Сказочный мир леди Фионы

      Совершенное тело. Безупречное. Те, кому когда-либо довелось встречать богов Неба, утверждают, что никто из смертных не способен сравниться с ними в красоте.       Они просто не видели Ноа.       Ослепленный и захваченный в плен не знающей компромиссов любовью, Майлз сейчас не принял бы никаких аргументов против. Мол, для любого Нареченного его избранный идеален. Нет, нет и еще раз нет. Он спорил бы с пеной у рта, доказывая, что...       ...Ноа – воплощение природной гармонии. Каждой линией, каждым изгибом. Словно художник с острым глазом и тонким пониманием прекрасного долго и тщательно подбирал краски и проверял пропорции, чтобы на холсте родился... эталон. По которому можно равнять других. Даже богов.       Майлз, впервые захлебнувшись эгоистичными чувствами влюбленного, отверг бы простую истину: красота в глазах смотрящего. И объяснение на поверхности: Ноа – бережно хранимая на подкорке подсознания мечта парфюмера об идеальном возлюбленном, ни разу не оформленная в конкретику – смутная, где-то в потаенных снах урывками схваченная, а сейчас – увиденная воочию, и поэтому не имеющая изъянов.       И даже много позже, со временем Майлз, может быть, признает, что для остальных Ноа Иллардес – обычный смертный, возможно, действительно чуть более привлекательный, чуть более утонченный, чуть более ладно сложенный, но... андрогин же, чему тут удивляться? Признает и останется при своем твердом убеждении...       ...Ноа – совершенство.       - Ты и дальше будешь пялиться на меня или все-таки разденешься? – насмешливо поинтересовался Лар, ничуть не стесняясь своей наготы и пристально-восторженного разглядывания. Его волосы, распрямившись под воздействием воды, облепили лицо, плечи, оказавшись длиннее, чем казались поначалу, по телу змейками бежали ручейки, оставляя влажные следы из капелек на гладкой, без единого волоска коже. Он без смущения, нарочито демонстрировал Майлзу свое сильнейшее возбуждение, призывно закусив нижнюю губу, но... глаза его, хоть и подернутые поволокой взаимного желания, все еще смеялись.       - Я... да... Точно... – пробормотал, спохватившись, Миллиган. Неловкими движениями, путаясь в рукавах футболки, беспомощно дергая молнию на джинсах, он принялся лихорадочно избавляться от одежды, не сводя жадного взгляда с Ноа.       Вид обнаженного и ждущего Лара дурманил похлеще вытяжки из черной космеи, ядовитого цветка с обманчиво-притягательным запахом шоколада. Однажды, будучи еще новичком в изучении ароматов, Майлз надышался им до потери сознания. И только потом наловчился забирать у космеи запах дозированно... С Ноа предстояло овладеть схожими с парфюмерным делом знаниями – научиться пить красоту Иллардеса не залпом, до головокружения, а маленькими глоточками, после которых дольше держится послевкусие.       «Мое!» - непроизвольное, беспокойным вулканом Намитцу взорвавшееся в сознании Майлза, извержением лавы растекшееся по венам, зажигательными искорками завибрировавшее на кончиках пальцев.       - Твое, твое, - со смешком отозвался Ноа, дернул парфюмера за руку и притянул к себе, втягивая под тугие струи воды.       - О-о-ох... – выдохнул Миллиган, вздрогнув от прямого соприкосновения кожа к коже, и мгновенно покрылся мурашками. Закружило в общем аромате: потоки воды из душа вдруг превратились в первый весенний ливень, насыщенный запахами свежей зелени и расширяющего легкие озона, пропитавшийся ангеликой и ветивером, с щекочущими ноздри нотками лайма.       - Какой же ты... – Ноа бесстыдно прижимался, изучающе ощупывал тело Майлза, с особенным акцентом задерживаясь на его ягодицах.       - Какой? – прошептал Миллиган, теряясь в новых ощущениях.       До Ноа весь его интимный опыт, вся близость сводилась к дружеским объятиям, рукопожатиям и поцелуям в щеку. Не говоря уже о том, что нагота – это нечто, что существовало на нескромных иллюстрациях в каталогах нижнего белья. Порывы сексуального характера сдерживались контролем разума, не находя объекта для их воплощения в жизнь. А знания... знания в этой области были крайне скудны: Майлз, дожив до двадцати одного года, оставался невинным и неискушенным. Но сейчас он чувствовал, что можно по-настоящему отпустить себя, не сгорая от стыда каждый раз, когда тело требовало своего. Рядом Ноа... тот, кому можно довериться.       - Как ураган, запертый в тесную бутылку, - ответил Иллардес, похоже, на равных одурманенный видом Майлза. Из его глаз исчезла насмешка – появилось другое: жгучая страсть. – Выпусти на волю – и сметет, подомнет, размажет, - добавил он, понизив тон до волнующих обертонов. – И я хочу этого. Боги Неба, Ма, я никого никогда не хотел. У меня есть опыт, но он такой лживый. Изображать страсть, ни разу ее не испытав, - это грандиозная ложь.       - Забудь. Про всех забудь, - Майлз стиснул запястья Ноа, поводил носом по его щеке. – Давай учиться любить друг друга без оглядки на твое прошлое.       - Хорошо, - прошептал андрогин. – Как ты захочешь... – и увлек Миллигана в ошеломительный поцелуй, столь не похожий на тот, что был на скамеечке перед домом.       - Хотя нет... – Майлз на секунду оторвался от губ Ноа. – Твоя техническая подкованность мне, пожалуй, очень нравится.       - Болтун, - рассмеялся Иллардес. – Но раз так... Пожалуй, не буду изображать из себя девственницу-недотрогу. Тебе, конечно, сравнивать не с чем... не с кем... – Ноа прищурил глаза, а затем больно укусил Майлза за шею. – И это хорошо, потому что я действительно эгоистичная сволочь, не желающая тебя ни с кем делить. Даже с твоим прошлым.       - Которого нет, - уточнил Миллиган.       - И не будет, - отрезал андрогин. – Только я. Везде. И всегда. Тебя я не трону, а посягнувших на тебя – голыми руками придушу.       - Сомнительно... – подначил Майлз, вспомнив, как сам легко скрутил Ноа в вип-зале клуба. Его ревность не обижала, а горячила. Наверное, потому, что юноша чувствовал ее истоки – недоверие здесь ни при чем. Иное пробуждало собственнические реакции андрогина – личный страх оказаться недостойным избранного. Глупость, конечно же. Но Майлзу она была понятна.       - А так? – Лар в одно движение развернул парфюмера лицом к стенке душевой кабины, вывернув его руки за спину, с силой вдавил в нее, полностью лишив возможности к сопротивлению. Майлз с удивлением понял, что оказался в западне.       - Но... ты... – вот и все, что смог выдавить Миллиган, слишком сосредоточенный на очередной порции свежих ощущений. Скрытая властность и мощный захват неожиданно ставших стальными пальцев Ноа добавили перчика.       - Потом объясню... – меняя тональность объятий с бескомпромиссной до нежно-игривой, проговорил Иллардес. Его ладонь скользнула вдоль позвоночника, легла уютно на талию. Второй рукой андрогин все еще удерживал Майлза в захвате. – Я тогда был... сильно не в себе.       - Ладно. Потом поговорим, - согласился Миллиган, неожиданно для себя нескромно поерзав ягодицами о пах Лара.       - У-у-ух ты ж... Что ты делаешь? – простонал Ноа.       - Хочу действий. Хватит разговоров, - скопировав капризный тон возлюбленного, произнес Майлз.       - М-м-м-м... Ты сам напросился, - пригрозил Иллардес.       Миллиган не очень представлял себе, что должно быть дальше, но предполагал, что его роль – ведомая. Как у новичка. Так и случилось. Единственное, что не мог предвидеть Майлз, что у Ноа свои представления о «верховенстве».       Парфюмер, широко раскрыв изумленные глаза, опираясь на стенку кабинки уже спиной, не мог оторвать взгляда от... от... слишком завораживающего зрелища, чтобы просто прикрыть веки и расслабиться. Ноа, грациозно опустившийся перед ним на колени, крепко сжал его бедра, как будто примерился, с удовлетворением что-то промычал... а затем губами осторожно обхватил уже пульсирующую от напряжения плоть Майлза. И до основания вобрал.       Мозг отрубило.       Юноша отмер лишь через несколько мгновений. Интуитивное победило – он двинулся навстречу влажному жару, не желая покидать сладкий плен. И эти губы... ласкающие умело, со знанием, со вкусом... Потрясающе откровенно, так невозможно пошло, но правильно. И смотреть на это можно... всю жизнь. Кажется, у Майлза появилась зависимость.       - Ноа... – с рычанием выдал Миллиган, поймав заданный Иллардесом ритм.       От этого полустона-полурыка андрогин открыл глаза, нашел мутный взор Майлза и, звучно чмокнув напоследок свое гурманское лакомство, отстранился и улыбнулся.       - Нет... нет-нет-нет, - жалобно проскулил молодой человек. – Не останавливайся.       - Это только аперитив, душа моя... Даже не закуска, - соблазнительно хриплым голосом пообещал Ноа, быстро поднимаясь с колен и увлекая за собой Майлза. – Слишком много воды, Ма. Спальня, - коротко и доходчиво отдал команду Иллардес.       - Я не доживу до основного блюда, - пробормотал Миллиган.       - Пока я не почувствую твой член в своей заднице, ты в полной моей власти, - заявил Лар и звонко шлепнул мужа по левой ягодице.       - Сдаюсь. Где повесить белый флаг? – облизнув губы, уточнил Майлз. Ноа ничего не ответил – лишь подмигнул.       Стены спальни размылись... Пространство расширилось и трансформировалось в царское ложе, за пределами которого мир прекратил существование. Ничего и никого. Кроме двух любовников, то медленно тлеющих угольками в воздушной неге, то сгорающих дотла в яростном пламени страсти.       И нет ограничений, нет недозволенного. Скромность умерла, стыдливо охнув на прощанье.       Последнее, что ясно запомнил Майлз прежде, чем погрузиться в вихрь сумасшедшего удовольствия и разделить буйное помешательство с Ноа, возбуждающим всей своей сущностью до сорванных тормозов, это закинутую ему на плечо стройную ногу с тонкой лодыжкой, помеченное стремительно краснеющими укусами гибкое тело, уже необходимую как воздух ехидную усмешку на опухших и зацелованных губах и подстегивающе-задорное:       - Ну же... Ма, засади мне так, чтоб до горла достало.       - Какая милая пошлость! Где ты этого понабрался, любовь моя? – подколол мужа недавним Миллиган, но просьбе незамедлительно последовал. Негоже заставлять любимого ждать.       Ноа выгнулся под ним дугой, и в Майлза рикошетом ударила острая гамма ощущений, испытываемая в этот момент супругом. Двойной кайф. Определенно стоило потерпеть и дождаться свою пару, не размениваясь на случайные связи и не потакая своему либидо, чтобы сейчас в полной мере насладиться не подделкой, а подлинной телесной любовью. Такой объемной и многогранной в нюансах, что в словах не описать – остается просто ее смаковать. Да и вообще: к чему подбирать красивые эпитеты и метафоры действу, древнему, как сама жизнь? Уже до Майлза лирики и циники постарались.       Миллигану же достаточно было сдавленно прохрипеть:       - О, боги Неба... Ноа!       Чтобы услышать в ответ незамедлительное подтверждение схожести эмоций:       - Демоны ада... Ма!       Майлз полулежал на кровати, подложив под спину подушки, чувствуя необычайные умиротворение и покой, но отнюдь не усталость. Казалось бы, после столь интенсивных физических нагрузок, руки-ноги должны отказать, но кровь странно бурлила, ручейками и реками распространяя по венам воздушное ощущение легкости и сладкой эйфории. Недаром говорят, что только после первого телесного единения супругов брачный обет вступает в полную силу. Познав его, Нареченные Небом получают не только окончательно сформировавшуюся духовную связь, но и возможность чувствовать друг друга физически. Это уже не язык души, а язык тела. Миллиган готов был поклясться, что сейчас, не прикасаясь к Ноа, «слышал» его организм: мог посчитать сердечный пульс, поймать отголоски наслаждения, все еще звенящего во всех членах...       Нареченные Небом и в болезни умеют обмениваться энергией, чтобы поддержать друг друга, и иной раз справляются без лекарств и врачевателей. Фио, к примеру, рассказывала, что частенько «лечит» Алу мигрень, от которой тот постоянно страдал, на расстоянии забирая у него головную боль. А Алексис не позволяет ей, склонной к простуде, замерзать, «закрывая» ее своим теплом от сквозняков и холодного ветра. Конечно, более серьезные болезни требуют вмешательства мастеров, но и в этом случае супруги могут значительно облегчить состояние, подпитывая «собой» страдающую половину.       Майлз чувствовал это. Чувствовал Ноа каждой клеточкой. И не сомневался, что муж также превосходно «слышит» его тело. И также полон бодрости и сил.       