Незаконченная сказка

Вечером двадцать четвёртого декабря Аотоа заглянул в комнату Факира, чтобы пригласить на празднование Рождества в большом зале Академии. — Давай, надо же поддерживать дружественные контакты с окружающими, иначе опять всякую чепуху про тебя молоть начнут. И так разное выдумывают после того, как ты выбрал Пике-сан в качестве партнёрши и отказался от этой … образцово-показательной чумы. Хочешь подробности? — Нет, — отрезал Факир. — Мне безразлично, что говорят. — Тебя, наверное, также не волнует, что, по слухам, Бертильда-сан сегодня науськала одного из своих воздыхателей. Парень, как верный пёс, сделал стойку и теперь будет шпионить за тобой, куда бы ты ни отправился. Сейчас, правда, не следит, я очень тщательно проверял, пока шёл. Наверное, празднует. Но с завтрашнего дня будь осторожнее! — Даже так? — Ага, —  Аотоа ухмыльнулся. —  Видишь, как плохо не исполнять прихоти директорской дочки. Месть неизбежна. — Пусть делает, что хочет. — Не боишься за Ахиру-сан? — Она прекрасно маскируется. До сих пор никому не удалось заметить её. Кроме того, именно из-за Ахиру я и не хочу идти ни на какие празднования. Она и так целыми днями вынуждена сидеть здесь в одиночестве. А мне в рождественские каникулы предстоит продолжать заниматься с Пике, чтобы она выдержала проверку учителя. Так хоть в Рождество я могу составить Ахиру компанию? — Безусловно, — замахал руками Аотоа. — Просто имей в виду: за вами отныне будут очень навязчиво наблюдать. Я лишь предупредить пришёл, это ведь важно! Факир коротко кивнул и захлопнул дверь. — Одни паршивые новости только всегда приносит, — недовольно пробормотал он себе под нос, возвращаясь в комнату, где оставил Ахиру. Он собирался посидеть с ней, выпить чаю, затем посмотреть праздничный фейерверк и отправиться спать. Из приобретённой в булочной выпечки особенно хороши были шоколадный кекс и яблочный пирог. Их следовало непременно попробовать вместе с Ахиру. Однако, вернувшись в комнату, Факир вдруг обнаружил, что за столом возвышается безмолвная фигура с разноцветными перьями на шляпе. Факир застыл на месте, оцепенев от ужаса. Ахиру, похоже, тоже чувствовала себя не лучшим образом, ибо она смотрела на преспокойно восседавшего Дроссельмейера, словно кролик на удава. Того, кажется, подобное не смущало. Отставив в сторону мизинец, он невозмутимо потягивал чай из чашки, разрисованной непонятными символами. Факир точно мог сказать, что такой странной посуды никогда не держал. Стало быть, предусмотрительный Дроссельмейер сам захватил с собой всё необходимое для чаепития. — Что ты тут делаешь?! — наконец, рявкнул Факир, придя в себя от первого шока. — Разве ты не ушёл искать новую сказку? Да и как тебя занесло в реальный мир? — В Рождество магия витает в воздухе, — благожелательно промурлыкал Дроссельмейер, прихлёбывая чай и откусывая кусочек яблочного пирога. — Ты веришь в Санта-Клауса? Ответом ему было гробовое молчание. — На самом деле я нашёл пару любопытных сказок, дающих возможность ненадолго проникать из воображаемого мира в реальный через различные предметы быта. Мне вас очень не хватало, вот и решил поглядеть, как вы тут поживаете. Не скучаете ли без меня? Всякое ведь бывает. Ахиру возмущённо крякнула, но тут же зажала себе клюв крылом. — Похоже, нет. Обидно. А я, не поверите, скучал. Я вон тем путём проник сюда, кстати, — Дроссельмейер указал кивком на платяной шкаф в углу комнаты. — Через час магическая дверь из безвременья закроется, и я должен успеть вернуться, иначе погибну, а