Гладиатор. Тюрьма

*** Кораблей было три. Три стандартных квинтэсских звездолета трансгалактического класса. Они зависли на орбите астероида и можно было разглядеть их силуэты в ночном небе, почти не прибегая к телескопическому зрению. Подобная флотилия означала прибытие очень влиятельного полуорганического пятипалого и пятиликого вельможи. Саундвейв оценил страсть Альфа-Кью к гладиаторским боям, приведшую его в место, настолько опасное и далекое от родного дома. Впрочем, это было в стиле всех высокопоставленных квинтэссонов – не жалеть ни топлива, ни кредитов ради поиска кандидатов для изысканной брутальной смерти, ради утонченного, облаченного в золото и драгоценности, энергонопролитного зрелища. Квинтэссоны, проигравшие первую кибертронскую войну, жили в свое удовольствие. Не они для нас, думал Саундвейв, а мы для них в этом мире. И давно. Связист знал, что последует за вестью о прибытии торговцев зрелищной дезактивацией: на энергон и кредиты, как шарки на киберплоть, слетятся со всех окрестностей жаждущие посмотреть, проявить или продать себя. И это будут великие кибертронцы, победившие в злополучной войне. Ими будут обездоленные, вечно голодные и нищие Искрой его братья. *** – Как всегда, пути квинтов непредсказуемы: он прилетел раньше, чем я рассчитывал. Но тем лучше, – по понятным причинам обрадовался Децимус. – Квинтэссы нам не миновать, соратник, даже если я соглашусь на твой план. Помни – все еще существует проблема нашего легального возвращения на родную планету. Только судья не ниже уровня Альфа-Кью может обеспечить нам это. Видно, всех его лучших гладиаторов на Квинтэссе перерезали, вот он и явился на несколько астроциклов раньше, чем обещал мне и хозяину. Впрочем, это не нарушение нашего уговора – напротив, улучшение его условий. Нам с тобой меньше торчать в этой дыре. – Что ж, Квинтэсса так Квинтэсса, – согласился также повеселевший Мегатрон. – Я слышал, она прекрасна. – Если бы не квинты, – усмехнулся Децимус. Бывший командующий настолько приободрился от резкого ускорения реализации своих планов, что, не скрывая приподнятого настроения, удалился по коридору в зал к хозяину, получив уведомление по внутренней связи о начале подготовки к боям. А дальше события завертелись со скоростью пульсара. Выяснилось, что хозяин где-то выторговал себе право на проведение состязания крупного масштаба – после инцидента, когда половина казарм сгорела, ему необходимы были ресурсы для восстановления комплекса и замены нормализатора атмосферы. – Условия изменились. – Сообщил Децимус сразу после встречи. – Проклятая гроза внесла свои коррективы. Казармы полностью зачищают, поэтому показательного боя с моим участием, обещанного квинту, не будет. Будет большой турнир – битва всех со всеми. Хозяин проведет его таким образом, что по окончании состязания покупателю будет явлено двое самых лучших. Это мое настоятельное требование, оно не идет в разрез с его жадностью. Зато турнир обещает быть одним из самых роскошных. – Мне не впервой рисковать, как и тебе, – сухо отозвался Мегатрон. И Саундвейв заметил его плохо скрываемую радость. Десептикону претило получить свободу за счет простого выкупа, ему хотелось вырвать ее в честном бою. Теперь на астероид, по дюжине в орбицикл, начали прибывать корабли из других систем, привозя новых и новых гладиаторов-наемников – в основном очень крупных нелетающих альтформ – бывших конструктиконов с алыми линзами. Попадались и колесные, некоторые с двенадцатью и даже двадцатью парами колес, почти как у Астротрейна, но не многорежимники, а грузовики, скорее всего бывшие автоботы. Их закрытая искусственными линзами и визорами оптика рябила всеми оттенками желтого, оранжевого, зеленого и даже фиолетового. Синие или голубые окуляры были лишь у единиц. Но на астероид приземлялись не только корабли – межгалактические шаттлы-гладиаторы прибывали своим ходом почти каждый день. И, к удивлению Саундвейва, на наживку квинтэсского вознаграждения прибыло более десятка трехрежимников – бывших военных, в отличие от автоботов, не стесняющихся ни своих линз, ни оттисков инсигний. А наживка была велика. Все знали выражение «квинтова щедрость» (в применении к гладиаторским боям трансформеров), а о щедрости Альфа-Кью вообще ходили легенды. Но все помнили и о склонности квинтэссонов