Я был с тобой наедине. Я повторял твои слова. Бери меня, бери себе. Бери себе, бери меня. ©
Просыпаюсь утром от мозгодробительных интонаций Фела. Вот странность — почти у всех парней в доме нормальные мужские голоса, а у Крашеного гаденький фальцет, при малейшем волнении срывающийся в подростково-девчачий писк. Верещит он в коридоре, прислушиваюсь и понимаю, что общаются они с N на тему важности посещения какого-то сегодняшнего семинара. N отвечает ему спокойно и тихо. — Это социология! Зачет же, не сдашь — плакал твой допуск к сессии, — агитирует Феликс. — Фел, дорогой, моя религия не предусматривает посещения высших учебных заведений в День Космонавтики, увы. Я не смогу составить тебе компанию. — Что ты несешь?! Ты хочешь завалить сессию досрочно? — Нет… Но вот именно сегодня никак. — Назови реальную причину, и я отстану. — Я не хочу. — Чего? На занятия ехать или рассказывать про короткое замыкание в твоей голове? — Я ничего не хочу и никуда не пойду! Это окончательное решение, — резюмирует N сдержанно и устало. — Ладно, тогда я останусь с тобой. Подобный расклад не устраивает уже меня. Роюсь в сумке, нахожу и натягиваю свои домашние серые брюки. — Феликс, ни к чему такие жертвы, у тебя сегодня лабораторная по физике. Ступай, друг мой! — звучит контраргумент от любимого. — Нет, N, я объективен. Ты вчера вел себя странно, сегодня эта странность продолжается. Откуда мне знать, что ты задумал. — Ценю твою заботу, однако, я в полном порядке. Честно! — Славно! Тогда не ломайся и поехали в универ, — далее голос трансформируется в скулящую мольбу. — Правда, N, опаздываем. Чего я тебя вдруг уговариваю? Это же ты у нас образцовый студент. И тут выхожу я… Феликс у двери, готовый к выходу: сумка через плечо, куртка застегнута, обут в ботинки, даже зонтик взял. N напротив него в шортах, босиком, явно никуда не собирающийся. Подхожу, обнимаю любимого сзади, касаюсь губами шеи. Одновременно пытаюсь считать эмоции с лица Фела. Нет, это не ненависть или презрение. Это мой обожаемый когнитивный диссонанс. Проще сказать, что материализовавшийся дома кенгуру в кружевных чулках шокировал бы его меньше. N, оценивая мое эффектное появление, начинает давиться смехом. — Здравствуй, Феликс, — я подчеркнуто приветлив. — Тебе же русским по белому сказали — праздник большой, никто не учится. Оставайся, будет интересно, — нежно целую N в плечо, сильнее прижимая к себе. — Мог бы сказать, что ты… не один, — пытается игнорировать меня принцесса, обращаясь к N. — Откуда он вообще взялся? Вчера вечером же никого не было. Глажу любимого по рукам и груди, оценивая степень своего сексуального вдохновения. «Да, пожалуй, я смогу сделать минет N в присутствии Крашеного, если тот не уберется из квартиры через пять минут». Любимый молчит и улыбается, не сопротивляясь моим ласкам. Феликс внимательно за нами наблюдает. «Вот так бывает, прошло каких-то полгода, и участники данного трио поменялись местами. Сарказм судьбы — не иначе». Вспоминаю, насколько тяжело мне было видеть тем злополучным вечером N в объятьях Фела, хотя я даже не был влюблен. Сочувствую Феликсу, но остановиться не могу, да и не хочу. N смущенно прикрывает глаза графитовыми ресницами, выдыхая через приоткрытый рот. Некогда анализировать — это сигнал к действию или совпадение, но мне достаточно. Поворачиваю его голову и впиваюсь в губы. Определенно, накануне мы целовались менее страстно. Прижимаю его к себе, проникаю языком в рот. Пронзительно и сочно. N проводит рукой по волосам, скользя к щеке, и касается пальцем моей нижней губы. Финальным аккордом поцелуя становится громкий хлопок входной двери. — Карельский, ты невыносим! Тебе не жалко мальчика? — укоряет меня N, развратно улыбаясь. — Жалко! Феликс достоин жалости как никто другой. Он не знал, что я приеду? — Никто не знал и не знает, — N немного огорчен. — Дим, я боялся кому-то говорить, думал, что ты передумаешь в последний момент, или планы изменятся. Да и мой это дом. Приглашаю кого хочу, без письменного согласия всех проживающих. Ладно, пошли завтракать, — тащит меня за руку на кухню. Завтрак больше напоминает странные околосексуальные игры с творожной запеканкой, нежели прием пищи. Маленькие порции в чайных ложечках, малиновый кисель вместо сиропа. Мы кормим друг друга, постоянно целуясь. Вспоминаю, что примерно так выглядел недавний день моего Рождения. День, когда я влюбился в N. И вот… я снова в него влюбился. Гораздо сильнее, чем раньше. Вдруг N отстраняется и смотрит на меня. — Что случилось, дорогой? Он склоняется и шепчет мне на ухо, хотя мы совсем одни: — Дим, я не верю, что ты здесь. Я так ждал, что уже понять не могу, ты правда приехал, или мне пора к психиатру? А ведь он сейчас даже не шутит. Я глажу его по бедру и целую в ключицу: — N, ты же у меня умный мальчик, наверняка знаешь способ, как это проверить. Вызов принят! Завалив меня на диванчик, N целует шею, грудь, спускается к животу и ниже. — Ой, нет, на кухне нельзя! Ребята могут вернуться, — не вовремя вспоминает любимый. Уходим. Снова эта маленькая комната и теперь НАША узкая кровать. Поглаживающие движения его рук останавливаются на резинке брюк и тянут ее вниз. Конечно, я давно готов, с момента, когда мы целовались перед Фелом. Его действительно жаль, но устраивать панихиду по разбитой психике Крашеного мы не собираемся. Во время минета почему-то вспоминаю Глеба. Его образ неожиданно выполз из моего подсознания. «Нет, мне абсолютно наплевать, что я никогда не узнаю, как это делает Глебушка. Пусть снится хоть каждую ночь. В моей реальности есть экземпляр лучше». N ласкает меня ртом