Табу

Так не должно было случиться, но вот, кто мы есть.

      Элена входит в башню на негнущихся ногах. Кажется, что сил не осталось вообще. Клинт высадил её в двух кварталах от башни, крепко обняв напоследок. Лучник не знает, когда увидит её в следующий раз. Ему очень хотелось, чтобы следующая встреча не прошла в тюрьме или, что ещё хуже, на кладбище. Эл лишь усмехнулась. Она давно поняла, что с их образом жизни зарекаться — дело десятое.       В башне было непривычно пусто и тихо. Гнетущая атмосфера пробирала до мурашек. Элене вдруг остро захотелось вернуться. Назад. В Барселону. Ей так не хватало родного солнца, потому что её, то, что внутри, давно потухло. Светило неожиданно быстро изжило свой короткий век. И теперь всё естество заволокло беспросветными тучами. Такими плотными, что голыми руками не раздвинешь. Помощь нужна, как глоток свежего воздуха. Этот до тошноты разряжен. Монтеро вваливается в свою спальню, ползёт в спасительный душ и пытается прийти в себя. Она не ожидала, что слёзы высохнут так быстро. Агент знала, что их встреча с Лайтвудом последней не была. Она чувствовала это тем, что в народе называют сердцем. Самой Элене казалось, что там, в клетке рёбер, бьётся какой-то обугленный кусок плоти, исполосованный рельсами шрамов. Эл размазывает косметику по лицу, хватая ртом воздух. Горячая вода не спасает.       — Я в дерьме, — шёпотом убеждает агент саму себя, поворачивая кран. Она проводит ладонью по запотевшему зеркалу. Там вместо агента Монтеро Элена видит осунувшееся существо с тёмными кругами под глазами, ссадиной на щеке. Взгляд мутный, как талая вода.       — В таком дерьме я ещё не была.       Она натягивает на себя пижаму, едва не падая, путаясь в штанах. Чёрный шёлк приятно холодит распаренную кожу. Элена сидит на полу и смотрит в потолок, руками пытаясь прочесать влажные волосы. Нужно идти к Старку, а ноги будто переломаны. Все кости раздроблены. Тело деревянное, чужое, не её собственное. Монтеро собирает остатки мужества и поднимается. Неуклюже, как цыплёнок. Босыми ногами шлёпает в мастерскую. Если Старку сейчас также хреново, как и ей, то он определённо там.       — Ты во мне дыру прожжёшь.       Тони поднимает голову, сдвигая очки на лоб. Вид усталый, измученный. Живые мертвецы.       — Хуже тебе уже не будет. Над чем работаешь? — Элена направляется к столу.       — На стружку не наступи, — предупреждает гений, — а то растащишь. Мне хватает кофейной гущи в стоке.       — Какая хозяюшка.       — Стой на месте. Тебе здесь делать нечего. Лучше пойдём, выпьем чаю.       Элена жмёт плечами и разворачивается, оставив упомянутую стружку в двух шагах слева от себя. Старк ведёт её в свой кабинет. Молча. Непривычно. Как-то официально. Будто собирается заставить подписать договор.       — С каких пор ты чаёвничаешь в кабинете?       Элена идёт к письменному столу и по-хозяйски устраивается в удобном кресле с высокой спинкой.       — С тех пор, как вместо чая пью это.       Старк нетвёрдой рукой разливает янтарный напиток в стаканы. Элена щурится. Пружина напряжения внутри сжимается с противным скрежетом.       — Нат голову открутит.       — Её здесь нет.       Тони протягивает ей стакан, полный на треть.       — И где она?       — Понятия не имею. Она твоя мать, тебе и узнавать. Давай, Монтеро, больше предлагать не буду.       Элена протягивает руку, принимая напиток.       — Что за дрянь?       — В этой башне есть только одна дрянь и это не мой скотч.       Старк тяжело опускается в кресло напротив и с силой надавливает пальцами на веки.       — Бьюсь об заклад, тебе столько раз плескали в лицо алкоголем.       — Я не виноват. Твоя мать — мутант. В её генетическом коде заложен редкий ген — ген тройной дряни. Или двойного агента. Я ещё не решил.       — Я тоже не решила. Метнуть в тебя полный стакан или же пустой.       — Лучше пустой. И скотч желательно выпить, а не выливать на меня.       