Ничья

— Так и будешь теперь от меня шарахаться? — не выдерживает Деймон на третий день. Все это время Елена с упорством маньяка всячески избегала его, стараясь спускаться на кухню и в туалет только в его отсутствие. Его хватило ненадолго, и в какой-то момент его терпение просто лопнуло. — Але, космос, притормози, — он перехватывает ее за локоть и прижимает к себе, пристально глядя ей в глаза. — Отпусти меня. — А еще чего сделать? Ты реально думаешь, что я позволю тебе рожу кривить? В глаза смотри! — Елена вскидывает глаза и презрительно смотрит на него, сжав челюсти. — А то что? Ударишь меня? Новый этап отношений, да? Ну круто, давай, вперед, бить ты меня еще не бил, как раз пора. Откроем что-нибудь новое, почему нет. Нам же все равно заняться нечем. — Вот, знаешь, — он сверкает глазами и крепче сжимает ее плечи, — иногда реально хочется так тебе треснуть, чтобы искры из глаз полетели. Может, хоть ума прибавится. А то вообще ни черта не соображаешь. Ну сорвался я чутка, ну взбесился, но чего ты так выпендриваешься-то? — Мне срать, — цедит она, высокомерно глядя на него, и вскидывает голову, — вот правда. Срать, что ты там говоришь. Мне уже плевать. Ты мне нужен только для того, чтобы разобраться с убийцей Энзо. Если я тебе мешаю, я могу уйти прямо сейчас, я найду, где мне жить. — Сука! — Деймон сплевывает и отходит назад, ударив кулаком по стене. — Вот тебе реально мозгов не хватает? Последние полгода я дохну ради того, чтобы ублажить тебя. Я, млять, почти перестал пить в последнее время, я не курю, не вожу баб, стараюсь даже материться меньше, хотя иногда прорывает так, что как бы не задохнуться. И еще — да, я тоже потерял Энзо, и мне херово из-за этого. Но ты этого как-то не замечаешь, тратя весь свой крошечный мозг на сравнение нас двоих. Да, да, мы братья, да, мы похожи, но это только, сука, внешне! Я другой, у меня совсем другой характер, мать твою! — Мне плевать! — А мне нет! — его голос подскакивает, и он толкает ее к стене, больно ударив о нее головой. — Я не понимаю, ты что, совсем тупая что ли?! Не видишь, что происходит в моей жизни последние полгода?! Я в говно каждый день, каждый гребанный день окунаюсь, и все ради того, чтобы ты чистая была, чтобы тебя не впаривать во все эти тупые проблемы! А ты все равно лезешь, словно тебе это нравится! Я понимаю, что ты выросла крутой, самостоятельной, сильной и дохера самоуверенной, но ты так тупо не выживешь, потому что ты косячишь! И будешь косячить постоянно, если не научишься включать голову! Я хочу, чтобы ты стала другой! — А я не хочу, и мне, если честно, глубоко плевать на то, что ты хочешь! — А мне нет! И Энзо тоже! — Деймон ударяет руками в стену вокруг ее головы, и Елена инстинктивно вздрагивает, шумно сглотнув от неожиданности. — Я пообещал на его похоронах, что я не дам тебе сдохнуть, что я сам застрелюсь, но ты будешь жить! А ты выпендриваешься, млять, и из-за этого я спать нормально не могу, потому что боюсь, что ты опять куда-нибудь вляпаешься, и мне придется твою задницу вытаскивать! — А не надо думать о моей заднице! — рявкает она, с трудом ловя губами воздух. — Ты мне вообще не нужен! И прекрати постоянно кивать на Энзо, тебе плевать на него! Может быть… может быть, это ты его грохнул, а сейчас разыгрываешь передо мной комедию! — Деймон ошарашенно смотрит на нее, и она начинает наседать на нее, вскинув руки. — Почему нет?! Он был твоим конкурентом, и ты решил от него избавиться! Это был ты, ты убил его! — Сука!!! — он резко ударяет кулаком по стене в опасной близости от ее лица, и Елена падает на пол, боясь лишний раз вдохнуть. Подняв глаза, она видит, как кровь стекает по его пальцам, капая на пол, и ей становится не по себе. — Скажи спасибо, что это не твое лицо, — цедит он и выскакивает из комнаты.       