платить только за самое лучшее, а потому хозяину пришлось вести жесточайший отбор претендентов на участие в боях. За считанные астросутки пространство вокруг арены изменилось. Маленький космопорт был забит до отказа, и частные планетолеты садились прямо в пустыне, за куполом. Вокруг арены курсировали три вида охраны: местная, пиратский патруль с астероидного кольца и квинтэссонские дроиды на антигравитационных подушках. Сам же комплекс был похож на встревоженный рой инсектиконов. Будущие участники представления размещались прямо на полу, в тренировочном зале и коридорах казарм. Отборочные туры проводились на самой арене, разделенной на сектора. Пять орбициклов Децимус, Мегатрон и еще один крупный конструктикон (по-видимому, наемник, знакомый хозяина, прибывший издалека) занимались отбором. Децимус и Мегатрон, скучавшие в отсеке во время затянувшегося сезона дождей, были только рады отточить свое мастерство. Все было просто – только те, кто мог продержаться против каждого из трех членов импровизированной «комиссии» более двадцати кликов, получал заветный шанс быть представленным хозяину в качестве кандидата. А хозяин уже «отбраковывал» тех, кто, по его мнению, не соответствовал квинтэсскому представлению об эстетике корпуса истинного гладиатора. И только счастливчики, прошедшие все круги отборочного ада, скрепляли своей сигнатурой краткосрочные контракты: на три или на все четыре орбицикла боев на выбывание. Согласившиеся на четыре цикла, то есть успешно заложившие свою жизнь, препровождались в комплекс без права выхода наружу. *** Схема проведения боев, которую планировал хозяин, была хорошо знакома Саундвейву. Она называлась «Коронный Орбицикл» и придумана была на Кибертроне. Каждое правило в ней имело свой особый смысл (сам Саундвейв в символику не верил, считая это предрассудком). Более того, эта схема предусматривала выбор действительно лучших из лучших, и любой квинт оценил бы по достоинству подобное мероприятие. Каждый из отобранных наемников за одну световую фазу проводил от трех до пяти боев. Так длилось три первых орбицикла. Все бои – один на один. А всего боев – тринадцать. Это число считалось священным (а впоследствии проклятым) числом Юникрона, и именно столько жертв должен был принести гладиатор, чтобы получить право участвовать в «Коронном Орбицикле». В Каоне в «жертвенные дни» на отборе сражались по десятку пар гладиаторов на одной арене, то же самое, по-видимому, ожидалось и здесь – ведь претендентов были многие сотни, а время в световую фазу ограничено, да и арена одна. Саундвейв с омерзением размышлял о будущем чудовищном по масштабам конвейере смерти. Сотый раз он убеждался, насколько его натуре была чужда жажда соперничества, если это было соперничество лишь в силе и ловкости. Чужда была связисту и жажда наживы, если расплатой за легкий кусок благополучия станет собственная гибель. Другие, похоже, так не считали. Выжившие на первом трехдневном этапе отбора получали неплохое вознаграждение, но самый большой призовой фонд ожидал тех, кто прошел три орбицикла и оказался среди двадцати двух лучших по рейтингу. Для этого был предусмотрен четвертый день. Вернее, одна его фаза. А все вместе три с половиной кибертронских орбицикла турнира были посвящены известным трем с половиной орбициклам древней Катастрофы. Стандартная схема «Коронного» цикла предполагала всего три боя. Первый – одиннадцать на одиннадцать (в честь одиннадцати измерений Вселенной). Бой велся до тех пор, пока на арене не оставалось четырнадцать активов. Затем на смерть бились семь на семь гладиаторов из оставшихся в живых (семь считалось числом Праймаса). Бой, посвященный Праймасу, велся, пока половина его участников не была дезактивирована. Среди семи оставшихся определялись лучшие, и проводился заключительный бой пять на два, согласно этому рейтингу (двое против пяти были номером «один» и «два» в рейтинге соответственно). Рейтингование тоже было вполне стандартным – как для Кибертрона, так и для Квинтэссы, и включало в себя сложную комбинацию очков как за нанесенные соперникам повреждения и количество дезактивов, так и за пропущенные удары и степень собственного повреждения рейтингуемого. В последнем бою – пять на два, в отличие от квинтэсских турниров, где числовая символика была совершенно другой