Волшебница моря

Только на рассвете вернулась Элизабет в свою каюту. Несмотря на то, что Джек проводил её до самой двери, ей не захотелось возвращаться в их общую с Марианной каюту, и она предпочла остаться на палубе рядом с капитаном. Тем более что им нужно было о многом поговорить друг с другом. В этих разговорах как-то незаметно пролетела ночь, и Элизабет даже не сразу заметила, что небо на востоке стало светлеть. - Оу, Лиззи, ну и заболтались мы с тобой! – покачал головой Джек. – Смотри, дорогая: уже рассветает… Пора тебе возвращаться в свою каюту, цыпа. Тем более что совсем скоро мы снимаемся с якоря и выходим в открытое море. - Ну и что из того? – не поняла девушка. - Да только то, что сейчас на палубе поднимется такая суета и беготня, что будет просто не до тебя. Да и вообще… Неужели ты, дорогая, не хочешь спать? - Спать? – хитро усмехнувшись, переспросила девушка. – Нет, спать я, пожалуй, не хочу, разве что, только, с тобой… Да и вообще, я бы хотела, чтобы эта дивная ночь длилась и длилась бесконечно, целую вечность… И никогда не заканчивалась… - Ну, дорогая! – усмехнулся Джек. – Вспомни о том, что ты у нас теперь – замужняя дама, и что тебе не стоит столь явно демонстрировать свои чувства ко мне. А то, боюсь, наш дорогой Уильям может это как-то не так понять… Если, конечно, он в принципе способен это сделать. - Что сделать, Джек? – не поняла Элизабет. – Не так понять? - Нет, цыпа, - с усмешкой сказал капитан. – Вообще понять хоть что-то… Смекаешь? - Ну, всё! – воскликнула Элизабет. – Моё терпение лопнуло! Джек, я сто раз тебе уже говорила, чтобы ты не прикалывался больше над Уиллом. А ты? Чуть не каждую минуту ты говоришь о нём какую-нибудь гадость… Боюсь, что нам больше не о чем говорить! И она, резко повернувшись, ушла в свою каюту, оставив капитана покатываться со смеху и радоваться тому, как, всё-таки, ловко он сумел наконец-то избавиться от неё... *** К тому времени, когда Элизабет в весьма рассерженных чувствах переступила порог каюты, Марианна уже успела проснуться и теперь, сидя перед зеркальцем, расчёсывала свои длинные, цвета воронова крыла локоны, ниспадающие каскадом почти до талии. - Ну, всё! – сказала Лиз, в раздражении бросая снятый камзол на кресло. – Больше я с ним вообще ни о чём никогда не стану говорить. - С кем? – удивилась Марианна. - Да с Джеком, с кем же ещё! – фыркнула Элизабет. – Представляешь, с ним вообще невозможно нормально разговаривать. Он всё время норовит прикалываться над моим мужем. - А, так значит, это с ним ты была сегодня ночью? – спросила Марианна, в глубине души чувствуя укол ревности. – Понятно, почему тебя так долго не было… Хоть ты и сказала, что всего лишь на минутку сходишь в трюм и тут же вернёшься… - Да я просто не знала, что так получится… Зашла к нему на минутку, хотела только портрет своего ребёнка ему показать, а получилось, что слово за слово, и мы сами не заметили, как проговорили до самого утра, - принялась оправдываться Элизабет, которой стыдно было признаться в том, что заходила-то она к капитану совсем не на минутку и вовсе не только для того, чтобы показать портрет. - Только лишь проговорили? – удивилась Марианна. – Ну и ну… Одно из двух: или я чего-то не вполне поняла, или с Джеком что-то случилось. Ну хоть убей меня, а я не могу поверить в то, что он мог упустить такую великолепную возможность и хотя бы не попытаться тебя соблазнить… - Ну, если говорить по правде, то он пытался, - тихо сказала Лиззи. – Но только, я ему сказала, что мне пока хватает одного ребёнка, так что, второго я пока что заводить не собираюсь, и он от меня отстал. - Отстал? – переспросила Марианна. – Что-то на него это совсем не похоже… Наверное, она хотела добавить ещё что-то, но в эту самую минуту княгиня почувствовала подступающий приступ дурноты, и со всех ног бросилась к кровати, под которой теперь всё время стоял таз, оставленный там специально на такой случай. Элизабет с некоторым удивлением смотрела на то, как её соседка по каюте мучается над этим самым тазом, и постепенно начинала понимать, в чём тут дело. - Скажи, а ты что, тоже того?.. – спросила она, когда Марианну перестало выворачивать, и она смогла снова сесть на кресло. - «Того» - это в каком смысле? – на всякий случай