Всё о моем безумии

Не знаю, как это у нее получалось. Может она зубрила все мои инструкции, может, не спала сутками, пытаясь освоить заданный мною график работы. Или же ей подсуживала вся божественная иерархия, подсматривая за нами с вершины Хастинапура. Я, правда, не знаю. Но факт оставался незыблемым, как границы твоего государства: Кхуши Кумари Гупта оказалась самым лучшим, расторопным и смышленым ассистентом из всех, которые у меня были. И подавала самый вкусный кофе в десять утра, самую идеальную воду с лимоном в обед, самый насыщенный чай с молоком ближе к вечеру и самый холодный каркаде перед завершением рабочего дня. Я даже мог простить ей отвратительные в своей постоянной безвкусице наряды, переливающиеся всеми оттенками колокольчиков, бисера, ленточек и страз. Ее прозвали Чамкили. На твоем языке это означает блестяшка, и, нет, она не обижалась. Искренняя блестящая девочка. Глупышка Кхуши. Она выполняла часть функций, постепенно перенимая все полномочия моей секретарши. Незаметно, шаг за шагом, становилась все более ценным звеном в работе моей компании, была все более необходимой мне. Уже через три недели я перевел Прию под руководство Амана, к их обоюдному удовольствию. Трогать моих ассистентов было запрещено, это знал каждый. Неписанное правило неприкасаемых, в другом значении этого слова. Что они делали вне стен моего кабинета — было совершенно не важно. Все шло просто идеально вплоть до того дня. Через пару часов после воды с лимоном я обсуждал детали коллекции в конференц-зале и только после того, как утомительные дебаты подошли к концу, поднялся к себе в кабинет. Брат и Лаванья последовали за мной, неся с собой блокноты и ручки, шли молча, по обе стороны от меня, чем-то напоминая суровую офисную свиту. Телефон на моем столе накалился от звонков. Нажимая зеленую кнопку, я и не знал, в какой скандал выльется короткий разговор. А даже если бы и знал, бизнес есть бизнес. Ты не поймешь, а я слишком устал, чтобы объяснять. — Господин Райзада, это господин Кхан, представитель мануфактуры… — Я в курсе, кто вы, господин Кхан. — Мне сразу не понравился его тон. Глухая претензия, скользившая в каждой фразе. — Замечательно. Тогда вы, должно быть, в курсе, что наша с вами встреча переносится на неопределенный срок, правильно я понимаю ваше отсутствие, господин Райзада? — Что за? Потрудитесь объясниться, господин Кхан?! — Зажав телефонную трубку плечом, я перелистывал страницы рабочего планера, исписанного мелким неразборчивым почерком. Нашел не сразу. Обед с представителем тканевой мануфактуры Шанхая должен был состояться через три дня, но никак не сегодня. — Должно быть, вы что-то перепутали. Мой секретарь ничего не передавал мне. — Тогда смените секретаря, господин Райзада. Несколько часов назад мы созвонились с вашим офисом, для того, чтобы договориться о переносе встречи на сегодня. Я прождал вас в ресторане без малейшей возможности дозвониться до АР-Дизайн. Вы просто не берете трубку, что не делает чести ни вашим сотрудникам, ни их руководителю. — Я сейчас подъеду! — Ключи от машины мигом нашлись на заваленном бумагами столе. — Не стоит так беспокоиться, господин Райзада. Вы в любом случае не успеете, так как я улетаю в Лондон. Вернусь через несколько недель, тогда и обсудим детали нашей дальнейшей работы. — Какого черта? Недель? Это нам совершенно не подходит, мне необходимо переговорить с вами сейчас! Через несколько недель будет слишком поздно. — Как удивительно слышать это от вас. Вы знакомы со значением слова «поздно», только когда дело касается вашей фирмы. Когда речь идет о моей — вы употребляете слово «удобно» и игнорируете мои звонки. Хотел бы сказать, что мне было приятно работать