Гладиатор. Тюрьма

Прошло немало времени, но Саундвейв наконец получил данные о полной информационной структуре куба. Расшифровав сложный пароль, он вывел в голографическую проекцию гексагональную систему более мелких информационных кристаллов носителя. Расшифрованные и уже просмотренные блоки были прозрачными. Открывшийся же связисту «синий» кластер был в два раза объемнее предыдущих, но при этом оказался последним. Как бы то ни было, запись о злоключениях будущего лидера десептиконов на безвестной гладиаторской арене подходила к концу. У Саундвейва уже не было никаких сомнений, что тот, кто подготовил этот инфокуб, оставил в нем только самое важное. Никаких лакун и ничего лишнего. Для чего? Для шантажа? Для полноты картины? Или были иные причины… *** Видеоряд последнего кластера начинался с середины, по-видимому, очень важного разговора между уже помирившимися товарищами. Децимус стоял у иллюминатора в излюбленной своей позе – заложив манипуляторы за спину. Саундвейв усмехнулся: Мегатрон впоследствии приобрел (или перенял) ту же привычку – фигура, демонстрирующая превосходство, грудной отсек, брюшная секция и горловая магистраль открыты, выражая бесстрашие. Позиция, бросающая вызов миру. И эти сцепленные в замок за спиной пальцы – поза политика, диктатора. А ведь бывший командор империи мог бы стать не меньшим диктатором, чем сам Мегатрон… И снова, уже по привычке, разведчик начал перебирать в памяти всех, кто бы мог оказаться Децимусом. Лидер десептиконов перенял у своего учителя не только жесты, но и многие привычки, и даже манеру рассуждать и принимать решения – а мыслил он иногда совсем не по-десептиконски. Почему так произошло? И ведь именно решения, принимаемые Мегатроном в самых сложных ситуациях, все больше и больше убеждали Саундвейва в том, что без постоянного общения с командором – живым, здесь и сейчас, не обходилось. Тюремный двор заливало дождем. Судя по погоде и по тому, что Децимус, равно как и его визави, были уже исправны – после поединка со злосчастным каостеросом прошло немало времени. Мегатрон сидел на платформе, привалившись к стене и скептически скрестив на груди манипуляторы. Лицевая пластина десептикона, однако, выражала крайнюю степень заинтересованности. – Теперь ты понял, Мегатрон, насколько важно все, что я начал тебе рассказывать. – Если только все это не очередное автоботское вранье, которое ваш Сенат сочинил для затыкания аудиосенсоров самых умных или самых голодных слушателей. Мегатрон старался изображать презрение, но серьезно сдвинутые надбровные щитки говорили об обратном. – С тех пор, как между нами не осталось недомолвок о том, что должно остаться в прошлом, – Децимус с нажимом произнес последнее слово, вызвав у Мегатрона невеселую усмешку, – я могу открыть тебе некоторые моменты будущего. Возможно, общего будущего. Впрочем, общим оно будет в любом случае, если мы оба останемся живы. И в подобном случае я сильно сомневаюсь, что ты не захочешь вернуться на родную планету, а удалишься выращивать поликристаллы в отдаленные системы. Десептикон снова скептически хмыкнул. – Не иронизируй. Я вижу наше будущее, Мегатрон. То, что я рассказывал тебе в течение целых двух циклов и все, что расскажу тебе еще – это секретная информация, хранящаяся отнюдь не ради отвлечения выживших от мрачных мыслей, а, напротив, намеренно скрытая ото всех. Подумай: прошло всего чуть менее пятисот астроциклов с момента Катастрофы, которая уже кажется легендарной, произошедшей когда-то, до начала времен. Мы слишком быстро все забыли… – Что касается меня, так я ничего и не помнил. Как тебе известно, мне выпала сомнительная честь воплотиться в этом корпусе одним из первых после ухода Юникрона. Но вот что я действительно забывал, так это заправляться, пока слушал тебя здесь, в пропахшей фтором дыре. Не часто услышишь подобные небылицы о собственном насквозь прогнившем мире. Все, что ты мне рассказал, по определению не может быть правдой. – Наш мир более многогранен и прекрасен, чем тебе довелось увидеть и узнать к этому моменту. Не стоит поливать его ядом скепсиса. Просто поверь… – Поверить? – Да. Потому что мне нет никакого резона тебе врать. Включи свою хваленую тобой же логику. – Допустим, резона у тебя действительно нет. И на доброго сказочника ты не похож. Но ты предлагаешь мне вот так запросто взять и поверить в живую планету, в фонтаны