и гладит везде, где достает руками. Я счастлив и расслаблен. Хочется какого-то необычного секса, чего-то исключительного, чего у нас еще не было. Чуть-чуть не хватает до моего пика, N приподнимается и начинает рыться в коробке со стеллажа. — Что ищешь? — конечно, мне интересно, из-за чего отсрочен оргазм. — Презервативы. — Не надо, подожди… Почти обвиняющий проницательный взгляд синих глаз устремлен в мое блаженное лицо. — Дим, не может быть все гладко, да? — он нервничает. — Что на этот раз: очередная гетеросексуальная басня или опять прикинешься убежденным актом? — Нет, не угадал, — свое обожание N я стараюсь вложить в улыбку и передать ему. — Совершенно новый план! — Удиви меня! — дерзко бросает он в ответ, вернувшись к ревизии коробки. — Ты же резинки ищешь? Давай… без них? N останавливает поиски, уставившись на меня. «Я и не знал, что его глаза могут быть настолько большими!» — Слу-у-ушай, а получилось. Браво, Ди, ты меня удивил! Только больше подобного не предлагай, — снова рытье в коробке. — Почему? Мы теперь официально вместе, я люблю тебя, а ты, надеюсь, меня. В чем проблема? — Нет времени объяснять, спроси как-нибудь в другой раз… Ура! Это они! — машет передо мной фольгированной лентой. Укладывает на живот, как назло я не могу расслабиться. Будто сейчас последует укол внутримышечно или что-то более болезненное. Нет, я не против, но снова этот ступор как в первый раз. Утыкаюсь лицом в подушку с мыслью: «Делай, что хочешь, но не останавливайся из-за моего состояния!» Теплые руки скользят по спине, массаж приятный, переходит ниже. Он ложится сверху. Меня знобит, а N напротив — горячий. Целует уши, шею, гладит по рукам. Тюбик смазки выуживается из пространства между спинкой кровати и стеной. Такое место хранения мне кажется немного подозрительным. Не думаю, что у него кто-то был, но сейчас готов придраться к чему угодно. Он гладит меня по волосам, второй рукой скользит вниз. Без вариантов. Не даюсь. — Димуль, ты меня не хочешь? — Хочу… — Опять боишься? — с досадой в голосе произносит он, а я понимаю, если сейчас ничего не получится — вещи можно даже не разбирать, а ехать завтра обратно в Питер. Я не отвечаю, а N продолжает мять и наглаживать меня, пытаясь проникнуть пальцами внутрь. Смещается вбок: — Подвинься! — по тону заметно, что он уже готов все прекратить. Поворачиваюсь набок, он пристраивается рядом, смотрит в глаза. Взгляд теплый. Свободная рука водит пальцами по моим губам. — Я слишком настойчив, да? — Нет… Мы сливаемся в поцелуе — это отвлекающий маневр, чувствую приятный холод смазки и его пальцы. Начинаю легко постанывать. Да, я очень соскучился. Глажу его по члену через трусы, спустя несколько минут N проводит губами по моей шее и возвращается на исходную позицию. Снова уткнувшись в подушку, я слышу шелест от упаковки презерватива. Вздыхаю перед неизбежным. Боль. Невыносимая резкая боль, сковывающая движения и лишающая способности дышать. Даже в первый раз такого не было. — Ди, медленно выдохни, — командует любимый. Я слушаюсь и расслабляюсь. Быстро проходит дискомфорт, сменившись приятными ощущениями. Я будто в трансе, ничего не соображаю, но, кажется, что-то говорю. Чувство времени и пространства утрачено. Мы стали одним целым, не хочу, чтобы это прекращалось. Глаза мои закрыты и перед ними мелькает звездная воронка, в которую меня затягивает. Первый оргазм наступает от мимолетного касания N к моему члену. После короткого отдыха все повторяется. Потом как будто еще… Прихожу в себя. Не знаю, сколько прошло времени, примерно пару часов или больше. Всё та же комната. N открывает форточку и закуривает. Совершенно без одежды. Замечает, что я смотрю на него. — Ди, дорогой, у нас проблемки, — подходит, подносит сигарету к моим губам, я машинально затягиваюсь. Зря, начинается кашель. — Всё так же не куришь? Молодец! Откашливаюсь, спрашиваю сдавленным голосом: — Какие проблемки? — Ты кричишь! Очень громко! Нет, я еще в Париже заметил, но в просторном номере это не так бросалось в глаза. Про твою квартиру и говорить не стоит. А здесь… если ночью… не только ребята, весь дом в курсе будет. Не понимаю его претензию, мне всё еще слишком хорошо. Лежу, смотрю на него и улыбаюсь: — Прости, я себя не контролирую. А что кричу? Удивительно, но я на самом деле помню смутно. — Материшься… по-питерски. — Это как?! — формулировка кажется забавной. N тушит сигарету в пепельнице. — Довольно экспрессивно, но интеллигентно. Однако разнообразием не отличаешься. Около пятидесяти раз ты отчетливо произнес: Бл*, *би меня сильнее, пожалуйста! Синхронно мы начинаем смеяться. Еще один побочный эффект после качественного секса — обоюдный, долгий, почти беспричинный хохот. Он подходит, присаживается на край кровати и крепко прижимается ко мне, произнося в ухо шепотом: — Вот теперь я верю, что ты приехал. — А ты меня любишь? — произношу я с остаточным смехом. — Да, очень, я тебе говорил об этом минут пятнадцать назад, — целует в губы. — Ладно, верю, — меня наконец отпускает, я сильнее жмусь к нему. — Ты не представляешь, как я соскучился. — И? — с недоверием приподнимает бровь N. — И я! Как тебя можно не любить? — Отлично, поможешь на кухне? Ребята через час будут, у меня там курица разморозилась, — непринужденно объявляет N, я чувствую себя почти обманутым, — а я тебе кофе сварю!***