Иллардес сидел сверху на муже, с комфортом откинувшись спиной на согнутые в коленях и заботливо подставленные ноги Майлза. Этакое удобное кресло. И чуть прикрыв веки, разглядывал «свою собственность». Будто инвентаризацию проводил, тщательно подмечая все подробности тела Миллигана. И это «качественное разглядывание» на сотню пунктов подняло самооценку парфюмера: он уже сам поверил в то, что красавчик хоть куда. Все-таки никто не может подарить такую крепкую уверенность в себе, кроме влюбленного в тебя родного человека.       - Я не облажался? – не без лукавства поинтересовался Майлз. Часом ранее слова были лишними, а сейчас хотелось немного пофлиртовать.       - Твой темперамент, душа моя, на сто процентов компенсировал неопытность, - улыбнулся Ноа, подыграв. – Думаю, регулярная практика – и со временем звание «Лучшего любовника в мире» однозначно будет принадлежать тебе.       - Хм... Ты доверишь проверить это специальному жюри? – выгнул бровь Миллиган.       - Сам справлюсь, - Иллардес ущипнул супруга за бок. – И мне будут завидовать. Потому что у меня лучший муж, лучший любовник, лучший мастер, лучший... – андрогин задумался. - Просто лучший. Ма, ты просто самый лучший, - он наклонился и легонько поцеловал парфюмера.       - Ла-а-ар, - протянул Майлз, – а добавить фирменного сарказма в финале сакраментального признания?       - Ты ужасно одеваешься, ненаглядный мой, наш дом, вынужден признать, безвкусно обставлен и занавески на окнах ужасные...       - Да? – удивился Миллиган, умолчав о том, что интерьер особнячка - плод совместных усилий его друзей. – А всем нравится...       - Они врут. Ненаглядный мой, у тебя совершенно нет чувства стиля, - хмыкнул Ноа.       - Печаль, - тяжело вздохнул Майлз, но, не выдержав, рассмеялся. – Любовь моя, отдаю себя и этот домишко в твои руки. Распоряжайся.       - Не-а, - качнул головой Иллардес. – Ни в коем случае. Я влюблен в это безвкусное несовершенство. Это ты. И ты мне дорог таким.       - Лар, ты снова скатился в патетику, - веселился Миллиган, подозревая, что такие диалоги станут его любимым занятием.       - Беда, беда... Хватку теряю, что ли? Ты на меня плохо влияешь. Хочется быть добрым и милым, - усмехнулся андрогин. – Подвиг какой-нибудь совершить... В твою честь.       - Так чего медлить? Спустись на кухню и приготовь нам ужин, - не моргнув и глазом, предложил парфюмер. – Потом можешь еще посуду помыть. Я оценю. Честно. Хвалебную оду даже напишу.       - Начинай, - легко согласился Иллардес и действительно отправился сочинять незамысловатый перекус на кухню. Не заморачиваясь на одежду.       Кухня. Стол. Обнаженный Ноа. А в холодильнике – джем и взбитые сливки...       Майлз сорвался с кровати и кинулся вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Помогать с десертом. После основного блюда точно нужен десерт.       - Откуда у тебя этот шрам? – тихо спросил Ноа, мягко погладив подушечками пальцев заметный белый рубец возле тазобедренной косточки Майлза. Они лежали на полу посреди разгромленной кухни, разморенные и «десертом», и едой. Прохладная плитка приятно остужала разгоряченную кожу.       - В детстве с яблони неудачно упал, - ответил Майлз. – Напоролся на старый сук боком... Маме срочно пришлось вызывать врачевателя, чтобы тот зашил рану. Отец потом неделю со мной не разговаривал из-за вынужденной траты денег. Хотя какая там трата – полуслепой Джонатан исцелить толком не смог: шрам вот остался... Впрочем, папа вообще редко со мной разговаривал, - помолчав, добавил юноша.       - Нелюбимый ребенок? Знакомо, - заметил Иллардес.       - Не совсем. Мама меня очень любила, - возразил Миллиган. – Иногда я так по ней скучаю... Надеюсь, она тоже, - с грустью.       - Ты меня с ней познакомишь? – Ноа положил голову на грудь мужа, обнял телом.       - Обязательно, - решительно ответил юноша. - Она... она очень хорошая, добрая, в молодости была первой красавицей города. Никогда об этом раньше не думал, но теперь мне кажется, что, сбежав, я ее предал, - тихо произнес Майлз, болезненно поморщившись.       - Не надо. Думаю, твоя мама так не считает. Думаю, она знает, что ты счастлив, что ты нашел себя, - Иллардес привстал и заглянул в лицо мужа. – Твои сестры и братья – уже взрослые люди, ведь так?       - Так, я самый младший в семье. Тринадцатый.       - О, да ты меченый? – улыбнулся Ноа. – У андрогинов «демонова дюжина» считается числом удачи.       - Да? А у людей наоборот, - хмыкнул Майлз. – Но мне ваше суеверие нравится больше.       - Давай заберем твою маму. К нам, - неожиданно настойчиво предложил Иллардес. – Я обещаю стать хорошим сыном. Правда. Я вообще не знал своих родителей. И знание о том, что я потомок Милада и Элиана меня не радует. Кроме разочарования и злости на весь мир, мне это ничего не дало. Их история любви – яркий пример того, как любящие друг друга теряют связь из-за нежелания до конца открыться. Из-за обид, которые приводят к катастрофе. А расплачиваться – нам, наследникам.       - Это же вина Милада? – осторожно заметил Майлз.       - Не уверен, Ма, - пожал плечами Ноа. – Все помнят только о том, как был влюблен Элиан в первого Короля андрогинов, но почему-то забывают, что Милад не менее сильно любил свое личное божество. Во сне я иногда... будто чувствую отголоски этой любви. Безумной, Ма, сумасшедшей. И вижу... вижу призрак проклятого Короля – все еще страдающего из-за того, что произошло. Прячущегося от Элиана в Междумирье. По легенде, Милад возгордился, пресытившись вниманием бога Неба. Но... Ма, это не так. Что-то... что-то произошло между ними. Какое-то нелепое, я так предполагаю, но роковое недоразумение. Поэтому-то мой предок и отвернулся от возлюбленного, поэтому выгнал из дворца. Это обида, Ма, а не гордыня. А Элиан, подначиваемый братьями, вместо того, чтобы поговорить, достучаться до Милада, ответно обиделся и проклял своих детей. И теперь страдают оба. Элиан до сих пор пытается прорваться в Междумирье, чтобы простить упрямца, но богам Неба закрыт туда вход: это территория неприкаянных душ. И Милад ждет не прощения, а извинений... Такая вот история, Ма.       - Мы все исправим, - твердо произнес Миллиган. – Лар, мы обязаны все исправить. И мы заберем мою маму, как только определится наше будущее. Я уверен, она полюбит тебя.       - Я ни в чем не уверен, Ма, но буду верить тебе, - улыбнулся Ноа. – Что бы ни случилось – буду верить.       - От этих разговоров я снова захотел есть... – смутился Майлз. – Когда я нервничаю, я все время хочу есть.       - Душа моя. Какая чудная особенность, - пропел Иллардес. – Постараюсь не сильно тебя нервировать, а то наешь бочка.       - И? – выпятил нижнюю губу Миллиган.       - И я тебя по-прежнему буду обожать. Даже с бочками, - кивнул Ноа. – Пойдем-ка спать, душа моя.       - М-м-м... Вот сейчас мне лень даже пальцем пошевелить... – проговорил Майлз и смачно зевнул. Веки потяжелели, тело размякло, и прохладный пол посреди кухни выглядел вполне привлекательной кроватью. А главное... утром-то как удобно: проснулся, а рядом еда - только руку протяни! Но его мысли по обустройству ночлега в таком подходящем по всем параметрам месте были прерваны: Майлз ойкнуть не успел, как сильные руки подхватили его подмышки, поставили на ноги, словно он был пушинкой без веса, и подтолкнули в сторону лестницы.       - Лар! – Миллиган резко пришел в себя и обернулся к мужу. – Кстати! Ты должен мне объяснение: откуда в твоем хрупком тельце столько силищи?       - Обманчиво хрупком тельце, - уточнил со смешком Ноа. – Ма, андрогины – первая раса: мы были наделены богами Неба массой полезных качеств и возможностей, пока не растратили весь свой потенциал на одно-единственное умение – ювелирно трахать мозги смертным, выклянчивая деньги и драгоценности, - он презрительно скривил губы. – Наши тела совершенны с точки зрения генетики, и при желании физически мы можем развить его до любого уровня силы, скорости, ловкости. А я, знаешь ли, детство провел в приюте, где нравы царили... Лучше тебе об этом не знать. Становиться дорогой безмозглой шлюхой в мои планы не входило, поэтому мне пришлось научиться защищаться. Чтобы меня оставили в покое.       - Понятно, - пробормотал парфюмер, продолжив путь в спальню.       Иллардес приобнял за талию отчаянно зевающего супруга и дунул ему на ухо.       - Но это еще не все, - загадочным голосом произнес Ноа. – Раз уж у нас ночь откровений... Мои навыки, приобретенные в приюте, - ерунда. Так, отбиться от нахальных ухажеров в захолустном баре.       - И часто к тебе приставали? – ревниво уточнил Майлз.       - Постоянно, - пожал плечами Иллардес. – Ма, я девять лет болтался по миру. Пока меня на аркане не притянуло в Вольный.       - В твоем досье сказано, что тебе просто больше некуда было идти, - осторожно заметил Миллиган.       - Ха! Ну да, я много где теперь персона нон-грата. Но, поверь мне, это не помеха. Хотя я могу с десяток глав именитых родов назвать, которые не поскупились бы на вознаграждение, лишь бы достать меня живым. И лично открутить мне голову, - хмыкнул Ноа. – Да только хрен им. Я и с наемниками управлюсь.       Майлз остановился посреди лестницы.       - Было и такое? – прошептал юноша, с беспокойством оглядываясь на супруга.       - Было, Ма, было, - беспечно улыбнулся Иллардес. – Но справиться с тем, кто владеет искусством боя на двуручных экоганах, немногим под силу, - оскалился хищно андрогин. - И точно не наемникам. Даже лучшим из них.       - Экоганы? – Миллиган от изумления спотыкнулся и чуть кубарем не скатился вниз – Ноа его удержал от падения, молниеносно среагировав.       Экоганы – тяжелые, неподъемные для простого смертного двуручные мечи, знаменитое оружие Огненных, которое ковалось кузнецами-драконами в горнилах вулкана Намитцу в момент извержения лавы. Этим стихийникам пламя нипочем, поэтому им удавалось создавать непревзойденное по прочности и мощи оружие. Оно зачаровывалось на крепкого духом, бесстрашного воина, и в его руках обретало особую легкость. Экоганы отражали даже ритуальную магию, наемник же, пусть и уровня профи, абсолютно беспомощен против вершины оружейного искусства. Но для того, чтобы «приручить» необыкновенный меч, требовалась немалая физическая сила и ловкость, годы тренировок. И только после изнуряющей проверки можно было заполучить экоган. И то... если он признает владельца.       - Но как? – Майлз пялился на своего мужа, именно сейчас до конца осознавая, что его избранник – уникальная личность. И как бы там ни было – место его на троне. Если кто и сможет снова объединить и возродить к былому величию расу андрогинов, то только Ноа Иллардес. Король Жемчужина.       - Я три года жил среди Земных драконов. Удивительный народ, - андрогин довел все-таки юношу до спальни и заботливо уложил в постель. Прилег рядом, поверх одеяла, подперев щеку рукой. – Земные – странные существа: они опасаются открытого водного пространства, не любят летать и с огнем не очень дружат, избегают трансформации в ящеров, предпочитая схожий с вами, человеческий облик. Очень своеобразные. Прекрасно чувствуют землю. Ты бы видел, какие у них сады! Они культивируют каждую травинку, берегут любое чахлое растеньице, выхаживая его до зрелого дерева. Эльфийские леса – дешевая подделка по сравнению с лесами Земных. Мирный и закрытый народ. Но! При всем этом их каста воинов – чокнутые беспредельщики. Исторически так сложилось: на заре Мира только ленивый не мечтал подчинить себе Земных, считая их земли легкой добычей. Им постоянно приходилось обороняться, и каста воинов получила статус неприкасаемых с правом принимать решения без совета старейшин. Они просто помешаны на оружии и боевых искусствах, - Ноа качнул головой. - Я попал к воинам Земных сразу после приюта. Без лиарда в кармане, истощенный, в лохмотьях... Стояла лютая зима, и я практически попрощался с жизнью. Мне не раз предлагали покровительство, но я не мог... было противно. Меня подобрал отряд Земных, патрулирующих границы. Выходили. Потом началось! Приглянулся я командиру отряда патрульных. Он думал, что я доступная шлюха, просто выпендриваюсь через край. Пришлось его как следует отделать. Думал, мне конец. Но напротив: Суррейн – так звали командира – неожиданно проникся ко мне уважением. Именно он и предложил мне попробовать свои силы и приручить экоган. Сказал, потенциал у меня подходящий. Так и вышло, - Ноа замолчал. Во время своего рассказа он ласково перебирал короткие прядки волос Майлза, и эта нежность никак не вязалась с образом сурового хозяина экогана.       - А где сейчас твой меч? – робко спросил Майлз, с уважением глядя на мужа.       - У Первого Стража на хранении, - хмыкнул Иллардес. – Он просканировал мою ауру и сказал, что пустит в город, но при условии, что экоган останется на время моего нахождения в Вольном у него. С ним я слишком опасен. Да и вообще: здесь оружие под запретом. Любое.       - Это правда. В Вольном оно ни к чему, - подтвердил Миллиган.       - Я скучаю по своему мечу, - добавил Ноа. – Он стал моим единственным другом, не раз выручавшим меня в трудную минуту. Я мог бы остаться жить у Земных, но моя озлобленность никуда не исчезла. Да еще эта тяга к странствиям... сейчас я понимаю, что сработал зов, требующий найти тебя. Но тогда я в него не верил. И в судьбу тоже. Просто болтался по чужим землям, выискивая объекты для своих жестоких игр. Благодаря Киото – это имя моего экогана – я втерся в доверие к Бьянко Ливайну. Эта хитрая и беспринципная тварь не смогла устоять перед изящной статуэточкой с мечом в руках. А я этим воспользовался, чтобы стереть его в порошок. Мне неприятно тебе об этом говорить, но ты должен знать, каким я был.       - Это не имеет значения, - мотнул головой Майлз. – Мы уже договорились, что я принимаю тебя вместе с твоим прошлым. И еще... Ты так или иначе слушался зова – значит, все это было нужно. И твои жертвы... По-моему, они заслужили наказание.       - Не знаю, - задумчиво проговорил Иллардес. – Начистоту: мной двигало не обостренное чувство справедливости, а жажда мести, злость и обида.       - Ну и что? Подсознательно ты выбирал достойных наказания, - пожал плечами Миллиган.       - Ага. Карающая длань богов Неба, - усмехнулся Ноа. – Ладно, к демонам ада все эти истории. Давай я тебе другую сказку перед сном расскажу.       - Внимательно слушаю, - улыбнулся Майлз.       - Однажды утром Ноа Иллардес проснулся в какой-то убогой таверне на приграничных эльфийских землях и вдруг остро почувствовал, что дико устал. И захотелось ему мира и покоя. Хотя бы ненадолго. Тогда-то он и надумал податься в Вольный. Решено – сделано. И на восходе июньского солнца, пятнадцатого числа он подошел к вратам города.       - Что? – Майлз подскочил на кровати, сев. – Ты... Ты здесь уже почти три недели?       - Да, - кивнул андрогин. – Но не перебивай, душа моя. Слушай дальше. Так вот, после длительной беседы с Первым Стражем Ноа получил доступ и предупреждение не баламутить воду. Он поклялся вести себя прилично. С одной оговоркой: если найдет «достойного» покровителя – ему не мешать. Первый Страж согласился. Подозреваю, он прекрасно уже знал, что Иллардеса сюда привел зов. И в первый же день, прогуливаясь по Вольному, Ноа наткнулся взглядом на занятную парочку возле огромного торгового центра. Розоволосую мелкую болтушку и унылого лохматого юношу с кучей пакетов в руках.       - Это же... была Фио... и я. Я помню тот день: Фиона добрых пять часов протаскала меня по магазинам. Я ей проиграл спор, - пробормотал Миллиган.       - Вид у тебя был и правда нерадостный, - усмехнулся Иллардес. – И ты опять меня перебиваешь.       - Извини.       - Ноа Иллардес сам не понимал, почему не может отвести глаз от чудаковатого парня в старой футболке и драных джинсах. Ноа Иллардес – тот идиот, который зачем-то поплелся через весь город за шумно спорящей парочкой, а потом, не помня себя, полночи просидел никем не замеченный на лавочке возле старого особнячка, глядя на окна с дурацкими занавесками. Ноа Иллардес только под утро понял, что встрял по самое «не балуйся». Что вся эта мутотень насчет его избранности, прописанная на подкорке подсознания, правда. Он четко услышал зов, он признал в этом мальчишке Близкого по духу, своего единственного, свою пару, без которой все остальное теряло смысл и значение, он с ужасом понял, что не может встать со скамейки и уйти. А еще... раз нашелся Избранный, да еще... потомок Валерии Стайн и бога Владимира, – значит, и Проклятье тоже не досужий вымысел. Начались все эти видения о прошлом. И не только - еще о чудесном парне, удивительно открытом и чистом, как роса поутру, - андрогин запнулся. Дотронулся губами до лба Майлза. - Больше недели Ноа сопротивлялся зову, больше недели он просыпался утром с твердым намерением уйти из города. Потому что вдруг осознал, что спокойствие и счастье незнакомого