Елена отползает в угол и вжимается в него, с каким-то странным чувством глядя на красные пятна на полу. В ушах звенит его крик, перед глазами мутнеет, и она крепче стискивает челюсти и упорно моргает, не понимая, почему так щиплет глаза.       Резко вскочив, она бросается вверх по лестнице и, ворвавшись в комнату Деймона, видит, что он нервно курит, сидя на подоконнике. Повернувшись, он изумленно таращится на нее, словно не понимая, зачем она пришла, и выбрасывает сигарету в окно. — Что… что значит плакать? — дрожащим голосом спрашивает она, кусая губы, и пристально смотрит в его бездонные глаза. — Чего? — он морщится, тупо глядя на нее, и она запускает в стену лампой, со свистом втянув носом воздух. — Что такое слезы?! Как люди плачут?! — Елена обхватывает себя руками и отводит глаза. — Я… я иногда понимаю, что вроде бы хочу заплакать, но не знаю как. И я читала, что от этого становится легче, но я не могу, у меня просто не получается, и от этого… от этого все копится внутри, копится, копится, пока в какой-то момент меня не разрывает, и мир вокруг не становится черно-белым. Я не умею плакать, но иногда это так нужно. — Стой, — Деймон спрыгивает с подоконника и подходит к ней, нахмурившись, — ты хочешь сказать, что никогда не плакала? Вот вообще никогда? — она лишь крепче сжимает челюсти, и он вскидывает брови, присвистнув. — С ума сойти. — Можешь посмеяться, если тебе так хочется. Тебя же распирает. — Нет, не хочется, просто… я не понимаю, как это получается… — Что именно? — Что ты постоянно разная. Такое ощущение, что у тебя не то, что раздвоение, а минимум раздесятерение личности, и я не успеваю приспосабливаться к очередной версии тебя. Сколько там Елен внутри, а? Чтобы я хотя бы морально готовился. — Все шутишь… ясно, — она разворачивается, но он сжимает ее руку и вдруг кладет ее себе на грудь. — Что ты делаешь? — Чувствуешь? Грудина, мышцы, а прямо за ними — орган, который люди привыкли называть сердцем. И даже если тебя называют бессердечным, оно все равно находится внутри, что бы ты ни делал. Стучит, разносит кровь по телу, дает жизнь, если говорить тупым языком. И вот когда у нас под коркой откладывается, что жизнь сука и все тлен, мы начинаем думать, что именно здесь, — он сильнее прижимает ее ладонь к своей груди, — что-то болит, нам становится хреново, потом еще хуже, а потом, когда вообще конец, мы плачем, думая, что таким образом избавимся от боли. И мы избавляемся, правда только на время, а потом становится только сильнее, потому что это жизнь, а она явно не курорт. Именно поэтому, — Деймон резко разворачивает ее и, прижав ее спиной к себе, проводит рукой в прорези майки на ее теле, касаясь вмиг покрывшей мурашками кожи, — здесь у тебя, точно так же, как и у других людей, находится сердце, от которого все проблемы. Прижмет так, что больше нечему будет копиться — и ты заплачешь. А пока, значит, терпимо. — Точно, — ее губы кривятся, и Елена отступает, выдавив нервную улыбку, — я забыла, с кем говорю. Как глупо с моей стороны идти с моими проблемами именно к тебе. Хотя, увы, больше у меня никого нет. — Послушай… — он делает шаг к ней навстречу, но она вскидывает руку в предупреждающем жесте. — Только попробуй снова меня поцеловать, и я тебя ударю. — Я бы рискнул, но сейчас мне это не нужно. Просто попробуй услышать то, что я тебе говорю. — Я слышу, я правда слышу, но… но это не важно, — она разворачивается и идет к двери, хлопая себя по карманам. — Я уехала кататься. К вечеру не жди, я буду поздно. И не смей следить за мной, иначе я совсем не вернусь.       С этими словами Елена покидает комнату, а через пару минут с улицы раздается рычание мотоцикла.

