Orange name

      Ухён лежит, смотря в потолок. Он так и не решился проведать Ким Сонгю после их первой встречи.       — Блин. Ну где же она? — еле слышно шипит самому себе. В комнате никого, и, видимо, наушники тоже где-то потерялись. Он так и не встает, чтобы поискать аксессуар. Лучше просто полежать в тишине. Хорошо, что родители заставили врачей дать ему одну из самых лучших палат в клинике. Те очень боялись, что злые родители их пациента осуществят свои угрозы и реально подадут в суд.       Ухён только собирался уснуть, как в комнату проникает мать и смотрит нервно.       — Ухён-а, вставай. Ты уезжаешь, — Нам поднимает брови, как бы спрашивая, что имеет в виду мама. — Сынок, мы с отцом решили, что тебе лучше сейчас побыть подальше от «него», — маме не обязательно говорить, от кого, Ухён поймёт.       — Мам... — тихо отвечает тот. — Врачи говорили, что я, минимум, ещё неделю буду лежать в больнице. О чём ты вообще говоришь? — Ухён говорит чуть громче, пытаясь вразумить мать и понять, в чём дело.       — Я понимаю. Поэтому мы оформили все документы. Поедешь к брату в Канаду, — мама закусывает губы, но потом уверенно продолжает. — Это не обсуждается. Папа ради того, что бы тебя перевести, продал свою машину, — взгляд женщины был устремлен не к сыну, она волновалась за него и боялась, что тот откажется. Ей надоело видеть сына в таком состоянии. Он еще молод, чтоб так страдать.       Ухён не перебивал, давая маме возможность высказаться.       — Я тебя ни в чём не виню. Ты же знаешь, что мы хотим как лучше. Вернёшься через годика четыре или пять, — наконец-то посмотрев в глаза сыну, она тяжело вздохнула. — Я не могу смотреть, как ты умираешь изнутри. Ухён-а, тебе всего лишь восемнадцать, а ты уже так настрадался. Прости свою маму, — её глаза наполнились слезами. Ухён не любит слёзы матери, но всё же он сообщает то, что хранилось у него внутри целых три дня.       — Мама, не плачь, — на локтях поднимается и, принимая полулежачее состояние, продолжает. — Я поеду, только не плачь, — Нам опускает глаза. — Но, мам... — он делает длинную паузу, забывая то, что хотел сказать. — Я... Встретил его.

