За оконным стеклом сотни тысяч машин, Лишь в одной из них ОН, в остальных — ни души.©
Тест я сдал неожиданно легко. Вопросов хотя и было более семидесяти, ответы напрашивались сами собой. Структура понравилась. Три блока: продукт (сами стеклопакеты: устройство, установка, описание, классификация, применение), продажи и управление персоналом. Последний блок на креативность. Вопросы из разряда: «Незаменимый специалист внезапно заболел и не вышел на работу. Ваши действия?». Вариантов ответов, разумеется, не имелось, пришлось сочинять на ходу. Пригодились напутствия Марго о том, что иногда нужно говорить не то, как поступишь, а то, что хочет услышать оппонент. После теста меня еще неделю мариновали в офисе, оформляли временный перевод, готовили нужные документы и справки. Уже скучавшая по мне, секретарша Вероника задавала милые, трогательные вопросы: «Дим, а меня куда теперь? А Вы вернетесь? А я как же?» С удовольствием забрал бы ее с собой, понимая, что на новом месте ценные кадры мне пригодятся. Но Вероника — человек семейный, а я пока свободный, зато влюбленный и скорбящий без объекта своей любви.***
Седьмого апреля в обед заехала маман. Попрощаться, дать пару напутствий на будущее и забрать какие-то книжки по дизайну интерьера и цветоводству. Да, моя драгоценная родительница уверена, что выращивание растений и частое перемещение домашней мебели снимает стресс. Я поднаторел в обеих областях — за два года мой фикус не засох, а пара кактусов радовала своей зеленоватой игольчатой пузатостью. Других растений и животных в моем доме не водилось. Ну, а в дизайне, по крайней мере, собственной квартиры равных мне не было. Мама приехала с Лизой. Совместный воскресный шопинг. Я заметил, что Лиза изо всех сил пытается понравиться Марго. Пока мама на кухне заваривала чай, я поднялся наверх поискать пресловутые книжки, девушка брата решила составить мне компанию. Увидев Стену Славы, она спросила: — Дим, а которая из них твоя невеста? Надо заметить, что к данному моменту моя гипсокартонная инсталляция выглядела весьма провокационно. На ней висели всего пять фотографий разных девушек. Не знаю, почему я их до сих пор не снял. Так же пространство заняли рисунки различных частей тела N, их количество стремилось к дюжине. Остальное свободное место покрывали парижские фото: наши совместные или его одиночные. Я улыбнулся своим мыслям, вспоминая рекомендации от любимого блондина, когда нам хотелось сфотографироваться вместе: «Дима, фотоаппарат можно доверить только полной женщине средних лет, уж она-то точно с ним не сбежит. А если попытается, мы ее догоним». Вопрос Лизы застал меня врасплох, я попытался ответить уклончиво: — Да… ее фото тут нет. Елизавета не сдавалась, вглядываясь в общие снимки. — А в Париже ты с этим мальчиком отдыхал? — совершенно спокойно она затронула животрепещущую для меня тему. Действительно, одним из фонов на фото была та самая Эйфелева башня. «Сказать, что фото сделано сто лет назад?» — Димуля, а сладенькое к чаю у тебя есть? — раздалось спасительное мамино с первого этажа, она не могла слышать наш разговор из-за кипящего чайника и работающего радио. — Неа, — ответил я, не отводя взгляда от внимательных Лизкиных глаз. — Так я схожу, мы тут в кондитерской такие профитроли видели, до сих пор о них думаю. Тут два шага. — Может, я? — мне хотелось сбежать от Лизы, не поддаваясь последующему допросу. — Нет, ты не то купишь. Там была коробочка, прям, смотрела на меня. Я оставил Лизу и спустился к маме. — Тебя вообще отпускать нельзя, уйдешь и вернешься через час, — продолжала она. — А диета? — Ой, перестань, успею еще, все же любимый мальчик уезжает. Пусть будет — особый повод, — она потаскала меня за щеки. — Я мигом, ведите себя хорошо, детки. Маман скрылась за входной дверью, а Лиза спустилась ко мне, захватив одну из фотографий. — Вы тут такие счастливые, симпатичный парнишка, как его зовут? — Зачем тебе? — снова