и всегда оставался лишь один победитель, сражались до тех пор, пока в живых не оставались двое, и не имело значения, были ли это представители пяти или двух. Это была чисто кибертронская традиция – двое, в честь двух создателей. Против пяти – что символизировало пятиликих врагов. Двое – из двадцати двух, прошедших битву одиннадцати, ставшими символом единства и борьбы двух активных противоположных начал. Двое – лучших! Но, в отличие от Кибертрона, где победители подобных турниров получали огромное вознаграждение и по небольшому дворцу в Каоне, здесь лучшие из лучших имели возможность увезти с собой не только кредиты, но и контракт на сотню боев на Квинтэссе. Главным призом являлось право по истечении нескольких сезонов боев участвовать в поединке за титул Короля Арены. Об этом грезили все, ибо равного по уровню титула для гладиатора не существовало ни в одной системе. Кроме того, поговаривали, что Король Арены имел право требовать у квинтэссонов самых невообразимых апгрейдов. Однако, путь к триумфу был долог и небезопасен, стартуя на турнирах подобного уровня иногда в забытых Создателями местах. Бывало, что некоторые прошедшие отбор, ознакомившись с контрактом, отказывались ставить свою сигнатуру на рейтинг участия в «коронном орбицикле». Саундвейв отметил, что целая лавина отказов накрыла прошедших предварительный отбор после устроенной хозяином попойки в теневую фазу перед стартом турнира. Более вместительных для пира помещений на астероиде не было, и действие развернулось прямо на трибунах и на самой арене. По мнению Саундвейва, с омерзением наблюдавшего эту оргию, она не была лишена смысла. В приватной обстановке каждый смог оценить мощь и потенциальные сильные стороны соперников и принять окончательное решение. Встречались и такие, которые после «квинтовой щедрости» на следующее утро не способны были твердо держать оружие в манипуляторах. Подобных было не много, их выбраковывали при простом тестировании на утреннем построении под свист и гудение звуковых блоков – профессионалы не жаловали дилетантов, не умеющих умерить свою жадность. Еще одним из важных моментов финального тестирования был уровень топлива участников. В каждом корпусе был строго регламентирован процент насыщения кибертрония – всего девять процентов (таковы были правила поединков такого ранга). Все знали – стопроцентно насыщенный кибертроний делал механоида неуязвимым. Хорошо заправленный воин мог не только пережить выстрел в упор или несколько десятков прямых попаданий клинком, но и беспрепятственно пройти даже сквозь лазерную решетку. Но на арене ценилась ловкость, а не толщина брони (к слову – она тоже измерялась, дополнительные элементы снимались). Низкий уровень заправки позволял бойцам наносить друг другу повреждения с первых же ударов. Это было зрелищно и смертельно опасно, да и менее затратно для хозяина арены, в виду практически полного отсутствия раненых. *** Декацикл между объявлением о турнире и прибытием квинтэсского гостя и, собственно, началом первых боев, для Децимуса и Мегатрона прошел в суете и хлопотах. По их отрывочным разговорам Саундвейв понял, что свою тактику на «Коронный» день они выработали. А стратегия была одна – стать теми двумя лучшими. Была возможность с помощью различных уловок не дать Мегатрону пройти по рейтингу в лучшие двадцать два, и тогда Децимус, став одним из победителей, просто увозил бы десептикона на Квинтэссу как свою собственность. Однако, поразмыслив, оба согласились действовать по уже выработанному плану, надеясь, что вдвоем им удастся одолеть любых пять соперников в любом сочетании. К счастью, участвуя в отборе претендентов, им удалось не по записям, а в реальности ознакомиться с возможностями практически каждого из своих будущих соперников, в то время как мало кто из участников турнира имел представление об уровне и возможностях автобота и десептикона. *** На запись попало открытие турнира. На маленькую площадку позади арены приземлился космический модуль с самим квинтэссоном и его охраной. Саундвейв внимательно рассматривал Альфа-Кью, но толком так ничего не разглядел – квинт передвигался на антиграве и был задрапирован одеждами из органической ткани, кроме того, он носил маску под названием «безразличие», как и все квинтэссоны-судьи. Из-за облачения не было