Всё о моем безумии

Там, откуда я родом, принято просить у старших благословение. По любому поводу: будь то серьезное дело или невесомая мелочь. Ужин у друга. Свадьба. Покупка нового жилья. Поход в кино или библиотеку. Аренда помещения под магазин. Все это станет в разы лучше и приятнее, припади ты к ногам матери или бабушки и дотронься до края их обуви. Тебе такое не понять, ведь ты англичанка. Благословение. У вас и слова такого сейчас нет, умерло за ненадобностью. Возможно, Кхуши смогла бы объяснить весь смысл благословений, но лично я не очень-то верю в их действенность и необходимость. Я бы хотел познакомить тебя с Кхуши, она… занятная. А вот такого слова уже нет у нас. И я никогда бы не смог рассказать ей, что именно я имею ввиду. Я многое не смог в наших так называемых отношениях. Не мог… не смог… не смогу… бред какой-то. Это все не про нас. Не хочу, чтобы было про нас. Там, откуда я родом, принято передавать детям дары. По любому поводу: будь то прощание навсегда или незначащее путешествие в несколько минут. Переезд, супружество, зачисление в школу, религиозный праздник. Все это станет гораздо памятнее, получи ты накануне события шелестящий сверток. Это не подарок, не лаковая коробка в день рождения или выклянченная игрушка под елку, нет. Это дар. И это слово я тоже не смогу объяснить тебе, прости. Мои родители умерли, и я обделен материнскими благословениями, тихо звучащими из каждого дома моего края. Мои родители умерли, но я наделен даром, переданным мне от моего отца. Я не просил его и даже в самых страшных снах не желал быть похожим на истеричного и сластолюбивого господина Малика, но некоторым нашим желаниям так и не суждено сбыться. Его черты просачивались сквозь поры и искали выход в реальной жизни. Ярость, гнев, вспыльчивость, неверие в окружающих — это не перечисление смертных грехов, с маниакальной скрупулёзностью прописанных в вашей Библии, а лишь небольшой список пороков, дарованных мне щедрым отцом. Спасибо за такое не скажешь. Одного движения пальцев хватит для того, чтобы завести нелепый механизм в моей голове, и вот ни в чем неповинный человек сгибается под градом обвинений и угроз. Поверь, это я, моя сущность, мой мир, мой дар. Гребаный дар от гребаного Малика! И повод мне не обязателен, но судьба шутливо вывела своей рукой весомую причину для неконтролируемого приступа ярости. Поначалу я не мог разглядеть почерк затейливой лисы, что пишет линию наших жизней. Но позже, несколько месяцев спустя, прочел в ее круглых аккуратных завитках причудливый узор сладких джалеби. Сначала я испытал шок, после в виски ударила боль обожженной кожи, третьим, замыкающим чувством, была липкая вязкость, сковавшая все мое тело. Костюм — удобный и оттого любимый — был безвозвратно испорчен. Ее трусливые пятящиеся шаги, маленькие плечики, сведенные вместе, испуганный взгляд и вид редкой экзотической птички подействовали на меня одурманивающе, воззвав к древнейшим демонам ярости и разрушения. Все мое тело сковало желание причинить ей боль. Любую. Физическую, моральную, острую, навсегда впечатавшуюся в ее нарочитую хрупкость, оставляя на ней пожизненный след. Метку Арнава Сингх Райзада. Короткий шаг назад. Решительный шаг вперед. Все действо сопровождалось оглушительным молчанием и сбивающими с ног запахами рынка, улиц, города, женщины, страха. Замедленная гонка прекратилась, когда ее спина наткнулась на нагретую зрелым солнцем стену какой-то кондитерской — тупик. Незнакомка сделала глубокий вдох, зажмурила глаза и закрыла лицо руками, надеясь, что это хоть как-то скроет ее от справедливого возмездия. Я едва расслышал тихий шепот, доносившийся из-за барьера ладоней: «Простите». Мои руки уперлись в стену ветхого здания, перекрывая несчастной пути для побега. Я был перед ней, справа и слева, полностью окружив кукольное тельце напуганной девчонки. Так близко, что ее запах разрывал мои легкие, а ее кожу опаляло мое дыхание. Нагнувшись чуть ниже, я замер. Со стороны