насторожился я. — Дим, ну может хватить спектакль устраивать? — она загадочно мне улыбнулась. — Это мой друг! Хороший! Да, мы когда-то вместе были в Париже… — лучше бы я совсем молчал, прозвучало как оправдание. Елизавета звонко рассмеялась: — Дай угадаю… Николь?! Странное имя для мальчика. Дим, да расслабься ты. Всё сразу понятно было. Еще тогда за ужином. Твой отец никогда не видел твою избранницу, хотя вы полгода встречаетесь. Мы с Денисом три месяца вместе, но даже к нему на работу заезжали несколько раз. С мамой пока нет такой близости, я работаю над этим, она чудесная женщина. Любящая и мудрая. Когда Алекс, — папа разрешил Лизе себя так называть, — спросил имя твоей невесты, ты побледнел и чуть сознание не потерял, а Марго тебя спасла. Она в курсе, да? «Да уж, стоит признать, что в нашей семье умеет врать только… N, и то, в случае покупки вибраторов». Не в меру проницательная Лиза продолжала: — Я сразу заметила, что-то тут не чисто, да и не смотрел ты на меня, как на женщину. Я привыкла к этим сальным, раздевающим взглядам, а ты меня созерцал с интересом, как картинку, без малейшего намека на эротику. Ты мне, кстати, понравился сразу. Даже больше чем Денис, немного жаль, что ты по мальчикам. — Да я не… — снова начал оправдываться я, — ой, да какая разница. Подожди… ты не любишь моего брата? — появился отличный повод перевести тему. — Скажем так… — Елизавете было явно неловко отвечать на мой столь уместный вопрос, — он хороший и очень мне нравится. Дим, у меня были до него сложные и странные отношения. Я безумно любила женатого мужчину, он работал с моим отцом, мы тайно встречались, я все ждала, когда он расскажет о нас якобы нелюбимой жене. Постоянно что-то обещал, оттягивал момент, но прошло три года, и ничего не изменилось. Я была все той же любовницей по четвергам и субботам. Надоело. Поняла, что в паре обязательно один любит, а другой лишь позволяет любить себя, зачастую подкрепляя подобие отношений красивыми, но несбыточными обещаниями. — Нет, я не согласен, а как же взаимная любовь? — возмутился я одному избитому клише, подменяя его другим. — Сомневаюсь, — вздохнула она, усаживаясь на диван, до сих пор не выпустив фотографию из рук, — в любом случае кто-то любит больше. Я долго ждала и терпела, пришла моя очередь быть счастливой. Я вижу, как влюблен в меня Денис, постараюсь стать хорошей и благодарной женой. Меня беспокоит лишь то, что он очень торопится со свадьбой. Теперь я не рвусь под венец, а хочу какой-то надежности и стабильности. Романтики что ли. Сама не знаю… Бывший меня скрывал ото всех, теперь я хочу побыть невестой как можно дольше, а не сразу к детям и кастрюлям. Понимаешь? — Какие дети в девятнадцать лет? — лишь напомнил я Лизе про возраст Дениса. — Ну… ему девятнадцать в конце апреля исполнится, а мне уже почти двадцать три, — девушка немного побледнела, — Дим, я не очень хочу детей. Это плохо? Мне же, вроде как, уже пора. Возраст подходящий. — Причем тут возраст? Я их совсем не хочу! — меня обрадовало, что наконец-то в моем окружении появился кто-то близкий, не помешанный на детях. Лиза снова тяжело вздохнула: — Тебе проще: ты мужчина и в силу обстоятельств, — она кивнула на фото, — у тебя скорее всего их не будет… пока сам не захочешь. — Как знать… — вспомнил я тираду N о желании обзавестись потомством в ближайшее время. Так пару минут мы молча просидели рядом на диване. Лиза первая вернулась из размышлений: — Знаешь, я тебя совсем другим представляла. Мне Денис о тебе много рассказывал. Вы не особо ладите, да? — А что говорил мой братец? — Что ты, извини, мудак и бабник. Я ухмыльнулся: — Так и было… до недавнего времени. А какой я по-твоему? — Хороший, располагаешь к себе, тебе хочется доверять и рассказывать что-то сокровенное! — Да ну! — И Денис, кстати, не верит, что ты готов жениться. Считает себя серьезнее, хоть и младше. Как по мне, он просто милый мальчишка, — она расплылась в мечтательной