ему мальца важнее... всего. Просто важнее всего, - Иллардес замолчал. – Ма, я почти обессилел в этой борьбе. Ноги с трудом переставлял. Меня тянуло к тебе. Но я не мог сдаться, поэтому решился на гадкий поступок – унизить и оскорбить тебя. Чтобы ты даже в сторону мою смотреть не хотел. Но в одном просчитался: ты парфюмер... Великий Мастер, не сомневаюсь в этом – я не встречал из ныне живущих парфюмеров ни одного с твоим уровнем мощности дара. Ты в курсе, что таких как ты, больше нет? Кто умел бы через пульс просчитать нюансы аромата? Другие мастера ориентируются только на свой нюх, поэтому нередко ошибаются.       - Нет, не знал. Но после всех этих снов предполагаю, что это так, - вздохнул Майлз, прижимаясь всем телом к мгновенно обнявшему его Иллардесу. И тут же ощущая успокаивающее, обволакивающее тело тепло.       - Ни в коем случае нельзя было позволять тебе прикасаться к себе. И вообще... нельзя было с самого начала показываться тебе на глаза, но... демоны ада, как же мне хотелось посмотреть на свое солнце вблизи... - продолжил Ноа с тоской в голосе. – Я придумал себе оправдание, что просто хочу изобразить дрянного, высокомерного андрогина, для которого существуют лишь те, у кого есть приличная сумма на счету. И даже не предполагал, что обычное прикосновение... Наверное, это уже судьба диктовала свое.       - У тебя почти получилось, - слабо улыбнулся Майлз. – Ты верно сыграл свою роль. Но... в нашем случае отказаться друг от друга невозможно. Знаешь, даже если бы ты на самом деле оказался испорченным, избалованным существом... я был готов и к такому. Ты бы от меня не сбежал! У нас был план!       - Тц, Ма! Укротитель строптивых! – хохотнул Иллардес и крепче сжал в своих объятиях юношу. – Мой вечер, где я должен был, якобы, выбрать покровителя - сплошной фарс. Последняя попытка избавиться от тебя. Увы, она с треском провалилась. Особенно, когда я почувствовал наш общий аромат. Все. К тому времени я уже был очень болен, Ма. Поэтому и ослабел. Ты бы знал, чего мне стоило выгнать тебя... Ма, я сопротивлялся, сколько мог. Бредил в лихорадке, но убеждал себя, что надо уйти. Хватило меня еще на три дня. А затем увидел сон, где ты лежишь без сознания и зовешь меня.       - И ты пришел, - закончил сказку Майлз.       - Приполз - точнее будет сказано, - фыркнул Ноа. – Прости меня, дурака.       - Прощаю, любовь моя, - с торжественным видом кивнул Миллиган. – Но с тебя завтрак. И уборка кухни.       - Ах ты, лентяй мелкий, - Иллардес навалился сверху на парфюмера и прошелся щекоткой по его ребрам.       - Ахахаха! Лар, не надо, пожалуйста! – ужом извиваясь, захлебываясь от смеха, выдавил Майлз.       - Душа моя, ты очарователен, - Ноа мягко коснулся губ мужа. – Не меняйся. Будет тебе завтрак в постель. Мне не сложно.       - Как выгодно иметь супруга, - хихикнул парфюмер.       - Дурачок.       - Ну... какой есть.       - Я не жалуюсь.       - Угу. Лар?       - М?       - Ну ты прикинь, что мы с тобой за парочка: ты воин экогана, я владею ритуальной магией... Может, и правда захватим мир?       - Обязательно. Прямо утром и займемся. После завтрака.       - Что, правда?       - Ага. Начнем с уборки кухни. А потом я научу тебя правильно мыть полы и держать молоток в руках.       - Лар, это какой-то скучный план.       - Ма, это очень крутой план.       - Сомневаюсь, что мытье полов пригодится в завоевании мира.       - Я не понял, ты что? Споришь с Королем?       - Нет, Ваше Величество, что вы? Как можно! Полы – так полы. Слушаюсь и повинуюсь.       - Спи, чудовище.       - Сплю. Лар?       - Ма, ты угомонишься?       - Я люблю тебя.       - Я тебя тоже, душа моя.       Майлз уютно устроился под боком Ноа, прокручивая в голове последние события. «Становится все чудесатее и чудесатее!» – вспомнилась ему фразочка из старой сказки. Но анализировать уже что-то было лень – мгновенно отрубившийся муж тянул его сознанием за собой в сон. Шевельнулось невнятное, что о чем-то Миллиган забыл предупредить супруга. Не то чтобы очень важное... Ай ладно, спать.       И Майлз провалился в яркое, солнечное видение, где его уже ждал Ноа. Сны на двоих – еще одна новая возможность. Клево.