Уставшие и голодные мы готовили. Из универа приехал Артем, позже Кирилл вернулся с работы. Они были рады мне и расспрашивали о Питере. Про сроки никто ничего не говорил, но по ходу разговора, мне показалось — парни решили, что я снова на неделю. Ужин подходил к завершению. Крашеного не было подозрительно долго. — Темыч, где Фел? — с волнением в голосе спросил N, поглаживая меня по спине. Меня неприятно зацепила его обеспокоенность о бывшем. Артем смаковал куриную кость: — С обеда его не видел, вроде в библиотеку собирался, а что? — Универская библиотека работает до шести, сейчас начало десятого. — Ой, не ревнуй, может, он с кем-то? — как всегда не к месту сострил Кирилл. Мы допивали пиво. Вскоре раздался звонок в дверь. — Это Фел, я открою, — встрепенулся Тема, N показал жестом, что не возражает. Дверь на кухню прикрыл, но мы услышали его причитания от встречи с братом. Феликс рвался на кухню. Они о чем-то спорили. Артем потащил Феликса в ванную. Через пару минут близнецы появились на кухне вместе. Фел предстал взъерошенным и мокрым. Казалось, Артем просто макнул его лицом в таз с холодной водой, а вытереться после не дал. Видя его состояние, я удивился, что он вообще стоит на ногах и пришел сам. От такого количества выпитого алкоголя, меня бы уже везли на белой карете. — Ты еще здесь? Не сбежал? — не совсем членораздельно проговорил он в мой адрес. — Феликс, дорогой, пойдем, я тебя спать уложу, — моментально отреагировал N, а не родной брат «жертвы». Я хотел возмутиться хотя бы обращению «дорогой», но N уже взял Фела под локоть. Я последовал за ними. Ребята, наверное, подумали, что я хочу помочь N, но нет, я решил убедиться, что такой жест имеет под собой лишь дружескую подоплеку. За дверью в комнату был отлично слышен их диалог. — Феликс, ну зачем ты так напился? Как ты вообще до дома дошел? Позвонил бы, мы волновались. — Да тебе пох*й на меня! У тебя архитектор есть, иди еб*сь с ним! — оскорбившись, парировал Феликс. — Нет, ты мне друг, а Дима — мой любимый, ты же знаешь. Не надо так реагировать на него. Вот кому ты хуже сделал? Только себе, тебе завтра будет плохо, — N сюсюкался с ним, как заботливая мамочка. И хотя определение «мой любимый» согрело душу, вся ситуация мне нравилась мало. — Чего он приперся? Пусть убирается обратно! Я не могу смотреть, как он издевается над тобой. Я же тебя люблю, а он нет. — Феликс! — голос N стал тверже. — Ложись спать, мы можем поговорить об этом утром. — Хорош любимый, потрахаться набегами раз в два месяца приезжает. И всё! — Каким, бл*ть, местом тебя это касается?! — блондин явно выходил из себя, пытаясь стащить с Крашеного джинсы. Я тоже нервничал. — N! — почти завизжал Фел. — Я рядом, я тебя люблю, а он не сможет, он только сделает тебе больно, он слабый и не достоин тебя. Да, есть у него бабки, но это единственное, что у него есть. Он бессердечный мудак! — Феликс, я сейчас делаю скидку на твое состояние, но выбирай выражения, иначе я снова тебя ударю. От этого «снова» у меня неприятно потянуло в животе. «N бил Феликса? Когда? За что? Как часто? Разве он способен ударить друга? Хотя… он чуть не изнасиловал меня связанного в моей же квартире». Крашеный больше не издал ни единого звука, послушно укладываясь в кровать. — Спокойной ночи, Сладенький, я тебе водички принесу и тазик. Вдруг чего. Я поспешил вернуться на кухню раньше N. Кирилл что-то рассказывал Теме про свою очередную женщину. — Дим, уложили ребенка? — Да… вроде. Зайдя на кухню вскоре после меня, N нервно прикурил и открыл новую бутылку пива. — Сильно буянил? — спросил Артем. — Да не, как обычно. П*здит много, а так… ты за ним же присмотришь ночью? — Как будто у меня выбор есть, — с улыбкой ответил Темыч. Мне не давала покоя мысль о том, за что N мог побить Феликса. Но напрямую у него я спрашивать не решился, еще не хватало уличения в недоверии и расспросов о том, зачем я вообще поперся шпионить за ними. Ребята смотрели бокс по телевизору, Крашеный спал в своей комнате, а я хотел поскорее утащить N, хотя теперь его немного боялся. Допив очередную бутылку пива, он все же объявил ребятам: — Парни, счастливо оставаться, вымойте посуду, мы спать пошли. Само звучание предложения мне понравилось, особенно это «мы». — Как настроение, родной? — спросил я у него уже в комнате. Для секса мой организм еще не восстановился. — Дим, знаешь… я чувствую себя обманутым, — неожиданно ответил он. — Из-за Фела? — других предположений у меня не было. — Нет, из-за тебя, Ди! Ты нарушаешь традицию. — Какую? — вроде я выпил немного, но этой ночью соображал туго. — Я вот сразу с этого начал. Взаимный оральный секс, забыл? — Нет, — заулыбался я. — Готов! Я вернул долг, и мы сладко уснули до утра.***
Проснулся первым я. Аккуратно выползая из-под обнимающей руки любимого, поспешил на кухню. Жажда была невыносимой. Печальный Фел сидел на диванчике в трусах, забравшись на него с ногами. Я налил себе стакан воды. — Привет! Как самочувствие? — пытаясь быть вежливым, попутно демонстрировал, что я не совсем бессердечный мудак. Мне было искренне жаль Феликса. — Опоздал ты, я уже проблевался, — ответил он в своей привычной манере. — Фел, я теперь тут жить буду, лично у меня к тебе негатива нет. Мы могли бы подружиться. — У меня есть! — категорично отрезал Крашеный. — Приперся в этот дом, трахаешься с моим парнем. Ты, Дима, просто ох*евший мажор. Чего мне с тобой дружить? — Ты любишь N, я его тоже люблю, но он выбрал меня. Смирись! — А не пойти бы тебе, архитектор, на чей-нибудь х*й?! Привык на все готовое, да? Мы вообще-то без малого два года вместе, а вас тут не стояло. — Феликс, ты можешь быть объективным? Тебе N когда-нибудь говорил, что любит? Ответь! На самом деле задавать подобный вопрос было страшновато, вдруг говорил, но я хотел найти истину. — Вообще не твое дело, о чем он мне говорил. Я! Я его люблю, я достоин, а ты нет. — Почему? Я