В дальней комнате, где никогда не включают свет

Прогулка не задается сразу же: на улице еще слишком светло, и Стиву кажется, что все взгляды направлены только на него. Он опускает глаза, предпочитая глядеть на дорогу впереди себя, и надеется, что Баки не будет пытаться его ободрить, только Джеймс снова поступает по-своему, оставляя надежды лишь надеждами, потому что спрашивает: — Как насчет взять по пинте пива и посмотреть на закат в доках? — и это удивительно, то, что Роджерсу нравится эта идея, потому что доки не самое красивое место, да и пива он никогда не пробовал. Но в Барнсе столько жажды жизни, что ее хватает на них двоих, и Роджерсу трудно не поддаться. — Покатили! — он улыбается, пытаясь шутить, ему действительно весело. Ровно до момента, пока Джеймс не оставляет его одного, убегая в магазин через улицу. Стив замирает помехой в людском потоке, Стив чувствует себя помехой, потому что людей вокруг слишком много, и каждый впивается в него глазами, полными брезгливости или жалости, когда обходит его, стараясь ненароком не задеть, и к возвращению Барнса Роджерс успевает трижды проклясть дурацкую идею куда-то отправиться, чувствуя, как настроение стремительно уползает в минус. Баки подмечает перемену сразу, но не реагирует на нее, снова приклеивая широкую улыбку к губам, и Стив отвлекается на четкое понимание того, что Барнсу с ним ой как непросто, но он пытается справляться и старается не показывать своего отношения к чужому поведению. Эта мысль столь нова для Роджерса, что, пока он ее осмысливает, убеждаясь в правильности своей догадки, они успевают дойти до причала. Здесь пусто, и Стив расслабляется окончательно. Джеймс садится рядом с ним прямиком на землю, и не нужно даже ни о чем говорить, чтобы почувствовать себя счастливым. * Глаза у Барнса блестят от выпитого за двоих: Роджерс не справляется даже с парой глотков, сплевывая горький напиток на землю рядом, а все остальное отдавая Баки, и Джеймс тут же поднимается на ноги, отправляясь — Стив, я быстро, не буду же я один пить — за чем-нибудь другим для него, а вместо этого возвращается с двумя молодыми девушками, но откуда он их взял, Роджерсу неинтересно: он пригибается в кресле, пытаясь выглядеть еще меньше, но, разумеется, его не оставляют в покое. — Стив, это Пэгги, Пэгги, это мой друг Стив, а это Джулия, — у Барнса словно и нет никакого представления, что он делает что-то не то. Любой дурак бы уже понял, что Роджерсу совсем не нужен этот цирк со знакомствами, который приведет лишь к дополнительному унижению, только две стоящие перед ним леди, одна из которых льнет к барнсову плечу, совсем не выглядят враждебно настроенными, и Стив все-таки решается. Протягивает ладонь, чувствуя мягкое ответное рукопожатие, и пристально вглядыватся в лицо Пэгги в надежде увидеть отвращение, но не находит ни намека и теряется окончательно. Он не вслушивается в их разговор и смех, полностью погруженный в собственные ощущения. Пэгги сидит рядом, и кольца ее кудрей, растрепанных ветром, то и дело касаются его сложенной на подлокотнике руки, но она не пытается собрать их в прическу и не чувствует себя некомфортно с ним рядом. Наоборот, ласково улыбается ему, то и дело задавая различные вопросы, привлекая к разговору, и Роджерс чувствует странную непривычную гордость, сумев ответить на них все. Это его первая маленькая победа, и на вкус она как лимонад, который Барнс притаскивает ему взамен пива.