Гладиатор. Тюрьма

Когда именно появился этот странный шов в броне, прикрывающей камеру Искры Мегатрона, и как могло такое произойти — ответы на все вопросы был шанс получить именно здесь, в светящемся видеокубе голографического экрана, куда выводилась информация из маленького черного носителя, неспешно вращающегося в магнитных полях ридера. И снова связист вернулся к изучению зловещего помещения и его жуткого обитателя — единственного функционирующего в царстве мертвого, распадающегося на суб-элементы кибертрония. Саундвейву даже при одном взгляде на голограмму изображения мерещился тяжелый запах искусственных химических соединений. В отсутствии поля Искры и насыщения энергоном, кибертроний очень быстро превращался в обыкновенное железо, которое было крайне уязвимо для коррозии при наличии агрессивнойгазовой атмосферы. Поэтому большинство особо ценных запчастей были сложены в емкости с консервирующими растворами, предохраняющими металл от первой стадии распада. Они ждали момента, когда их встроят в активный корпус, чтобы восстановить свою кристаллическую решетку. Непрерывно, то напевая, то бормоча себе в маску бессмыслицу, съехавший с процессора конструктикон рассортировывал детали по емкостям разного размера и формы. Линзы существа были болезненно-яркими. Одна линза — оранжевая — прерывисто мерцала, на вторую — зеленую, был насажен оптический инструмент на гибкой сегментированной ножке, которая, как стебель древнего меха-растения, изгибалась в разные стороны, сжимая и разжимая диафрагму датчика на своей вершине. Непропорциональный, сгорбленный и скрипящий сегментами корпус ловко перемещался в лабиринте из платформ-катафалков и прозрачных емкостей с разноцветными жидкостями — видимо, движения конструктикона были отточены годами. Может быть, он вообще никогда не выходил из подземелья с тех пор, как попал сюда. И это было вероятнее всего, ведь шов на его грудной броне был сделан настолько грубо, что не позволил бы механоиду трансформироваться. Но это, похоже, нисколько его не огорчало. Безумец был счастлив в своей стихии — его невероятно радовали новые дезактивы и, судя по маниакально вспыхивающим линзам при каждом взгляде на Мегатрона, живые были в его казематах приятной редкостью. Когда включилась запись, красно-серый шаттл был уже распилен пополам, а от белого наемника, которого Мегатрон дезактивировал первым, уже не осталось ничего, кроме ярко-белых, почему-то совершенно чистых крыльев, валяющихся в общей куче. Маньяк проворно суетился возле развороченного красно-серого корпуса, заглядывая в его внутренности с такой жуткой нежностью, что становилось страшно. Миниатюрные и очень точные инструменты бодро жужжали в проворных пальцах. Как и линза на толстом гибком стебле, эти темно-зеленые пальцы жили отдельной жизнью, оглаживая выступы брони, забираясь во все щели безжизненного корпуса. Но, когда это было нужно, они с чудовищной силой выламывали целые системные блоки и с наслаждением их потрошили. Мелкие детали сыпались на специальную выдвижную подставку платформы. Маньяк отыскивал их среди лиловых лужиц застывающего энергона, рассортировывал на кучки. Иногда он пробовал детали на вкус, проверяя на наличие ржавчины, и разглядывал в свете специальных ламп, которые были встроены в изголовье каждого катафалка и выезжали при нажатии на примитивную кнопку. Тогда маска чудовища со скрежетом уходила в пазы, открывая на обозрение его ржавеющую лицевую пластину с широкой отвратительной улыбкой. Светлый металл корпуса Мегатрона отчетливо выделялся в этом царстве темноты и ржавчины. Он лежал на низкой платформе, уже приготовленный к разборке. Голубой луч сканера давно закончил свою работу, замерев тонкой нитью у ног десептикона. На выдвижном экране рядом с платформой высвечивалось трехмерное изображение всего корпуса. Зрелище было неприятное — мерцающее пятно еще активной Искры, и почти полное отсутствие топлива в магистралях. Конструктикон бросал на десептикона жадные взгляды, оттягивая