первородного энергона на каждом перекрестке, в искрящиеся бассейны топлива? Топлива, которое самодобывается из космоса, игнорируя законы сохранения энергии, отдает больше своей энергетической емкости в наших трех измерениях? Мне, окисляющемуся здесь, в этой ржавой тюрьме, потерявшему последние крохи веры в красоту, справедливость и счастье, поверить в растущие здания, в кристаллические леса, в добрых звероконов с голубыми линзами? – Даже звероконы с алыми линзами были добрыми до Падения. Добрыми именно в том простом смысле, который ты вкладываешь в это слово. – Да, конечно. А еще мне нужно поверить в манящие вечные огни, в магнитные дороги, самостоятельно залечивающие свои повреждения. В регенерацию собственных оторванных конечностей, в отсутствие зудящей ржавчины и шлака. И, наконец, в самое желанное, что может зацепить Искру боевого механоида – в орбитальное оптическое супероружие, способное отразить любую атаку на Кибертрон. Ты, верно, издеваешься, автобот?! – Это все было, Мегатрон. И это все реально восстановить. По крайней мере, стоит попытаться… – Так какого же ржавого шарка никто до сих пор пытался?! Приглушенный вопль Мегатрона захлебнулся в шипении – на низкой мощности вокалайзер сбоил. Десептикон выглядел расстроенным. Он несколько раз порывисто принимался скоблить когтями изъеденный коррозией плечевой блок. Злился. Децимус присел рядом. В контексте прозвучавшего рассказа (а Саундвейв догадывался, о чем говорил командор) они оба нелепо смотрелись сейчас в этой мрачной тюрьме. Запертые. Обездоленные, обескрыленные, лишенные возможности трансформироваться. Два умных, могучих зверя в клетке. Децимус молчал. Саундвейв чувствовал, что бывший командор в сотый раз обдумывает одно и то же. Вновь и вновь возвращается к некой теме, терзающей его процессор, не дающей покоя. – А вот здесь тебе придется просто поверить. Если захочешь. Мне и моему единственному другу и соратнику Сигмусу удалось сохранить часть воспоминаний о том, каким был наш мир раньше. До Катастрофы. Мы тщательно изучали его устройство. Пока Сигмус был главой Сената, пока Совет Пяти еще имел полномочия, мы держали входы в архивы под своим контролем, имея доступ к Базе Сигма. И это самое большое достояние нашей цивилизации, самая большая ценность… если не считать, конечно, самой планеты, являющей собой остановленный торсионный реактор. – Что такого в этой Базе? – Все цифровые данные о работе Сигма Конвертера, коды активации его сфер, параметры синхронизации всех его составляющих, чертежи внутреннего строения Лун, данные о главных Космических Мостах планеты и многое, многое другое. Часть нецифровых значений была утеряна после падения Юникрона. Но эти данные не могли быть в единственном экземпляре. Праймус должен был оставить как минимум один раз дублированную информацию. Где – я не знаю. Впрочем, Сигмус был уверен, что даже с помощью оставшейся информации мы будем способны запустить устройство, конвертирующее торсионное поле Галактики, эту межпространственную энергию нулевой сингулярности в Первородный Энергон. Нам надо попытаться если не восстановить единое сознание, то хотя бы вернуть чистую энергию нашей расе. В конце концов, не зазорно будет заняться копированием, пока наши трехмерные процессоры вновь не постигнут тонкости онтотехнологий Создателей. – Об этом ты уже говорил – собрать искусственные Луны, запустить движение сфер внутри планеты. Понизить частоту вибраций поля через волшебные призмы и гравитационные коллиматоры. А потом сворачивать кванты света в парадромные кольца. Прессовать их, пока они не станут похожи на жидкость, купаться в живом потоке чистой благодати… Мой трехмерный, как ты изволил выразиться, процессор снабжен весьма мощным вычислительным аппаратом, я только что подсчитал, сколько затрат потребуют манипуляции с энергией на струнном уровне. И это я даже не вычислял темпоральный промежуток кванта твоей хваленой нулевой сингулярности. – Мегатрон хрипло рассмеялся. – Но, допустим, это как-то нивелируется якобы многомерностью твоих невероятных преломителей. Возможно, существует еще с десяток обоснований, которые так любят сфероголовые алозначные ученые. Возможно, это все – правда, твоя сказка о лучшей доле для всех. Но отчего ты не говоришь главного, автобот – кому мог помешать столь дивный проект?! Восстановление энергоснабжения примирило бы всех. Супероружие – сделало бы