тоже его люблю, не меньше тебя. — Не верю! Миф, иллюзия, выдумка. Эта любовь, — он показал кавычки пальцами, — лишь плод твоего напыщенного воображения. Я помню, что ты ума недалекого, поэтому поясню. Не благодари! Так вот, пока в ваших отношениях, — снова кавычки, — выпендриваешься ты. Ты сбегаешь, ломаешься, строишь из себя невесть что, всячески идиотничаешь и прочее. А N тебя терпит. Его очаровал твой кретинизм и недоступность. Но скоро ему надоест. И тогда, Дима, тебе представится уникальная возможность узнать, каково это — любить N. Ты поедешь за ним ночью на другой конец города, чтобы забрать его бухого или обкуренного. Будешь наблюдать как он, называя тебя своим парнем, приводит домой посторонних мужиков и трахает их у тебя на глазах. Ты будешь не спать до четырех утра, не зная где он, и что с ним, в то время, когда он просто решит вырубить телефон. Он растопчет тебя и уничтожит, вытрет о тебя ноги, проверяя на прочность. Если после всего этого, ты останешься и будешь рад тому, что у тебя по прежнему есть возможность хотя бы видеть его ежедневно, вот тогда я поверю, что ты его любишь. Дим, я прошел через все это, я терпеливый, я подожду, а ты сломаешься быстро, я уверен, и N снова будет со мной. Феликс замолчал, опустив взгляд в стол. Я переваривал информацию и синхронно с Крашеным, повернул голову в сторону выхода из кухни. В дверном проеме улыбающийся N аплодировал. Он обнял Феликса за шею и поцеловал в макушку: — Браво, Сладенький! Такая пламенная речь с бодуна! Я бы лучше и не сказал. Спасибо за рекламную компанию. — А пусть знает, что его ждет, — буркнул Феликс в стол, с силой вдавил недокуренную сигарету в пепельницу, поднялся с дивана и вышел из кухни. — Правда, он — милашка? — спросил у меня N. — Завтракать будешь? Последовал поцелуй и завтрак. Всю субботу я переносил и разбирал свои вещи. Сумки заняли половину коридора. N предложил часть поставить в кабинет. Благородство я оценил. К тому же, в комнате блондина места хватило лишь для одного чемодана. Феликс меня веселил. Проходя мимо, он отпускал едкие шуточки вроде: «Понаехали тут питерские гастарбайтеры! Наш город не резиновый, самим жить негде». Любимый давал мне рекомендации по размещению вещей и попутно готовился к социологии с конспектами Фела и пивом: — Дима, знаешь какая очаровательная логика у нашей социологички? Если ты пропустил занятие, ты в следующий раз остаешься после пар и защищаешь ей конспект. Довольно подробно. То есть, ты должен успеть переписать, понять тему и выучить наизусть. Парадокс в том, что если ты ходишь на все занятия, тебя за семестр могут ни разу не спросить, и ты по социологии не в зуб ногой. Вот и получается: те, кто на нее ходят редко шарят гораздо лучше тех, кто ходит постоянно. Приехавший вечером, Кирилл догадался, что я явно не на неделю, но лишних вопросов задавать не стал. В воскресенье утром от Маруси вернулся Темыч, а ближе к обеду нарисовалась Мирослава. Волосы девушки были острижены под каре, что делало ее лицо более круглым, но в целом смотрелось аккуратнее, чем раньше. Это первый человек, который увидев меня, счастливо произнес: — Димка-а-а, я так рада! Надеюсь, теперь ты приехал насовсем? Пупсичек без тебя очень скучал. Втроем мы сидели на кухне. Я посмотрел на «пупсичка», который только довольно улыбался и ждал моего ответа. — Буду здесь жить, пока не выгонят. — Здорово! А работать планируешь? До сих пор меня даже N не спрашивал о планах. — Да, завтра на разведку. Первый день. Мира оживилась: — А куда? Далеко? Я назвал адрес, N присвистнул и сказал, что это «лютые еб*ня, туда аж на двух маршрутках ехать!» — Так я на машине. — В том районе Кирюха работает, он тебе дорогу покажет. Ему как раз утром в смену. — А твой универ где? — я забеспокоился, в моих фантазиях мы с N ездили на учебу-работу всегда вместе. И возвращались тоже. — Абсолютно в другой стороне, — убил остатки надежды N. Мира тискала N, пила вино, потом зачем-то притащила на кухню Фела, который до этого отсиживался в своей комнате. Следом к нам присоединился Артем, начался типичный разговор студентов о преподавателях и грядущей сессии, и я совершенно потерял интерес к воскресному вечеру. Ушел готовить одежду на утро. Все же я — руководитель, и это мой первый рабочий день. Моего ухода никто не заметил. Теперь ощущение было другим. Я уже не в гостях. Я дома, но как будто лишний. Представлял себе всё иначе, либо совсем никак. Даже N не показывал более своего восторга по поводу моего приезда, а ведь я многим пожертвовал. Да, он меня не просил, не уговаривал, не заставлял. Это был полностью мой выбор. «Надеюсь, он не жалеет. А если я ему не нужен, пусть скажет сразу». Я искал в чемодане подходящий к брюкам ремень. Раздался стук в дверь. — Зачем ты стучишь, если это твоя комната, и тут могу быть только я, — последовал мой непроизвольный вздох. — Мне нравится стучать в НАШУ комнату. Ди, ты дуешься, да? — На что? — Не знаю, вдруг ты сбежишь обратно, не предупредив меня. — Прекрати, ты уже можешь начинать мне доверять хотя бы немножко, ясно же, что у меня самые серьезные намерения. — Насколько серьезные? — он присел рядом на кровать и погладил меня по коленке. — Я готов ко всему, о чем вчера говорил Феликс, даже если он очень преувеличил. Теперь вздохнул N: — Нет, так и было, даже хуже. Он не все вспомнил. Димитрий, а что вы делаете сегодня вечером? — Все зависит от того, что сегодня вечером делаете вы, дорогой мой N. — Здорово, когда планы совпадают. Собирайся! — Куда? — Гулять и заодно опробовать один купленный в Париже девайс. Я тебя ждал! — Дай угадаю… опять на