улыбке, но тут же быстро собралась и заговорила серьезным тоном. — Ты не волнуйся, я не раскрою твоей тайны, это не мое дело. Но Алекс очень настроен на твою свадьбу, ему нужно как-то объяснить. Да и Денису. Вот, если бы ты женился в этом году на ком-нибудь, мы бы перенесли нашу свадьбу на следующий год. Это бы всех устроило. «Что-то барышню совсем занесло!» Я вздохнул, склонил голову вбок и посмотрел на нее немного надменно. — Меня не устроит! Лиз, я на следующей неделе уеду к любимому. Женитесь, не женитесь, рожайте, венчайтесь, делайте, что хотите, я в этом не участвую. Я не брошу N только, чтобы порадовать папеньку, не собираюсь жениться на ком-нибудь, потому что «так надо». И отец ничего не узнает, — после моего пытливого взгляда она кивнула. — Во-первых, он меня убьет; во-вторых, это тоже не его дело. Тебя силком в ЗАГС никто не тащит, не драматизируй и не смей на меня давить, женщина. Она только счастливо улыбнулась. «Что у них в голове? Никогда не понимал противоположный пол!» Лиза снова принялась рассматривать наше фото, вернулась Марго. — Ой, там такая очередь, кто же знал, что все такие сладкоежки! По моему лицу мама сразу поняла — что-то произошло, молча ждала ответа, подталкивая лишь взглядом меня к объяснениям. — Мам, Лиза все знает про нас с N! — зычно объявил я на всю квартиру, девушка рядом со мной вздрогнула. — Да-да, я нормально к этому отношусь, — залепетала она. — Со мной работает пара геев, ну они не пара, просто коллеги, и есть друг один из института. Марго, я не гомофоб и не собираюсь распространяться об этом, можете мне доверять. Мама перевела осуждающий взгляд с меня на Лизу и обратно на меня. — Давайте лучше чай пить! — сухо резюмировала моя дорогая психотерапевт.***
Все уселись за стол, я раскрыл прозрачную коробку пирожных. Марго начала допрос: — Раз уж Елизавета в курсе, буду спрашивать напрямую. Дима, ты хорошо подумал? — Да… — отвечаю, рассматривая раскрывающиеся чаинки в чашке, сейчас я не выдержу ее взгляд. — Готов оставить любимую работу, проучившись столько лет, родной город и родителей ради провинциального мальчика, который еще не знает, чем займется в жизни, но уже сейчас имеет замашки неплохого манипулятора. Ты уверен? — Мам, не усложняй! Откуда я знаю, уверен я или нет. Экзамен я сдал, вещи собираю, получу все документы послезавтра и сразу уеду. Мне никто не запретит. Он ждет, — киваю я на фото, которое лежит возле Лизы. — Я за тебя волнуюсь, — обеспокоенно говорит Марго. — Я тоже волнуюсь, а как иначе? — Дима, это очень серьезный шаг. — Мамуль, я уже взрослый мальчик, понимаю всю серьезность моих намерений, не стоит переживать. Просто прими это как неизбежное. — Не груби! Ты всегда был упрямым… Позвони ему! — Сейчас? — я давлюсь пирожным. — Лиза все знает, мне тоже нечего скрывать, а вопросы есть. Я хочу поговорить со своим… зятем? Вот, никогда бы не подумала, что у меня зять будет, — произносит в пустоту Марго, это звучит так комично, что мы с Лизой начинаем нервно и синхронно смеяться. Мама серьезна. Упрямство — наша семейная черта. Тянусь за телефоном. «Надеюсь, он не возьмет трубку!» — Мам, а что ты спросить хочешь, может я сам, позже? И передам тебе его ответы. Мне кажется жутко нелепым, что мама будет что-то выпытывать у N, он и без того перепуган предстоящей совместной жизнью. Родительница тянет кисть со свежим маникюром к трубке. Гудки длинные. Вздыхаю. — Здравствуй, милый, это Марго. «Надеюсь, он не бухой. Воскресенье же». — Да, тоже рада! Слушай, чего мой сын к тебе так рвется? Нет, я понимаю — любовь и все остальное, но почему, например, не наоборот — ты сюда! — она встает из-за стола и идет к окну в гостиной. До нас доносятся обрывки разговора: — Так… значит, ты ему говорил? Думаю, не понимает. Да, ты прав! Справишься? Ладно, теперь мне спокойнее. Всего хорошего тебе! Целую! Марго возвращается за стол. Я в недоумении: — Мам, что ты ему сказала? И почему мне трубку