с вами, господин Райзада. Но не буду обманывать. Удачи. С вашим отношением к обязательствам, она вам понадобится. В сотовых телефонах нет функции коротких гудков после окончания разговора. Собеседник нажимает отбой, погружая тебя в тишину, что и хорошо и плохо одновременно. Гудки, раздающиеся вслед брошенному «созвонимся позже», дают ощущение непереваренной тревоги на спасительные несколько секунд. Ты слушаешь их, прокручивая в голове обрывки фраз. Думаешь о том, что делать дальше и делать ли вообще. Сейчас все иначе. Ублюдок Кхан бросил трубку, окунув меня в ведро с ледяной тишиной, до того холодной, что протрезвевший разум тотчас нашел решение. — Кхуши!!! — Готов был поклясться, от моего крика сотряслись стены. Она показалась на пороге, суетливо вглядываясь в наши лица. Такая же маленькая, пестрая и ничтожная. Забывшая, что значит выполнять свои обязательства и подставившая под удар меня — человека, которому она была… обязана. — Что-то не так? Подать чай сразу? Вам не понравился кофе? — Она мельтешила короткими фразами, мешая и путая. — Что-то с документами? Я принесла все на подпись, кондиционер вот-вот починят, а модели в пути. Вы сможете лично отобрать всех, кто вам понравился, для показа. — Кхуши, скажи мне, — едва сдерживая рык, начал я, — что я здесь делаю? — Вы здесь работаете. Управляете огромной компанией, — слегка заикаясь, начала она, ища поддержки в Лаванье или моем брате. — Нет, Кхуши. Что я делаю сейчас здесь? В эту конкретную минуту? — Это вопрос на логику? О, Богиня, с вами ой как не просто. Сейчас вы злитесь. Вероятно, на меня, но я пока не могу понять, что за повод. Слишком громко звенят колокольчики? Так вы скажите, и я срежу их. Идея! Перешью на сумку, чтобы они не мешали вам, пока я в офисе! — АСР, это даже мило. Иногда мне кажется, что она не притворяется идиоткой, а и впрямь такая и есть. — Я не понимаю, что происходит? Почему госпожа Кашьяп оскорбляет меня? Я что-то не так сделала? Так скажите мне, и я все исправлю. — Она испуганно вжала голову в плечи и посмотрела мне прямо в глаза. Так долго и так… окутывающе, что я на миг забыл обо всех неприятностях сегодняшнего дня. — Милочка, некоторые проколы невозможно исправить, — едко заметила Лаванья, тем самым вернув меня обратно в реальность. В реальности было неуютно, сыро и пахло гнилью. — Кхуши, почему ты не сказала мне о переносе встречи с четверга на сегодня? — по возможности спокойно спросил я. — Что? О чем вы говорите, господин Райзада? Не было никакого переноса! — Кхуши. — Казалось, я не слышал ее ответ. Подавлять растущую во мне ярость становилось все сложнее. — Почему ты так сильно подставила меня и всю мою компанию? От этих переговоров очень многое зависело, и из-за тебя мне придется унижаться и просить прощения или же искать новых подрядчиков. Просто скажи, зачем ты это сделала? — Но я ничего не делала, господин Райзада, — тоненьким, пищащим голоском произнесла она, еще больше распаляя своим нежеланием признать очевидное. — Хватит! Замолчи, Кхуши! — Но господин Райзада… — Просто заткнись! — Ла незаметно подошла сзади и положила руки на мои плечи, пытаясь хоть на пару градусов остудить накаленную в кабинете атмосферу. Не помогло. Ну, то есть чуда не произошло, и моя ярость все еще не умещалась в тесных стеклянных стенах. — Пошла вон! Кхуши юркнула в дверь и сбежала по лестнице, оставляя повсюду гул коротких спешащих шажков. Без нее стало наконец тихо. И пусто. И отчего-то хотелось извиниться, смутно понимая за что. Ла нагнулась ниже, обвив мою шею двумя руками, полностью окутывая меня в своей удушающей заботе. Я отстранился, давая понять, что ее присутствие здесь лишнее. По крайней мере, сейчас. — Мы что-нибудь