крышу? — Я так предсказуем, да? — картинно расстроился N. — Нет, но ты же сказал, что планы совпадают. — Отлично, я за сыром. Я знал, что фантазия N безгранична, но скорее всего будет романтично и вкусно, поэтому лишних вопросов задавать не стал. Мы взяли пенковый коврик, плед, большую коробку, отдельно в контейнере были мелко нарезаны сосиски, хлеб и яблоки. N объявил всем на кухне, что у нас свидание и вытащил меня в коридор: — Димка, что я забыл? — Не знаю, ты сегодня больше не пьешь? — Точно! Вино! Или пиво? Я окинул взглядом «набор туриста»: — Фу, нет, исключительно вино! И бокалы. Мы забрались на крышу, уже темнело, похолодало. N собрал набор для фондю. Я не смог вспомнить момент, когда мы его купили. Должно быть, в самый последний день, вместе с сувенирами для ребят. Сыр плавился в чаше, огонек свечи поблескивал в синих глазах. Я откупорил вино, считая, что и от меня должна быть польза этим вечером. — А у меня тост есть! — я налил бокал N, затем наполнил свой. — Жги, Димон! — Давай выпьем за то, чтобы и впредь все наши вечера были такими же уютными, романтичными и вкусными. — Как мало тебе надо… — он крепко обнял меня под пледом. Мы выпили. — Ди, я знаю, что усугубит твой сентиментализм. — N достал плеер, нашел в нем какую-то песню и надел наушники на меня: «Milk and toast and honey. Ainʼt it funny how things sometimes look so clear and feel so near. The dreams I dream, my favorite wishful thinkin'», — спели для моих ушей Roxette. — Дим, молоко и хлеб с медом я тебе не обещаю, но алкоголь, подходящую музыку и секс в неожиданных местах гарантирую. Вино согревало меня внутри, N с пледом создавали тепло снаружи. — Ты такой классный, инопланетянин! Ты мне нравишься! С тобой очень хорошо. — Ой, прекращай этот сироп, я тебе дома потом песню спою. Специально выучил. Мы объелись фондю, допили вино, замерзли и спустились в бренный мир. По дороге домой N спросил: — Дим, у тебя когда-нибудь секс на крыше был? — Сегодня опять нет, а с какой целью интересуешься? — Да так, на будущее… погода пока не летная, но заниматься любовью в квартире, когда все дома, тоже не получится. Я за нервную систему Фела очень переживаю. У него музыкальный слух. — N, а они до окончания универа будут с тобой жить? — Конечно, я же не выгоню друзей на улицу, да и хорошо мне с ними. Не переношу одиночества. — А я все равно никуда не денусь, — ехидно улыбнулся я. — Посмотрим… пока у тебя испытательный срок. — Как долго? — уточнил, надеясь, что он все же шутит. — Три года, дальше — видно будет. — Драконьи условия, ты не будешь мне доверять три года? — Прикинь, какой я подозрительный мудак, да?! Хотя тебе должно быть не важно, раз ты сбегать не собираешься. — Как всегда логично и бескомпромиссно! Феликс пошел провожать Мирославу, а мы закрылись в комнате. Утром Кирилл ждал меня. Любимый сварил всем кофе, приготовил завтрак, погладил для меня рубашку, подарил страстный поцелуй в присутствии Мельникова, на том мы с N и распрощались до вечера. Едва увидев мою «Хонду», Кирюха засыпал меня вопросами: Давно купил? Сколько отдал за нее? Почему именно эту марку? Каков расход бензина? Я отвечал односложно, пытаясь следить за дорогой и запоминать маршрут. С ролью моего гида он тоже справлялся: тут поверни, здесь надо прямо, тут еще долго прямо. Я скажу, когда нужно будет поворачивать. Когда вопросы относительно авто иссякли, он решил связать машину с моей личной жизнью. Самое запоминающееся: А скольких людей ты трахнул на заднем сидении? А удобно вести машину, когда тебе сосут? Я не совсем был готов делиться откровениями в восемь утра, поэтому тему решил перевести, к тому же и у меня были вопросы. — Кир, ты знаешь, насколько близко сейчас общаются Феликс и N? — Ой, я туда даже не лезу. Оно мне надо? Но я заметил, после того как N разбил рожу мелкому, они разве что здороваются и обсуждают учебу. — Разбил? За что? — мои мрачные догадки подтверждались. — Ты сам видел? — Не видел, но слишком много совпадений. N вернулся из Питера или Парижа, я не в курсе, где вы тусовались, прихожу домой, а у Фела морда в мясо. Я спрашиваю: кто это тебя? Он говорит — никто, упал. Дим, так в несознанке только лицом в асфальт упасть можно, несколько раз. У Артема спрашиваю, он — не лезь, они сами разберутся. Тёма то за брата любого убьет, а эту суку пальцем не тронет. Лучший друг ведь. Мне знаешь, так Фела жалко. Дома постоянно убирается, гладит, стирает, в магазин ходит, хороший же спокойный парень, любит этого отморозка безумно. А N не ценит, как был мудаком так и остался. Класть на людей хотел толстый х*р. Как еб*л всех подряд, так и продолжает. Не понимаю, как его любить можно?! Я едва не проехал обещанный поворот, увлекшись прослушиванием пламенной речи собеседника. — Ой, прости, — неожиданно осекся Кирилл и замолчал. — Нет уж, я требую максимум информации. — А у голубых тоже могут быть серьезные отношения и типа взаимная любовь-морковь? — Наверное, а какая разница?! Если мужчина в состоянии полюбить женщину, что ему в силу определенных обстоятельств помешает влюбиться в другого мужчину? Механизмы одинаковые. Кирилл, пожалуйста, продолжай свой занимательный рассказ. Мне казалось, у вас с N нормальные отношения. — Да нормальные, мне просто за брата обидно. А N, знаешь… я людей таких не встречал еще. Он редко кричит, не ругается, но своим тихим голосом может такого наговорить, почувствуешь себя последним говном, виноватым со всех сторон. Он забудет, а ты неделю обтекать будешь. Я не могу сказать, что боюсь его, но предпочитаю не связываться, у него невозможно выиграть. Если даже ты прав, он все равно