видно, что он из себя по-настоящему представляет. Но связист хорошо знал – под парчой прячется маленькое, сморщенное, слабое создание (после войны он препарировал подобных в лабораториях Сената), вызывающее инстинктивное презрение у кибертронцев. Однако, данный квинт был несметно богат и обладал властью, поэтому идущие на смерть смелые, высокие и статные механоиды смотрели на него с плохо скрываемой надеждой. Солнце поднималось над горизонтом, кварцевый песок уже начинал слепить линзы, длинная цепь участников растягивалась вдоль бортика арены, образуя незамкнутое кольцо. Квинтэссон медленно плыл вдоль заграждений в окружении охраны и вглядывался в лица готовых принять дезактивацию в угоду его воле и собственной жажде гладиаторской славы. Как бы то ни было – перед ним стояли лучшие и сильнейшие. Все, как он хотел. Из записей отборочного турнира на кубе было выбрано лишь по нескольку фрагментов предварительных боев Децимуса и Мегатрона. Полные записи обнаружились только в финале, где в тринадцатом по счету поединке командор за несколько астроминут раскрошил в труху крупного трехрежимника, а Мегатрон, пусть и не без труда, отправил в Колодец огромного темно-фиолетового межгалактического шаттла. Саундвейв оценил, что в боевом облачении Децимуса нашлось место коротким широким крыльям с закругленными концами (по-видимому, на этот раз не фальшивым, а его собственным). Однако, главное, что зафиксировали камеры, высветилось на трехмерном голографическом экране арены – общий рейтинг. Децимус возглавлял его, Мегатрон оказался четвертым. Главную задачу они выполнили, оказавшись в числе лучших двадцати двух. Но от внимательного взора Саундвейва не ускользнул один, казалось бы, незначительный факт. Децимус постепенно терял приподнятое состояние духа. Нет, дрался он отменно – все бои длились не долее двух-трех астроминут, минимум повреждений, огромное количество дополнительных баллов за нестандартные тактические ходы, выдержку и хладнокровие. В бою бывший командор предстал перед зрителями, судьями и самим Саундвейвом во всей красе. Однако, с каждым боем он все больше и больше мрачнел. Мегатрон, возможно, замечал перемену настроения друга, связист несколько раз видел их разговоры, во время которых оба трансформера сближались, как могут поступать лишь друзья, ободряюще пожимали манипуляторы друг другу, что-то тихо говорили на минимально возможной короткой дистанции. Чем стремительнее неслись к развязке события на злополучной арене, тем доверительнее становились отношения автобота и десептикона. Саундвейв видел в выражении их линз тревогу друг за друга. На лицевой пластине Мегатрона она читалась явно, а Децимус, не снимающий маску с начала турнира, слишком уж часто выхватывал в толпе оптический фокус серебристого десептикона, и иногда отводил взгляд… Связисту казалось, что он знает причину внезапной меланхолии шаттла. Достаточно было вспомнить недавнюю запись с речью десептикона, где тот яростно и цинично обосновал философскую суть будущего восстания. Возможно, Децимус только сейчас начал осознавать, что вырастил своими собственными манипуляторами не столько соратника, сколько будущего лидера. Единственного лидера. И то, что в самом восстании ему, Децимусу Прайму, может не найтись места. Однако, все эти перепады настроения командора не сильно тревожили связиста, пока пара внезапных обстоятельств не внесли свой окончательный вклад в путаницу предположений. *** Впервые на этом инфокубе Саундвейву встретилась запись без звука. Камера была установлена в большом внутреннем дворе-колодце, на втором или третьем уровне высоты. Изображение было очень четким, но за происходящим пришлось наблюдать на некотором отдалении. Сперва появился ржавый ремонтник, он внимательно огляделся по сторонам и стал поближе к стене, чтобы его было не видно из иллюминаторов верхних этажей. Спустя несколько кликов из других ворот вышел Децимус. Он передал ржавому какой-то небольшой предмет, и, чуть согнувшись, чтобы приблизить аудиосенсоры на уровень головы своего визави, внимательно выслушал сказанное. Затем непонимающе посмотрел на информатора и, по-видимому, решил что-то уточнить. Ржавый бурно зажестикулировал и попытался развернуться и уйти, но был схвачен огромной командорской пятерней за шею. Несколько раз Децимус встряхивал