***

— Скажи, что мы не поедем искать баб, — недовольно мычит Аларик, сев за барную стойку рядом с Деймоном, и переводит на него усталые глаза. — Я в говно был вчера, мне нельзя бухать сильно, иначе совсем развезет, и я работать не смогу. — Не парься, — к ним подходит официант, и Сальваторе мямлит, явно с трудом произнося слова, — мохито безалкогольный, пожалуйста. И апельсинового сока этому пьянице. Можно сразу графинами, чтобы не таскать по несколько раз. Мы здесь надолго. — Прошу прощения, — он изумленно вскидывает брови и пристально смотрит на них, — Вы сказали безалкогольный мохито и сок? — Ушки мыл с утра, умница. А сейчас шевели булками и неси заказ, а не то я прямо тобой протру эту пыльную барную стойку. Че она такая мутная? Такое ощущение, что на ней трахаются в старой одежде минимум раз в час. — Я-я-я… — Вспомнить детскую рифму? Нет? Тогда давай живее, иначе вообще без чаевых останешься, хотя ты к этому и так очень близок, — официант скрывается, и Деймон роняет голову на сложенные на стойке руки, глубоко выдохнув. — Деймон, брат, — Рик осторожно касается его плеча, — ты в порядке? Может, пора завязывать? — С чем? — горько усмехается он, подняв голову. — Ты вообще знаешь, когда я в последний раз нормально пил? Больше двух недель назад. Даже, может, три. Я почти не курю, у меня не было бабы гребанных несколько месяцев. Я питаюсь, как подросток, я скоро «Гамлета» закончу читать. Ты понимаешь, насколько я в дерьме? — Только вот не говори, что ты стелешься под эту малолетку. — А у меня есть выбор? Она ребенок, Рик. Маленький, самоуверенный, напыщенный и нереально глупый ребенок, который любит лезть, куда не надо даже взрослому мужику. Вот, знаешь, она недавно ездила, искала свою мать, в хер знает какой район. Я ее послал, мол, вообще срать, куда и что. — А на самом деле? — А на самом деле я за ней поперся. Следил за ней, чтобы вовремя сгрести в охапку и вытащить из того дерьма, в которое она могла вляпаться. Правда, она так и не узнала об этом, что, впрочем, к лучшему, но мне было спокойнее, что я рядом. — А сейчас она где? — Где? — Деймон достает из кармана телефон и, нажав несколько кнопок, закатывает глаза. — Сидит в боулинге уже третий час. Судя по тому, что деньги так и летят, она там решила наесться на год вперед. — Думаешь, она не пьет? — Уверен. — Почему? — Потому что уверен, блин… Блин! — он бросает телефон на стойку и стискивает челюсти. — Ты понимаешь?! Блин, сука! Я сказал «блин», оладушек, что б его! — Ну, не психуй ты так, может, это даже хорошо. — Рик, вот только психолога из себя не строй, идет? Я херовый человек, я бабник, я убийца, я пьяница, я курильщик со стажем, я очень-очень бэд-бой. Это мой стиль жизни, моя религия. И мне не по кайфу, что я должен прогибаться под этим бессовестным созданием только из-за того, что мой благоверный братишка в свое время приручил ее, а потом сдох, оставив мне подарочек. Но иначе не могу — мне почему-то хочется быть чуточку лучше рядом с ней. Это тупо, да? — Она меняет тебя, — Аларик делает глоток и морщится от едкого цитрусового вкуса, — в лучшую сторону. Причем неосознанно. Ты просто не хочешь казаться перед ней прям таким подонком, а она это принимает, как должное, и… — Я тебе скоро буду платить за сеансы психотерапии, — фыркает он и пожимает плечами. — Не знаю, вот реально. Вроде, я и по Хейли скучаю, хочу трахнуть ее хорошенько в машине, давно я не экспериментировал в сексе. Но я даже в туалете по-быстрому не могу, понимаешь? — А в чем проблема? Свали типа на работу и оторвись. Я не понимаю, чего ты паришься. — Ты и не поймешь, потому что ты не живешь с Еленой. Она как встретит тебя в холле, как поднимает свои огромные глаза, как посмотрит, и сразу создается впечатление, что она прочитала все твои мысли и узнала каждую секунду прожитого тобой дня. И меня это бесит. Я бы послал все и был собой… — Но? — Чего? — Тут прям просится «но». — Да пошел ты, — он с тоской смотрит на свой бокал и морщится. — Если бы ты знал, как я устал дрочить в душе. Как я заколебался пить безалкогольные напитки. Как мне надоело курить потихоньку на балконе, чтобы запах не попал в дом. Как меня утомило возвращаться с работы домой, чтобы успеть приготовить еды или на худой конец заказать ее. Бесит. Вот я даже не знаю, что хуже — жизнь до Елены или с ней. Тогда я тогда скандалил, что меня все раздражает, но по другому поводу. А теперь я вообще живу тупо ради нее, а для себя я существую. И это не прикольно. — Не прикольно? — изумленно таращится на него Аларик, и Деймон, зарычав от беспомощности, опускает голову на стойку. — Это клиника, ты же понимаешь? — Захлопнись.       В этот момент раздается какой-то странный, и Сальваторе, мгновенно среагировав, хватает свой мобильный, скользнув глазами по экрану. Потом вскакивает, швыряет на барную стойку скомканные купюры и вылетает на улицу, хлопнув дверью. — Что случилось? — Аларик едва поспевает за ним, на ходу надевая куртку, а Деймон, рывком открыв дверь автомобиля, заскакивает вовнутрь. — Деймон! — Проблемы, что, — отзывается тот, нажимая педаль газа, — Елена бы сама не поперла в подворотню в незнакомом месте, она не насколько дура. — Откуда ты вообще знаешь, где она и что делает? — Я поставил на нее маячок, — фыркает Деймон, выезжая на дорогу, — она пока не заметила, а мне немного спокойнее дышится, пока я знаю, где этот дьявол в женском обличье ошивается. И вот сейчас у нее, кажется, проблемы.