наши фигуры напоминали двух влюблённых, решивших укрыться у неприметной стены крошечной кондитерской. Сбившееся дыхание и сухость во рту лишь дополняли очевидную картину. «Что ты наделала?» — прорычал я у самого ее уха, окрасив фразу парой крепкий выражений на английском. — Простите меня. — Я спрашиваю тебя, что ты, мать твою, наделала?! — Богиня, где же были твои глаза, когда я несла поднос? Пожалуйста, простите меня, я поскользнулась и… — Мне не нужны твои извинения, тупая пигалица! — Я отстранился на расстояние локтя и изрядно повысил голос. — Я спрашиваю тебя, какого черта ты делала здесь с этими дурацкими сладостями? — Это джалеби… — Что за? Да мне плевать, что это! Мне плевать, как оно называется! Я хочу обратно свой костюм, спокойствие и потраченное тобой время! Кто тебя вообще на улицу выпустил?! Такие бестолковые, как ты, должны сидеть дома под замком и варить рис для мужа! Или же прятаться в джунглях, чтобы ни один нормальный человек тебя не увидел и не пострадал из-за тебя! — Господин, простите, я постираю ваш костюм. Там все не так страшно, это просто сахар, сахарный сироп, понимаете? Я все застираю, дайте мне две минуточки! — Просто сироп? — Прохожие останавливались на месте при звуках моего голоса, который я уже не мог контролировать. Меня злили ее непробиваемость, желание противостоять и находить какие-то ответы, такие жалкие и нелепые. Прими она поражение с самого начала, признай свою ничтожность, заплачь — я бы отступил, испытав необходимое мне удовлетворение. Но она не сдалась. Кхуши Кумари Гупта никогда не сдается. — Пожалуйста, сегодня такой день, моя сестра… — Нагнувшись на уровень моего локтя, плутовка проскочила под рукой и в долю секунды материализовалась у меня за спиной. — Ну что вы так переживаете, здесь не пятно, а пятнышко. О, Богиииня… — На одном выдохе закончила она, с ужасом оглядывая последствия своих трудов. Видимо, одним пятнышком дело не обошлось, и все было даже хуже, чем я предполагал. — Ты обожгла мне руки, маленькая дрянь. — Я развернулся к ней лицом, пристально изучая ее сумбурные движения от земли и обратно ко мне. — Простите меня, призываю Богиню мне в свидетельницы, я не нарочно! Тетя сделает для вас мазь на основе розмаринового масла, и уже через час вы будете как новенький. — Она подскочила с земли, вновь рассыпав только что собранные джалеби, и досадливо всплеснула руками. Как она еще дожила до своего возраста с такой координацией и талантом встревать, куда не следует. Подчиняясь знакомому желанию, я рывком притянул девчонку к себе, больно сжав ее хрупкие предплечья. И даже вскрик не остановил руки, выжимавшие из бестолкового тельца всю дурь. — Что вы делаете? — хрипло прошептала она, переводя взгляд с моего лица на руки. — Больно. Я делаю тебе больно, пытаясь восстановить жизненную несправедливость. Преподаю урок, раз уж мама с папой не смогли научить твою дурную голову ничему хорошему. — Печать. Я ставил ей печать, обозначая границы моих владений. Опустился до роли школьника, алчно проглатывая все ее ужимки и смешки. Вдавливал ее в свою жизнь, навсегда. Уже тогда было ясно — Арнав Сингх Райзада попался в капкан. Неприветливый бас заставил меня обернуться назад и чуть ослабить хватку. Навстречу мне, грузно волоча ноги, плыл тяжелый караван, несущий с собой много тела, длинную косу и дефект мозгов. Следом за ней, задрав полы праздничной юбки, плелась девушка, осторожно проскакивая в образовавшиеся под массой толстухи просветы воздуха. Один щелчок — и обе женщины оказались рядом с нами, а моя недавняя пленница, воспользовавшись моим недоумением, сбежала под крыло той, что постарше, сиротливо спрятавшись у нее за спиной. — Боже ж ты мой, и что это мы тут делаем, господин хороший? — То ли от ее голоса, то ли от навязчивого чувства голода, все внутри меня сжалось в один комок. — Хватаешь за руки мою племянницу, бесстыдник! А она девушка порядочная, между прочим! — О, серьезно?! — Я досадливо потер обожжённый участок