Гладиатор. Тюрьма

Он казался еще более громоздким, чем в камере, потому как надел защитные наручи и дополнительные пластины брони на плечи — отчего снести ему голову одним ударом теперь не представлялось возможным. Боевой шлем его был не темно-серым, а черным с белыми узорами по бокам, а лицевая пластина по самые окуляры защищена стальной маской. В предыдущих записях Саундвейв уже встречал подобное облачение (утяжеленный шлем и маску), и чаще всего его предпочитали именно летные альтформы. Как и предсказывал Децимус, оружием, выбранным белым для боя, была огромная плазменная секира с двумя лезвиями, которой он легко, словно играючи, помахивал. А еще, как оказалось, он отлично умел вести диалог с публикой. — Сегодня против меня выставили дезактива, — глубоким баритоном громко возвестил он, обращаясь к трибунам, — но этот глупец решил выйти на арену с оружием. Он — грязный убийца. Уже после приговора, когда его с бандой сообщников перевозили в нашу систему на дезактивацию, он попытался сбежать и даже захватил тюремный транспорт. Но, ко всеобщему удовольствию, ему не удалось вырваться. И теперь я должен привести приговор в исполнение. Трибуны зашумели в возбуждении. Многие еще до начала сражения потрясали манипуляторами, обращенными ладонью вниз, в нетерпении требуя казни. — Я не палач, — выдержав паузу, ровным тоном продолжил шаттл, — пусть дезактив защищается, пусть это будет честный бой! Саундвейв своим острым профессиональным чутьем внезапно отметил одну особенность. Звук! Именно он удивил связиста. Слова белого шаттла передавались с особой четкостью, так, что шум публики их совершенно не заглушал. Видимо, для записи происходящего в центре арены использовались специальные микрофоны. Мегатрон вышел спустя несколько астроминут. По сравнению с закованным в дополнительную броню противником, десептикон казался невероятно хрупким. Он двигался, слегка припадая на правую опору, но держался настолько строго и прямо, словно события прошедшей теневой фазы никак на нем не отразились. Гусеничные платформы по совету Децимуса он так и не вмонтировал — это было правильным решением, придавало маневренности и снижало энергозатраты. Десептикон стремительно пересек арену и остановился, в упор глядя в закрытую маской лицевую пластину с бледными голубыми линзами. Он переложил секиру в правый манипулятор, но полностью распределил ее вес на левый. Со стороны казалось, что он держит оружие именно в правом манипуляторе. Даже на закрытом маской лице шаттла читалось удивление и немой вопрос: «мы что, зря выломали ему плечевой шарнир»? Во взгляде же Мегатрона не отражалось ничего. Судья в главной ложе дал сигнал к началу боя. Шаттл атаковал именно так, как демонстрировал Децимус в своем отсеке, отклоняясь вправо, держа свое оружие обоими манипуляторами и стараясь сразу же снести наглому дезактиву головной модуль. Мегатрон увернулся и, пригнувшись, проскочил в считанных миллиметрах под плечевым блоком нападающего. А через мгновение, оказавшись у него за спиной, он переложил секиру в левый манипулятор и одним резким ударом перерубил коленное сочленение на правой опоре соперника. Шаттл, двигаясь по инерции, рухнул на кварцевое покрытие арены с грохотом, от неожиданности выронив секиру и растянувшись лицевой пластиной вниз. Негласный кодекс гладиаторских поединков обязательно требовал ждать, пока противник поднимется. Любой гладиатор так бы и поступил, но только не Мегатрон, которому нечего было терять в этой схватке и не на что надеяться. В один прыжок он оказался рядом с белым корпусом. Еще прыжок — Мегатрон вскочил прямо на спину упавшего гиганта и тут же, точным и резким ударом, перерубил ему шейный шарнир сзади (это был единственный вариант обезглавить противника при таком количестве защитной брони). Все