не передала? — Сам позже перезвонишь. Ничего особенного не сказала, но от него информацию получить проще, чем от тебя. — Поделишься? — теперь нервничаю я. — Что N сказал? — Что любит тебя и ко всему готов! Димуль, этого мне пока достаточно. Улыбаюсь, Лиза тоже довольная. — Вы всегда так мило общаетесь? — спрашивает девушка. — Добро пожаловать в клан Карельских, — пафосно объявляю я, — Елизавета… как по отчеству? — Михайловна! — Елизавета Михайловна, welcome, в общем. Марго наметанным глазом уже считала, что я понравился Лизе. Даже я это понял, хотя совсем не старался кого-то очаровать. Лиза вызвалась помыть посуду, а мама, улучив момент, утащила меня наверх. Я вернул фото на место, Марго зашептала мне в ухо: — Дима, как тебе эта вертихвостка? Мне кажется, она уже из Дениски веревки вьет. — Да вроде прикольная девчонка, а что не так? — Извини, но термин «прикольная» ты сейчас употребил в каком значении? Я немного… как же там… не шарю в молодежном сленге. — Мамуль, — взял ее за руку. — Я понимаю, что материнское сердце активно негодует, отпуская двоих сыновей сразу, но ничего плохого в нашей Лизоньке нет. Мне она нравится! — Как нравится? Как девушка? — прищурилась мама. — Нет, как подходящая жена для Дениса. Пусть он не торопит ее со свадьбой, и все у них будет хорошо. — Дим, я в растерянности, Денис так ее любит, пылинки сдувает, а когда я спросила у нее про деток, она сказала, что пока не готова. Как не готова-то? Замуж не хочет, детей не хочет. Что она вообще хочет? Только про клинику свою говорит постоянно. Карьеристка! Ты еще влюбился и бросаешь меня. — Мам, Лиза правда хорошая, не будь к ней так строга, и я тебя не бросаю, не сбегаю за границу, ты всегда можешь навестить нас, если очень соскучишься. А мы приедем в Питер, когда у N будут каникулы. «Это же ничего, что я сейчас за всех решаю?!» Уходя, они обе поцеловали меня, особенно пылко это сделала Лиза. Проводив моих родных женщин, я вернулся к сбору вещей.***
Долгожданное десятое апреля наступило. Завтра я весь день проведу в дороге. Вечер. Последний разговор с N из питерской квартиры: — Милый, я выезжаю в пять утра и буду у тебя вечером. Наверное, смотря как пробки. Постараюсь приехать раньше. — Ни в коем случае! Не вздумай торопиться. Я уже сорок один день тебя жду, несколько часов не сыграют роли. Я могу быть терпеливым. Береги себя… — N вдруг смолкает. — Ты чего? — Дим, я очень тебя жду. Завтра я буду сходить с ума, ведь теперь нужно считать часы и минуты, а не просто дни, которые почему-то проходят быстрее. Но ты не вздумай торопиться. Обещай! — Обещаю, любимый, буду тащиться, как черепаха. Всю тысячу километров. — Дим, я должен тебе что-то рассказать. Ком подкатывает к горлу, предчувствие не самое хорошее. — Может лучше, когда встретимся? — мне только стресса перед дорогой не хватало. — Нет, надо именно сейчас. В общем, вчера я наблюдал, как переодевается Кирилл и… — Ты там совсем тронулся? — взрываюсь я. — С Кирюхой? — Да дослушай ты до конца, ревнивая истеричка! — улыбается он в трубку, меня немного отпускает. — Секса, разумеется, не было, но я посмотрел на него иначе. Не как обычно. Оценил рельеф пресса, мускулатуру ног, захотел потрогать бицепсы. Знаешь, даже понял, что в нем девки находят. Пока он рот не открывает, вполне приятный мальчик. Даже немного возбудился… ты представляешь? — Ну да, Кирюха — мачо, — соглашаюсь я. Странное чувство, не ревность, но близко. — Нет, бл**ь, Дима, ты представляешь, у меня на Мельникова встал?! Это как нужно в жизни разочароваться? Больше сорока дней воздержания! Такого со мной за последние два года не случалось. А все из-за тебя! Короче, если завтра тебя здесь не будет, я пойду в ближайшую рощу и трахну… белку. — Зачем же белочку? — смеюсь я в трубку, не передать словами, как мне приятно знать, что он хранит мне верность. — Приеду, ожидайте! У меня тоже никого не было, если тебе интересно. — Не сомневаюсь, ты бы мне по такому случаю телеграмму выслал. Люблю, целую, пристегивайся! Веди аккуратно!***