этого мне не хочется. Так что я совсем ненадолго. Ну, как ваши успехи? — Всё было прекрасно, пока ты не явился! — Да неужели? Если всё прекрасно, то почему я застаю у тебя в спальне утку вместо девушки, хотя последнее было бы более естественно для юноши твоего возраста? Факир побагровел. — Тебе лучше всех известно, что Ахиру — не просто утка! — А кто же она? Дорогая, — обернулся он с наигранно вежливым выражением лица к Ахиру, — я разве погрешил против истины? Мне кажется, нет. Ахиру безмолвно поникла, а Факир сжал кулаки, но тоже промолчал. — Печальное зрелище, — продолжал глумиться над собственным потомком Дроссельмейер. — Трусливый Рыцарь, даже испортив мой великолепный сюжет, ты сам не изменился. Я думал, ты тут живёшь с размахом, держишь в подчинении ничтожный городишко, оплетя всех паутиной волшебных историй… Но кто передо мной? Неудачник, который даже единственную сказку самостоятельно создать не способен! Ахиру негодующе захлопала здоровым крылом. Схватив стул, Факир поставил его между Ахиру и Дроссельмейером и яростно плюхнулся на него. — Во-первых, в отличие от тебя, мне не нужна власть над другими, чтобы чувствовать себя счастливым. Во-вторых, я обещал книжникам не использовать магию. — Подумаешь, — презрительно фыркнул Дроссельмейер, — книжники! Вот великая сила! Это я сглупил и не успел от них спастись в своё время, но ты, наученный моим горьким опытом, мог заранее написать историю, где всех книжников сожрал бы тролль-великан. Только и всего. — Я не хочу никого убивать. — Тогда уничтожат тебя, глупец! Не испытывай судьбу: опереди книжников, убив их раньше, чем они придут за тобой, и твори, что хочешь. Только тогда я признаю, что ты немного сумел приблизиться к моему непревзойдённому уровню. А сейчас ты жалок! Не можешь даже спасти ту, которая, видимо, всё-таки дорога тебе, несмотря на клюв, хвост и перья. Потеряв самообладание, Факир вскочил на ноги. — Кто дал тебе право заявляться сюда без приглашения и говорить такие вещи да ещё в присутствии Ахиру?! Дроссельмейер пожал плечами, не прекращая пить чай. — Что за нелепые претензии! Как я мог ждать твоего приглашения? Куда бы ты мне его прислал? И как я могу говорить с тобой в отсутствие Ахиру, если она теперь постоянно живёт здесь? Сядь и прекрати этот раздражающий шум. Ты ещё не дорос, чтобы повышать голос на того, кто старше тебя почти на два столетия. Лучше бы попросил совета, пока представилась такая возможность, — и он многозначительно кивнул на кучу мелко изорванных листков, лежащих в корзине для мусора. — Вдруг мне известно, как можно осуществить то, что не получается у тебя? — С чего это ты вдруг обеспокоился судьбой Ахиру? — с подозрением поинтересовался Факир. — Прежде тебе было безразлично, как сильно страдают герои твоих историй. Более того, ты сам вёл их к гибели и наслаждался процессом. — Верно, раньше я обожал трагедии. Страдания вызывали у меня восторг. Смерть казалась прекрасной! Поэтому я писал исключительно о мучениях, боли и фатальных исходах. Но путешествуя по чужим сказкам, я пересмотрел свои взгляды... — Да? — усомнился Факир. — Стал очень добр и мягок, — широко улыбнулся Дроссельмейер, обнажив два ряда пожелтевших от времени зубов, что выглядело довольно пугающе. — Почти как Санта-Клаус. — Наглая ложь, — Факир даже не попытался смягчить фразу. — Ну, ложь так ложь, — совершенно не обиделся Дроссельмейер. — Но давай всё же представим, что ты поверил, будто я — Санта. В качестве подарка на Рождество могу подсказать, как найти выход из