Элена смотрит на Тони, а обугленный кусок плоти больно сдавливает. Она делает глоток, пытаясь притупить новую вспышку любого чувства. Морщится. Закрывает глаза. Сжимает губы.       — Гадость.       — Не хуже тебя.       Эл вдруг понимает, что слова Тони такие болезненные. Иглы под ногти. Старк держит скотч во рту, не глотает. Пытается убить горечь своих слов терпкостью алкоголя. Хочет обмануть самого себя. Ведь раньше ему это удавалось просто блестяще. Эл отставляет стакан в сторону. Вытирает губы.       — Я тебя не предавала.       Она смутно догадывается, что Наташа переметнулась на сторону Капитана. Иначе бы Тони не повторял излюбленную фразу. Наверное, он также думал и о ней.       — Но ты собираешься.       Миллиардер делает внушительный глоток, осушая стакан. С грохотом ставит на стол. Тянется за графином.       — У каждого своя правда. И это не предательство.       — А ты когда-нибудь говоришь эту самую правду? Хоть раз? Давай, поделись, мне жутко интересно.       Старк подаётся вперёд. Карие глаза походят на срубленное дерево. Мёртвые. Элена копирует его в точности. Так, что неожиданно просыпается неприятная зубная боль.       — Я всегда говорю правду.       — Лжёшь.       Мужчина ударяет ладонью по столу. Указующий перст тычет прямо в грудь Монтеро. Старк откидывается назад. Наполняет стакан.       — Если я сейчас спрошу тебя, что случилось — ты пожмёшь плечами, вздёрнешь нос, выдавишь пресную улыбку и скажешь, что всё в порядке. Потому что ты привыкла врать. Всем. Это твоя вторая натура. Другое дно. Как я могу тебе доверять, если ты врёшь на каждом шагу?       — Как ты можешь мне доверять, если я дочь той самой тройной дряни, что спасла тебе жизнь?       Элена выпивает скотч залпом. И даже бровью не ведёт. Внутри зарождается тепло. Сосуды расширяются, создают прекрасную иллюзию отсутствия холода. Снаружи. Внутри.       — Как ты вообще можешь кому-то доверять? Ты ведь лучший из лучших! Сделал себя сам. Гений. Плейбой. Миллиардер. Филантроп. К чему тебе окружение? Чтобы затмить их всех? Ты спрашиваешь меня о доверии, а как я могу доверять тебе, если на твоих руках столько крови, сколько вод в океане. У меня нет брони, Тони. Я обычная девчонка. Защищаюсь, как могу. Так, как учили. В моём арсенале ложь и костюм из ткани, который рвётся, коснись его пуля. Мы разные, Старк. Но это не значит, что мы должны быть по разные стороны.       Старк морщится. Мычит. Сдавленно кашляет. А, нет. Этот скрежет, оказывается, называется смехом.       — Так подпиши договор. И мы будем вместе. Пока смерть не разлучит нас.       Спазм сдавливает горло. Тони тянется к графину и наполняет стакан Монтеро. Янтарь в миллиметрах от стеклянного горлышка. Элена чувствует, что в голову уже дало. Но мысли ясные. Как небо над головой в её мечтах.       — Eripitur persona, manet res.       — Говоришь на этой мертвечине мне на зло?       Старк кривится. Пьёт виски и ненавидит латынь.       — Человек умирает, дело остаётся. Мы умрём, а хаос, что мы создали, никуда не денется. Станет только хуже. Мы должны остановить это.       Тони склоняет голову. Как болванчик.       — Мы? А кто это? Ты и я? Вместе? Или ты и Капитан. Ты и Барнс. Ты и Романофф. Ты и Бартон. Кто это — мы?       Элена смотрит в стакан с шотландским виски. Ответа нет. Потому что есть понимание правоты Старка.       — Собери команду. Найдите общий язык. Компромисс. Раньше ведь получалось.       — Раньше я не знал, что тройная дрянь у нас не только Романофф.       Монтеро и сама не знает, почему терпит эти оскорбления. Может потому, что мертвецу не больно.       — Дружок твоего любимого Роджерса убил моих родителей. Капитан знал и играл в благородство. Делал вид, что бережёт меня от удара. А сам прикрывал задницу этому беспамятному придатку к винтовке.       Элена качает головой. Пьёт с закрытыми глазами. Жадными глотками. Она кашляет, когда стакан пустеет.       — Алкоголичка.       Тони пьёт медленно, пытается смаковать жидкий янтарь. Тщетно. Во рту всё одно — пресно и противно.       — Найди в себе силы.       — Простить? Тебе пора в священники. Спасать чужие заблудшие души. А что, если я тебе скажу, что Барнс убил и твоих родителей? Что тогда сделаешь ты? Дашь добро Романофф выйти за него замуж и настрогать детишек? Бросишься ему на шею? Или же убьёшь? Что сделаешь ты?       Старк жёстко чеканит каждое слово. Говорит, точно бьёт. В жизненно важные органы. Безжалостно. Немилосердно.       — А ты знаешь, что из-за этого сопляка Уилсона, с которым ты так любишь травить шпионские байки, Роудс стал инвалидом? У него ноги отказали.       Тони неожиданно поднимается. Расхаживает по комнате. Рябит перед глазами.       — Известно ли тебе, что Поттс ушла от меня, сказав, что не может так больше жить? А ты предлагаешь играть в милосердие? Улыбаться всем и сразу, во все тридцать два? Да ты, должно быть, спятила, агент Монтеро.       Тони опирается на спинку кресла. Глаза дикие. Безумные. Взгляд страшный.       — Быть в ЩИТе, значит, жертвовать.       Фраза такая избитая, что Тони не выдерживает. Стекло со звоном бьётся о стену. Янтарь кляксой растекается по полу.       — Напомни, когда я успел вступить в ЩИТ? Скажи мне, разве я не достаточно пожертвовал? Ответь, кто чуть не сдох, отправляя чёртову ракету в долбанный космос?       Элена думала, что убедит Старка. Выходило совсем наоборот.       — Вам всем нужен контроль. Без него вы срываетесь с цепи.       Эл вжимается в спинку. Скребёт ногтями горло. Не смотрит на Тони. Потому что стыдно. Всё, что она сказала тогда Романофф в кафе, потеряло смысл. Вода всех фраз превратилась в лёд.       — Но мы можем внести поправки в договор. Ведь можем?       Голос тихий. Детский. Виноватый.       — Я предлагал. Но Капитан упёрся рогом. Знаешь, Вдова. Всё это я уже слышал. Переливаем из пустого в порожнее. Мне, кстати говоря, плевать на твоё задание, я не Колсон. Захочешь — расскажешь. А сейчас хочу я. Хочу, чтобы ты ушла.       — Из твоей башни?       — Из моей жизни.       Элена закрывает глаза. Втягивает носом воздух. Поднимается. Хватает пустой стакан и целится в Старка. Тот умудряется увернуться.       — Что, решил в затворничество податься? А знаешь, вали. Не велика потеря. Только то, что ты натворил, никуда не денется. То, что натворили все мы, останется. Будет маячить перед глазами каждый день. Всё будет напоминать тебе о том дне, когда мир вокруг рухнул. Устал бороться? Сколько тебе, Старк? Сорок шесть? Мне двадцать, а я уже хочу сдохнуть, потому что не могу повлиять ни на что в этом чёртовом мире! У тебя есть деньги, что равняются власти. Так используй её, чтобы перекроить то, что тебе не нравится. Устал пытаться? Отлично. Тогда твоя жизнь кончена. Почему нельзя засунуть все эмоции в задницу и начать думать логически, трезво оценивать ситуацию, просчитывать варианты? Сложно, говоришь? Многим пожертвовал? Есть те, кто отдал намного больше, но ни разу не вспомнили об этом. А ты пытаешься оправдать своё бездействие болью. Очнись, Тони. Боль останется с тобой до гробовой доски. Так какой смысл пытаться избавиться от неё, если можно сделать её ресурсом? Ты способен сотворить что угодно из любого подручного сырья. Создай новый источник жизни. Использую свою боль. Это то, что собираюсь сделать я. Исправить то, что было сломано.       Старк молчит. Её слова — пустой звук. Он слишком устал. Эта девчонка думает, что видит жизнь такой, какая она есть, но она явно ошибается. Эту чушь совершенно точно вбила в неё приёмная мать. Тони уже давно сидит на полу, обхватив голову руками. Он смотрит в одну точку, буравя взглядом ворс светлого ковра. Он не реагирует даже тогда, когда замечает промелькнувшие босые ноги. Мужчина вздрагивает от последней фразы, которую Монтеро мечет, как свой остро заточенный нож.       — Знаешь, что у нас общего, Старк? Мы оба рушим то, к чему прикасаемся.       Тони выходит из оцепенения только тогда, когда слышит шорох шин удаляющейся машины. Он знал, что Элена не будет ждать утра. С её-то норовом. Старк поднимается и возвращается в мастерскую. В голове каша из слов Монтеро. Но пару фраз он, всё же, может разобрать. Мужчина проводит ладонями по гладкому листу чертёжной бумаги. Берёт в руки карандаш. Линия. Вторая. Силуэт. Он собирает исправить то, что было разрушено.       — Назвал Вдовой, как проклял. Я разговаривала с ним от силы пятнадцать минут, а чувство, будто он избивал меня на ринге полтора часа.       Элена лежит на кровати. Прямая, как трость. Она прикрыла глаза ладонью. Нат ворошит руками её спутавшиеся волосы, анализируя длинный рассказ дочери. Она бы и рада помочь, но знает — слова бессмысленны. Теперь они обе это знают.       День подписания наступил неожиданно. Слишком быстро настало время выбираться из-под обломков прошлого режима. Элена тянет вниз рукава пиджака, пока Наташа пытается завязать ей волосы в хвост. Любимую заколку Монтеро, по всей видимости, оставила в комнате Лайтвуда. Других вариантов её местонахождения просто не было.       — Всё запомнила?       Нат сжимает плечи Элены, пристально глядя в глаза. Взгляд шпионки острый, как осколок бутылочного стекла зелёного цвета. Монтеро кивает.       — Нам пора.       Романофф тянет её в прихожую конспиративной квартиры. Когда дочь появилась на её пороге пару дней назад, Наташа даже не удивилась. Не то, чтобы агент знала о местонахождении наставницы. Вычислила.       — Espera.*       Наташа оборачивается, застыв в миллиметрах от двери. Она с беспокойством смотрит на дочь, щурясь. Элена приближается и обнимает Вдову. Нат прикрывает глаза, плотно сжав губы. Ещё один последний раз в жизни Монтеро выдаётся тихим. Тяжёлым. Душераздирающим.       Зал большой, светлый, душный, полон людей в деловых костюмах. Улыбаются. Здороваются. Поздравляют. Элена смотрит на текст договора. Прямая линия для подписи превращается в кривую. Перед глазами всё плывёт. Монтеро чувствует, что ноги её не держат. Она покачивается.       — Элена, ты в порядке?       Наташа заботливо поддерживает её. В зелёных глазах мечется беспокойство.       — Да, просто голова кружится.       — Мисс Романофф.       Мужчину, что подошёл, Эл видит размыто.       — Ваше Высочество, — кивает Нат, приветливо улыбаясь.       — Всё в порядке?       — Дочери стало плохо. Наверное, из-за духоты. Нужно вывести её на воздух. Вы мне не поможете?       — Да, конечно.       ТʼЧалла аккуратно принимает агента Монтеро, поддерживая её. Романофф уже уладила возникший было конфликт с королевской особой.       — Выведите её на воздух, прошу. А я пока подпишу договор.       Наташа сжимает руку дочери в последний раз. В прощальный. Элена чувствует, что мать что-то передала ей. Маленькое и прохладное. Романофф склоняется над бумагами. Новоиспечённый король Ваканды выводит её на воздух, усаживая на скамью неподалёку.       — Спасибо, Ваше Высочество. Я буду в порядке. Можете оставить меня?       ТʼЧалла кивает и возвращается в здание. Эл разжимает влажную ладонь и обнаруживает кулон, подаренный Клинтом в день вступления в ЩИТ. Маленькая серебристая стрела должна была указать ей верный путь. Точно такая же висела на шеи её матери. Именно о своём подарке спрашивал лучник в Институте. Элена берегла это украшение, как могла. Оно было ей очень дорого. Агент так нервничала, когда собирала вещи, покидая башню, потому что не могла его найти. Теперь часть Соколиного Глаза снова с ней.       Элена застёгивает цепочку и облегчённо выдыхает, чувствуя привычный холодок. Она смотрит в неожиданно голубое небо и фыркает. Мечта стала реальностью. Агент поднимается и уносит ноги прочь от злосчастного здания. Ей нужно связаться с Логаном, а для этого необходимо укромное место. На людях светиться не очень хотелось, особенно после того митинга, что она увидела. Теперь придётся опасаться каждого прохожего. Мало ли что.       