кожи и скривился от боли. — Тогда передайте своей порядочной племяннице порядочное наказание. Она испортила мне костюм и обожгла меня. Да этот костюм стоит три тысячи долларов, и я хочу получить за него компенсацию. — Кхуши! — Охнула та, что помоложе. До этого она стояла в стороне, безучастно поглаживая пальцами вышивку на красной ленге. — А ну-ка иди сюда, Лунатичка. Этот Зазнайка говорит правду? — Я старался пропустить мимо ушей подаренное мне прозвище, наслаждаясь затравленным взглядом безрукой девицы. Судя по всему, тетю она боялась гораздо больше, чем незнакомого ей мужчину, необремененного моралью и нравственностью. Ее брови взлетели вверх и трагически опустились обратно. Ладони нашли пристанище на груди, а голос, испуганный и хриплый, вызвал во мне отдаленное эхо сочувствия. — Тетя, я просто несла в дом джалеби. — Хватит. — Предусмотрительно выставив ладонь вперед, она остановила поток слов своей племянницы и вновь посмотрела на меня, исключив из своего взгляда недавние презрение и вызов. — Три тысячи, — с нажимом повторил я, наслаждаясь ужасом на лице той, что звали Кхуши. — Ох, да откуда у нас такие деньги, сынок. Ну и угораздило тебя купить такой дорогой костюм. Это у Рабиндры, на углу улицы, да? Он цены дерет да в Богов не верит. Небось, это он обчистил тебя, как молодое деревце. — Я купил свой костюм в Лондоне. — Ах, в Лондоне? — Как ни в чем ни бывало пробасила она. — Так это аж в другом квартале. Я там в магазины не хожу да и не пойду теперь, что мне там делать с такими-то ценами? Три тысячи рупий, это же надо так… — Долларов, — твердо, но удивленно повторил я, поражаясь тому, как незнакомая мне тетка убивается из-за такой жалкой суммы. Что же будет, когда она поймет реальную цену нанесенного ущерба. — Долларов… — Она перекинула косу на плечо. — Кхуши, дочка, а сколько это рупий? Да и не важно, Боже ж ты мой. Сынок, пойми, у нас и сто лишних рупий не найдется. Сегодня ведь свадьба у моей племянницы. Все деньги на нее ушли, какие рупии. Вот сладостями тебя угостить можем, они хоть и не много стоят, но моя Кхушуня всю душу вкладывала, пока готовила стол. — Свадьба? — Изумленно повторил я, сверля глазами в миг погрустневшую криворучку. — У этой что ли? — Ты про Лунатичку? — Тетка беззаботно расхохоталась, задрав голову к небу. — А ты шутник, сынок. Кто ж ее замуж возьмет, она ведь у нас того… с приветом. Боже ж ты мой, и свалилось же горюшко такое на нашу семью. Я про племянницу мою, дочку брата. Замуж выдаем нашу жемчужинку, весь квартал на свадьбе гулять будет, смотри, какая красавица стоит. Непроизвольно я перевел взгляд на вторую девушку, стоявшую по левую сторону от меня. Она и впрямь была красива той спокойной книжной красотой, которую часто используют в индийских сказках. Если бы мне пришло в голову припомнить все сравнения, которыми грешили витиеватые писатели, то я бы сказал о лунной коже, косе цвета ночи, губах — лепестках роз и прочей дряни, так нелепо обожаемой моим братом Акашем — ценителем сказок и женщин подобного типа. Держалась она горделиво, выгнув спину, и смотрела прямо мне в глаза. Я также не отводил взгляда, изучив ее наряд — красный и до омерзения традиционный. Очень знакомый, будто картинка, фотокарточка, время от времени мелькавшая в старом альбоме. Покрытая голова, густо подведенные глаза, тяжелый, расшитый камнями и паетками наряд, край которого пропитывал замысловатый золотой узор, в котором и была загвоздка. Я сделал шаг вперед и замер, не желая приближаться к незнакомке. В этом городе все женятся. Свадьба за свадьбой, сколько хватает глаз и памяти: эта, неизвестная мне, Алиша, моя не менее неизвестная кузина и сестра, ритуалы которой так и ни были проведены до конца. Зато был куплен свадебная ленга чоли, узор которого один в один повторял тот, что был у меня перед глазами. — Откуда у тебя это платье? Черт, то есть я хотел одхани. — Трудно было узнать собственный голос в тихом скукоженном хрипе. Короткий зигзаг вслед круглой