придумаем, АСР. Я могу подключить все мое обаяние и уладить конфликт с Кханом. — Ла, отнеси себя и свое обаяние в кабинет и займись работой, черт тебя дери. — Не знаю, почему я кричал. Не на нее, разумеется, скорее, на нависшую надо мной… ситуацию, в которую я так неосторожно влип. Она лишь закатила глаза и, задрав юбку чуть выше, едва ли случайно, вышла из моего кабинета, призывно обернувшись на пороге. Поправила упавшую на лоб прядь волос и, облизнув губы, покинула все еще накаленное пространство. Фирменный спектакль в ее исполнении. Ты наверняка видела подобный типаж в фильмах, Барбара. Их сотни, они никогда не становятся главными героинями, занимая эфир до появления той одной. И тогда я не знал, что она уже появилась. И конечно, не догадывался, сколько боли она мне принесет. Акаш чуть помедлил, собирая разбросанные мной бумаги, под напором глухой тишины он полностью повторил маршрут Лаваньи, также обернувшись на пороге. — Брат, не могла Кхуши джи не передать тебе такую важную информацию. — О, отлично, Акаш. Кажется, у моей секретарши появилась фея-крёстная. Работаешь на добровольных началах или же берешь с нее плату? — Да нет же, — он закашлялся и подавился, — просто… Это же Кхуши, она ведь не могла… — Просто иди и не забивай себе голову МОЕЙ работой, Акаш. Ты здесь для того, чтобы считать. Я — управлять и делать выводы. — Конечно. — Он быстро сник, и его шаги скоро перестали доходить до моих ушей. Я забегу вперед, Барбара. Он оказался прав тогда, и Кхуши была ни в чем не виновата. Мне понадобилось несколько дней ее испуганного молчания и собственной подавленности, чтобы решиться наконец проверить мучавшие меня подозрения. Распечатки звонков и камера видеонаблюдения прояснили и без того прозрачную картину. Женская ревность никогда не несла за собой хоть что-то созидательное. Я ничего не сказал Лаванье, пытаясь избежать нежеланного разговора, вопросов с моей стороны или признаний с ее. Дома меня научили обходить острые темы, скрывая их под маской умиротворенного безразличия. Я не извинился перед Кхуши. Все тот же дом и те же правила, придуманные преемниками фамилии Малик. Малики не извиняются, Барбара. Им незачем, они почти что Боги. Райзада давятся идиотскими беззубыми улыбками, копаясь в вежливом молчании. Им извиняться не за что. А я потерялся где-то между ними, собрав в себе все плохое и малые крупицы хорошего. ХХХ В тот день я работал до последнего, наблюдая, как постепенно, короткими судорогами по сонному телу моего офиса, проносятся электрические удары выключенного света. В кабинетах становилось тихо и темно, сотрудники торопливо выходили из здания, погружаясь в лужи своих бытовых проблем. Первым сдался Акаш. Заглянув в дверь моего кабинета, он спросил, скоро ли я. Пришлось отправить брата домой — все лишь бы не видеть его осуждающее лицо, трусливое, но меж тем до крайности участливое. Через час в дверь аккуратно постучала Лаванья. Тот же ответ, что и раньше — сегодня мне хотелось поработать подольше. Ближе к десяти я слышал, как собралась Кхуши и, готов поклясться, прошептав пару слов Богине на ее столике, она покинула офис. Я вышел из кабинета, пропитанного самоедством и сомнениями, и спустился по лестнице уже пустого офиса. Внизу, в одном из кабинетов особо приближенных, не были потушены лампы, так что, толкнув скрипучую дверь, я оказался на пороге царства Амана, такого же кичливого, как и его правитель. — Не спится, старичок? — Он оторвал глаза от ноутбука и устало улыбнулся. — Я увидел, что горит свет. — Ага. А еще раздаются дивные звуки ситар, запахи росы и неги, радуга отражается в каждом стеклышке, а по линолеуму прыгают озорные Гандхавры с дуделками наперевес. Добро пожаловать в