Канон врачебной науки

***

За прошедшую неделю Кайло по-настоящему извёлся. Долготерпение никогда не значилось в списке его добродетелей, а после того как они с Хаксом наконец поцеловались — Кайло до сих пор не понимал, куда делись четверть часа его жизни, ведь ему казалось, что прошла всего минута, — его выдержка таяла с каждым днём. — Нам нужно время, — отдышавшись, сказал тогда Хакс. — В смысле? — переспросил Кайло, следя мутным взглядом, как тот облизывает припухшие губы. — Нам нужно выкроить время, чтобы нормально потрахаться. Слышать такие слова от невозмутимого и вечно затянутого в костюм Хакса дорогого стоило. Кайло едва не застонал, чувствуя, как и без того вставший член мгновенно и весьма болезненно упёрся в ширинку. — Ты издеваешься? Да я тебя сейчас прямо здесь, на столе… — Ещё чего, — фыркнул Хакс. — У тебя дежурство через четыре часа. У меня в полдень встреча с советом директоров. — Но… — Послезавтра мне нужно ехать в министерство, а через день у тебя по расписанию ночная смена. — К дьяволу расписание! — Но мне, так или иначе, придётся отправиться с отчётом к Сноуку. А это, как ты знаешь, на весь день, не меньше. — Блядь, ты точно издеваешься, Хакс! Я и так ждал слишком долго. — Ничего, подождёшь ещё. Кайло всё-таки застонал и, зажмурившись, пару раз приложился затылком о спинку кресла. И угораздило же его вляпаться в отношения — или как это вообще можно назвать? — с проклятым трудоголиком. Который, вдобавок ко всему, был просто помешан на контроле. — Вторник, Кайло. — М-м? — недовольно откликнулся он, так и не открыв глаза. — В следующий вторник нам ничего не помешает. Обещаю тебе. — Ха… Съязвить что-нибудь в ответ он так и не сумел. Хакс яростно, откровенно голодно впился в его рот, обещая каждым движением губ и языка дать больше, гораздо больше. Но позже. И Кайло сдался. Как сдавался всякий раз, когда Хакс был по-настоящему настойчив. — Ненавижу тебя, — пробормотал он, напоследок мстительно комкая в кулаке воротник хаксовой рубашки. — Я в курсе, — усмехнулся тот. Тогда вечером единственным утешением для Кайло стал факт, что Хаксу самому пришлось поправлять резко ставшие неудобными брюки и нетвёрдой походкой возвращаться за стол. Кайло дал себе зарок, что дождётся вторника и отомстит. Отомстит так, что в среду Хаксу будет больно сидеть и трудно ходить. С тех пор прошла неделя, и Кайло был готов взвыть. Ему осточертело каждое утро встречать дрочкой в душе, а каждый вечер засыпать, думая о том, чтобы накрыть собой худое горячее тело. Это было абсурдно. Ни он, ни Хакс давно не были подростками и не страдали юношеской гиперсексуальностью. Но с наступлением желанного вторника Кайло действительно опасался, что он может наброситься на Хакса прямо в конце рабочего дня, не дожидаясь того, чтобы покинуть стены «Первого ордена». Кайло до сих пор пребывал в недоумении от того, как всё это происходило. Четыре года знакомства, два из которых они соперничали, как хищники за охотничьи угодья, ещё полтора — срабатывались в умелую команду, и последние шесть месяцев, в которые творилось непонятно что. Звонки в неурочное время, молчаливая поддержка, двусмысленные шуточки, словесные стычки, которые становились всё более и более напряжёнными — всё это привело к тому, что два взрослых, успешных, состоявшихся в жизни и профессии человека однажды вцепились друг в друга, как пубертатные юнцы. Поэтому вынужденное воздержание, изредка прерываемое гомеопатическими дозами поцелуев то в кабинете главврача, то в пустой ординаторской в середине дня, жутко бесило. И вместе с тем жутко заводило. Когда во вторник часы в его кабинете показали пять часов