фигуре, чем-то напоминающей сладости, все так же лежащие на земле. Солнце по контуру ткани. Солнце у края неба. Лилового и безоблачного, чудесного насыщенного цвета. Линия горизонта и суетливые ступни вокруг моего лица. Развесистое дерево за маленькой ветхой кондитерской — пожалуй, это последнее, что я видел перед тем, как отключиться. И да, все-таки мне стоило поесть и принять лекарства. ХХХ В нос ударил резкий запах чужого быта: тушеные овощи на плите, цветочное масло, мыло, ворох одежды, специи, суета, благовония, шорохи и тихие испуганные голоса — все то, что составляло картину иной, отчаянно далекой от меня жизни. Раскрыв глаза, я попытался сфокусировать внимание на обеспокоенных лицах, склонившихся надо мной. Что я мог сказать тогда о семье Гупта? Их было много. Ближе всего ко мне находился пожилой мужчина с фонендоскопом, в зеленой потертой рубахе, очень далекий от представительного вида врачей. Либо сумасшедшая семейка вытянула его из дома в законный выходной, либо (и это казалось более вероятным) старец со странной штукой был единственным образованным человеком среди аборигенов, наполнивших этот нищенский район. — Добрый вечер, господин. Меня зовут Аму Кхан. — Поймав мой взгляд, сверлящий дыру на кафтане, изъеденном пятнами, он счел нужным пояснить: — Я бывший врач, сейчас на пенсии. Живу здесь по соседству, вот и прибежал на помощь, когда узнал, что у Шаши дома человеку плохо. — И что вы за врач, хотелось бы спросить? — В каком смысле, сынок? — Ваша специализация? — Теряя терпение, прошипел я как можно тихо. Блистер с таблетками все еще находился в кармане брюк, и мне было необходимо выпить их сразу за приемом пищи. Которую мне также было необходимо принять. — Специализация говоришь? — Он почесал лысое темя. — Вот слово мудреное. Да не было у нас специализаций. То собаку подлечить, то роды у коровы принять, однажды вот коза в пожар попала, я ее месяц выхаживал. Ветеринар я. Врач для животинки всякой. Великолепно! Жирное тельце Брезгливости плюхнулось мне на колени, бесцеремонно царапая когтями кожу. Эта наглая девица позвала для меня чокнутого ветеринара на пенсии. Я очень надеялся, что он не впихнул в меня витамины для кошек, в то время, пока я был без сознания. Откинув с колен цветастое покрывало, я поспешно встал и тут же пожалел о содеянном. Картинка перед глазами поплыла, затягивая в водоворот все предметы, находящиеся в комнате: сервант с тарелками, тканный ковер, диван, на котором я был, и последним, замыкающим звеном в безумной свистопляске — лицо той, которую звали Кхуши. Усатый господин, единственный, производивший здесь нормальное впечатление, подставил мне плечо и помог сесть на место. Оглядев присутствующих еще раз, я было открыл рот, чтобы попросить воды, но старый ветеринар опередил меня, бесцеремонно спросив: — Сынок, а у тебя случайно не скрепкина болезнь? — Что за? .. Скрепкина?! Нет такой болезни, разве что у ваших коров и козы. У меня диабет, и мне нужна вода, чтобы запить лекарство. — Конечно диабет. Просто люди с диабетом, — он повернул голову и, подмигнув толстой тетке, продолжил: — Сухие и колючие, как скрепка! А? Королева моего сердца, Мадху джи, как сказал? Все еще в форме старикан? Он тихо рассмеялся, подхваченный громким гоготом той, что прервала нас на рынке. Обмениваясь с ней любезностями, врач закинул фонендоскоп за спину и направился на выход, предварительно наказав: мне нужно поесть чего-то сладкого и выпить воды. Кхуши юркнула в деревянную дверь и вернулась, неся в руках небольшой поднос. — Это джалеби. — прошептала она, не поднимая взгляда с пола. — Ну хватит. Достаточно с меня джалеби на сегодня! Не дослушав меня до конца, она бесцеремонно засунула мне в рот лакированный кусок завитка. Вкусно. И впрямь чертовски вкусно. Ее ладошка зачем-то уперлась в мой подбородок, мешая мне жевать. » Чтобы вы не рассыпали крошки на брюки», — поймав мой взгляд, она виновато улыбнулась. Не рассыпать крошки… Такая трогательная забота