Волшебница моря

Сказать, что появление Элизабет на борту «Чёрной Жемчужины» произвело фурор – это ничего не сказать. Впрочем, и для неё самой не меньшим шоком было увидеть в составе команды Пинтеля и Раджетти. Ведь, когда девушка видела неразлучную парочку приятелей в последний раз, на них были кандалы и обоим «светило» по меньшей мере, пожизненное заключение, а по большей – смертная казнь через повешение. Но у Элизабет было слишком много прочих забот, чтобы думать о том, кто и как мог оказаться на этом корабле. И, прежде всего, ей предстояло найти для себя каюту. О том, чтобы девушка спала в кубрике вместе с матросами, разумеется, и речи быть не могло. Но и свободных кают на «Жемчужине» тоже не было. И тогда, как следует, поломав голову над этой проблемой, Джек принял такое решение: он предоставляет свою каюту двум барышням, а сам перебирается в ту самую каморку, в которой ютился тогда, когда Марианна только появилась на корабле и потому побаивалась его и шарахалась от него, как от зачумлённого. В тот же час он велел двум матросам притащить в свою каюту походную койку, а сам собрал свои вещи и перебрался в бывшую кладовку. Ну, а Элизабет с Марианной принялись благоустраивать их теперь уже общую каюту. Нельзя сказать, чтобы княгиня так уж была рада появлению у неё соседки: ревность буквально изводила девушку. Но воспитание и здравый смысл позволили ей ничем не выдать свои истинные чувства. Наоборот, Марианна всячески показывала Лиззи, и при каждом удобном случае говорила ей, что она несказанно рада её появлению на корабле и что теперь ей хоть будет с кем поболтать и посплетничать. Но Элизабет слушала свою соседку как-то невнимательно. Очевидно, она размышляла о чём-то своём, и ей было попросту не до пустых разговоров. Наконец, улучив момент, Элизабет сказала Марианне, что она идёт за какой-то необходимой ей вещью в трюм, а сама, между тем, направилась в капитанскую каюту. Ведь ей во что бы то ни стало, нужно было увидеть Джека и кое о чём с ним поговорить. *** Как Лиз и предполагала, тот в это время сидел у себя в каюте, сильно смахивающей размерами на каморку, и, разложив на столе карты, отмечал пройденный путь. Казалось, Джек был всецело занят этим важным делом, но стоило ему заслышать скрип открываемой двери и звук шагов девушки, как он тут же обернулся и с явным интересом воззрился на Элизабет. - Оу! Это ты, цыпа? – удивлённо вскинул он бровь. – Ну-ну, дорогая… Не ожидал тебя здесь увидеть, если честно. - Ну, почему же, Джек? – удивилась в свою очередь девушка. – Ведь нас с тобой связывает столь многое… Общие мечты, общие стремления, общие воспоминания… Общий ребёнок, наконец… - А, ну, да… - многозначительно усмехнулся капитан. – И в самом деле: у нас с тобой много общего, цыпа… Может быть, даже больше, чем нам с тобой обоим этого хотелось бы. Элизабет подошла к нему сзади и положила руки ему на плечи. - А вот, ответь мне, Джек, разве ты не был удивлён, когда я сказала о том, что у меня от тебя есть ребёнок? – тихо спросила она. - Удивлён? – переспросил капитан, ловя своими руками её ладони и слегка поглаживая их. – Нет, я бы так не сказал. Может быть, только совсем чуть-чуть… Но не больше того, чем я был удивлён тем фактом что ты каким-то невероятным образом оказалась на Тортуге, Лиззи… Нет, ничуть не больше этого. - А ты хотел бы его увидеть? – снова спросила Элизабет. - Кого – увидеть? – не понял Джек. - Ну, как это кого? – усмехнулась девушка. – Конечно, нашего с тобой сына… Увидеть его очень скоро… Вот, прямо здесь и сейчас? Джек посмотрел на неё, как на умалишённую. - Знаешь, Лиззи… - начал он. – А ты уверена… В том смысле, как это я смогу увидеть твоего ребёнка, который остался в Порт-Ройяле, тогда, когда сам я нахожусь в это время здесь, возле Бас-Тера на Тортуге? - Конечно, сможешь! – уверенно кивнула девушка. – Вот, смотри: Джеймс Уэйзерби Патрик Тёрнер во всей своей красе. С этими словами она протянула капитану открытый медальон, на крышке которого был миниатюрный портрет очаровательного малыша со светло-русыми локонами, выбивающимися