собеседника и заставлял продолжить разговор. Услышанное, по-видимому, привело шаттла в состояние бешенства. Швырнув ремонтника о стену, он решительно направился к основным воротам. Появившаяся сразу после этого запись велась уже из коридора, который вел в рабочий зал хозяина арены. Увы, тот, кто формировал инфокуб, позаботился, чтобы запись разговора Децимуса с хозяином осталась тайной. О происходящем можно было судить лишь по короткой сцене. Децимус вышел из отсека вне себя от ярости и двинулся прочь. На его лицевой пластине виднелись следы свежего повреждения – по-видимому, командор не нашел ничего лучшего, кроме как сорвать часть своего недовольства ситуацией на охране хозяина, а те в долгу не остались. Красный грузовик выскочил следом, задержавшись в проеме ворот, было видно, что он раздосадован не меньше шаттла. – Я делал все что мог, шел на поводу твоих условий! – воскликнул он. – Но я не могу нести ответственность за все нюансы! – Тогда шел бы ты в квинтову бездну, шарктиконий шлак! – Не оборачиваясь прокричал Децимус, потрясая манипуляторами, и размашисто зашагал по коридору. Ясно было только одно – итоги этого разговора ввели командора в состояние отчаяния, он вернулся в свой отсек озлобленный, с потухшим взором. Судя по горевшим факелам на арене, по цепи охранников вокруг нее, по пустым коридорам казарм, это была последняя теневая фаза перед началом финального орбицикла. Во время данной фазы астросуток участникам запрещалось покидать отсеки – охранники следили строго. Однако, именно эти правила негласно давали им возможность подзаработать. Не успел рассерженный шаттл грузно опуститься на платформу и, сгорбившись уставиться на зарешеченный иллюминатор, как в отсек вошел охранник, волоча за собой ржавый ящик из-под боеприпасов. Водрузив его рядом платформой и получив свою оплату, он нехорошо усмехнулся, но ничего не сказал и вышел. К удивлению связиста, ящик оказался полон кубов с вязкой темно-лиловой жидкостью. Это было неслыханным нарушением правил, да и вообще неприемлемо в данной ситуации. Но это происходило! Децимус залпом опрокинул в себя содержимое одного, а затем еще нескольких кубов. Казалось, он не давал себе отчет в своих действиях, что страшно встревожило Саундвейва, впервые наблюдающего уравновешенного автобота в таком состоянии. И только взяв пятый куб, командор позволил себе сделать паузу, обхватить другой пятерней лицевую пластину и замереть. Так его и застал Мегатрон – сидящего с недопитым кубом, в позе полного отчаяния. Десептикон закрыл ворота в отсек и заблокировал их изнутри, а затем подошел к платформе, но не присел рядом, а стал почти вплотную к Децимусу. Он явно собирался на быструю подзарядку, поскольку был без тяжелой боевой брони и без шлема. И явно расстался с какой-то частью своих кредитов – чтобы охрана выпустила его нанести визит другу. Кроме того, Саундвейв сразу отметил такие знакомые и такие характерные признаки – мерцание оптики десептикона, легкую дрожь его корпуса и особенно манипуляторов. Этого еще не хватало! Мегатрон снова был под воздействием тяжелого концентрированного стимулятора. Но даже в этом состоянии «измененного киберсознания» он сразу отреагировал на вопиющее нарушение Децимусом негласного правила – не пить высокозаряженный за орбицикл до боя. – Что ты творишь, командор?! Еще пара кубов – и завтра тебя уже можно не выпускать на арену! Децимус бросил на Мегатрона рассеянный взгляд. Было видно, что он все понял, потому что быстро отвернулся к иллюминатору. Камера отлично передавала игру мимики автобота. Рот его скривился еще больше, линзы почти потухли. – Зачем ты явился? Разве не видишь, я сейчас не в настроении обсуждать тактику завтрашнего боя? А ты, по-видимому – не в состоянии! – грубо ответил он. – Стимуляторы никак не повлияют на мои боевые характеристики и испарятся через пару астрочасов, а вот ты ставишь под удар весь наш план. – Я думал, ты завязал с этим, – сухо ответил Децимус, даже не удостоив собеседника еще одним взглядом. – Есть еще кое-что… – Что еще? – раздраженно выдохнул автобот. Мегатрон отобрал у командора куб и настойчиво развернул его лицевую пластину за подбородок в свою сторону. – Мы не должны завтра выходить на этот бой, – отчеканил он, глядя сверху вниз прямо в синие окуляры. – Именно поэтому я здесь.