Толпа молодых парней с радостным воплем забегают в тупиковое ответвление улицы. Они упирают руки в колени, тяжело дышат и улыбаются. Мимо проезжают две полицейский машины с противным сигналом сирены. Парни только что устроили несанкционированный митинг, направленный против существования супер героев вне акта регистрации. Теперь им приходится переводить дух в подворотне, скрываясь от блюстителей закона в надежде избежать наказания. Когда Элена сворачивает в первый попавшийся тупик, парни вскидывают головы. Один из них близоруко щурится, пытаясь разглядеть, хороша ли эта девушка на лицо так же, как и на фигуру. Монтеро одёргивает руку от кармана, когда слышит окрик.       — Эй, детка! Скрываешься от тяжёлой длани правосудия?       Агент прикрывает глаза и качает головой. Это невозможное везение когда-нибудь её доконает.       — Ник.       Парень распахивает глаза, понимая, какой подарок послало им Провидение. Живой, настоящий Мститель. Она, конечно, в их рядах не состоит, но знакома со всеми лично, даже бьётся бок о бок. Иногда.       — Элена.       Блондин тянет её имя с давно забытой, непохожей интонацией. Его друзья, кажется, понимают, кто перед ними. Лица светлеют. Монтеро усмехается. Вот судьба ли не стерва?       Элена сидит на кровати рядом с Наташей и ждёт, когда вернётся Клинт. Капитан заходит неожиданно. Приказывает собираться. Но Монтеро велит оставаться на корабле.       — Вот ещё, Капитан-Чудо-из-пробирки. Я иду с вами.       — Сколько тебе лет?       — Ты во льдах столько не лежал, — усмехается Наташа, а после поворачивается к Эл, — следи за языком. Пойдёшь с нами. Будешь помогать при эвакуации, если это понадобится. Но чтобы я тебя возле Читаури не видела. Ясно?       Элена переводит умоляющий взгляд на Клинта, что вытирает руки полотенцем.       — Не смотри на меня, Сорока. Мать здесь она.       — Агент Романофф, это не безопасно, — не соглашается Стив.       — А жизнь вообще опасная штука, — Элена подмигивает Роджерсу и растягивается в улыбке. Теперь улыбаться во все тридцать два не стыдно. Брекеты, наконец, сняты.       Элена морщится — запах гари неприятно щекочет ноздри. Она помогает людям выбраться из своих машин, что лежали перевёрнутыми посреди улицы. Матери и Клинта не видно. Капитан вообще пропал из виду. Агент слышит крики о помощи и разворачивается. Пришелец атаковал какую-то серую машину, что застряла посередине улицы. Элена пальцами касается кобуры, тяжело сглятывая. Это существо такое неприятное, что хочется выстрелить не глядя. Монтеро нажимает на спусковой крючок. Выстрел. Второй. Пришелец падает замертво.       — Чтобы я тебя рядом с Читаури не видела, — шёпотом передразнивает мать Элена, — а людей я издалека спасать буду? Тоже мне, агент Романофф.       Она открывает дверь автомобиля, помогая женщине выбраться — её тело онемело от ужаса. Мужчина выходит сам, как и парень, сидевший сзади.       — Мэм, сэр, я агент Монтеро и я отведу вас в безопасное место. Доверьтесь мне, всё будет в порядке.       Эл мажет взглядом по парню. Волосы светлые, походят на жидкое золото. Скулы острые, губы тонкие, а глаза карие. Сочетание странное, но агенту нравится. Блондин смотрит на неё. Ему нравятся смоляные волосы, которые едва касаются плеч, пронзающий взгляд. Его покорила отвага и смелость этой девчонки. Парень улыбается ей так многозначительно, что Эл чувствует какое-то шевеление внутри, внизу живота. Кажется, это называется бабочками.       Они бредут по тихим улочкам, любуясь сумерками. Элена рассказывает Нику о ЩИТе, об их благородной миссии, а он лишь смотрит на её воодушевление и улыбается. Он хочет предложить Элене стать его девушкой, но тот взгляд, которым смотрит на него её друг, дядя, отчим или кто-то ещё — с ролью этого мужчины в жизни Монтеро парень до сих пор не разобрался — его смущает. Но Ник решается. Выпаливает заветные слова. Эл соглашается без раздумий. Он впервые целует её. Монтеро тает, надеясь, что это продлится вечно.       