из-под кружевного чепчика. - Не правда ли, он просто прелесть? – с материнской гордостью произнесла Элизабет, пристально глядя на капитана. - Да, и в самом деле, - кивнул Джек. – Такой славный бутуз… Правда, он не слишком похож на меня… И это вызывает известного рода сомнения в моей причастности к его появлению на свет. - Да нет же, - покачала головой Лиз. – Приглядись к нему получше, Джек, и ты поймёшь, что этот ребёнок – твоя точная копия. - Что ж, может быть… - протянул капитан. – Спорить не буду. Тебе, цыпа, виднее. Хотя, может быть, сходство мне показалось сомнительным из-за того, что у него довольно светлые волосы и серые глаза? - Джек, этот портрет был написан, когда Джиму только-только исполнилось два месяца. За то время, что прошло с тех пор, он очень сильно изменился. В частности, его глаза потемнели до тёмно-шоколадного цвета, а волосы из светлых стали каштановыми, совсем, как у тебя. Честное слово, я так боюсь, что кто-нибудь из посторонних заметит его сходство с тобой. Но мой отец говорит, что, поскольку у Уилла тоже тёмные волосы и карие глаза, то никто ничего не заподозрит, и что все будут думать, что он и есть отец Джима. - А может быть, это так и есть, а? – усмехнулся Джек. – Право слово, Лиззи, я просто понять не могу, с какой это радости ты решила, что это мой ребёнок? А вдруг это и в самом деле отпрыск твоего благоверного? Ты как? Такую возможность вообще не рассматриваешь? - Нет, Джек, - покачала головой Элизабет. – В том, что Джим – твой ребёнок, нет, и не может быть никаких сомнений. Не хочу ни клеветать на Уилла, ни распускать о нём сплетни, но, тем не менее, видно, придётся… Джек, я ни разу не спала со своим мужем. В том смысле, о каком идёт речь, разумеется… И вообще, у меня складывается впечатление, что Уилл… Он просто не умеет делать… это. - Даже так?! – округлил глаза Джек. – Но как же тогда тебе удалось обвести его вокруг пальца и выдать чужого ребёнка за его собственного отпрыска, а? - Ну, на самом деле, это было несложно, - усмехнулась Элизабет. – Просто во время первой брачной ночи я подлила Уиллу в бокал снотворного. Ну, а потом облила постель куриной кровью, ну, и свои ноги, разумеется, тоже. Так что на утро ни у кого не возникло никаких сомнений в том, что я до свадьбы была непорочной. А потом, когда ребёнок родился не через девять, а через семь с половиной месяцев после свадьбы, лекарь, по совету моего отца сказал, что ребёнок недоношенный, хотя, на самом деле это не Джим недоношенный, а… кое-кто другой… Кто думает, что можно зачать от простого поцелуя. Джек не удержавшись, хихикнул. - Да-да, - меж тем, продолжала Элизабет. – Уилл… Он такой недотёпа… Пусть и не во всём, но вот в том, что касается интимных отношений и продолжения рода – наверняка. - С чем я тебя, дорогая, и поздравляю! – с усмешкой заметил Джек. – Ну, а сюда-то ты для чего пришла? Только лишь для того, чтобы похвастаться тем, какой у тебя замечательный ребёнок? - Нет, не только за этим… - покачала головой Элизабет. - Ну, а за чем же тогда ещё? - Затем… Что я… Что я уже устала от воздержания, - почти что шёпотом произнесла Элизабет. – Понимаешь, Джек, если бы между нами ничего тогда не было, то я спокойно жила бы и ни о чём таком не знала. Но ты открыл мне тогда на острове совершенно другой мир, наполненный новыми чувствами и восхитительными ощущениями… Но затем ты сбежал, а Уилл… Он оказался неспособен ровным счётом ни на что такое. - Оу, цыпа! Сочувствую тебе, - сказал Джек. – Но я-то тут при чём, а? - При том, что я хочу повторения той ночи на острове, ну, когда мы с тобой… - ответила Элизабет. – Ну, ты и сам понимаешь, что делали. - O tempora! O mores!