вывернет так, что ты всем должен. Иногда я его за это просто ненавижу, я не понимаю, как он так делает. — Ну, допустим, я это тоже замечал. Так по поводу «всех». У него сейчас кто-то есть? — Нет, это скорее раньше было, когда он домой мужиков водил, а Феликс плакал по ночам. А мы с Тёмой даже ничего сделать не могли N. Теперь вот ты… — А что я? — мне казалось, в этом незатейливом разговоре я нащупал что-то очень важное. — С тобой он другой. Он ведет себя иначе, но он не изменился. Наверное, пытается тебе понравиться. Дим, я думаю, он и человека убить способен, а потом будет улыбаться и рассказывать, что тот сам виноват был, и все поверят. Очень мне не понравилось, что Кир записал любимого в убийцы. — Это недоказуемо — твое субъективное видение. А про Феликса… за что N мог его ударить? — Не знаю… Только у Феликса отношение не изменилось, обычно опасаешься человека, который тебе рожу раскроил. А Фел, мне кажется, еще сильнее теперь к нему привязался. — Ясно, спасибо. — Ой, я тут выхожу, — вдруг сказал Кирилл, — а тебе завернуть за во-о-он тем магазином, и ты почти на месте. Там метров триста еще. Тошниловку «Кармен» рекомендую, ни одного случая отравления. Перспектива подвозить Кирилла каждый день меня не привлекала, две маршрутки с ожиданием и пересадкой уже казались вполне приемлемым вариантом. В новом офисе меня ужаснуло всё. Шел ремонт. Рабочие красили стены, воняло краской, из мебели было лишь пару табуреток, накрытых газетой. — Ты что ли питерский шеф? — раздалось приветствие мужика с седой бородой. Их было четверо, и каждый выглядел минимум на десять лет меня старше. — Я! А вы? — я не смог четко сформулировать вопрос. — А мы закончим через пару дней. Здрасьте! — они представились по очереди и закивали. — Ваш кабинет в конце коридора, там не грязно и можно сидеть. Компьютер должны сегодня привезти. Располагайтесь, босс. Извиняйте, чуток не успели. Заказов пока не было. Кабинет был меньше питерского, но вполне меня устраивал на фоне остального «офиса». Третий этаж. Окно во всю стену. Вид на парковку и двухэтажное унылое здание, с надписью «Городская больница N4». В ближайшие три часа я почти во всем разобрался. Сделал несколько звонков в Петербург, доложил обстановку. Мне выделили дистанционного менеджера по подбору персонала, предварительно согласовав перечень необходимых должностей. Оказалось, что мои ремонтники и есть установщики стеклопакетов, но мне необходимо принять у каждого экзамен, чтобы удостовериться, что они имеют хотя бы представление о своих обязанностях. Я вышел в коридор: — Мужики, вы окна раньше ставили? — Было дело, у тещи на даче, — отозвался седобородый. — Пластиковые? — не оставлял надежды я. — Ты чего, босс? Нахрена в деревне пластиковые окна? Самые обычные. — Спасибо за информацию. Остальные? Ребята дружно замотали головами. Самый молодой ответил: — Нам говорили, что обучение в процессе работы. А Димитрий Алексеич всё и так знает и объяснит. Я ушел обратно в свой кабинет. Сидел неподвижно минут десять. В какой-то момент захотелось позвонить любимому и попросить меня немедленно забрать, но я быстро собрался и вспомнил, что давно взрослый мальчик, и придется всё разруливать самостоятельно. К концу рабочего дня картина приобрела очертания, а у меня появился примерный план работы на ближайший месяц. В 17-30 позвонил N и сообщил, что он едет домой, спросил, что я хочу на ужин. Я ответил, что пока даже не обедал. — Димуля, все ТАК печально? — заботливо произнес N. — Да, вообще… секса хочу, — действительно от его нежности трахаться захотелось невыносимо. — Я жду тебя, веди осторожно, целую, — отличная мотивация, чтобы выехать ровно в 18-00. За час я добрался домой. На кухне ужинали близнецы и N. Блондин подбежал, снял с меня пиджак, быстро поцеловал в губы и усадил на стул. — И как оно, Дим? Первый рабочий день?! — Ужасно… — честно ответил я, было ощущение, что я не потяну вопрос совсем. — Хочешь об этом поговорить? — спросил Артем. Голова трещала, дискутировать о работе я не мог: — Нет. Я подумаю об этом завтра, — ответил я, из последних сил радуясь тарелке супа, которую поставил передо мной N. — О, кто-то читал «Унесенные ветром»? — констатировал Феликс без язвительности, а напротив, с каким-то едва уловимым восхищением. — Да, мне понравилось, как автор описывает чувства героини к Эшли. Красивая история любви, — от горячего первого блюда мне стало хорошо, уютно и вкусно. — А мне было жаль Мелани, она его любила не меньше той, которая хотела и рыбку съесть и на… пароходе покататься, — уже с некоторым ехидством заметил Фел. — Ой, ребята, я чувствую себя сексуальным меньшинством, — вставил Артем, — пойду-ка я в комнате гидравлику почитаю, пока вы чулки обсуждать не начали. Не буду вам мешать, — он вышел из-за стола. — Бусинка, ну что за стереотипы?! — возмутился N. — Я вот не читал «Унесенных…», но фильм смотрел. Кларк Гейбл невозможно хорош. — Еще бы ты читал, это произведение никак не относится к английской литературе в целом и к творчеству Уайльда в частности, а ты только на него с семи лет дрочишь. — Ладно, Артемка, ты меня утомил, ступай, дрочи на гидравлику. Каждому свое. Признаться, меня удивила тема, которую обсуждали студенты второго курса технического вуза, а после супа, я уже всех присутствующих любил. И мое внутреннее Я даже не возмутилось, что Феликс не отправился вслед за братом. — Ребят, а спорим, до моего прихода, вы не обсуждали английских писателей и американский кинематограф? — Не обсуждали, — согласился со мной Фел, пока N сменил мою пустую тарелку на порцию картофельного пюре с запеченной курицей