Лора широко распахивает дверь и обнаруживает на пороге зарёванную Элену. Именно зарёванную. Заплаканная — слишком мягкий эпитет для описания её состояния. Она берёт агента за руку, тянет в прихожую. Указывает на обувь у стены. Элена, всхлипывая, сгибается в три погибели и разувается. Жена лучника смотрит на потёки туши, живописно исполосовавшие щёки брюнетки, и обнимает агента. Эл ничего не имеет против Лоры, но сейчас ей нужен только Бартон. По разбитому сердцу дочери Вдовы он — главный эксперт.       — Всё ещё работаешь на своё агентство, Элли?       Монтеро скрипит зубами и отлепляется от кирпичной стены. С тех пор, как она залепила парню прощальную пощёчину, прошло три года. Холлуорд не изменился. Лишь немного подрос и набрал массу. Плечи стали шире. Кулаки больше.       — Уволили без выходного пособия.       Ник приближается к ней. Хочет посмотреть, сломал ли он её. Ведь он всегда умел читать её по глазам. Она была ужасной лгуньей. С Холлуордом у Монтеро всё было впервые. Чувства. Поцелуй. Секс. А потом ему просто надоели её интриги, загадки и тайны. Он нашёл себе девчонку попроще, без заморочек и странных родственников. Парень до сих пор не знает, кем же Клинт приходится Монтеро.       — Какая досада. И как ты пережила это? Твою мать ведь не уволили? Видел её пару лет назад по ящику. Она вообще стареет?       «Какое точное определение. Досада».       — Омолаживающая косметика — наше всё. А как твои делишки, Ник? Что вы вообще забыли в этой подворотне?       У Монтеро внезапно засосало под ложечкой. Она никогда не понимала, что это значит, но сейчас чётко осознала, как называется это противное ощущение внутри.       — Копы разогнали наш митинг против героев. Они же убийцы, их пора сдать под суд. Как и тебя, Элли.       Не улыбка — оскал. «Хочу к Лайтвуду, — думает она, судорожно глотая, — срочно». Она дивится самой себе. И чем Ник был так привлекателен тогда?       — За что же, Никки?       Эл вдруг понимает, что окружена кольцом. Широкоплечие парни смотрят на неё с презрением, зная историю любви их друга.       — За руки по локоть в крови. Я знаю твои тайны, Элли. Все. До единой. Ты была так разговорчива в постели.       Раз. Вдох. Два. Выдох. Последние несколько дней показали, что Элена договариваться не умеет. Видимо, придётся делать, как Мстители. Решать вопрос силой. Она понимает, что шансов выйти победительницей крошечные. Толпа смертоносна. Если агент окажется на земле — можно будет заказывать гроб. Её попросту забьют ногами, какими бы умениями она не владела. Всё полетит в тартарары.       — Думаешь, как быстрее меня убить? Уже поднаторела в таких делах?       Рык. Удар. Кровь. Ник проводит пальцем под носом, чувствуя горячую жидкость на коже. Агент ударяет его в пах, после — в висок, лишая сознания. Его друзья не медлят. Девчонку-выскочку нужно наказать. Монтеро отбивается, как может. Она жалеет, что безоружна. Чувствует себя той четырнадцатилетней девочкой, что, по сути, впервые вышла в поле. Агент кладёт на землю троих, но дальше удача ей изменяет. Эл стонет, чувствуя, как руку выворачивают. Она молча кричит от боли ударов мощными кулаками. Элена падает на землю, выплёвывая вязкую слюну напополам с кровью. Жизнь ей спасает полицейская сирена, что слышится вдалеке. Парни забирают поверженных. Ник останавливается всего лишь на секунду ради одного — плюнуть в лицо Монтеро.       