* – в деланном ужасе воскликнул Джек. – Ты хочешь – и точка! А моё мнение ты спросила? Лиззи, поверь мне, что в другое время я, может быть, был бы и не против, но сейчас… - Что – сейчас, Джек? – спросила Лиз. – Что у тебя случилось такого, из-за чего ты даже любовью отказываешься заниматься? Ты что – принёс обет воздержания? Или вообще в монахи собираешься податься? - Нет, - покачал головой капитан. – Нет, Лиззи. Никаких таких обетов я не приносил и никуда я не собираюсь. Просто… Понимаешь, дорогая, у меня сейчас возникли некоторого рода проблемы, из-за которых я вообще ни о чём другом не могу и помыслить. И вот именно потому, что решение этих проблем требует от меня полнейшей самоотдачи, я и вынужден отказать тебе. Извини. - Ну вот, приехали! – невесело усмехнулась девушка. – Один не может потому, что не может, а другой – потому что не хочет… А мне-то что в таком случае делать? Я ведь так надеялась на повторение той ночи. Можно сказать, что я для этого и отправилась тебя искать… А ты теперь отказываешься… Ну, нет, дорогой, - добавила она. - Так у нас с тобой дело не пойдёт. Я всё равно сумею заставить тебя сделать то, что нужно мне. И никакие доводы при этом рассматриваться не будут. Вот… С этими словами она подошла к Джеку и, прижавшись к нему всем телом, принялась страстно его целовать. - Лиззи… Постой… - начал, было, капитан. – То, что ты сейчас делаешь – это нехорошо и неправильно. Тогда, на острове, признаюсь, я вёл себя по-скотски, и я совсем не хочу, чтобы это повторилось… Лиззи, ты слышишь, что я тебе говорю? - Ах, да какое это имеет значение, Джек? – спросила Элизабет. – Хорошо, нехорошо… Разве это так уж важно, если мы оба хотим одного и того же? - Наверное… нет… я не знаю… - протянул капитан, невольно отвечая на её поцелуй. – Ох, Лиззи… - добавил он, оторвавшись на мгновение от этого сладостного занятия. – Умеешь ты уговаривать, цыпа… Ну что ж, теперь, дорогая, не жалуйся… И, сказав так, он обхватил девушку за талию и привлёк её к себе. Элизабет ничего не сказала, и только лишь улыбнулась самодовольно-хитрой улыбкой… «Вот так-то, дорогой! Знай наших…» - подумала она прежде, чем рухнуть в омут всепоглощающей страсти. Вообще, она очень сильно изменилась со времени той достопамятной ночи на острове. Стала более раскованной, более чувственной. Да и внешность Элизабет тоже претерпела изменения. Фигура стала более женственной, более соблазнительной. Бюст увеличился, а бёдра стали шире. Но, вместе с тем, в ней сохранилось изящество и грациозность, благодаря которым она тогда, ещё в день их первой встречи, сумела покорить капитана. И всё-таки, Джеку не верилось, что эта вот девушка, столь страстно отвечающая на его поцелуи и ласки – это и есть та самая Элизабет, которая тогда, на острове, чуть в обморок с перепуга не cвалилась, когда он впервые её поцеловал. Он страстно, но нежно целовал её, а она отвечала ему со всем возможным пылом. Постепенно их поцелуи становились всё более требовательными, и вот уже сброшена на пол совершенно лишняя сейчас одежда, а сами возлюбленные переместились на кровать, где и продолжили осыпать друг друга самыми чувственными ласками, на которые только были способны. Элизабет прижалась к Джеку так тесно, что, казалось, между их телами не осталось даже малейшего свободного пространства. Её пальцы перебирали его волосы, а потом пробежали вниз по его спине, словно бы изучая все те шрамы, которые когда-то оставила там безжалостная плеть палача. Элизабет ещё в тот, первый раз, заметила, что у Джека вся спина в рубцах и шрамах. Она не решилась тогда спросить у него о том, кто это так жестоко его отделал, но, тем не менее, догадывалась, откуда могли взяться эти отметины. Впрочем, сейчас происхождение этих шрамов было последним, что интересовало Лиз. Тем временем, Джек начал покрывать жаркими поцелуями её шею, и девушка затрепетала от этого в предвосхищении чего-то невероятного, но, несомненно, прекрасного. Склонившись над ней, он переключил своё внимание на её грудь, мысленно дивясь при этом тому, насколько та стала полнее и красивее, чем прежде… Да, беременность и рождение ребёнка явно пошли Лиззи на пользу: ведь они изменили её фигуру в лучшую сторону. Он поглаживал ладонями её соблазнительные груди, пока они не отяжелели от желания, а соски не затвердели. Капитан нажал рукой чуть посильнее – и белая струйка молока, брызнувшая из её груди, окропила его руку. Слизнув с руки сладковатые капли, он вопросительно