Страну Томных Услад. — Или в реабилитационный центр «Протяни Руку». Мы справимся с вашей зависимостью, господин Малик. — Я сел на диван в углу кабинета. И да, там и впрямь было уютнее, чем у меня. — Хорошо быть тобой, Аман. — В смысле? — Не надо бояться. Ну, то есть вообще ничего. Ты всегда знаешь, что случись непредвиденное, ты сможешь пойти на открытую площадку стенд-ап юмора. Доход невелик, ну так и амбиции у тебя на нуле. Повезло, Аман. Многие назовут тебя счастливчиком. — Ха-ха, вообще не смешно было. — Ага. Как и твои реплики за последние лет десять. — Проблемы? — как-то вдруг сменив голос, спросил он. Я кивнул, не пытаясь скрыть очевидное. Аман нагнулся и выудил из нижнего выдвижного ящика бутылку виски, хранящую в себе с треть янтарного нектара, очень нужного мне в ту минуту. — Боюсь, с этим ты мне не поможешь. — Понял. Для твоего случая у меня припасена тяжелая артиллерия. — Он нагнулся вновь и появился на мои глазах с новенькой бутылкой текилы. Я скривился, вспоминая все случаи употребления этого напитка и последствия, к которым нас приводила подлая мексиканская штучка. — Relax, Арни. На этот раз не будем пить текилу из пупков горячих цыпочек. — Заткнись. — Окей. Я понял, где у нас больная тема. Твой пупок предназначен исключительно для Ла, мой — для всех остальных представительниц прекрасного пола. Не претендую. — Вот об этом я и хотел поговорить с тобой. — О пупках? — Брови моего друга удивленно поползли вверх. — О Лаванье. — Я подошел к столу и открыл стоящую у края бутылку. Не сильно разбираясь, где рюмки и есть ли здесь лайм, глотнул из горлышка… Аман удивленно хмыкнул и достал из недр книжного шкафа два стеклянных стакана, самого правильного для меня объема почти в пол-литра. Я кивнул ему и разлил всю бутылку по стаканам, не обращая внимания на протяжное посвистывание моего друга. — Арни, а ты в курсе, что текилу пьют не так? — Да пошел ты. — Я выкинул бутылку в пластиковое ведро и сделал пару глотков. Горячая жидкость обжигала глотку, затачивая все мои нервные окончания до опасной остроты. Пересек периметр кабинета и снова сел на диван у самого входа, наконец расслабившись за этот невозможно долгий день. Распустил узел галстука и скинул ботинки, после чего смог спокойно выдохнуть. Аман поставил стул напротив и сел, опершись на расставленные ноги. Так мы провели минут двадцать, разбавляя утомительные гляделки короткими жадными глотками. Он начал первым. Не помню, что именно он сказал. Понятия не имею, что я ему ответил. Мы долго говорили: сначала тихо, короткими резаными фразами, все громче распаляясь под грузом собственных воспоминаний. Скоро наши мысли, такие же путанные, как и пряжа слепой старухи, смешались в общий бесформенный комок, соединяя в себе старые обиды, былые подвиги, недосказанное и недопонятое. И вопросы. Чертовы вопросы без шансов быть решенными. — Что я делаю не так? — тихо, на одном выдохе произнес я. — А что ты делаешь так? — резонно спросил старый друг. — Ничего. В смысле, вообще ничего не делаю. Просто плыву по течению и смотрю, куда оно меня выведет. — И что? Не к тому кисельному бережку несет тебя молочная речка, Арни? — Мне не смешно. — Я отставил наполовину пустой стакан в сторону и закинул ноги на диван. Так было хорошо. А еще закрыть глаза и стереть все глупости прошлого. Отлично и невозможно сразу. — Ищите женщину… Я правильно тебя понимаю? — Я промычал что-то нечленораздельное, не открывая глаз. Аман задумался на секунду и продолжил: Лаванья хорошая девушка. — Прекрати. Ты, как и я, прекрасно знаешь все грани ее хорошести. На момент выбора любовницы ключевыми моментами были вовсе не ее ангельские намерения, коих и в помине нет. Если на пути ей попадется