о костюме. И главное, как вовремя. — Послушайте, — начал мужчина в светлом праздничном наряде, показав одной из девушек, судя по нашему недавнему разговору, невесте, чтобы она покинула комнату. Та беспрекословно подчинилась, оставив меня вместе с Лунатичкой, незнакомцем и женщиной за 40, спокойной и тихой. — Мы не стали рыться в ваших вещах, так что не смогли позвонить до вашей семьи, чтобы предупредить их о том, что вам стало плохо на улице. Успокоить, что вы находитесь в надежных руках, и мы о вас позаботимся. Я, не скрывая ухмылки, посмотрел на Кхуши, стараясь показать все, что я думаю об этих «надежных руках». Незнакомец перевел взгляд на девчонку и тяжело выдохнул: — Я знаю, что Кхуши не подарок. И сестра рассказала мне, что дочка испортила вам сегодня костюм. Да и ожоги я ваши уже успел рассмотреть. Послушайте, я бы хотел как-то компенсировать все неудобство, доставленное нами, но сейчас самый неподходящий для этого момент. Моя старшая дочь выходит замуж, и не могу сказать, что все в этой свадьбе идет гладко. Я весь на нервах и не в состоянии решать хоть какие-либо вопросы. Сестра сказала, что мы должны вам три тысячи рупий? Не буду скрывать, сумма для меня не маленькая, особенно после этой свадьбы. Но я человек честный и не люблю быть должным. Мы вместе распишем график моих выплат, и я постепенно расквитаюсь с долгом. По рукам? Он протянул ко мне сильную, изъеденную мозолями и временем ладонь. Я не спешил отвечать на рукопожатие, бесцельно разглядывая слонов на пледе, которым кто-то заботливо укрыл меня, пока я лежал на чужом диване, в чужом доме, в давно уже чужом городе. На короткий миг мне стало стыдно за свое поведение и высказанные претензии. Та сумасшедшая, которая наверняка и без того доставляла хлопоты своему отцу, мялась рядом, по щенячьи заглядывая мне в глаза. Уже тогда мне это не понравилось, не люблю фальшь, а предположить, что незнакомый и малоприятный человек, который недавно орал на тебя, вызывает у тебя какие-то эмоции кроме страха и раздражения, я не мог. К черту ее. И всю ее сумасшедшую семью вместе с ветеринаром туда же. — Послушайте, там на улице я вспылил, и мне, правда, не нужны деньги. Я и так достаточно задержал вас, насколько я помню, у вашей дочери сегодня свадьба, так что, я лучше пойду. — Постойте! — не скрывая облегчения, произнес мужчина. –Я так и не представился. Меня зовут Шаши Гупта, я кондитер и содержу небольшой магазинчик. Думаю, на джалеби вы уже смотреть не можете, но я с радостью угощу вас другими сладостями. — Не стоит… — Да-да, — перебив меня, господин Гупта продолжил: — У вас диабет, я помню. Но вы могли бы принести их домой. Поверьте, никто не останется равнодушным перед моими печеньями и рулетиками в сиропе. Кхуши, дочка, заверни господину с собой бурфи, гулаб джамун и пуддинг. Она уж было кинулась к двери, как я окликнул ее. Представить себя в чужом городе без крыши над головой, зато с коробкой медовых сладостей было не просто. Если бы хоть кто-нибудь сказал мне, чем, где и как, я закончу этот день, то я бы тотчас уволил шутника. Но, судя по всему, у судьбы с чувством юмора были куда большие проблемы, чем у Амана. Разрываясь между желанием быть честным с этим в общем-то милым господином или наконец покинуть постылый дом, я, с удивлением для себя, выбрал первое. — Не надо никаких сладостей. Господин Гупта, я здесь…по рабочим вопросам, — почти не соврал. — Моя семья живет в Дели, я не смогу довезти до них ваши сладости. Но я благодарен за предложение и вообще, за оказанную мне помощь. А теперь мне надо идти. — Хорошо, сынок. — В разговор тихим колокольчиком вклинилась женщина, что все это время стояла у окна. Она подошла ближе и села рядом с Шаши Гупта, положив свою ладонь ему на колени. Я сразу понял, что они муж и жена, настолько доверительным и нежным взглядом он одарил ее. — Но мы не отпустим тебя, пока ты не дашь нам возможности поговорить с твоими родителями по телефону. Мы как старшие должны сами