вечера, Кайло вдруг охватила лёгкая паника. Он двадцать минут проторчал в душевой для сотрудников, долго одевался, застёгивая рубашку подрагивающими пальцами, тщательно расчесался и, когда не осталось ничего, что могло бы отсрочить неизбежное, он спустился в главный холл. Хакс уже был там и говорил с кем-то по телефону в своей обычной спокойно-презрительной манере. Он жестом остановил открывшего было рот Кайло, и бросил в трубку: — …Клинт, мне нужны данные по государственным дотациям на медицину завтра после обеда. Не подведи меня. После чего завершил вызов и строго посмотрел на Кайло: — Доктор Рен, вы вроде просили подбросить вас до дома, раз уж ваш автомобиль застрял в сервисе. Не могли бы вы при этом не опаздывать? — Ну прости, как мог оттягивал момент встречи с твоим катафалком. Не думал, кстати, сменить его на что-нибудь более манёвренное? Метлу, например. Хакс и бровью не повёл: — Я не слишком хорош в квиддиче. После чего бросил Кайло ключи от машины и подхватил из кресла портфель: — В наказание, доктор Рен, поведёте сами. — Как прикажете, ваше превосходительство, — осклабился Кайло и согнулся в издевательском поклоне. Кайло пошёл за Хаксом и слышал, как пара медсестёр на ресепшене прыснула со смеху им во след. Он смутно помнил, как они очутились в пригороде в доме Хакса. Кайло сидел за рулём графитно-серого BMW, и старался смотреть только на дорогу. Они ехали в молчании, которое изначально было напряжённым, а затем незаметно переросло в умиротворённое. Кайло едва ли мог вспомнить, когда в последний раз ему было с кем-то настолько удобно молчать. Он запомнил ровно подстриженные кусты вдоль подъездной дорожки, массивную входную дверь и упитанную рыжую кошку, бросившуюся отираться о ноги Хакса, как только тот переступил порог. Кайло хотел было язвительно прокомментировать это — живое существо, а не какой-нибудь немой шедевр таксидермиста, в доме Хакса тянуло на бесконечный источник шуток в кулуарах «Первого ордена». Но поймав взгляд Хакса — странный, агрессивно-настороженный — захлопнул рот и молча вошёл внутрь. Потом в мозгу Кайло будто защёлкали слайды в проекторе — однажды он нашёл похожий на чердаке старого родительского дома. Бутылка сухого чилийского вина, французский сыр со странным запахом, плотные портьеры в гостиной, рассеянный в воздухе приятный смолянистый дух, который чем-то напоминал курящийся ладан в церкви, уютное молчание, густое и терпкое, как вино или ладан… Губы Хакса… Кайло осознал себя, целующим Хакса, и хрипло застонал. Он ждал этого слишком долго — так долго, что забыл дорогу к этому моменту, а сейчас жалел. Жалел о каждом упущенном мгновении. Боялся, что чего-то не запомнил, а это было просто непростительно. Недопустимо. Невозможно. — Кайло. Хакс на мгновение высвободился от его жадного поцелуя и откинулся на диванные подушки. Он пытался продышаться, а его покрасневшие от прилива крови и вина губы алели на бледном лице. Кайло на миг зажмурился, а потом дрожащими от нетерпения пальцами принялся расстёгивать рубашку Хакса — благо, что пиджак и галстук тот снял, как только вошёл в дом. — Кайло… Он не слушал, но впитывал, абсорбировал в себя все ощущения, которые только мог осознать: прохладу воздуха, вкус алкоголя, гладкость дорогого хлопка хаксовой рубашки, тепло его кожи, цвет его кожи (белый, белый, совсем — нереально — белый), лихорадочный блеск серо-зелёных глаз, мягкие губы… Кайло подался вперёд, вновь вовлекая Хакса в требовательный поцелуй. И тот ответил, подаваясь навстречу и запуская руки под его пиджак. — С-снми это, — невнятно пробормотал Хакс, одной рукой путаясь в его волосах, другой — неловко выдирая полы