неуязвимым для внешних врагов. Кому же…? – Тем, кто терял собственные личные власть и богатство, ступив на путь возрождения Единства. Кто не хотел благодати для всех, а лишь для себя и узкого круга приближенных. На слове «единство» Мегатрон поморщился и процедил сквозь денты: – Сентинел. Я готов заложить свои ржавые траки – он! – Сентинел, – кивнул Децимус, – но далеко не только он один… Десептикон бросил на своего товарища полный злобного удивления и презрения взгляд. – Квинтэссоны… Децимус промолчал, выражая свое онемевшее от тяжести горькой правды и беспомощности перед ней, согласие. – Так значит, автошлакское продажное правительство готовит сделать всех нас вассалами тех, над которыми мы, ценой тысяч Искр десептиконов, одержали победу? – Придется тебя окончательно разочаровать, Мегатрон. Мы не победили врага. Наша победа – блеф, символ, дата для идиотов, каждый раз ее оголтело празднующих. «Победа» над Юникроном ввергла нас в энергетический кризис. Ведь даже предав нас и Праймуса, он не смог помешать выработке Первородного Энергона в полной мере. А так называемая победа над квинтэссонами принесла нам зависимость от их же науки. После Падения мы стали менее технологически развитой расой. А ты, наверное, догадываешься, что менее развитые завоеватели обречены быть поглощенными теми, кого победили. Наш Враг более силен в этом мире, он – его порождение. Он развивался в нем сотнями циклов. Этот мир – его дом. Так что само слово «победа» над владельцами технологий трехмерного мира насквозь фальшиво, как мои тренировочные крылья. Квинтэссоны с самого начала владели секретом искусственного энергона. Они заправляли и заправляют энергетическими потоками не только в нашем секторе. Их зловонное присутствие чувствуется по всей Галактике. Такое впечатление, что они предвидели Падение, чтобы вытолкнуть свои технологии на общий рынок… А может, они его спровоцировали? Так или иначе, у них получилось. Они внедрили свое топливо в тот момент, когда мы все остро в нем нуждались. К этому времени они уже научились добывать его из самых разных источников. Любой мало-мальски годный энергоноситель может быть использован и переработан. Их конвертеры имеют уникальные детали, которые изготавливаются только в недрах Квинтэссы под контролем сверхразума их покровителя. Искусственный энергон, к которому мы все привыкли, имеет массу побочных эффектов, в отличие от первородного, но он неплохо восстанавливает поврежденные системы и является хорошим энергетическим подспорьем. Но самое важное его свойство – на данный момент это единственное топливо, которое мы можем потреблять, чтобы оставаться в живых. И мы вынуждены потреблять его постоянно, ведь оно расходуется. – Я и не знал иного топлива, – усмехнулся Мегатрон, – что же касается квинтэссонов, не думал, что все началось с них. – Энергетическая война началась и далее будет связана только с ними. И пока мы не найдем способ вернуться к утерянному секрету наших создателей, искусственный энергон – наша судьба. Сотнями циклов квинтэссоны хранили секрет и оттачивали технологии, чтобы в один прекрасный момент сделать всех нас полностью зависимыми от… этого, – Децимус с грустью посмотрел на пустой куб в окошечке раздаточного аппарата. – Их торговцы продавали нам топливо уже во время войны. Вдумайся, Мегатрон, насколько изыскан цинизм этих дельцов. Для них в порядке вещей было продавать энергон врагу, чтобы он мог сражаться против них самих! – Завоевать технологии! – Мегатрон криво усмехнулся. – Продолжить войну. Высадиться на Квинтэссу. Вырвать секрет… – Бесполезно! Технология принадлежит их инженерам. Условия создания конвертационных механизмов уникальна и осуществима только в условиях их планеты. Не забывай, что за всей их монополией стоит мощный сверхразум – их божество. Наш настоящий Враг. – Нет ничего и никого, что невозможно было бы завоевать. Какой же это сверхразум, если он пятьсот циклов топчется на месте, договаривая с Сентинелом окольными путями! Значит, он тоже чего-то не в силах понять, чего-то боится. Они боятся. У них есть слабые стороны, органическая природа, зависимость от своего псевдобога. А может быть его и вовсе не существует, а падение Юникрона – лишь выдумка? – Ты же знаешь, что это не так. Ты же чувствуешь… Мегатрон отвернулся к стене и надолго замолчал. – Что тебе известно об устройстве их мира? – наконец спросил он