объяснить, что же произошло, чтобы они не волновались за тебя. — Гарима права, — подхватил Шаши Гупта. — Позволь мне поговорить с твоим отцом. Я тоже отец и знаю, что такое, когда твой ребенок не рядом с тобой. Наверняка они места не находят себе от беспокойства. Я улажу все и объясню, что во всем происшедшим виноваты мы с Гаримой. Ведь это мы были недостаточно строги, воспитывая нашу дочь, — закончил он, глядя на младшую Гупта, все еще стоявшую у двери. От всего этого мне стало нехорошо. Липко, как будто это я попал в сладкий сироп для джалеби. Идеальная семья на фоне ветхого дома и вялого бизнеса слишком явно контрастировала с моей — нашедшей убежище в лучшем из домов, в стенах которого мы заточили собственных демонов. Эта приторная забота не только обо мне, но и о моих родителях выворачивала меня наизнанку, кишками наружу. Идиллическая картина мира, куда не вписывался я и мои проблемы, и от которой следовало бы бежать куда подальше, пока мои грязные ботинки не затоптали их лоскутное счастье со слонами и фигурками божеств, расставленными кругом и всюду. — Господин Гупта, я ценю всю эту заботу, но это уже лишнее. Мои родители умерли, и я сирота. — В глаза бросилось то, как Кхуши вздрогнула всем своим крохотным тельцем и впилась в меня взглядом, жадно ловя каждое мое слово. — Я живу в отеле, сейчас найду рикшу на рынке и поеду спать. Сегодня и впрямь был насыщенный день. — Хорошо. Тогда назови адрес своего отеля, и я сам отвезу тебя туда. Или попрошу кого-нибудь из соседей, думаю, Гариме понадобится моя помощь с подготовкой к кругам. Вот черт. Я всегда умел врать, придумывая альтернативу прямо на ходу, но в этот злосчастный раз отчего-то рассказал всю правду. Не вдаваясь в подробности, я пожаловался на кошелек, чемодан и неприятности в гостинице. И, что было совсем уж идиотизмом с моей стороны, попросил посоветовать мне какой-нибудь отель неподалеку от их дома. — Господи, Сынок! — Госпожа Гупта опустилась на пол, чтобы быть как можно ближе ко мне. — Мы не отпустим тебя во всякие ночлежки. Теперь ты наш гость и можешь жить у нас до тех пор, пока не закончишь здесь все свои дела. — А ведь моя супруга права. — подхватил за ней Шаши. — Мы приглашаем тебя на свадьбу Паяль. Там ты не только сможешь поесть, но и вдоволь поплясать. На ночь расстелем тебе прямо здесь. А утром продолжим отмечать. Ты совместишь свою работу и веселье. Соглашайся. — Нет, это не совсем удобно. — Но мы сами тебя пригласили! — радостно произнесла Гарима. — Это не совсем удобно…для меня. — Я перестал бояться быть бестактным и произнес последнюю фразу, выделяя ее среди других. Этот бессмысленный диалог давно уже затянулся, и больше всего мне хотелось побыть в тишине в своем номере. И кстати о номере, я нащупал в кармане брюк телефон и продолжил: — Простите, мне необходимо сделать пару звонков. Если вы не возражаете… Они не дали мне договорить, быстро и молча покинув комнату, в которой я находился. Чувство покоя и умиротворения улизнуло вслед за странной семейкой в дверной проем, и меня вновь наполнили мои родные пороки: гнев, нетерпение, снобизм и где-то на задворках притаился страх. Откуда страх? Зачем страх? Перед чем и перед кем? Ни одного ответа на тысячу вопросов. Я нажал уже изрядно потертую цифру один и услышал радостный голос моего ассистента: — Арни, если ты опять попросишь кого-то уволить, спалить, разобраться или придумать тебе алиби, то клянусь всеми Богами, я вешаю трубку. — Какого? Ты слишком веселый в последнее время. Меня нет в офисе всего сутки, а ты уже превратил все в балаган. — Эй! Не горячись, — тихим и уже давно изученным голосом начал оправдываться старый приятель. – Ну, неудачно пошутил, с кем не бывает? Давай, выкладывай, что там у тебя стряслось. Опять. Всё-всё, это последняя, клянусь. – Он, еле сдерживая себя, хохотнул, отведя трубку подальше от лица. — Я хочу, чтобы ты договорился с каким-нибудь приличным отелем и снял мне номер. — Ах, ну да, прошлые переговоры прошли не