рубашки из-под ремня. Кайло одним движением выпростался из пиджака и отбросил его куда-то за пределы видимости. Вцепившись в брюки Хакса, он всё никак не мог расстегнуть ремень — у него безбожно тряслись руки. Руки хирурга, привыкшие к самым точным, самым верным движениями, от которых зависела жизнь людей, сейчас отказывались ему служить. Кайло хотел гладить, стискивать, касаться, проникать и подчинять. Как на операционном столе, как на поле боя. Но руки предали его. Он был обезоружен видом Хакса — полураздетым, ошеломлённым, возбуждённым. Наконец, чуть справившись с собой, он расстегнул ремень и ширинку когда-то идеально выглаженных брюк Хакса. Но тот вдруг замер: — Кайло, подожди. — Что, — он с трудом соображал, — что не так? Хакс, растрёпанный, худой, нестерпимо бело-рыжий, с расстёгнутыми брюками и виднеющимся из-под них чёрным бельём, выглядел так, что его хотелось взвалить на плечо и утащить в пещеру. Или в башню, или куда-то туда, где больше никто и никогда его не увидит, кроме одного лишь Кайло. Потому что только он имеет право видеть его таким. Кайло с ужасом и восторгом ощущал себя мифическим драконом, дорвавшимся до желанной добычи. — Я... — Ты что, стесняешься? — не веря своим словам, спросил Кайло. — Стесняешься? Меня?! Хакс покраснел и с трудом сглотнул — кадык прошёлся по белой шее. А Кайло медленно выдохнул через нос и ощутил, как бушующее в нём желание «взять тут же, сейчас же, немедленно!» переплавилось в тягучую жажду, сулящую ещё большее наслаждение. Кайло обхватил лицо Хакса ладонями и провёл языком от челюсти вверх по щеке. — Ты стесняешься меня, хотя я видел тебя насквозь? Он запечатлел лёгкий поцелуй на виске, а затем спустился и слегка прикусил мочку уха Хакса. — Ты стесняешься, хотя я видел все твои кости — все до единой — на рентгеновских снимках? В подтверждение своих слов Кайло поцеловал сначала скулу, потом ключицу, затем поднёс к губам ладонь Хакса и прикусил каждую костяшку. — Я видел каждую твою кость — от зубов до копчика, от теменной до берцовой. Хакс сдавленно охнул и выгнул спину. — Я видел тебя изнутри, — продолжил Кайло, скользя ладонями по ногам Хакса, высвобождая того от брюк, — я видел все твои органы на снимках УЗИ. — Сердце, — поцелуй рядом с левым соском, — желудок, — поцелуй прямо под рёбрами, — печень, — скользнул губами по правой части дрожащего живота. Хакс застонал и сжал пальцы в его волосах. Кайло ухмыльнулся и широко лизнул мягкую кожу. — Я видел твою кровь под микроскопом. Он положил свою большую ладонь на напряжённый член Хакса, всё ещё скрытый бельём, и тот рвано выдохнул, смотря на него осоловелым, безумным взглядом. — Я видел твой мозг — разложенный по слоям, по микронам — на МРТ. Кайло всем телом прижался к почти обнажённому Хаксу и почувствовал, как крупная дрожь, бьющая того с головы до ног, проходит сквозь его собственное тело. Невероятное ощущение. — Я видел больше, чем кто-либо, и ты смеешь стесняться меня? Хакс впился пальцами в его поясницу и резко рванул на себя. Укусив злым поцелуем его губы, он яростно процедил: — Во имя всех, блядь, святых! Я пытаюсь сказать, идиот, что нам нужно в спальню! Кайло на секунду потрясённо замер, а потом неудержимо расхохотался. — Что с тобой? — брюзгливо поинтересовался Хакс. — Я тут изо всех сил пытаюсь сказать тебе что-то приятное, а ты… Кайло опять содрогнулся от смеха, уткнувшись носом в шею Хаксу и обнимая его плечи. — А я хочу, чтобы мы, наконец, добрались до кровати и нормально потрахались! Я устал просыпаться со стояком и отвлекаться во время работы. Хакс чувствительно впечатал кулак ему в бок, а Кайло вдруг пронзила мысль, что всё