Гладиатор. Тюрьма

— Командор! — Астротрейн произносит это с небольшой задержкой, совпавшей на записи с тем самым моментом, когда он медлит после потери крыльев и чуть было не пропускает смертельный удар в спину. — Ай-ай, Маркус, ты решил заработать на нестандартном тактическом ходе, дезактивировав своих «помощников»? Представляю, как разочарованы те, кто ставил на предсказуемое развитие событий. Ну что ж, по крайней мере, двое неудачников не будут мешать нашему разговору, — Децимус отвечает ему почти весело. Его настоящий голос, не искаженный перенастроенным вокалайзером, действительно был звонче и выше. За доли астросекунды Саундвейв успевает почувствовать взрыв эмоций Астротрейнаа — боль, ошеломление, радость и… готовность ко всему — но десептикон тут же берет под контроль свои чувства. Дальнейший диалог связист «проживает» под завораживающе прекрасный и жуткий танец гудящих от перенапряжения плазменных клинков. Трибуны на ногах — ревут, сигналят, но в сознании трехрежимника весь сторонний шум исчезает, как по команде. В полной тишине сознания ясно звучат только два голоса. — Я приветствую тебя, командор Децимус, и готов выполнить любой твой приказ! — чеканит Астротрейн. — Несколько приказов, Маркус! — Я готов! Даже если в конце этого боя мне нужно будет погибнуть. Только предупреди, когда будешь наносить удар, чтобы у меня было время открыться. Саундвейв ощущает холодную, твердую, как металл, собранность — безоговорочную готовность десептикона отдать собственную жизнь. И это на фоне общей радости от осознания того, что Децимус жив. На фоне надежды! Как все же мало знает связист о представителях фиолетового знака, об этих мятежных эгоистичных Искрах, тем не менее, готовых рисковать активом ради общего дела. И если циничный трехрежимник произносит такие слова, то… этот командор с синими линзами — действительно настоящий. — Преждевременно говорить о дезактивации, мой друг, — голос Децимуса звучит спокойно, почти мягко, — сегодня ни ты, ни я не погибнем. Мы оба нужны Кибертрону. Придется пожертвовать лишь твоей сомнительной славой, которая, вероятно, тебе самому надоела. Я позвал тебя, чтобы узнать о последних событиях и дать задание. Пора начать процесс, который мы готовили столько циклов. — Клянусь первородным энергоном, ты тот, кто в состоянии перехитрить самого Юникрона, Децимус! И почему я не удивлен, что тебе удалось спастись? Саундвейв захлебывается радостью Астротрейна. Его глушит безумный всплеск самой чистой, самой… лютой радости, какая еще может родиться в Искре убийцы в самом центре арены. Прочь сомнения — командор вернулся и он знает, что делает! Что такое слава? Что такое жизни других или даже собственная, если есть приказ, есть посыл к действию! А настоящий десептикон, активированный для войны, для движения вперед, знает священную тайну слова «приказ». — Продолжаем сражаться, Астротрейн. Делай это, будто мы в жестком спарринге на наших тренировках. Говорить будем в режиме вербального контакта на утроенной скорости, пространственные образы по открытому каналу транслировать запрещаю — засекут. Когда придет момент, я дам тебе тот самый сигнал, какой использовал в первом бою на подступах к Квинтэссе. Он пройдет на этой же частоте. Приняв его, ты позволишь мне в течение одной астроминуты выбить у тебя оба клинка. Помни — от твоей ловкости зависит твоя жизнь, но постарайся, чтобы я не сильно повредил тебе манипуляторы. Астротрейн почти смеется. — Я не обижусь, даже если ты отрубишь их ко всем шаркам, командор! Спрашивай меня о чем угодно, но, если хватит времени, расскажи о своем чудесном спасении. Пощади чувства тех, кто по-настоящему скорбел о твоей гибели. — Когда меня окончательно перестали искать? — Пять астроциклов назад. Я слышал это из самых достоверных источников. — Каонские сплетни — это тот самый достоверный источник? — Не смейся. Теперь это правда. Я постоянно держал на контроле любую информацию о тебе, просачивающуюся в Каон из высших кругов. Сенаторы последнее время проявляют немалый интерес к гладиаторским боям и иногда бывают не в меру многословны. Мне удавалось… — Я догадываюсь, как тебе это удавалось. Так значит, в отсутствие войны наш сенат погряз в запрещенном бизнесе точно так же, как побежденные нами враги? — Еще глубже, чем враги. И не только в бизнесе… Последнюю фразу Астротрейн говорит настолько многозначительно, что Саундвейва непроизвольно сшибает потоком отвратительных эмоций, унесенных сознанием трехрежимника с тех самых знаменитых каонских оргий, тайно устраиваемых для высших кругов. Из этого царства смешения ценностей, социальных слоев и профессий, царства продаж и покупок, где веселье начиналось с заключения головокружительных сделок, а заканчивалось тотальным развратом… Закат Империи. Саундвейв хорошо помнил это время. — Как тебе удалось спастись?! — Астротрейн мог спокойно смотреть в лицо собственной дезактивации, но