Обида

Сначала это было удивление. Не спал в своей комнате? В спальню Рокэ Ричард не вернулся бы после всего случившегося — невозможно. Тогда где? Хуан появился быстро. Заглянул в комнату Дика и замер в дверях, ожидая внимания соберано, ничем не выдав своего удивления формой, в которой был сделан вызов. А удивиться было чему. Рокэ Алва почти не повышал голос. Своим основным достоинством герцог полагал талант, донести до окружающих свои соображения не суетясь. К тому же, это так приятно, когда тебя внимательно слушают, ловя каждое негромкое слово. А что говорить об удовольствии унизить своего оппонента ядовитой насмешкой, что скрывается под маской вежливых, в общем-то, слов? Оскорбить, спокойно глядя в глаза, с долей лени в голосе… Кажется, именно таким тоном он вчера озвучил Ричарду свои соображения на счет его дерзости. Дышать от этой мысли стало труднее. — Тебе известно, где Ричард? — прямо спросил Алва, слишком занятый своими мыслями, чтобы ходить вокруг да около. — Дор Рикардо? — брови Хуана дрогнули. Удивлен. Значит неизвестно. Рокэ шумно выдохнул, не разжимая зубов. — Да, дор Рикардо. Он не ночевал вчера в моей спальне. Как видишь, тут тоже. Я желаю знать, где он. — Я сейчас же разыщу его, соберано, — Хуан поклонился и, не заставляя Алву повторять дважды, пошел прочь. Маршал опустился на кровать Дика. Только этого ему и не хватало, ко всему прочему он получил еще и обиженного мальчишку. Все говорило о том, что дела обстоят куда хуже, чем Рокэ предполагал, когда только шел сюда. Ричард не просто обиделся. Об этом очень красноречиво говорила оставленная одежда оруженосца, не кинутая комом в угол, а аккуратно, взвешенно и продуманно сложенная на постели. Грудь маршала обожгло холодом тревоги. — Я не хотел, малыш… — сорвалось с бледных губ, когда рука легла на темную ткань, легко поглаживая ее. «Сейчас же» у Хуана не получилось. Спустя полчаса, Суавес предстал перед глазами соберано и, пряча за хмуро сведенными бровями взволнованность, сообщил, что дора Рикардо в доме нет. Нигде. — То есть как? — Рокэ вскинул на домоправителя раздраженный взгляд. Пока Хуана не было, сам маршал успел осмотреть комнату Дика и пришел к выводу, что все вещи мальчика на месте. Почти все. Здесь обнаружился кошель с золотом, который, по требованию Алвы, Рикардо брал с собой выходя из дома; плащ; на столе лежали давно забытые юношей книги; рядом исписанные мелким забористым почерком листы с неоконченными сонетами, сочиненными для эра Рокэ; на своем месте лежала дорожная сумка, в которую обычно собирались разные мелочи для недальних путешествий. Не было только шпаги. Рокэ не счел ее отсутствие дурным знаком, так как Дик мог оставить оружие где угодно, водился за ним такой грешок, изрядно раздражавший эра. К оружию нужно относиться с уважением, но… — Я обыскал все возможные места, где он мог бы быть, опросил всех людей, вплоть до горничных. Рокэ вздрогнул. История принимала неожиданный и весьма неприятный оборот. Похоже, обида Дикона все же вылилась во что-то пока неопределенное. Ай, как плохо! Хуан спрятал руки за спину, готовясь предоставить соберано подробный отчет о проделанной работе: — Я искал его во всех гостевых комнатах, на кухне у Кончиты, она уверяет, что молодой дор с утра не заходил, на конюшне его тоже не видели. Сона на месте, другие лошади в своих стойлах. Охрана клянется, что ворота ночью не открывались — никто не покидал особняк и не приезжал. Никто из опрошенных мною сегодня не видел вашего… — Суавес немного замялся, подбирая верное определение для дора, — оруженосца. Я даже на чердаке искал. Его нигде нет. — Не мог же он просто раствориться в воздухе! — Рокэ поднялся на ноги и быстро заходил по комнате, из угла в угол. Так ходит плененная людьми большая дикая кошка. Взгляд синих глаз, вероятно, соответствовал этому образу, так как глядя на соберано Хуан слегка побледнел. — Нужно найти его, Хуан, — взгляд маршала пугал. — Где искать? — Где хочешь, хоть в самом Лабиринте. Только не мешкай… — Рокэ тряхнул волосами и когда Суавес кинулся прочь, добавил чуть слышно и растерянно, — лишь бы не было слишком поздно. Час. Другой. Третий… Оставаться на месте было невыносимо. Рокэ перерыл весь дом в поисках шпаги Ричарда. Но оружие исчезло так же, как и его хозяин. Проклятье! В том, что Дик ушел, сомнений не осталось после того, как маршал понял, что шпаги нигде нет. Так же как и походных сапог Ричарда и тех поношенных тряпок, в которых Окделл когда-то давно переступил порог этого дома. Их бы выбросить, но мальчишка упрямо хранил домашний черно-бордовый колет и в тон к нему брюки. Теперь этих вещей тоже не было. Он ушел. Оставив деньги, одежду, которая могла бы указать на причастность юноши к дому Алва, любимую лошадь… Ушел пешком. Под покровом ночи. Тайно, в обход бдительной и суровой кэналлийской охраны. Ушел, унося в сердце обиду, и скорее всего не только ее. Мальчика искали. Вся кэналлийская конница. Рокэ угрюмо стоял у окна. Маршал, не оборачиваясь, выслушивал очередное донесение Хуана: никто не видел, следов пропавшего герцога не обнаружено, проверены все злачные места, среди покойников дора тоже не нашли, на площадях и рынке ни о чем подозрительном не болтают… И с каждой минутой становилось все больнее. У Рокэ появлялась физическая необходимость увидеть Рикардо, заглянуть в подернутые гневной обидой глаза, прижаться к тонкой коже на виске губами, крепко обнять, извиниться… Но Дика не было. Никто не видел, следов пропавшего герцога не обнаружено, а дальше по списку… К вечеру напряжение достигло своего апогея. Рокэ не выдержал и, упав в кресло, начал пить. Бездумно, не чувствуя вкуса, бездарно тратя чудесное вино, которое не спасало. Герцог не сразу заметил, что к нему пришли. Увидев, встрепенулся, почти вскочил, но понял, что обознался. Он принял застывшего в дверях юношу в черно-белом мундире за вернувшегося Дикона. Рокэ швырнул початую бутылку в стоящего на пороге посланника короля в момент, когда тот сообщил, что Его Величество требует к себе маршала, немедленно. — Пусть катится к кошкам! — зло заорал Ворон вслед разбившейся о стену бутылке. Испуганный теньент исчез, не сказав ни слова. А, пусть проваливает, в Лабиринт их всех! Он пил всю ночь, завалив ковер, на котором стояло кресло, опустошенными бутылками, часть из которых была безжалостно разбита. Осколки опасно блестели в отблесках потухающего камина, наводя на мысль о разбрызганной крови, отчего становилось еще хуже. Пил, ожидая спасительной темноты, но та не спешила. Пил, стараясь заглушить поднимающийся из глубины страх. Тщетно… А под утро герцог Алва все же забылся тяжелым сном.