правильно. Всё сложилось, как нужно. И вообще, это всё нужно не только ему, но и Хаксу, который тоже ждал этого вечера целую неделю. Или годы — это с какой стороны посмотреть. А сейчас его терпение, как и терпение самого Кайло, стремительно подходило к концу. Он поднял голову и снова поцеловал Хакса, а потом серьёзно сказал: — Поверь, завтра тебе будет очень сложно сконцентрироваться на работе. Хакс саркастично поморщился. Кайло же, одним плавным движением поднявшись с дивана, подхватил того на руки и, несмотря на возмущённый вопль, спокойно спросил: — Куда идти? Хакс, попытавшись вывернуться из его хватки, затих, когда Кайло прижался губами к его шее, и проворчал: — Второй этаж, направо. — Душ? — Спасибо, я был в клинике. — Угу. Кайло легко поднялся по лестнице и, следуя указаниям Хакса, нашёл спальню. Увидев, наконец, долгожданную цель — просторную кровать с высокой спинкой — он двумя широкими шагами приблизился к ней и сгрузил свою ношу на чёрное, простёганное металлической нитью покрывало. На мгновение оба замерли. Лихорадочные поцелуи, которыми они обменивались на неделе, и возня внизу на диване остались позади. Время шуток кончилось. Хакс смотрел на Кайло широко раскрытыми глазами, растрёпанная чёлка, упавшая на лоб, неуловимо изменила его черты, сделав их мягче и неожиданно беззащитнее. И Кайло почувствовал, что его снова подхватывает волна тёмного голодного желания обладать. Здесь и сейчас. Наконец-то. Недрогнувшими руками он снял с себя брюки, носки и бельё, и, упершись коленом в край кровати, скользнул на Хакса. Он целовал, ненасытно и глубоко, гладил руками гибкое тело, касался пальцами рёбер, стискивал плечи. Он хотел одновременно быть всюду. Хакс застонал, когда Кайло рывком подтянул его в центр кровати и, скользнув языком по груди, опустился ниже, разводя в стороны крепкие худые бёдра. На чёрных боксерах темнело пятно, а из-под резинки виднелась головка напряжённого члена. Хакс зло прошипел, когда Кайло, стаскивая бельё, задел чувствительную кожу, и тот постарался загладить вину, тут же вобрав член в рот. Хакс задохнулся, а Кайло начал с упоением ласкать его. Его движения были плавными, но неумолимыми. Язык, губы, щёки, нёбо — он задействовал всё, чтобы только исторгнуть из груди Хакса очередной полузадушенный стон. Не глядя, Кайло схватил чужую ладонь, и прижал к своей щеке, заставляя Хакса почувствовать его собственные движения. Подняв взгляд, он увидел потрясённо распахнутые светлые глаза и, усмехнувшись про себя, наклонил голову, чтобы взять член глубже. — Ох-х, блядь… Только и смог выдавить из себя Хакс, касаясь дрожащими пальцами горла Кайло, и ощущая, как оно сокращается, принимая его член. Кайло продолжал самозабвенно ласкать, пока Хакс не вцепился ему в волосы и буквально не сдёрнул его с себя. — Какого хрена? Это было грубо, и Кайло почти возмутился, но вид раскрасневшегося, кажущегося полубезумным Хакса, усмирил его. — Под подушкой, — прохрипел тот. — Что? — Смазка, что! И презервативы. Кайло потянулся к изголовью кровати и спустя мгновение вернулся на место, держа в руке тюбик смазки и шуршащую целлофаном упаковку. Он уже отщёлкнул крышку, когда Хакс резко сказал: — Дай сюда, — и выхватил тюбик из его ладони. — Эй, тебя нужно подготовить! — А то я не знаю, — ответил Хакс, проделывая то, что собирался сделать сам Кайло — нанося смазку на пальцы. — Ты хорошо поработал. Мне стоит тебя отблагодарить. — Что… Кайло не смог закончить фразу, потому что у него перехватило дыхание. Хакс улёгся удобнее, подтянул одной рукой колено повыше, представляя лучший обзор, а второй коснулся себя смазанными пальцами и начал растягивать. Его