он не мог сдерживать любопытство. — Пару астроциклов назад я узнал, что для твоей нейтрализации Сентинел отправил три самых отборных звена шаттлов, все — из числа твоих недоброжелателей. Октавиус Прайм, твой завистник, лично отбирал лучших из лучших. Они должны были превратить твой корпус в груду металла. Была дана команда на уничтожение любыми средствами. У тебя не было шансов! — Меня спасли сикеры. Шесть звеньев, они вступили с шаттлами Октавиуса в неравный бой. Пока они совершали свой отвлекающий маневр, мне удалось скрыться. Рядом с базой была точка перехода. Гипер-дромос. Один из тех, что до сих пор не закрылся. Но я ушел на очень низкой энергии. Потом попал в плен к пиратам, был продан на эту арену. Такая вот диспозиция, Астротрейн… А теперь скажи, хоть кто-нибудь из этих сикеров остался актив? — Я слышал о двух звеньевых: один по прозвищу Тандеркреккер, другой — Скайварп, любимцы нашего бывшего аэрокоммандера Старскрима. Они сумели ускользнуть от выстрелов шаттлов, но уйти в портал не успели. Их поймали с помощью магнитных ловушек, взяли под арест и долго допрашивали. Была такая политическая тюрьма Гаррус-9, за свой короткий срок существования она успела стать знаменитой. Именно там организовали секретный центр по работе с десептиконами — бывшими фронтовиками. — Я видел проект этой тюрьмы. Но помешать строительству этого позорящего автоботский знак сооружения не успел. Так что сикеры? Их уничтожили после допроса? Видимо, судьба подчиненных волновала Децимуса больше всего. И не только из сострадания — сикеры, сумевшие выжить в бою с шаттлами, были ценными боевыми единицами. — Они не только живы, но теперь еще и свободны. Два астроцикла назад в той части тюрьмы, где содержались летные альтформы, произошел бунт, закончившийся массовым побегом заключенных. Один из сикеров непонятным образом обрушил гигантский телепорт в центре астероида, а с ним и полтюрьмы в придачу. За несколько мгновений до звукового удара, который он сгенерировал, в портал успели проскочить не менее двухсот боевых единиц. Погоня была бессмысленной, беглецы получили возможность выхода в любом конце Галактики, а координаты после разрушения телепорта засечь не представлялось возможным. Я слышал, теперь они все гуляют на свободе, вместе со своим любимым командиром Старскримом — занимаются пиратством в отдаленных системах. — А тюрьма? — Тюрьму расформировали, она довольно сильно пострадала. Всех военных, не приговоренных к дезактивации, массово сослали на тяжелые работы в отдаленные колонии, амнистированных отправили в промышленные резервации на Кибертроне. Бунтовщиков, как обычно — в расход. — Я это хорошо успел прочувствовать, даже находясь здесь. Последние циклы в этой шлаковой гладиаторской казарме просто наплыв приговоренных к дезактивации бывших военных механоидов. И все говорит лишь об одном — наше общество дошло до той самой критической точки, когда восстание несогласных с позицией Сената неизбежно. — Восстание десептиконов? –Всех несогласных! Саундвейв ясно ощущает, как Астротрейн давит свой внутренний протест, инстинктивно возникший от последних слов Децимуса. Он прав, ситуация нелепа — автобот, возглавляющий восстание десептиконов, ведомый идеалистическими принципами объединить всех несогласных. Интересно, понимал ли уже тогда командор Децимус нюансы своего двусмысленного положения. Наверное, понимал, если впоследствии принял мудрое решение нацепить фиолетовую броню с соответствующим знаком на груди, закрыть лицо уродливой маской и осуществить восстание таким, каким оно и должно было быть. — Но мы не можем начать без тебя, командор! Отдаю должное — скрыться лучше, чем ты придумал, невозможно. Но ведь ради этого тебе пришлось отдать свою свободу! Ты пленник. Я говорил с хозяином этой арены, по его словам ты чуть ли не бесправный заключенный. Децимус игнорирует это замечание и Саундвейв ощущает полное замешательство Астротрейна. Он видит, как трехрежимник прокручивает в процессоре всевозможные варианты спасения командора — выкуп, замена, организованный побег — ничего не годится! Сейчас Децимусу меньше всего нужен шум вокруг его личности. «Почему? — задумывается Саундвейв. — Ведь гениально просто — любой ценой покинуть это гиблое место, закрыть лицевую пластину маской с одиноким оранжевым визором, изменить корпус… Почему он не хочет воспользоваться шансом?» — Никогда не думал, что смогу таксильно возненавидеть свой знак, — продолжает Децимус, — империя начала пожирать саму себя, если избавляется от вчерашних своих защитников. Но к шаркам этот пафос. Сегодня я спасаю жизнь одному из них, сражаясь с тобой. — Я его знаю? — По иронии судьбы его знает каждый. Это бывший командир танков-штрафников, прославившийся в бою на планете К-14. — К-14 — задание по уничтожению последнего «Голоса Врага»! Командир штрафной дивизии Мегатрон?! — Да, именно та самая планета и тот самый печально