В дальней комнате, где никогда не включают свет

Джеймс не тратит на себя ни цента из тех денег, что выдает ему Стив, опасаясь, что Роджерс отдает все, вместо этого он покупает Стиву одежду, фрукты, лекарства, а еще откладывает на подарок. Он не уверен, что имеет право на подобные подарки, да и не факт, что Роджерс вообще оценит его порыв, но Баки не дурак и видит, как искажается лицо Стива каждый раз, когда ему приходится соглашаться на помощь Джеймса для передвижения по дому, и идея кажется ему хотя бы разумной. Когда Стив наконец решается разобрать спальню Сары, Джеймс помогает ему с уборкой, а после Роджерс выказывает желание отныне спать здесь, и это больно царапает, потому что доносить его до спальни по вечерам и будить шагами по утрам становится для Баки привычкой, с которой он не хочет расставаться. — Ты можешь занять мою спальню, если хочешь, — и это странное предложение, и они оба это понимают, потому что у Джеймса есть собственный дом в двух шагах от дома Роджерса и нет необходимости переезжать, но Барнс соглашается, не раздумывая, только все оборачивается неприятностями почти сразу же. * Молли, Салли… Барнс не помнит, как зовут девчонку, хихикающую ему в плечо, да это и неважно. На часах глубоко за полночь, и они осторожно входят в дом. Джеймс толкает ее к лестнице, жестом приказывая вести себя тише, но пьяны оба, и тихо не получается: ни идти, ни все остальное. Салли-Молли стонет слишком громко: в ночной тишине звуки кажутся наигранными, фальшивыми, и Барнс затыкает ей рот ладонью, опасаясь разбудить Роджерса. Идея переехать сюда действительно выходит отменной, но вряд ли Стив будет сильно рад, узнай он, как много женщин побывало в его детской с тех пор, как Джеймс здесь поселился. Он старается вести себя тише, только кровать скрипит немилосердно, и этот звук еще хуже и громче любых стонов. Девица остается до утра, и на рассвете Барнс выставляет ее из дома, целуя на прощание тем самым поцелуем, обещающим долгую жизнь вместе, от которого леди теряют голову и понимание, что больше никогда со своим романтичным ухажером уже не встретятся. На часах шесть, но из-под двери в роджерсову спальню пробивается свет, и Джеймс стискивает зубы, делая глубокий вдох: если Роджерс проснулся, значит, велика вероятность, что он слышал больше, чем было нужно, и, хотя Барнсу всегда было откровенно плевать на то, что кто-то считает, сколько у него было женщин, или зовет его кобелем, перед Стивом ему все равно почему-то становится стыдно. Он стучит, дожидаясь тихого «Заходи», и опустив голову, как нашкодивший щенок, входит в чужую спальню. Стив сидит на постели, обложившись альбомами и листами — такая привычная картина за долгостью прожитых вместе дней — и взгляд у него рассеянный и печальный. — Я тебя разбудил? — Джеймс задает первый осторожный вопрос в иррациональной надежде, что Стив проснулся только что и не слышал, что Барнс был не один. В надежде, что Стив не просыпался и в предыдущие ночи. — Нет, я не спал, — в ответе ни капли укора, только факт, спокойный, как и лицо Роджерса, но Джеймс знает это выражение лица Стива. Так тот смотрит на его ноги, когда думает, что Барнс не замечает. — Как ее зовут? Вопрос ставит Джеймса в тупик, потому что он не знает имени ночевавшей у него девушки, да и не особо оно ему интересно, но это же Роджерс, наверняка решивший, что у Барнса большая взаимная любовь, и как рассказать ему правду, чтобы не упасть в его глазах — еще ниже — Баки не имеет представления. — Полли, — наугад сообщает он, надеясь, что избежит дальнейших вопросов, но Стив, как назло, задает следующий. — Ты ее любишь? — и от этой наивности хочется выть в голос, потому что — боже, Роджерс, необязательно любить, чтобы… — но он запрещает произносить себе эти слова, заменяя их односложным «Нет». — Тогда зачем? — Будто ты не знаешь зачем, — Джеймс понимает, что именно и кому сказал, только когда Стив бледнеет, крепко стискивая в пальцах карандаш. Идиот, ругает он себя, какой же ты идиот. — Я не уверен, что мне доведется это узнать, — спокойствию Роджерса можно только позавидовать, и Джеймс задается вопросом, как долго тому пришлось убеждать себя в собственной ненужности, чтобы наконец с ней смириться, а еще понимает, что не хочет думать над этим, потому что за ребрами начинает немилосердно колоть, и унять стонущее сердце не получается. — Кому я нужен такой? Стив не поднимает на него глаз, да и Джеймс не уверен, что справился бы сейчас с его взглядом, потому что отступить к двери, вцепившись рукой в дверной косяк — единственное, на что его хватает. Он закусывает щеку изнутри, чувствуя, как горят глаза в преддверии слез, и сбегает с дурацким «Такая рань, я, пожалуй, посплю еще немного. Поговорим потом», понимая, что, нет, не поговорят, что Стив его не подпустит. Не выдержит потока увещеваний о том, что найдется та самая, которая… Потому что даже Джим не верит в собственные слова, а значит и Роджерс не станет пытаться ему поверить.