уточнила та. - Ну, в том смысле, что ты беременна, - пояснила Элизабет. Марианна молча кивнула в ответ. Говорить ей было лень. Да и признаваться в своём позоре перед этой девчонкой ей тоже не хотелось. - Ух, ты, я так и думала! – меж тем, продолжала Лиз. – Ну, а папаша твоего ребёнка, разумеется, Джек? - Нет, - покачала головой Марианна. – С чего ты это взяла? Что, кроме него на всём белом свете других мужиков нет, что ли? - Не знаю… - пожала плечами Элизабет. – Просто, наверное, после того, что произошло тогда на острове, я всегда буду подозревать его в нечестных намерениях… И, кстати, мне ты можешь не врать. Я – такая же жертва обстоятельств, как и ты, так что, мне не в чем тебя обвинять. Видя такое упорство, Марианна только вздохнула. - Ну, хорошо, если тебе от этого станет легче, то я, так и быть, признаюсь тебе в том, что наш капитан и в самом деле отец моего будущего ребёнка… От которого я неоднократно пыталась избавиться, но Джек не дал мне это сделать вовремя, а теперь уже слишком поздно что-то предпринимать... Боюсь, - добавила она, – что мне так и придётся возвращаться в моё время с таким вот «подарком» для моего возлюбленного. - Совсем, как я… - тихо сказала Элизабет. – Правда, мой жених так и не понял, что это не его ребёнок… Может быть, и тебе как-нибудь попытаться обмануть своего возлюбленного? - Нет, никого обманывать я не собираюсь, - покачала головой Марианна. – Да и не получится. Пусть всё будет так, как оно есть. Но, если мне всё-таки представится возможность избавиться от ребёнка, я непременно ей воспользуюсь. - Ты так его ненавидишь? – удивилась Элизабет. – Но за что? - Знаешь, если бы я стала всем рассказывать, кого и за что я ненавижу, то мне, наверное, целой жизни для этого не хватило бы, - невесело усмехнулась Марианна. – Да, у меня есть основания для того, чтобы относиться к Джеку с некоторой неприязнью, хотя, ненавистью я это чувство, пожалуй, не назвала бы. - Ну, вообще-то, говоря о ненависти, я подразумевала вовсе не Джека, - сказала Элизабет. – Я просто хотела тебя спросить, за что это ты так ненавидишь своего будущего ребёнка, что любой ценой хочешь от него избавиться? Ведь он же, по сути, ни в чём не виноват. - Виноват – не виноват… Какая разница? – покачала головой Марианна. – Да, я хочу от него избавиться. Но не потому, что ненавижу его… или её… а потому, что мне просто не нужны лишние проблемы. Хватит с меня уже того, что я оказалась в чужом времени и в чужой стране, так что, я даже не уверена в том, что смогу вернуться обратно. Довольно того, что я потеряла всех своих друзей и своего возлюбленного. А если я ещё ко всем прочему вернусь в своё время так сказать, с прибылью в трюме, то мне вообще никогда больше не видеть в жизни счастья. Мой возлюбленный, если только он отыщется, с презрением отвернётся от меня, а я этого совсем не хочу. А, кроме того, у этого ребёнка наверняка окажется скверная наследственность. И для того, чтобы убедиться в этом, достаточно всего лишь поглядеть на его отца… - А если ни на кого не глядеть, а просто принять случившееся с тобой, как должное? – спросила Лиз, подходя к Марианне и пристально глядя ей в глаза. – Что, если ты не будешь рассуждать о наследственности и о происхождении твоего ребёнка, а будешь относиться к нему так, как он это заслуживает? Ведь он же всё-таки, на половину твой, понимаешь, ТВОЙ! Твоя плоть от плоти, кровь от крови, а уж потом – чей-то ещё. - Боюсь, я так не смогу, - покачала головой Марианна. – Извини, но… Вряд ли я смогу относиться к этому ребёнку как-то иначе, чем сейчас. - Сможешь! – уверенно произнесла Элизабет. – Знаешь, я ведь, когда поняла, что та ночь на острове не осталась без последствий, тоже была в панике. Но мысль о том, чтобы убить ребёнка мне даже и в голову не пришла: ни сразу после того, как я поняла, что беременна, ни позднее – когда мне нужно было во всём признаваться отцу… Впрочем, он тоже даже не рассматривал такой вариант, хотя, наверное, это и было бы тогда лучшим выходом из положения… И в прямом и в переносном смысле… Но я не сделала этого, хотя, конечно, сомнения и страхи не оставляли меня вплоть до самых родов. А потом, когда всё закончилось и мне показали моего ребёнка, я поняла, что все мои страхи и