Проспал. Выехал в шесть. Собрал все возможные светофоры, мудреные развязки, анализируя маршрут по карте, который, казалось, уже выучил наизусть. В дороге наконец-то появилось время обо всем серьезно подумать. «N прав, я не знаю, что меня ждет. До сегодняшнего дня я представлял нашу совместную жизнь как череду нежных поцелуев, объятий и бесконечного секса. То есть, все просто: утром я еду на работу, он — на учебу, вечером мы встречаемся, ужинаем, занимаемся сексом, засыпаем в обнимку. Следующим утром сюжет повторяется. Идеально. Про быт и остальных обитателей квартиры N я не думал вовсе. Как ребята воспримут? Он им сказал? Феликс. Черт! Гребаный бывший N будет мозолить глаза постоянно, а я буду в красках представлять всё между ними ранее происходящее. Как вообще жить в „общежитии“? Я же привык, что все пространство мне одному. И в быту от меня никакой пользы, а у них все обязанности распределены. Я впишусь в эту схему?» Очень некстати в дороге меня накрыло этой рефлексией. Сто пятьдесят километров. Остановка. Заправка. Обед. Еще двести километров. «Черт, я же никогда не ездил на машине так далеко. Один». Потерялся во времени, но не в пространстве, четко следовал намеченному пути. Половина позади. Я готов остановиться, лечь на землю и больше не вставать. Все тело ломит, в голове гудит. Телефон разрядился. Конечно, я все взял, кроме автомобильной зарядки. Багажник и заднее сидение забито тем, что для меня жизненно важно. Без чего никак нельзя на новом месте, даже с любимым. Глаза слипаются, магнитолу хочется выдрать «с мясом» и выбросить в окно. Попсовые песни из радио, играющие по четвертому кругу, только омрачают мою поездку, хотя призваны ее скрашивать. Я кручу ручку настройки, в надежде поймать что-то не раздражающее. «10 капель» — как будто легче. «Нет, дорогой десять капель тебя, десять капель меня — это не про секс, а про совместную жизнь: пот, слезы и кровь. И десятью каплями там явно не обойдется. Бл**ь, что ж я на поезде не поехал? Приспичило взять все барахло из дома и переться на машине!» Снова вечер. Злой и мертвецки уставший я пересекаю границу области, в которой находится городок моего N. Остается часа три до долгожданной встречи. Разбитая дорога. «Если гнать без остановок успею до полуночи. Интересно, он ждет? Дома? Хотя у меня же есть ключи. Черт, даже не позвонить!» Только желание почувствовать вкус любимых губ придает мне сил. «Да, я тряпка и мажор, я не потяну совместную жизнь. Я даже долгую дорогу на авто выдержать не могу». Разгоняюсь до ста пятидесяти там, где это только возможно. «Нужно успеть до полуночи, я обещал приехать сегодня».***
23-20 я уже в городе. Мелькают билборды, магазины приветствуют меня знакомыми витринами. Воспринимается иначе, чем когда я приезжал на поезде. Всё помню: место, где мы целовались под дождем; кафе «клубника&семга». Здесь все родное. Здесь ОН. Ремонт дороги, объезжаю. «Откуда в почтидеревне столько машин? Будто весь гребаный мир оттягивает нашу встречу!» Уже не верится, что я заезжаю в знакомый двор. Помню, как покидал его, оставляя холодным и заснеженным. Сугробы сменились лужами, сосульки на ветвях уступили место молодым зеленым листьям. Ищу место, чтобы припарковать машину, надеясь, что никто ее не раскурочит за эту ночь. Смотрю на часы — без пяти полночь. «Тысяча сто двадцать километров за восемнадцать часов? Браво, Дима! Это рекорд! Можно было еще медленнее, но куда уж. И останавливался я перекусить всего дважды. И нигде не заблудился вроде. Особо длинных пробок вспомнить не могу. Нет оправдания моей медлительности!» Беру одну сумку, направляюсь к дому. Тихо. Двор пуст. Свет от единственного фонаря бьет в глаза — зажмуриваюсь, приходится идти на ощупь. Чувство необъяснимой тревоги и крайней усталости притупляет восприятие. Неожиданно на меня кто-то запрыгивает. Едва устояв на