воззрился на девушку. - Лиззи, я и не знал, что ты всё ещё кормишь ребёнка, - сказал Джек. – Извини, но я, кажется, слегка… покусился на то, что, по праву должно принадлежать твоему сыну. Элизабет, открыв затуманенные страстью глаза, непонимающе воззрилась на него. - Я не понимаю, Джек, о чём это ты говоришь, - сказала она. – Если ты о том, что ты позаимствовал немного молока… Так ведь, Джим всё равно его никогда не пил: у него от моего молока почему-то животик пучит. Ему наняли кормилицу, ну а я не у дел оказалась. - И ты вот так, все четыре месяца мучаешься? – округлил глаза Джек. – Что же тебе никто не посоветовал перетянуть грудь, чтобы молока больше не было? - Не знаю, - пожала плечами Элизабет. – Честно говоря, я даже не думала о том, что так можно сделать. - Эх, Лиззи, Лиззи… - вздохнул Джек. – Всему-то тебя учить нужно… Впрочем, так же, как и твоего ненаглядного Уилла… Вот уж, воистину: муж и жена – одна сатана. А по-другому, ведь, и не скажешь. - Ну, всё! – стукнула кулачком по постели Лиз. – Джек, мы с тобой любовью сейчас занимаемся, или обсуждаем недостатки моего мужа? Неужели хоть сейчас ты не можешь удержаться от того, чтобы не бросить в огород Уилла булыжник? Да, я прекрасно всё знаю о том, что он в постели ни на что не способен, но это же не значит, что теперь тебе нужно буквально каждую минуту прикалываться над этим его недостатком! - Извини, Лиззи, это у меня случайно вырвалось, - тихо сказал Джек. – И вообще, дорогая, кажется, мы слегка отвлеклись от важного дела… Но прежде, чем мы продолжим, я хочу кое о чём спросить тебя, цыпа. Скажи: ты пришла ко мне только лишь потому, что захотела вновь предаться разврату, или, может быть, просто пришло время подарить твоему Джиму сестрёнку или братика? - Боже мой, о чём ты только говоришь, Джек! – воскликнула Элизабет. – Хватит с меня пока и одного наследника. Второго же, если он мне будет необходим, я рожу либо от собственного мужа, либо, если тот снова окажется ни на что не способен, от коммодора Норрингтона. Но никак не от тебя. - Что, у твоего сына такой ужасный характер, что ты больше не хочешь от меня детей? – удивился Джек. – Или, может быть, у него что-то не так с внешностью? - Вот-вот, - кивнула Лиз. – Именно с внешностью у нас и проблемы. - Странно! – покачал головой Джек. – Обычно у меня получаются очень красивые дети… Да и твой, если судить по портрету, довольно милый. - Не просто милый, - покачала головой Элизабет. – Джим – самый красивый и самый замечательный малыш в мире. Я безумно рада тому, что он у меня есть. Но… Понимаешь, с каждым днём он становится всё больше и больше похожим на тебя. Я так боюсь, что кто-нибудь заметит это сходство, что ты себе даже и представить этого не можешь. - А, так вот в чём дело! – многозначительно усмехнулся Джек. – А то я уж решил, что кровь Бофоров и Сомерсетов начала ослабевать… Ну, раз ты говоришь, что он тебе очень нравится, то я совершенно спокоен. Ведь, дорогая, хоть я и не планировал делать тебе тогда на острове ребёнка, но, коль скоро так получилось, то, значит, он должен быть достойным своего почти королевского происхождения. И по внешности… и вообще. Элизабет с округлившимися от удивления глазами слушала его разглагольствования о «почти королевском происхождении» и чувствовала, что у неё уже ум за разум начинает заходить. - Слушай, Джек, ты сегодня сколько рому выпил? – спросила она наконец. - Я? – переспросил капитан. – Не поверишь цыпа, но… нисколько. Вообще не пил. Честное баронское! - Совершенно верно: не поверю, - кивнула Лиз. – Джек, ты врёшь, как сивый мерин. И ты думаешь, что я тебе поверю? Нет, дорогой, одно из двух: либо ты хватил сегодня лишнего, либо у тебя жар… Но на больного ты не слишком-то похож, а, значит, остаётся предполагать только одно. - И что именно, а? – на всякий случай уточнил капитан. - Только то, что ты напился, как последняя скотина! – сказала Элизабет. – И… Знаешь что, Джек? – добавила она. – Мне что-то расхотелось заниматься с тобой любовью. - Оу! Но, почему? - Потому, что ты всё время несёшь