***

      Ухён неуверенно мнётся около палаты, где сейчас лежит «Ким Сонгю». Он смотрит через маленькое окошко. Черноволосый парень в наушниках заинтересованно смотрит на дисплей телефона. Нога загипсована, и полулежачее положение делает парня ещё слабее. Нам улыбается уголками губ, потому что, хоть это и странно, но очень мило. Так и хочется устроиться рядом.       Ухён хотел бы чувствовать Сонгю, но сердце молчит, будто говоря, что это не он. Не тот человек, с которым он должен провести свои счастливые годы. Нам тяжело вздыхает, но всё же стучится в деревянную дверь. Никто не отвечает. «Ах, да. Он же в наушниках», — и заходит без спроса. Ну, он пытался ведь «достучаться» до Кима.       — Привет, — Ухён на этот раз улыбается более-менее доброжелательно, а Сонгю резко поднимает голову. Он чувствует Ухёна, а Нам его — нет.       — Ты пришёл, — громко шепчет Ким, не вынимая наушники из ушей. Видимо, думал, что его «гость» не услышит. Но Ухён слышит. Прекрасно слышит.       — Да, — и для полного завершения картины кивает головой. — Я думал, ты позвонишь, — немного смущённо говорит Нам. Сонгю в это время спешит убрать телефон. Быстро поправляет прическу и улыбается радостно-радостно.       — Прости. Я никак не мог набраться смелости — из-за своей трусости.       — Как себя чувствуешь? Лучше? — Ухён улыбается своей яркой улыбкой. Сонгю смотрит заворожённо и молчит несколько секунд.       — Ой, я совсем забыл предложить тебе присесть. Садись, — он указывает на табуретку около больничной койки. Ухён принимает приглашение с улыбкой. В уголках сознания смеясь, что «Ну и тормоз мне достался... Но смешной тормоз... Привлекательный тормоз...» Он не признается даже себе, что тот ему понравился. Сейчас не время. — Я... А сколько тебе лет? — спрашивает Гю, прекрасно зная, что Нам младше.       — Восемнадцать. Учусь в универе, — Ухён говорит уверенно и продолжает, садясь на предложенную Кимом табуретку. — А тебе сколько?       — Двадцать.       — Дай угадаю. Ты учишься... — младший специально держит театральную паузу. — В университете искусства и музыки? — Сонгю широко распахивает свои маленькие глаза. — Я тогда почувствовал тебя там, — констатирует Ухён. У них друг к другу столько вопросов, но оба молчат. Предпочитая просто смотреть.       — Я и не знал, что ты меня тогда почувствовал, — на этот раз тихо отвечает Гю. Опускает голову. Он не хотел слышать это. Его не дождались. Специально.       — Тогда да, — кивает Ухён, — но сейчас... Я тебя не чувствую, Сонгю, — с некой обидой в голосе говорит младший. — Когда тебе бывает больно, бывает больно и мне, но в духовном плане, — теперь слишком спокойно, удивляя самого себя, Ухён продолжает. — Но в тот раз было настолько больно, что меня напичкали таким количеством лекарств, что я тебя не чувствую уже неделю. Я даже самого себя не чувствую, — Нам громко и слишком грустно вздыхает. Сонгю, давно поднявший свою голову, смотрит растерянно, и его взгляд спешно блуждает по палате. — Не волнуйся. Со мной сейчас всё хорошо, — уверяет его Ухён. — Но...       — Постой, — Гю его перебивает. — Так ты попал в больницу реально из-за меня? — получив кивок на свой вопрос, он задает следующий. — Ты меня совсем-совсем не чувствуешь? — ещё один кивок. — Даже сейчас? — и ещё. Сонгю закрывает глаза, пытаясь остановить слезу отчаяния. Он думал, что это Ухён отказывался от него, но самым большим мудаком оказался сам. — Я не знал. Честно, не знал, — уверяя, прежде всего, самого себя. — Я думал, что такое происходит лишь тогда, когда мы пытаемся изменить друг другу, влюбляемся в других, но... Я не знал.       — Всё нормально, — улыбается Ухён, пытаясь успокоить темноволосого парня. — Я не для этого пришёл.       — А тогда для чего? — смотря прямо в глаза напротив, спрашивает Гю. На душе паршиво, но пока он не пускает ту слезу, которая пытается вырваться.       — Я уезжаю, — как нож в спину. Сонгю надеялся, что они смогут изменить всё, но он глубоко ошибался.       — Куда? — глупый вопрос, но Ким не может удержаться.       — В Канаду. Учиться, — на автомате отвечает Нам.       — Когда вернёшься? — поток вопросов идёт сам, не желая останавливаться.       — Через четыре года, наверное, — Ухён поднимается с табуретки и, подняв её, идёт ставить на место. Сонгю наблюдает молча, но не выдерживает:       — Ты даже не уверен, когда вернёшься...       — Прости, но... Так надо, — Наму самому грустно, и глаза наполнены слезами, а у старшего они стеклянные. Будто они поменялись местами.       — Мы ведь только встретились.       — Поедешь со мной?       — Можешь остаться? — оба задают вопрос одновременно.       — Прости, но я уже дал согласие.       — А я не могу уехать. Не могу, — мотает головой старший.       — Будешь звонить? — спрашивает Ухён, внутри жалея, что всё же дал номер своему предназначенному, ведь он обещал маме, что не будет. Пока ещё не время.       — Буду, — кивает Гю. — А ты?       — Я буду ждать твоего звонка, — Ухён делает шаг в сторону выхода, но его останавливают вопросом.       — Постой. Можешь подойти? — Ухён кивнул и осторожно присел на край больничной кровати.       Сонгю схватил младшего за кисть и резко потянул его к себе, совсем невесомо касаясь губ. Неловко отпустив мягкую кисть Нама, Гю мягко улыбнулся.       — Чтобы не забывал, — как будто пытаясь оправдать себя. — А какого цвета твоя метка? — Наму распахивает глаза, резко повернув голову в сторону Кима. Нам, который всё ещё пребывает в шоке, быстро поднимается, не зная, как реагировать. — Всегда мечтал это спросить.       — А я думал, ты скажешь «Не попрощаешься?» — выдает то, что на уме.       — Мы же встретимся ещё. Зачем прощаться? Так какого же цвета? — насмешливым тоном задаёт свой вопрос ещё раз.       — Оранжевый. — Ухён не удивляется ответу. Он бы ответил так же. — А твой?       — Зелёный, — они улыбаются друг другу и Нам всё же машет рукой на прощание. Сонгю лишь кивает головой, боясь показать слезу, которая не удержалась.       — До встречи?       — До встречи.