ногах, хватаюсь за ствол молодой березки. Меня плотно обхватывают ногами, целуют в губы, щеки, нос… Вкус губ легко узнаваем, сегодня он курил явно больше обычного. Около тысячи коротких поцелуев — награда за каждый преодоленный километр, за каждый час сорокадневного ожидания. Хватка ослабевает, N опускается ногами на землю. — Дима, я весь извелся, задолбался тебя ждать! Ты чего так долго? Мобильник нах*я отключил? Я, бл**ь, что думать должен? Ты издеваешься, да? — выпаливается надрывной скороговоркой. Реакция N от долгожданной встречи бесценна. Он продолжает уже обычным тоном: — Ди, я не знаю: живой ты или нет. Сказал «приеду сегодня», а сам не едешь. — Тише, тише, дорогой, телефон разрядился… — смотрю на часы, — опоздал на десять минут, извини. Хотел успеть до полуночи. Зато я здесь! Привет, кстати! — не могу налюбоваться своим взъерошенным чудом. — Привет… Типа ты такой мне поулыбаешься тут, и я успокоюсь? — произносит он и действительно становится спокойнее. — А автоматы? Дим, у меня семья разбилась, помнишь? Ладно, пойдем! Хорошая дата, уже 12-е апреля — день Космонавтики — вполне эпичное начало новой жизни, легко запомнить. Беру его за руку, кисти ледяные. — Прости, я старался нигде не задерживаться. Ты заболеть хочешь? Давно на улице? — С восьми вечера примерно. Я в универ съездил, квартиру вылизал, ужин и завтрак приготовил, белье постельное поменял, тебе раз двадцать пять набрал, не знал, чем еще заняться, не мог больше дома находиться, сказал Фелу, что прогуляюсь, но боялся отходить от дома. Так и сидел на лавочке четыре часа в ожидании счастья. Упоминание Крашеного меня напрягло: — Нафига отчитываешься перед Фелом? — Он видел, как я нервничаю, пытался компанию составить, сказал ему, что хочу один побыть. Ты точно в порядке? — Да, просто устал. Понимаю, что ничего больше сказать не могу. Мысли вымерли, глаза слипаются, тело плохо держит равновесие. Крепко прижимаясь друг к другу, мы поднялись в квартиру. Ребята уже спали. В прихожей N принялся меня раздевать. — Сразу предупрежу: делай, что хочешь, но я в этом не участвую. Только душ и сон, завтра утром я весь твой. — А ужин? — удивляется мой гостеприимный возлюбленный. — Не уверен, ты же не обидишься?! Я недавно что-то ел… кажется. — Так и быть, иди… — разочарованно отпускает он меня в ванную. Я искренне надеялся, что вода смоет усталость и вернет хоть немного сил, но меня разморило вконец. Войдя в комнату N, я рухнул на кровать, ворочался несколько минут, пытаясь уснуть в непривычно маленькой кровати. N заходит, беззвучно прикрыв за собой дверь, ложится рядом. Становится тесно и тепло. После ванны он горячий и приятно пахнет. Пытаюсь как-то пристыковаться, чтобы обоим было удобно. — N, ты не помнишь, как мы раньше засыпали? В ответ он немного меня разворачивает, пуская мою ногу меж своих, голову укладывает на грудь. Одной рукой гладит по волосам, второй — по заднице. — Приятных снов, любимый, добро пожаловать домой! — звучит в темноте нежнейший шепот и поцелуй в макушку. — Не вздумай шевелиться. Кстати, ничего не хочешь мне сказать? — Спокойной ночи? — слушаю стук его сердца, мне хорошо, разговаривать нет особого желания, по телу разливается приятное тепло. Слишком приятное. — Нет, вторая попытка. — Я сплю уже… — очень бодро отвечаю я. — Это легко, если правда. Пытаюсь догадаться. — Ты не дождешься от меня любовных признаний! Я же просто так перся за тысячу километров, чтобы на тебе полежать! И прекращай наглаживать мою задницу, я совсем не усну. — Хватило бы «я соскучился», но так тоже неплохо. Узнаю Димулькин сарказм. — Я серьезно, хватит гладить, сейчас я к сексу не способен, а ты? — понимаю, что отдамся без уговоров, если он захочет. — Неа, слишком перенервничал, пока не отпустило. — Тогда сказку мне расскажи. — Какую? — улыбаясь, спрашивает он, кладя руку рядом. — Мою любимую — про принцессу и дракона. На словах «Жил-был один голубоглазый дракон…» я засыпаю.