ситуации, кажущейся тебе безнадёжной. — А что я должен буду взамен? — Ничего. Просто последовать моему совету. — Наверняка есть какой-то подвох. Ты всё это делаешь не просто так. — Как любой человек, — не переставал ухмыляться Дроссельмейер. — Назови хоть кого-нибудь, совершающего абсолютно бескорыстные поступки. — Прохожий вытаскивает человека из горящего дома. Врач рискует собой ради спасения бедняка, больного опасной лихорадкой. Кто-то отдаёт свои с трудом заработанные деньги сиротам. — По-твоему, эти люди совсем ничего не получают взамен? А как же чувство собственного величия? В подобных случаях желание почувствовать себя героем, от поступка которого зависит чужая жизнь, настолько всеобъемлюще, что страх смерти отступает. Разумеется, те, кто не способен испытывать подобных чувств, не будут совершать подвиги, ибо их жертва действительно никак не окупится. — Нужно ненавидеть людей всем сердцем, чтобы так говорить. — Ненависть предполагает некоторую долю уважения, а я считаю людей ничтожествами. И пока никто не сумел убедить меня в обратном. Ахиру — редкое исключение. А вот за тебя мне вдвойне стыдно. Мой потомок обладает даром, подобным моему, но не способен написать даже короткую историю. Позор. — Но если ты считаешь и меня ничтожеством, с какой стати собираешься помогать? Ахиру внимательно слушала их разговор, не шевелясь и почти не дыша. — Это очевидно. Мне чертовски скучно в чужих сказках, где я просто гость, но ничего не могу изменить в сюжете. Я мог это делать только здесь, но мою машину разрушили. Однако теперь, — его глаза опасно сверкнули, — снова появился шанс во что-то вмешаться. Я хочу подтолкнуть застывший сюжет и поглядеть, как всё завертится. Ведь я кое-что важное помню, о чём почти все позабыли. Хе-хе… До сих пор мне было выгодно молчать, ибо сюжет и так развивался динамично, а лишняя деталь только всё испортила бы. Но теперь куда лучше будет напомнить. Иначе вы все состаритесь, а ничего стоящего в вашей жизни так и не произойдёт. Кроме того, всегда есть возможность увидеть, как ты по глупости что-нибудь перепутаешь, и случится моя любимая трагедия! Но если ты будешь умницей, трагедии не произойдёт. Так что? Мне дать подсказку или нет? Факир взглянул на Ахиру и увидел, как она отчаянно вертит головой, показывая, что Дроссельмейеру ни в коем случае доверять нельзя. Факир и сам прекрасно знал об этом, однако его снедало любопытство. — Давай! — Хорошо. Ты помнишь шкатулку? — вкрадчивым голосом спросил Дроссельмейер. Факир вздрогнул. В самом деле, почему он забыл? После смерти родителей в доме остались не только часы отца, но и шкатулка мамы. Её забрал на хранение Харон по просьбе Факира. Обещал беречь и вернуть законному владельцу по первому требованию, но Факир так никогда и не попросил об этом. — Вспомнил? — осклабился Дроссельмейер. — Славно. А теперь мне пора. Засиделся слишком, а ведь меня ждёт Удзура-тян. Яблочный пирог, кстати, у вас чудесный. Надо будет зайти снова в следующее Рождество. Вы уж озаботьтесь тем, чтобы такой пирог опять был на столе к моему приходу. Дроссельмейер встал с места, спрятал опустевшую чашку с непонятными символами в глубинах своей одежды и церемонно раскланялся, сняв шляпу. — Постой! — взволнованно окликнул его Факир. — Я действительно вспомнил про шкатулку, но забыл, что в ней хранится. И как это может помочь Ахиру? — О-о, — довольно протянул Дроссельмейер, — я и так дал щедрую подсказку. Открой ларчик и всё сам узнаешь. И со злорадным хихиканьем он исчез за дверцей шкафа.