очень то хорошо? — хохоча во весь голос, съязвил Аман. Черт, когда-нибудь я его уволю. А на следующий день приму обратно, как было уже гребаный миллион раз. — Аман, я без паспорта и денег, так что… — Твоя правда. Без паспорта ты никто. Сейчас я договорюсь… — Повтори, что ты только что сказал. — Карандаш, который я непроизвольно крутил между пальцев, хрустнул, зажатый в моем кулаке. Некоторые шутки Амана переходили границы дозволенного, и это был один из тех разов. — Арнав, черт, не горячись. Я лишь имел ввиду, что без документов мы все равны. И миллионер Арнав Сингх Райзада и простой трудяга с прачечной. Вас отличает только костюм и обувь. Хотя нет, у парня с прачечной обувь будет получше твоей. — То есть ты хочешь сказать, — пропуская мимо ушей его последний выпад, я продолжил: — Что мое имя, репутация и все прочее — пшик? Что это ничего не значит? — Значит, господин Райзада. Вы строгий директор, и мы все вас боимся и нежно благоговеем. Но поверь, в чужих кругах, не имя на руках кошелька и свидетельства о причастности тебя к божественному пантеону, ты такой же смертный. И да, ты ничего не можешь с этим поделать, не имея документов, денег, связей. Будь ты Арнав Сингх Райзада или… — Постой. Ты хочешь сказать, что я не смогу прожить в Лакхнау несколько дней и закончить здесь все свои дела, не имея кошелька и документов и не обратившись к тебе за помощью? — Я не хочу это сказать, Арнав. Я уже сказал. — И не собираешься брать свои слова обратно? — О, гневливый Вишну на мои седины!!! Арни, ну зачем мне их брать обратно?! Очнись! Ты в Индии. В провинциальном городке, где всем вокруг кроме твоего отражения в зеркале плевать, кто ты такой. Напиши ты себе на лбу, что ты грозный АСР, никто и бровью не поведет, пока ты не покажешь пиджак, сшитый из денег и обложек газет с твоими фото.Пожалуйста, будь хорошим парнем и прекрати пороть чушь. Сейчас я договорюсь с отелем и скину тебе адрес. Завтра тебе доставят банковскую карту, старую я уже заблокировал. И еще: тебя будут ждать ванна с пеной и стейк с кровью, твоим я тебя не выдам. Не делай глупостей. Он отключился прежде, чем я успел сказать хоть слово. На стене, у которой я стоял во время разговора, висело множество фотографий: стандартные семейные снимки, изобилующие в каждом доме. У нас такие тоже были, запечатанные в альбоме, хранившемся в кладовой, куда без острой надобности и не спустишься. Если бы можно было поставить замки на фотокнигу, на дверь комнаты, в котором она пылится, на воспоминания, что день ото дня мучают меня, то я бы с радостью потратил деньги, защищая и оберегая свой скудный прагматичный мир. Они выставляли осколки прошлого, как что-то счастливое и радостное, не прятали их за замками и отчужденным молчанием. Мы с сестрой почти никогда не говорим о том, что было дома, употребляя неопределенные слова «тогда» и «то место». Небольшое одноэтажное здание, остро нуждающееся в хорошем ремонте, уборке и необходимых для современного мира девайсах, было для этих простых людей домом, любимым домом. Шиш Махал, выделявшийся роскошью и красотой среди других построек во всем Лакхнау, остался для меня всего лишь «тем местом». Самый большой портрет был снят в этой комнате, как раз у дивана, куда меня принесли. Шаши и Гарима целомудренно обнимали друг друга, рядом с ними сидела старшая дочь, имя которой я так и не запомнил. За диваном, смешно растопырив руки и зажав косу между губой и носом, на манер усов, стояла пигалица. Трудно было сдержать улыбку, глядя на ее кривляния перед камерой. Вот точно, что Лунатичка. Тихий стук в дверь привлёк мое внимание и, обернувшись, я увидел на пороге Кхуши. Она уже переоделась для сегодняшней церемонии и выглядела как обложка с путеводителя по Индии, напечатанного для наивных туристов. Штамп на штампе от пяток до макушки, покрытой краем расшитой ткани. В руке у нее был большой сверток, при ближайшем рассмотрении оказавшийся мужским традиционным костюмом. Не очень новым и совсем не