Элена с трудом раскрывает глаза, пытаясь заглушить вопли собственного организма об ужасной боли во всём теле. Она хочет провести рукой по лицу, но вскрикивает от боли в левой. Подозревает вывих и вспоминает все испанские ругательства. Правой рукой она тянется к карману, который оказывается пустым. Разбитый телефон лежит в метре от неё. Эл приподнимает чугунную голову, пытаясь осмотреться. Расфокусированным взглядом она замечает две фигуры на углу. Пара о чём-то спорит, а девушка активно жестикулирует. Элена вслушивается, потому что всматриваться бесполезно. До слуха доносятся обрывки фраз и имён. Монтеро набирает полную грудь воздуха и, что есть силы, зовёт девушку по имени, надеясь, что её слух так же остёр, как и у Лайтвуда.       Клэри сбежала из Института в поисках спасения. Джейс пошёл за Валентином, отношения с матерью испортились, а жизнь в общем и целом не задалась. Она позвонила Саймону, чтобы вытащить его на улицу. Слава Ангелу, на город опускались сумерки. Льюс упорно пытался доказать подруге, что она неправа, но Клэри упёрлась. Её так захлестнули эмоции, что она даже остановилась на углу какой-то подворотни, чтобы доходчиво объяснить Саймону, что он осёл и ни черта не понимает своими мозгами вампира в делах Сумеречных охотников. Но Фрэй пришлось прервать гневную тираду. До слуха донёсся звук собственного имени. Она обернулась. В полумраке подворотни заметила лежащего человека. Саймон не успел ничего ответить — место напротив давно было пустым.       Клэри сжимает в руках ведьмин огонь и подносит его к телу на земле.       — Элена.       Рыжая непроизвольно прикрывает рот ладонью. Зрелище не из приятных.       — Фрэй, меня нужно поднять. Иначе заработаю какое-нибудь воспаление.       — Саймон!       Льюс оказывается возле Монтеро в секунду.       — На руки не бери, масштаб повреждений не известен. Помоги встать.       Парень помогает Элене подняться с ювелирной осторожностью, крепко поддерживая её. Монтеро сплёвывает вязкую слюну, надеясь, что это не мокрота.       — Её нужно доставить в Институт, — говорит Саймон.       — Я знаю, знаю.       Клэри запускает пальцы в волосы, думая, как осуществить это быстро. Для этого нужен портал, а пока дождёшься Магнуса — поседеешь.       — Может, отнесём её к магу? — предлагает вампир.       Элена слабо качает головой. Слишком долго. Клэри решительно вынимает стило из кармана и подходит к стене, пальцами проводит по шершавой поверхности. Элена до онемения в пальцах цепляется за Саймона. Стоять с каждой секундой всё труднее. Фрэй выводит на кирпиче букет линий и отходит в ожидании. Через мгновение стена расплывается фиолетовой гладью, превращаясь в портал.       Алек упирает широкие ладони в полированное дерево стола. Мариза сидит в кресле, вмиг утратившая былое величие. Сейчас она больше всего похожа на мать, убитую горем. Лайтвуды пытаются поговорить, но упорно не слышат друг друга. Они так устали за последние несколько дней, что сил нет даже выслушать.       Макс идёт в свою спальню — из библиотеки его выгнали. Он вяло листает страницы новой манги, бредя по коридору.       — Макс!       Мальчик оборачивается и застывает на месте, роняя комикс на пол. В следующее мгновение он мчится в библиотеку.       — Алек! Там Элена!       Лучник устало и с недоумением смотрит на брата.       — Быстрее же! — торопит мальчик.       Александр кидает взгляд на мать, а после следует за братом. Охотник видит избитого агента, которая цепляется за Саймона из последних сил. Алек пулей слетает со ступеней, чувствуя, как сердце болезненно сжимается в колючих спазмах.       — Мы нашли её в подворотне такую, — объясняет Клэри дрожащим голосом. Мариза наблюдает за сценой со стороны.       — Зови Иззи. Готовьте лазарет, — бросает лучник, намереваясь поднять Элену на руки.       — Справа, — хрипит она.       Саймон аккуратно передаёт агента в надёжные руки Лайтвуда. Алек не может смотреть на Монтеро, изувеченную до болезненного скрипа зубов. Он прикрывает глаза, выдыхает и несёт её в лазарет, неожиданно для самого себя трепетно целуя Монтеро в горячий лоб. Элена облегченно выдыхает, сильнее вцепляясь в Лайтвуда. Кто знал, что её возвращение будет таким?