движения были точными и аккуратными. Он действовал с полным знанием дела. В этом и был весь Хакс. Он всегда знал, как достигнуть максимального результата в кратчайшие сроки. И сейчас Кайло потрясённо осознавал, что это касалось не только работы, но и того, что происходило прямо у него на глазах. Закусив губу, Кайло заворожённо наблюдал, как изящные белые пальцы — уже два — исчезают в глубине тела, как большой палец скользит по краю отверстия, растирая сочащуюся смазку, лаская, дразня, подготавливая. Спокойно смотреть на такое могла бы только статуя Будды. Кайло не был ни статуей, ни уж тем более Буддой. Он глухо застонал и отчаянно стиснул в ладони давно просящий внимания член. Повинуясь ритму Хакса, Кайло начал двигать кулаком, полностью теряясь в ощущениях. Он уже не понимал, чего хочет — смотреть дальше или прервать это безумие и взять, наконец, то, что было ему нужно. И дать Хаксу то, в чём тот нуждался. Он был точно в лихорадке. Когда Хакс к двум пальцам добавил третий, Кайло услышал собственный хрип. Качнувшись вперёд, он вцепился то ли укусом, то ли поцелуем в белое бедро, а потом, не отдавая себе отчёта, прильнул губами к ритмично двигающейся ладони Хакса. Кайло уже ничего не знал. Он просто нёсся в водовороте собственных эмоций. Ему нужно было, чтобы его кто-то направил. Он не сразу понял, что Хакс его зовёт. — …Кайло! Давай же, ну! Он поднял голову и в первую секунду непонимающе уставился на квадратик серебристой фольги, лежащий прямо перед ним. — Я больше не могу, — голос Хакса звучал надтреснуто. — Давай. Пожалуйста. Кайло не мог не подчиниться такому приказу. И мольбе. Дрожащими пальцами он разорвал фольгу и раскатал по члену презерватив. Склонившись над Хаксом, он одной рукой упёрся рядом с его растрёпанной рыжей макушкой, другой подхватил его под бедро и, наконец, погрузился в тело человека, которого он так долго хотел. Хакс издал едва слышный всхлип и отчаянно выгнулся, желая быть ещё ближе. Кайло впился поцелуем в его истерзанные губы, и сразу взял безумный темп. Тянуть дальше просто не было сил. Он задыхался, он плавился. Нервы звенели на границе боли и наслаждения. Сбивчивые стоны Хакса вливались в уши, точно яд. Кайло загонял себя, чувствуя, что ещё немного, и он просто умрёт. Он едва ли почувствовал, как Хакс просунул ладонь между их бешено двигающимися телами и сжал свой член. Но его оргазм он ощутил всем своим телом — Хакс выгнулся, вцепился ногтями ему в плечо и громко вскрикнул. Его лицо — искажённое чистым наслаждением, так непохожее на его обычную маску — было тем, что заставило сорваться самого Кайло. Он обеими руками упёрся в кровать и, спустя несколько яростных толчков, кончил с хриплым проклятием на губах. Это было ошеломляюще. Кайло несколько минут не мог прийти в себя, погребённый под волной ощущений. У него давно не было секса. У него, кажется, никогда не было такого секса. Он ни в чём не был уверен и всё ещё с трудом осознавал себя. — Слезь с меня, будь добр. Ты меня раздавишь. Кайло заворчал и, приподнявшись, осторожно выскользнул из Хакса. Тот всё равно зашипел как рассерженный кот, но Кайло, сдёрнув презерватив и сбросив его куда-то на пол, тут же потянулся к Хаксу и обнял его. — Нам нужно в душ. — Потом. — И надо бы поесть. — Позже. — Ты горячий как печка. — Ага. Тишина, недавно изгнанная вздохами и стонами, возвращалась в дом. За окном густели сумерки. На телефоне, поставленном на беззвучный режим, мигал индикатор пропущенных звонков. Сердце Хакса ровно и гулко билось под ладонью Кайло. Они дремали — измотанные, пресыщенные, счастливые. Кайло чувствовал это. И сейчас ему больше ничего не было нужно.