и помидором. Я благодарно улыбнулся любимому. Фел продолжил: — Дима, а в чем проблема? Ты хочешь поговорить о чем-то другом? Конечно, меня распирало узнать, за что N мог разбить физиономию Феликсу, и почему тот по-прежнему его обожает. Возможно, даже больше, чем раньше. — Хочу узнать: это нормально, что будущие установщики стеклопакетов красят стены в моем офисе? Вдруг для вашего города — это в порядке вещей? Феликс фыркнул, а N запрыгнул на подоконник и закурил. — Привыкай, Дима, у нас даже будущие IT-шники стены красят, — Фел кивнул на N. — Допустим, но я их должен обучить, а потом принять экзамен по установке окон, а я лишь слышал об этом недолго и весьма поверхностно. Казалось, мы с Феликсом беседуем одни, так как N, улыбаясь, наблюдал за нами, выпуская кольца дыма. — Ну и что?! Ты же архитектор! — с достоинством произнес Феликс. — Вот именно, — согласился я. — Архитектор, а не стекольщик. — Нет, ты чего очкуешь-то?! — Фел звучал экспрессивнее. — Проект типовой многоэтажки набросать можешь? — Разумеется и не только. Я бы сказал, проект многоквартирного дома по известному плану — это самое простое. Придумывать ничего не надо. — Ну вот. Дима, это целый дом. А тут какое-то ущербное окошко, конечно, ты никуда не денешься. Быстро въедешь! — Спасибо на добром слове, но опасения все же есть, — пюре было вкусным, а любимые глаза с противоположного конца кухни делали вечер семейным и замечательным, даже к Феликсу у меня появились светлые чувства. Не жалость, а зачатки уважения, — Феликс, а ты мне нравишься! — неожиданно произнес я. N не выдержал и засмеялся: — Не слушай его, Сладкий, он мне вчера то же самое говорил. — Да ну вас, — Фел смутился или обиделся, однако быстро выбежал из кухни. — Дим, покушал? — осведомился N. — Ну да… спасибо, очень вкусно. Мне кажется, ты иначе не умеешь. — Я рад, у тебя 15 минут. — Для чего? — Для чего угодно, через 15 минут у меня будет секс. Ты же сам по телефону сказал, что хочешь. — И хочу… — Найди мастера, который уже ставил эти еб*чие окна, и не парься. Пусть он всех обучит. Он вышел, поцеловав меня в макушку. Странное ощущение. Я другой, я изменился. Жизнь круто повернула, и пока непонятно, в правильном ли направлении я двигаюсь. Куда? Зачем? Видимо, к своему счастью. Пока мое счастье напоминает стойкую зависимость от конкретного человека, которая усиливается час от часа. В комнате N бренчал на гитаре: — Кирилл меня не переваривает, я это чувствую всеми клетками организма… — С чего ты взял? Вы разве ругаетесь? Не замечал даже мизерного негатива в твой адрес, — я не знал, зачем я спорю с ним. Видимо, очередной поиск истины. — Ненависть сильнее любви, о ней даже говорить не обязательно, всё ясно и так. Зато, когда его нет, я беру гитару, он знает, прячет ее в новое место, а я нахожу и всё равно беру. — С чего ему тебя не любить? — А за что меня можно любить, Дима? Люди появляются в моей жизни, а потом исчезают из нее, отвергнув или молча бросив меня. Кстати, у тебя еще три минуты. — Что ж так мрачно?! — я разделся до трусов. — Я никуда не денусь, я на испытательном сроке. — Тебе вообще не верю, прости. И дело не в тебе, хотя и в тебе частично тоже. Просто если исчезнут Кирилл, Феликс, Макс или Артем, я переживу, но если ты… — он зажмурился как от резкой боли, — лучше, Дим, ничего не обещай. — Ладно, песню давай. Негромкий баритон разбавил полумрак маленькой комнаты:The moonlight plays upon your skin A kiss that lingers takes me in I fall asleep inside of you There are no words Thereʼs only truth Breathe in Breathe out There is no sound We move together up and down We levitate our bodies soar Our feet donʼt even touch the floor And nobody knows you like I do The world doesnʼt understand But I grow stronger in your hands.
— Спасибо… переведешь? — Это показывать надо. Не было страсти, как в первый день, но в нежности и ласке N меня утопил. Я действительно понял все без перевода и назвал бы его романтиком, если бы не плотно зажатый руками рот. Наконец открыв глаза, я собирал носом аромат с его груди: — Ты каждый раз занимаешься сексом по-новому, но после пахнешь одинаково потрясающе приятно. Он обнял меня и передал сигарету: — А тебе, Ди, можно дамские романы писать, спасибо хоть громкость научился сбавлять. Мне нравится, что мы совпадаем… теперь. Время было детское — всего десять вечера и хотя найти в себе силы подняться с кровати я бы не смог, спать не хотелось. — N, расскажи мне… — Что-то конкретное? — Как у вас всё с Феликсом началось? — Неожиданно! — удивился он. — Ну, слушай. Лето, солнце, жара +30, вступительные экзамены позади. «Бюджет» и «платное» набраны. У входа в универ доска объявлений. На ней список студентов, заселяющихся в общагу. Рядом рукописные объявления об аренде. Я замечаю охр*нительную сочную задницу парнишки, который стоит в самой интригующей позе, пытаясь прочитать объявление на уровне своего пупка. У меня в руках сумка с двенадцатью книгами, в каждой минимум триста страниц. Но я словно левитирую в воздухе, рассматривая его. Он выпрямляется и поворачивается в бок, открывая моему взору не менее очаровательный профиль. Я почувствовал себя модной барышней на распродаже, вот-вот у меня из-под носа уведут вожделенные туфли со скидкой в 70%. В два прыжка я оказался рядом с ним. «Интересуемся или нуждаемся?» — спросил я, указывая на куцые листочки. «Да вот, поступили с братом, а место в общежитии только одно, а мы близнецы и хотели бы жить вместе. Теперь придется квартиру снимать». Меня пошатнуло от представления еще одного идентичного создания рядом. Да и вообще, у меня никогда не было секса