дорогим, зато чистым, что было несомненным плюсом. — Простите, — тихо запинаясь, начала она. — Отец велел передать вам шальвары и курту. Ваш костюм никуда не годится, и его необходимо постирать. А завтра вечером, как только он высохнет, папа завезет его вам в отель. — Да, Кхуши, я заметил, что мой костюм никуда не годится. — О, Богиня, этот Зазнайка опять начинает, — прошептала она, глядя куда-то в сторону. — В общем, держите. Я принесла вам чистую одежду, а что с ней делать, решайте сами. Она уронила стопку вещей на стол и решительно направилась к двери. Я ожидал услышать щелчок или стук, свидетельствующий о том, что сумасшедшая наконец оставила меня одного, но ничего такого не случилось. Она все так же стояла на пороге, исподтишка разглядывая меня. — Чего тебе? Ждешь слов благодарности или комплиментов? — буркнул я, ощущая прилив злобы, как и раньше, стоило ей оказаться рядом. — Я случайно услышала разговор с вашим начальником. Я не подслушивала, вы не подумайте! — Кхуши поспешно замахала руками. — Просто слышала из-за двери, как вы кричите на кого-то. Ваш директор сильно отругал вас, да? — Директор? — До меня не сразу дошел смысл ее слов. Я было начал говорить ей о том, что у Арнава Сингх Райзада нет и не может быть директора, но вовремя прикусил язык. И согласился. Черт возьми, что это было, и каким порывом я тогда руководствовался — не знаю. Ребячество или желание что-то доказать, нелепая шутка или самый мудрый и взвешенный поступок в моей жизни. Каждый день с тех самых пор я мечтаю повернуть время вспять, чтобы не было всего того, что было. Каждую ночь я умираю от страха, боясь, что поверни я время вспять, то не было бы всего того, что было. — Не расстраивайтесь, пожалуйста. Если хотите, я поговорю с вашим начальником и объясню ему, что все произошедшее — моя вина. — Не стоит, Кхуши. Я сам решил этот вопрос… со своим директором. — О, мать Богиня! — Она весело стукнула себя ладонью по лбу. — Мы же не представились друг другу! Я Кхуши Кумари Гупта. С отцом и матерью вы знакомы, сестру мою зовут Паяль, эта та, что выходит замуж. А моя тетя — госпожа Мадхумати. — Она надула щеки, пародируя тучную женщину. – Та, что все еще мечтает выйти замуж. И если все сложится, то господин Аму Кхан своего не упустит. — Ветеринар, что ли? — Он самый! — Кхуши протянула мне ладонь для рукопожатия. Я стоял, отсчитывая секунды, как перед прыжком с высоты. Три. И я еще могу что-то изменить. Два. Моя идея кажется мне совершенным бредом. Один. Аман был прав, и я просто признаю свое поражение, поеду в отель и дождусь пока мне не оформят все документы. И… — Аман. Аман Малик. Живу в Дели, здесь по работе, выполняю поручение своего директора. — Очень приятно познакомиться, господин Аман! — Она встряхнула мою ладонь и, отсалютовав пальцами левой руки, покинула комнату. Ну вот и все. Я прыгнул с обрыва в реку, слишком поздно понимая, что безжалостное солнце высушило всю воду до последней капли. Я летел в никуда. Играл в игру, не имея на руках ни карт, ни фишек, а правила ее переписывались кем-то большим и смешливым после каждого моего хода. Телефон, оставленный на столе, зажил, вибрируя и напевая простую стандартную мелодию. — Слушаю. — Арни, я договорился. Езжай в Чопру Инда прямо до упора, там тебя будет ждать… — Я тоже обо всем договорился, мой дорогой друг. Без денег и связей. Без моего имени и моих документов. — Эээ, Арнав, кажется, ты слишком всерьез воспринял мои слова. Не знаю, что ты задумал, но брось ты это дело. Езжай в отель и выпей чего-нибудь покрепче чашки чая, боюсь, что ты перегрелся на солнце. Я молчал, прекрасно понимая, всю логичность слов Амана. Я молчал, прекрасно зная себя и то, что Арнав Сингх Райзада никогда не отступится от намеченного. — Видимо, там все серьезно. — Аман даже присвистнул после минутной тишины в трубке. — Сам решай, ты уже большой мальчик. Только… — Не наделай глупостей, — закончил я за него и отключил телефон. И шагнул. Навстречу глупостям и безумию.