сомнения были ничем, и что ради этого маленького сокровища стоило пройти любые испытания… Вот, смотри, - добавила Элизабет, показывая Марианне миниатюрный портрет своего ребёнка. – Вот он, мой ангелочек… Не правда ли, он – просто прелесть? - Да… Он довольно мил, - вынуждена была признать Марианна. – И, главное, ни малейшего сходства с его отцом. - Ну, сейчас-то сходство как раз и проявилось, - сказала Элизабет, забирая у своей приятельницы медальон с миниатюрой. – Наоборот, я так боюсь, что кто-нибудь из знакомых заметит это самое сходство! Но, похоже, что они все слепые: не замечают столь очевидных вещей… К счастью для нас, разумеется… Но только для меня это совсем даже не важно: то, что Джим так похож на своего настоящего отца и что это может кто-то заметить. Для меня главное то, что он есть, а всё остальное не имеет никакого значения. Марианна встала с кресла, и, подойдя к окну, принялась наблюдать за тем, как чайки с криками кружат над волнами, время от времени, ныряя вниз, и выхватывая из воды зазевавшуюся рыбёшку. - Да… - наконец, сказала она. – Легко рассуждать об этом, будучи любимой дочуркой губернатора, и зная о том, что, что бы ни случилось, папенька всегда сумеет что-нибудь придумать, и, уж наверняка, не бросит свою деточку на произвол судьбы… А вот, поглядела бы я что бы ты сказала, если бы оказалась на моём месте. - А вот, то же самое и сказала бы! – с вызовом ответила Лиз. – В любом случае, я бы не стала избавляться от ребёнка даже в том случае, если бы очутилась на улице в лохмотьях и без единого пенса в кармане. Никогда в жизни я бы не стала делать крайним крохотное беззащитное существо, которое и сказать-то ничего не может в свою защиту, не то чтобы что-то сделать. Странно, но эти слова произвели на княгиню впечатление. Девушка устыдилась своих намерений и мыслей, и даже почувствовала что-то вроде симпатии к своему будущему ребёнку: к тому самому, от которого она не так давно хотела избавиться. - Ладно, считай, ты меня убедила, - сказала Марианна. – Действительно, глупо искать виноватых там, где их нет. - Рада, что ты это поняла, - улыбнулась Лиз. - И, кстати, - добавила княгиня. – Ты сказала, что твоего сына зовут Джимом. Джим – это что, сокращённое имя от Джеймса? - Да, - кивнула Элизабет. – А что в этом такого? - Значит, ты всё-таки, испытываешь к его отцу какие-то тёплые чувства, - покачала головой Марианна. – Иначе, ты не стала бы называть ребёнка в его честь. - Но я и не называла ребёнка в его честь, - сказала Элизабет. – Имя я ему дала в честь его крёстного – коммодора Джеймса Норрингтона, начальника Порт-Ройялского гарнизона. - Значит, ты так и не видела вот этого? – спросила Марианна, подходя к шкафу и вытаскивая оттуда какую-то старую, потрёпанную временем бумагу. - Нет, - покачала головой Лиззи. – А что это вообще такое? - Его метрика, - ответила Марианна, протягивая бумагу Лиз. – То, что Джек всегда прятал от посторонних глаз и никогда никому не показывал. - Ух, ты! – присвистнула Элизабет. – Да, выходит, говоря про своё почти королевское происхождение, он мне не соврал… Ну, надо же… И кто бы мог подумать, что он – потомок герцогов Бофоров и Сомерсетов?.. Но ты-то как нашла эту бумагу? - Случайно наткнулась. Наводила порядок в каюте, и увидела эту метрику под целой кипой старых изорванных карт и путевых журналов. - Понятно, - кивнула Элизабет. – Но… Для чего ты мне её показала? Ведь если Джек узнает о том, что я видела его метрику, то он сильно разозлится на меня, да и на тебя тоже. - Ну… - протянула Марианна. – Просто я подумала, что коль скоро ты воспитываешь его ребёнка, то имеешь полное право знать о том, что он собой представляет. - Кто – ребёнок? – не поняла Элизабет. - Нет. Его отец. - А, ну, да… Спасибо тебе. Сказав так, Элизабет замолчала и, подойдя к своей кровати, начала раздеваться. Девушка ведь прошлой ночью совсем не спала, и теперь чувствовала себя почти что обессиленной. Марианна же тем временем, решила пойти на палубу, чтобы подышать свежим воздухом, которого ей так недоставало в каюте, где, несмотря на то, что девушка регулярно убирала помещение, всё равно было душновато. Она накинула поверх рубашки свой камзол и вышла на палубу, где уже полным ходом шли приготовления к отплытию.