В дальней комнате, где никогда не включают свет

Ему снова невыносимо жарко, а под спиной опять обжигающий тело песок, но ладони Роджерса гладят его по лицу, одаряя прохладой, и он довольно жмурится, подставляя под касания то горло, то взмокший лоб. Стив смеется, запуская пальцы ему в волосы, прочесывает их пятерней, чуть стягивая в кулак, и от этого хорошо, от этого слишком хорошо, он и не думал, что так вообще может быть. Баки лежит у Стива на коленях, и вокруг лишь пустой пляж и океанские волны, уходящие в небо. Он задирает голову, разглядывая лицо Стива: перевернутое для него, глядящего снизу вверх, оно еще смешней, чем обычно, а вот такой широкой улыбки Джеймс не помнит. Ласковой, как и трепетные поглаживания, все смелее и настойчивее скользящие по шее вдоль лямок майки, от чего в штанах снова становится тесно. У тебя спина не затекла, хочется спросить Барнсу, чтобы отвлечься, чтобы отвлечь Роджерса, а то неровен час кто-нибудь заметит их, нежничающих на песке, но Стив лишь отрицательно качает головой, а затем поднимает руки над собой, тянется в разные стороны, разминаясь, и шире развигает бедра, усаживаясь поудобнее. Он сидит слишком ровно для человека, который этого не умеет. Барнс хмурится, хмурится, хмурится, пытаясь поймать ускользающую от него мысль, и… Просыпается. * Стив сопит, уткнувшись ему в плечо, его волосы лезут Джеймсу в лицо, щекочут, и вот откуда это ощущение легких прикосновений. Он пытается сдуть их в сторону, но, разумеется, у него ничего не выходит, и приходится осторожно поднять руку и убрать их пальцами, понимая, что делать этого не стоило. Роджерс просыпается мгновенно, задирает голову, едва не ударяя носом об его подбородок, пропахивает кончиком по отросшей щетине, и впивается в него своими невозможными голубыми глазами, забавно щурясь и пытаясь сфокусировать взгляд. — Ты как? — голос у него хриплый со сна, иссушенный, и Баки переводит взгляд на чужой рот, бездумно пялясь несколько секунд, прежде чем наконец ответить. — Хочу помыться, воняю страшно, — и черт бы побрал Стива, потому что тот пригибает голову к его груди и втягивает воздух, и хотя перед каждым свиданием с очередной мисс Джеймс проходит ту же процедуру на случай, если недоглядел и рискует получить отказ из-за запаха пота от ношенной рубашки, сейчас это кажется неуместным. А еще очень неправильным, потому что тело реагирует по-своему на этот животный жест, и у него одновременно возникают две чудовищные проблемы: одна натягивает простынь ниже пояса, а вторая вот-вот рискует обнаружить первую, если вдруг решит опустить задранный подбородок, и все, что приходит ему в голову, это развернуться, прижимаясь животом к матрасу, и обнять подушку, лениво протянув: — Давай первый, я еще посплю, — но Роджерс, кажется, сам того не зная, решает не облегчать ему жизнь. Стив осторожно тычет его в бок и просит: — Может, отнесешь меня? — и Барнс скулит в подушку, понимая, как попал: он сам перенес Стива с кресла в постель вчера вечером, так что помочь добраться или до кресла, или до ванной — его прямая обязанность. Но подниматься нельзя, и он поворачивает голову, делая взгляд максимально просящим, и для надежности перекидывая руку через Роджерса, придавливая того к кровати: — Еще полчаса крепкого бодрящего сна, а потом хоть на край света, — и, не дожидаясь возражений, прикрывает глаза в надежде, что Стив не будет настаивать. Роджерс действительно не подводит: молчит, а еще не спихивает его руку, и Джеймс позволяет себе уснуть снова как есть: со Стивом под боком, стояком в штанах и угрызениями совести, с которыми можно будет разобраться и позже. * Стив целует его во сне, и это уже совсем ни в какие ворота, потому что спонтанную эрекцию еще можно списать на обстоятельства, а конкретного Роджерса из конкретного сна уже не очень. Он просыпается снова, отмахиваясь от привидевшегося ему, как от кошмара, но Стив сопит под боком — живой, теплый, ни о чем не подозревающий — и совершенно не делает его пробуждение легче. Стив недовольно шевелится в попытке удержать тепло, когда он осторожно отнимает руку, и от этого почему-то щемит сердце. Джеймс накрывает его простыней по самый затылок, прежде чем сбежать в ванную, но и холодная вода не приносит облегчения. — Какого черта? — стонет Барнс, а после все-таки сплевывает на ладонь.