было проделано настолько быстро, что общий крик изумленной публики не успел даже сформироваться в тысячах вокалайзеров. И в полной тишине последовал последний, завершающий удар — лезвием вниз, точно по центру спины, разрубая основание крыльев насквозь до камеры Искры. Рассечь тяжелую платформу с креплениями можно было только так — стоя на корпусе противника, размахнувшись что есть силы, полностью перераспределив вес в рубящий удар. Сине-зеленый сноп света полыхнул на высоту нескольких механометров, пламя окутало секиру, словно стремясь достать убийцу, но манипулятор десептикона погружал ее все глубже и глубже в обездвиженный корпус. Наконец Мегатрон распрямился и резким движением выдернул оружие. Секира на мгновение ощетинилась яркими дымными протуберанцами — это испарялся энергон и мелкие детали, пригоревшие к лезвию. Весь бой не занял и астроминуты. Над ареной повисла странная, удушливая тишина. Минута… вторая… Мегатрон спрыгнул с корпуса поверженного шаттла, неловко поднял отрубленный головной модуль в черном шлеме за антенну — правый манипулятор едва действовал, левым же вырвал из креплений маску, закрывавшую лицевую пластину дезактивированного врага, и с выражением величайшего презрения посмотрел в потухшие линзы того, кто мучал его совсем недавно. Криво усмехнувшись, он небрежно швырнул голову соперника в сторону судейской ложи. — Вам понравилась моя казнь? — в полной тишине резко прозвучал хриплый голос. И трибуны взорвались криками восторга. *** На лицевой пластине хозяина арены было написано негодование. Саундвейв мог бы прочесть все его мысли, даже не прибегая к телепатии. Какой-то наглый дезактив, благодаря несоблюдению правил гладиаторского этикета, только что превратил в металлолом одного из лучших наемников. Он что-то недовольно сказал судье. Тот тут же поднялся и громко произнес: — Приговоренный должен быть дезактивирован сегодня. Бой был проведен с нарушениями. Дезактив должен сдать оружие и принять смерть на арене. Казнь осуществит тот, кто вытащил жребий вторым. Трибуны притихли. И тут тишину нарушил злобный хриплый хохот Мегатрона, а затем его голос: — Во мне почти не осталось топлива и моя дезактивация — вопрос двух-трех астроминут в боевом режиме. Вчера три почтенных наемника сломали мне манипулятор и сделали все, чтобы почти весь энергон вытек из меня. Поверьте, способ, который они избрали, был не самый достойный. Но я умею убивать даже одним манипулятором! На арене стало настолько тихо, что была отчетливо слышна прерывистая вентиляция корпуса Мегатрона. Его зловещий скрежещущий голос завораживал. Десептикон подошел к своей гибели настолько близко, что открыто смеялся в лицо своим палачам. Суровых зрителей имперских окраин бесполезно было о чем-либо умолять. У них в почете были только жестокость и смелость. Светлые, покрытые мелкими трещинами губы десептикона изогнулись в ироничной улыбке. — Зачем вам пустая казнь и жертва, покорно стоящая на коленях, если вы можете увидеть настоящий бой? По правилам публика может дать дезактиву право на последнее желание! Все, что я хочу — погибнуть с бою и утащить с собой еще кого-нибудь! Его речь звучала с отчаянной, бесшабашной долей бравады. Она окутывала фигуру Мегатрона тем особенным духом мрачной харизмы, которая впоследствии так помогала ему в ораторском искусстве и в одночасье приводила под знамена десептиконов сотни последователей. Он стоял, опираясь на рукоять опущенной секиры, гордо распрямив плечи и упрямо подняв острый подбородок. Взгляд багровых линз медленно обводил трибуны, пока в упор не встретился с фокусом линз хозяина. — Объявите прием ставок — убьет ли меня в бою следующий соперник, или я уйду в стазис от недостатка топлива, — красная оптика продолжала холодно смотреть в серо-голубую оптику хозяина арены.