после паузы. – Почти ничего, кроме того, что я тебе рассказал. – ответил Децимус. – У меня не было времени изучить их. Высадиться на их планету мне пришлось ненадолго – как ты помнишь, мир подписали раньше. И ты знаешь, кто его подписывал и с какой целью. Я только завершил последнее сражение, получил свою порцию наград, процент с контрибуции и, спустя астроцикл, был «убит предателями». – Тогда свержение режима Сентинела – не главное в наших дальнейших планах. Я выделил основную проблему – это Квинтэсса. Мы просто обязаны уничтожить потенциальную опасность. Окончательно раздавить этот шлак. Рабство, пытки, полное подчинение, – продолжал Мегатрон, впадая в азарт, – заставить мерзких пятиликих служить силой, создать условия… – Также и говорил Юникрон, прежде чем прельститься идеями Врага и встать на его сторону... – Лил я отработкой на Юникрона! Если судьбе будет суждено оставить меня в живых, я сделаю все, чтобы заводы этой насквозь гнилой цивилизации питали нашу планету – упрямо проговорил Мегатрон. – Враг должен быть уничтожен или порабощен, без права на рецидив, а его технологии перенесены к нам. Я доберусь до того, кого ты называешь покровителем их гнилой цивилизации. И кем бы он ни был – я убью его! – Убить Врага… – Децимус усмехнулся. – Я так понимаю, ты не был на Кибертроне с самого момента своего создания? – И что с того? – Если бы ты видел послевоенный Кибертрон, ты бы увидел, до какой степени их технологии уже перенесены к нам. Их заводы давно питают нашу планету. Повсеместно. Подменяя звездный свет и чистые фотоны на шлак. Отравляя атмосферу. Загрязняя отходами пустые ржавеющие недра. Не нужно завоевания, достаточно коммерческого подхода, выгодного обеим сторонам – и жерла их труб уже сотни астроциклов вспарывают наше небо. Нет, звереныш, это не наш путь. Я хочу иного – выступить и против сотрудничества с Квинтэссой, и против новой войны. Кибертронцам, прежде всего, нужно вернуться к собственным истокам. Понять себя. Убрать предателей, разлагающих общество. Исцелиться от неверия, вражды и разделенности. Наш истинный путь – выйти из-под внешнего влияния. Защитить внешние рубежи. Но прежде – уничтожить тех, кто ради личной выгоды готов был продать врагу секреты создателей. С внутренним врагом бороться всегда сложнее, чем с внешним. Когда Сигмус понял, за чем по-настоящему охотятся квинтэссоны, когда понял, что задумал Сентинел Прайм, он поступил радикально – обрушил Базу, занес в нее вирус, а ключ к восстановлению унес с собой в Колодец. Теперь данные остались лишь в самом Векторе Сигма. Но это сырые данные. И у Сентинела долго не хватит ресурсов для их повторной расшифровки. В любом случае – это произойдет не сразу. Сигмус отсрочил полную катастрофу… и дал время нам с тобой. Мегатрон порывисто встал. – Идем в зал. – Так поздно? – Да. Хочу потренироваться. Мне нужно обдумать все, что ты сказал мне сегодня. Все аспекты, в направлении которых надо действовать. Я вижу слишком много неприкрытых тылов, автобот. Квинтэссонские технологии. Продажный Сенат. База Сигма. Необходимость опережения Сентинела. И, наконец, я хочу поразмыслить над твоими легендами о лучшем мире. Велика ли вероятность того, что хотя бы часть сказанного тобой – правда? Ведь ты верил именно в это, да, Децимус? Это питало твой дух в тюремных застенках, когда ты учил меня жить постановкой всяких непонятных целей? – Да… – глухо ответил шаттл, поднимаясь на ноги и крепя за спиной чужие крылья. – И я к твоим услугам, звереныш. Думай. Анализируй. Выплескивай наболевшее. Если сказанное мной поможет активировать еще двадцать процентов твоего запретного кластера – я буду удовлетворен. Уже стоя в дверях зала, Мегатрон небрежно, обернувшись через плечо, спросил: – Я прекрасно умею понимать и то, что не было сказано, командор. Наш путь – в объединении кибертронцев против общего врага, сказал ты. В активации собственных сил, для решения проблем? – Да, Мегатрон. – И, конечно, в привлечении на нашу сторону автобоских инженеров, технологов, ученых… Таким ты видел переворот в конце войны? – Ты не согласен? – Нет. – Нет? – Я просто включил свою хваленую логику, командор. И готов ею с тобой поделиться, если тебе интересно. – Что ж, я готов слушать твои версии будущего миропорядка, десептикон. Ты можешь демонстрировать мне свои приоритеты на учебных клинках. Но будь внимателен. Я буду жестко оппонировать.