раненный олень, загрызет и не подумает, лишь бы это было ей во благо. — Зато она может противостоять такому как ты, Арнав. Это ли не чудесно? — Это паршиво, дружище. Самое дерьмовое дерьмо, что случалось со мной за последнее время. — Я не понимаю твою проблему. — Он вскочил и принялся измерять шагами периметр кабинета. — У тебя есть женщина: красивая, умная, стервозная — весь набор в одном флаконе. Все как ты любил со времен студенчества. — А теперь не люблю, понимаешь? — Я сел и зажал виски пальцами, ощущая, как я сковываю руками головную боль. — Я хочу, чтобы по-другому, понимаешь? — Ну так иди к той, что по-другому. Паси коров, разводи цыплят, в чем проблема-то? — Во мне! Во мне, черт тебя дери! Я не могу иначе, Аман. Я привык давить, проминать под себя, брать без разрешения и делать только так, как я хочу. А сейчас я смотрю на все это и думаю, а вдруг это было не правильно? Может, АСР не так уж… ну, в общем… может… — Может, ты человек, да, Арнав? Из плоти и крови? Необычные ощущения, не правда ли? — Мне так совсем не нравится. — я откинулся на спинку и зажмурился. — Если можно, то верни все назад. — Арни, я понятия не имею, кто та другая. И что там, в итоге, между вами. В общем, единственное, о чем я тебя попрошу, будь честен с Ла. Если не с ней, так хотя бы с самим собой, что неминуемо приведет к разговору с Ла, так что выхода у тебя нет. Просто она и впрямь заслуживает откровенности с твоей стороны. — И без тебя тошно. Я сам знаю, чего заслуживает Лаванья. Не пытайся сделать из меня монстра. — Я тупо уставился в кафельные плиты на полу, обдумывая сегодняшний разговор, стихийный, но, увы, бесполезный. Вдруг телефон, давно позабытый в кармане брюк, завибрировал, выдавая одну из стандартных мелодий. Взглянув на экран, я прошептал, не скрывая удивления: «Это она», — и уже другим тоном в трубку: — Я слушаю. Нескольких секунд мне хватило на то, чтобы разобрать ее голос. Меткие вопросы, брошенные в кусок пластика: где она и все ли в порядке. Она заверила меня, что все отлично, хоть голос ее говорил об обратном. Я отключился, беспомощно глядя на Амана. — Лаванья? — Он участливо кивнул. — Кхуши. Кажется, ее ограбили на улице. Украли сумку и что-то еще, я не разобрал. Я должен идти, Аман. Она ждет меня, а там ведь очень темно и не безопасно! — Ооо, уродливый слон на куске ткани — это потеря потерь. Мы будем скорбеть о ней. — Заткнись. Просто заткнись, пока не стало плохо! — Я не мог себя контролировать, в отличие от моего друга. Тот внимательно оглядел меня и, кажется, все понял. Его фирменная черта: дойти до истины гораздо раньше моего прозрения. Тогда на все ушла пара секунд, его догадка, мелькнувшая в черных глазах, передалась мне. Как удар током. И вслед за ним все это, вот все, что происходит со мной, все, чего я так старательно избегал, вся эта ненужная карусель — я ее понял. Оценил масштабы того болота, в которое угодил, прыгая не глядя. Из невеселых мыслей меня вывел звонок, второй за этот вечер. — Алло, ты все еще на месте? — Я испуганно вцепился в телефон, ожидая услышать что-то страшное. – А, это ты. Не могу говорить, я перезвоню позже. — Кхуши? — Лаванья. Позвони ей, Аман, придумай что-нибудь, у меня, правда, сейчас нет времени. Кажется, эти слова долетали до него откуда-то из коридора. Мой друг был прав во всем, кроме одного. Единственный человек, который мог противостоять Арнаву Сингх Райзада не Лаванья. Ею была Кхуши. И да, это было чудесно. Черт возьми, гораздо больше, чем чудесно, это сносило голову и заставляло беспомощно вдыхать терпкий аромат магнолий, не смотря на резь в глазах и аллергию. Ужасное чувство. Прекрасное чувство. И я погряз в нем, не имея ни единого шанса на спасение.