известный командир. В свое время Саундвейв изучал свойства так называемых «Голосов Врага» — усилителей Юникрона, передающих перепрошитым десептиконам команды из центра, с самой Квинтэссы. Эти устройства посылали сигналы на огромные расстояния, заставляя перепрошитых жестоко сражаться с регулярными войсками. Ретрансляторы ставили, как правило, на планетах среднего размера, на глубине нескольких сот механометров, чтобы даже атомная бомбардировка не могла повредить устройство. — Я слышал о штурме этой планеты. Танки вступили в неравный бой, пока отряд диверсантов — тоже штрафников, деактивировал устройство. Вся дивизия погибла. — Это был очень неравный бой, в нем было все предопределено… — отвечает Децимус и вдруг резко замолкает. Астротрейн тактично не спрашивает, что может быть еще известно командору об этой операции. Саундвейва же душит любопытство. — Но каким образом Мегатрон остался жив? Нереально было выжить в тех условиях. — Мегатрона спасла его собственная уникальная броня. Из всей дивизии наша разведка обнаружила на поверхности планеты лишь двоих функционирующих кибертронцев — его и трехрежимника по прозвищу Блицвинг. А что до наград и амнистии… в награду оба получили застенки того самого Гарруса-9, допросы, пытки, демонтаж оружия и, в конечном итоге, ссылку на шахтные работы. — Какая несчастливая участь… — Более чем. Но теперь я намерен все исправить. Он чудом выжил тогда, а потом сумел выжить здесь, где должен был погибнуть бесславной смертью еще три декацикла тому назад. Он очень упрямый, этот шарков выискрок, или очень везучий. Я планирую забрать его с собой, если он не натворит глупостей. — Тогда, как я понимаю, у тебя есть план? — Да. Мой путь лежит на Квинтэссу. Это единственный способ отмыть свое имя. И тебе как никому это известно. Пока ты будешь выполнять основное мое задание, пройдет немало времени. Уже заключена негласная сделка, через двадцать-тридцать астроциклов хозяин этой арены продаст меня для боев на Квинтэссе, а еще через пару астроциклов я официально выкуплю свою жизнь. Я хочу появиться на Кибертроне совершенно легально, не прячась. Я не хочу тайных революций, Астротрейн. Любой бунт и так поднимет со дна социума килотонны шлака. Моя автоботская прошивка не дает мне права утопить Кибертрон в пожаре новой войны. Противостояние будет открытым, но для него нужна еще более серьезная подготовка. Поэтому время у нас еще есть… — Но это огромный риск, командор, ты остаешься бесправным гладиатором в очень опасном месте. — Нам ли привыкать рисковать, Астротрейн? — Да, это так, Децимус. Каковы будут твои дальнейшие распоряжения? — Возвращайся на Кибертрон и расскажи все Шоквейву. Как я понимаю, ты находишься под его протекцией, как и все гладиаторы Каона. Напряжение в цепях разведчика-телепата подскакивает до критических отметок. Сначала Саундвейв решает, что ослышался, но имя звучит еще несколько раз, слишком явно. Неужели… — Я знаю только одного Шоквейва, хозяина нескольких нелегальных арен в Каоне, я выступаю на одной из них. Он ходит в маске и с единственным окуляром, по виду бывший военный, который когда-то очень серьезно повредил лицевую пластину. У него есть еще одна особенность — отсутствие правого манипулятора по локоть. Почему он его себе не реставрирует, ума не приложу. Мы не в близких отношениях, но я в поле зрения его соглядатаев. — Это и есть тот самый Шоквейв — единственный во Вселенной. — Но кто он, командор? — Единственное, что тебе надлежит о нем знать, Астротрейн — это то, что он поможет тебе с подготовкой восстания. Остальное излишне. На нем завязаны координаты каждого, кого я когда-либо отсылал из имперских войск в надежде спасти. Начав подготовку, ты встретишь много старых товарищей. Сам Шоквейв может показаться тебе странным, но я ему полностью доверяю, помни об этом. Когда встретишь его — назови мое имя и передай этот условный сигнал (Децимус сгенерировал пароль в виде сложной импульсной последовательности) и поступай в его распоряжение. Этот сигнал означает, что мы можем приступать к первой фазе подготовки военного переворота, по известному плану. Следуйте ему беспрекословно и ждите моего официального возвращения. *** Саундвейв прервал телепатический сеанс в полном ошеломлении. Трезвость реальности вернулась сразу, словно на него вылили емкость с жидким азотом. Связист осторожно выскользнул из отсека Астротрейна и в досаде ударил манипулятором в стену. Ревидж, который сторожил коридор, глухо заворчал, видя настроение хозяина. Саундвейв пребывал в недоумении. Все его построения Шоквейв-Децимус в одночасье обрушились и погребли под собой уже практически выстроенную логическую цепочку. Один и тот же трансформер не может быть в двух местах одновременно. Но если, Децимус — это Децимус… То Шоквейв — это шлаков Шоквейв! А, может быть, кто-то еще? Кто же? И кто, наконец, в действительности стоял во главе восстания десептиконов?!