начало процесса разборки с одной, только ему ведомой целью. Порой, проходя мимо, он как бы невзначай касался манипулятором остывающего корпуса, проводил по нему шевелящимися пальцами, легко поглаживал, словно говорил — «погоди, я скоро доберусь и до тебя». И тут раздался лязг открываемых дверей и быстрые тяжелые шаги. Безумец вздрогнул, втянув голову в плечи, оптограни его задергались, как у существа, внезапно выведенного из спящего режима. Отвратительная медитация маньяка, погруженного в мир своих ощущений, была грубо прервана — связист увидел, как в зале с низким потолком появилась уже знакомая фигура Децимуса. Шаттл уверенным шагом прошел в помещение и встал возле платформы, на которой лежал Мегатрон. Конструктикон нервно преступил с ноги на ногу и издал какой-то странный звук, похожий на прочищение засорившегося воздуховода. — Энергон почти весь вытек. Его Искра угасает. Но в цепях еще сохранилось электричество. Если хочешь поиграть с ним — плати. Но учти, корпус — мой, — наконец сказал он. Когда-то у него был приятный высокий голос, теперь искаженный вибрациями и дребезжанием. — Я заплачу тебе за корпус без разборки и заберу его с собой, — спокойно ответил Децимус, но Саундвейв видел, что в линзах шаттла закипает бешенство. Конструктикон нагло встал на пути у рослого автобота — так велико было его желание отстоять свою новую игрушку. — Думаешь, я не разбираюсь в механоидах? Это — многорежимник нового поколения. И не просто многорежимник — это протоформа! Видишь этот символ в верхней части моторного отсека? Его ставят только на протоформы. И в нем множество редких деталей. В виде дезактива он стоит гораздо дороже, чем в активном состоянии. Здесь каждая микросхема — сокровище. Я уже все проверил. Непригодны к употреблению лишь его вокалайзер и нижняя секция заправочного порта. Все остальное — самые универсальные в мире запчасти, — и маньяк возбужденно рассмеялся. — Я сейчас тебя самого разберу на уникальные запчасти! — прорычал Децимус. — Эй, ты, потише! — конструктикон трансформировал кисть правого манипулятора в небольшую циркулярную пилу и выставил перед собой в виде защиты. Но потом осознание факта оказаться один на один с огромным разъяренным гладиатором — пусть и безоружным — заставил его остыть, и он быстро зашептал. — Я тоже хотел оставить его для себя, продлить его угасание хоть ненадолго… ты знаешь, как приятно ловить последние импульсы уходящих в стазис систем… но мне только что заплатили за его полную разборку в течение астрочаса. Поэтому я не могу тебе его продать, этот десептикон принадлежит не мне. Децимус ловким движением одного манипулятора перехватил запястье механика, сильно его сжав, отчего кисть сама автоматически трансформировалась в обычную форму, а вторым схватил его за шею, сдавливая магистрали. Раздался хруст металлических пластин. — Ты всегда казался мне менее сумасшедшим. Или ты постоянно прикидываешься, почему? Сколько же тебе заплатили? — вкрадчиво и тихо осведомился шаттл. — Тысячу кредитов, — прохрипел конструктикон. — В нашем гнилом захолустье нашелся щедрый механоид, кто не пожалел заплатить за разборку такую сумму? Механик лишь захрипел в ответ. — Кто это? Говори, ржавый шлак! — крикнул Децимус и еще сильнее сжал топливопроводы своего визави. Ремонтник затряс головой, и Децимус, отпустив его кисть, в один прием выломал из пазов маску и приподнял конструктикона за шею. На ржавых губах последнего вспенилась смазка, крупные пузыри желтоватой жидкости лопались под действием струи воздуха, охлаждающего ротовую полость. Оранжевая линза с расфокусированным взглядом закатилась за оптогрань. Видимо, Децимус в порыве гнева слишком сильно передавил топливные шланги. Конструктикон только хрипел внешними динамиками, плевался желтой пеной и указывал кривым пальцем куда-то на входную дверь. Шаттл брезгливо швырнул темно-зеленый корпус прямо на стол с недоразобранным трансформером и обернулся. В дверном проеме стояла крылатая фигура Терция.