Cognosce te ipsum(Познай самого себя)

Ты — неукротимый ветер, Ты — кров под руинами. Ни самобичевание, ни самый дурной наркотик не удержат меня от любви. Ты заставляешь мое сердце петь После каждого твоего прикосновения ко мне. Мой неукротимый ветер, Заставь меня снова улыбнуться. IAMX — Wildest Wind

      Фильтр сигареты обжигает в неприятном прикосновении губы, его кончик чуть задевает зубы, уже таким маленьким действом вызывая раздражение. Конец быстро поджигается зажигалкой — и Александр давится едким дымом, ловля себя на том, что его чувствительные глаза начинают слезиться. Дым сковывает горло и лёгкие в некое подобие мышечного комка, Алек не может дышать, зато он отлично ощущает, как кашель проходится по его горлу, словно оставляя кровоточащие порезы. Начатая сигарета выпадает из слабых рук прямиком вниз, чуть задевая своим краем перила балкона, а после этого проваливаясь куда-то вниз, в темноту ночи, что клубилась тёмными склоками в ближайших пяти метрах от Лайтвуда.       Первые пару секунд его одолевает дискомфорт: он хватается холодными ладонями за своё горло, словно это могло бы исцелить от проедающего его кожу чувства, а потом решает отправиться на кухню за водой, чтобы немного отделаться от привкуса горечи и чего-то жжёного в горле.       Алек пытается начать курить каждую среду. Он сам не знает, почему выбрал этот день для своего ритуала, но именно в этот день по какой-то причине становится настолько мерзко на душе, что грустные песни с текстами, что поддерживают его жизнь, и сообщения от друзей уже не взращивают в нём желание что-то делать. Каждый раз он пробует закурить сигарету из пачки, что ему хватает на пару месяцев из-за банального неиспользования, и каждый раз он давится в приступе кашля, потому что просто не переносит даже запах дыма.       Александр кривится от тупой ноющей боли где-то в районе груди, что заставляет его опять почувствовать нехватку воздуха, потому что межрёберная невралгия, что значится где-то в графе диагнозов, даёт о себе знать. Алек настолько пытался уйти в себя, стать незаметным для окружающих людей, что скручивался в подобие человека, состоящего как будто из кожаного мешка с костями, каждый раз, чем повредил свой позвоночник — вот, теперь он почти что постоянно ловит себя на ощущении боли, томящейся прямо рядом с сердцем.       Вода оказывается прохладной, мурашки пробегает по его телу, заставляя тело поддаться лёгкой тряске, чтобы вернуть тепло, зато горло уже не так жжёт едкое вещество. Лайтвуд откидывается всем корпусом на стену, съезжая прямиком на остылый пол. В голове стоит какая-то неразбериха, в висках громко стучит сердце, а боль, кажется, постоянно марширует от висков к затылку, громко стуча натёртыми сапогами. Тишина в комнате звенит даже сильнее одиночества, зияющего где-то в его груди, что проделывает с каждым днём в его сердце всё большую дыру, гниющую изнутри.       И в тот момент, когда чувство самоуничтожения и одиночества достигают своего апогея, приходит Магнус.       Улыбка Бейна греет изнутри, его голос кажется приятной колыбелью, только Алек понимает, что эта колыбель окончательно может усыпить его разум — он не знает, сколько ещё сможет сражаться с сожжением самого себя где-то внутри. Он не может дать чёткого прогноза, сколько ещё Магнусу будет позволено появляться в его квартире и приятно улыбаться. — Магнус…       Мужчина в лёгком костюме синего оттенка, хотя Лайтвуд уверен, что на улице слишком холодно для такого одеяния, его волосы опять приняли стоячее положение, а на груди и тонких пальцах можно найти кучу украшений. Магнус красив и слишком добр — Алек всеми силами пытается не попасться в ловушку, но его воля с каждым днём становится слабее, сдаваясь самоуничтожению. — Это была двенадцатая сигарета, — тихо начинает он, — и ты всё ещё не признаёшь, что у тебя проблемы, Александр. — Моё одиночество — не проблема. — Тогда… кто же я, Александр?       Магнус присаживается напротив, смотря на то, как Лайтвуд хватает тонкими пальцами край своей футболки, чья потрёпанность говорила о том, что хозяин делает так довольно часто. Алек выглядит потерянно, замучено и одиноко. — Ты сам придумал меня, милый. Я — твой выход, что ты так давно хочешь найти, но так и не решаешься. — Прекрати!       Его голос срывается, а в груди растёт чувство паники. Алек понимал разумом, что сейчас разговаривает сам с собой, его голос звучит эхом в пустой квартире, но Магнус… Его Магнус был таким реальным, он говорил так сладко и так завлекающе, что Лайтвуд почти каждый раз вёлся на это. — Сколько ещё ты будешь бороться с тем, что я могу тебе дать? — Пока не умру, я буду бороться с этим. — Ты уже мёртв. Я вижу тёмную дыру в твоём сердце, Александр, оно больше не бьётся. Бедный маленький мальчик, оставленный родителями, непонятый сверстниками и возлюбленный в своём воображении.       Его тёплые руки дотрагиваются сначала до ключицы, а потом скользят куда-то к области лопаток, обдавая жаром и теплотой, что Алек не ощущал уже очень долго. Истерика где-то внутри него подкрадывается к страдальческому горлу, снова перекрывая возможность дышать и хоть как-то возразить в ответ. Объятья Магнуса безумно тёплые, дарящие надежду и вызывающие жгучее ощущение слёз. — Я тебя никогда не оставлю, — тихо шепчет Бейн, прижимая к себе ближе, и отчего-то Алеку это напоминает стальной капкан, что с характерным треском только что поймал его.       Магнус похож на неукротимый ветер, что рано или поздно нагонит его, как бы он быстро не бежал. Магнус похож на кров среди руин, что сохраняет надёжно и дарует надежду на благополучное будущее. Магнус заставляет его только одним прикосновением забывать обо всём, но Магнуса не существует.       В этом его проклятие, но объятья Бейна дарят ему чувство внутренней наполненности, которое он не чувствовал уже так давно.       Магнус сейчас похож на лёгкий бриз, приносящий блаженство, но Александр знает, что когда-нибудь тот станет всепоглощающим штормом и убьёт его — Алек не сможет спастись.       А пока простые прикосновения дарят то, что он всегда хотел — любовь, рождающую дурацкую улыбку на задетых слезами губах.