всякий вздор, потому, что ты мне снова врёшь, а ещё – потому, что я не хочу иметь с тобой, пьяным, никаких таких дел. Вместо ответа он смерил ей задумчивым взглядом. - Цыпа, но ведь, это не я пришёл к тебе в каюту, а ты ко мне, - сказал Джек, наконец. – И это не я соблазнял сейчас тебя, а ты меня, - добавил он тише. Против такого аргумента, Лиз не нашла, что возразить, и поэтому просто подчинилась его воле и стечению обстоятельств. Тем более что ей самой всё это было весьма и весьма приятно. «Ладно, в конце концов, я ведь сама этого хотела, - мысленно махнула рукой Элизабет. – Можно сказать, что тот наш первый и пока единственный контакт, мне каждую ночь снился… Особенно, если учесть, что от Уилла ничего такого… мне ни в жизнь не дождаться». - Значит, Лиззи, ты говоришь, что ещё одной ляльки тебе не нужно? – на всякий случай уточнил Джек, прежде чем овладеть ею. - Да, - кивнула Элизабет. - Ну, что ж… Учтём на будущее, - усмехнулся он. - К-как это – на будущее?! – воскликнула Элизабет. – А сейчас? Или, тебе на это решительно наплевать? Но он, будучи всецело занятым процессом, не ответил на этот вопрос. - Тшшш, Лиззи! – прошептал Джек. – Не надо ничего говорить. Смекаешь? Просто расслабься и постарайся получить удовольствие. А все прочие вопросы мы обсудим чуть позднее, хорошо? Девушка молча кивнула, после чего сконцентрировала всё своё внимание исключительно на тех приятных ощущениях, которые волна за волной накатывали на неё, заставляя её трепетать от наслаждения… Странно… И почему это на острове ей не довелось испытать почти ничего такого? Отчего ей тогда было так больно и неприятно? Ведь после того, первого и не слишком удачного опыта, низ живота у неё болел не меньше пяти дней, а саднило в самом интимном уголке её тела и того больше. Впрочем, фейерверк самых невероятных, но, вместе с тем, восхитительных ощущений, обрушившийся на Лиз, не давал ей ни о чём другом думать… Он вообще не давал ей ни о чём думать, и только заставлял её тонуть в этих самых ощущениях… Но всё хорошее рано имеет свойство рано или поздно заканчиваться. Последняя, самая яркая вспышка наслаждения, исторгшая из горла девушки громкий стон, и вслед за тем - горячий поток какой-то субстанции, хлынувший ей на живот и бёдра… Как только способность соображать вернулась к Элизабет, она с недоумением и брезгливостью принялась разглядывать непонятную субстанцию, испачкавшую ей ноги. - Джек, что это за гадость? – наморщив нос, спросила девушка. – И почему в прошлый раз ничего такого не было? - Как это не было? – удивился Джек. – Было, но только… Всё осталось внутри тебя. - А сейчас почему получилось не так? – снова спросила Элизабет. - Потому, что мы с тобой договорились, что ещё одна лялька тебе пока не нужна, - пояснил Джек. – Поэтому я и удрал прежде, чем всё выплеснулось в тебя. А иначе, дорогая, ты опять могла бы забеременеть. - А-а… Понятно… - протянула девушка. – Значит, если бы ты и в прошлый раз удрал, то ничего бы и не случилось? - Ага, - кивнул Джек, поднимаясь с кровати и отыскивая какую-нибудь тряпку почище. – Вот, Лиззи, вытрись, - добавил он, протягивая девушке кусок белого полотна. – И, если тебе так уж неприятно, то просто постарайся об этом забыть. Хорошо? Элизабет молча взяла из его рук тряпку и принялась вытираться ею. После чего, встав с постели, она подняла с пола сброшенную туда одежду и начала одеваться. - Уже уходишь? – спросил её Джек. - Да, - кивнула девушка. – Мне надо идти. И без того уж моя соседка по каюте наверняка вообразила себе бог знает что по поводу моего столь длительного отсутствия. - Завтра придёшь? – с надеждой в голосе спросил он её. - Не знаю, - ответила Лиззи. – Может быть… - Значит, придёшь… - усмехнулся Джек. – Подожди, - добавил он. – Давай, Лиззи, я тебя провожу до каюты. А то, знаешь ли, ночью на палубе бывает небезопасно. - Хорошо, - кивнула девушка. Она подождала несколько минут, пока он оденется, после чего они вдвоём вышли на палубу и направились к её каюте. ________________________ * O tempora! O mores! (лат.) - О времена! О нравы!