с близнецами. — Ты сразу захотел его трахнуть? — я снова почувствовал укол ревности. — Ага, сразу. Он представился. Еще имя такое необычное. Я дома посмотрел значение. Представляешь, Дим, «Феликс» переводится как «счастливый». В гробу я видал такое счастье, ну да ладно. В общем, я дал ему адрес и пригласил вечером зайти с братишкой, посмотреть квартиру. Сказал, что есть свободная комната. — Не страшно было? — А кого мне бояться? Щупленького ангелочка на голову ниже меня? Или двух щупленьких? Но Артем уже тогда выглядел довольно значительно. Сразу поняв, что сексу с близняшками не бывать, что-то перехотелось, я вел обычную деловую беседу. Сказал, что денег мне не надо, покупайте кровати, продукты, помогайте в быту, не водите домой женщин больше двух ночей подряд, и мы поладим. Сообщил, что мне нравятся не только девочки, но и мальчики. Пошутил, что душевные гей-оргии я обычно устраиваю по пятницам. И если моя квартира и ориентация их устраивает — милости прошу. Артем спросил, можно ли подумать до завтра. Я ответил, что еще есть желающие, и до завтра это предложение может не дожить. Они попросили меня выйти из кухни на десять минут, ох*евший я, подмигнул напоследок Фелу, который сидел бледный, вероятно догадываясь о моих намерениях. Через четверть часа они ответили согласием. — N, ты вообще без башки?! Как можно бесплатно сдать жилье совершенно незнакомым людям только потому, что тебе захотелось трахнуть одного из них? — Это был экспромт, к тому же, я не рассчитывал, что они согласятся. Парни перевезли свои вещи. Кстати, у них двоих сумок было меньше, чем у тебя одного. Сразу прикупили надувной матрас, а потом и полноценные спальные места. Еще спросили, можно ли во вторую свободную комнату поселить Кирюху, под Темину ответственность. Я не стал возражать. — N, а если бы они втроем с тобой что-то сделали? — Например? Изнасилование, расчлененка и бальзамирование фрагментов в пищевых контейнерах? Да ну, Ди, брось! Я чуть-чуть разбираюсь в людях. Видно было, что Феликс абсолютно безобиден, а Артем серьезный парень и напрасно беспределить не станет. — Это знакомство, а в какой момент вы… сблизились? N полез в тумбочку: — Печеньки будешь? Мне после секса жрать хочется даже больше, чем после травы. — К этому мы еще вернемся. Нет, спасибо. N захрустел сырным крекером: — Так вот, когда они только въехали, Артем куда-то отлучился, а скромняшка Фел помогал мне с продуктами. Я подсел совсем близко и начал его бессовестно лапать. Мне даже стыдно не было. На определенном этапе, он залепетал что-то вроде «я не из этих», «не надо», «это неправильно», «давай не будем». — Так, а если натурал, что еще говорить? — Наивный мой Ди, запомни: натуралы бьют по роже сразу, без предупреждения, а это больше походило на заигрывания девственницы. — А если бы он тебя ударил? — Пф! Феликс? Ты прикалываешься? Нет, я сразу почувствовал в нем скрытый потенциал. В общем, я его прижал к холодильнику, поцеловал, и он даже меня не оттолкнул, а тихонько застонал. Покраснел, опустил глаза, попросил больше так не делать. Я схватил его за член и спросил: «А так делать можно?» Дима, стояк у него был на твердую «четверочку». Но Феликс отпирался до последнего, я утомился и сказал: «Либо посмотри мне в глаза и уверенно пошли на х*й, тогда я тебя не трону, либо заткнись. Мне надоело твое нытье». — А он? — Да нихрена он не сделал! Через четыре дня я его в*ебал. — Кошмар! — Ага! Дальше — хуже, еще через две недели Феликс признался мне в любви. Подобное в мои планы не входило, я пытался объяснить, что ему просто секс понравился, что так бывает в юности, эксперименты — это нормально, и скорее всего он натурал, но в этот раз его убеждения звучали решительно, с доводами и грамотными умозаключениями. Тогда сдался я, сказал, что тронут, но взаимностью ему ответить не могу, ибо лишен всяких чувств. Попросил личное пространство не нарушать, мозг не выносить, сцен ревности не устраивать и любви от меня не требовать. Только секс! Дим, удивительно, он не выполнил ни единой моей просьбы. Дальше ты знаешь. — Почему ничего не получилось? Как думаешь? — Я ничего не планировал, не влюбился сразу, я просто хотел его трахнуть. И всё! Это был просто секс. Фел — отличный друг, но в плане чувств, абсолютно не мой человек. — А я твой? — Я очень на это надеюсь, — он поцеловал меня, я почувствовал стойкий привкус сигарет и сыра. — N, ты когда-нибудь бил Феликса? — К чему такой вопрос? — казалось, он слегка занервничал. — Мы же договорились ничего не скрывать и обсуждать всё, что захочется. Я хочу знать. — Да, было пару раз, но он сам виноват. То п*зданет лишнего, то ведет себя вызывающе. Первый раз они с Темой приехали на ту квартиру, где мы с тобой познакомились. Феликс увидел меня с Никитой, мы разговаривали, целовались. Всё как обычно. Фел просто налетел на Демона, вцепился в его шею тонкими пальчиками, а тот даже не сопротивлялся. Никита только выдал: «Ну давай, сучка, задуши меня!». И Фел начал душить. Я больше всех офигел, схватил его за запястья и отшвырнул в стенку, не рассчитал бросок, он еще в полете врезался в шкаф. В итоге — гематома на всю руку, легкое сотрясение и спина в ссадинах. Но я же его не бил и не собирался, скорее я защищал Демона, которому все пох*й. Его хоть убивай, он только кайфанет в полный рост. — Понятно. А второй раз? N снова закурил: — Я приехал от тебя, еще в поезде начал ужасно скучать, знаешь, такая внутренняя пустота. Будто была настоящая счастливая жизнь, и в один миг ее отняли, депрессняк дичайший. Захожу домой — никого нет. Еды нет, все в универе. Думал — неправильно было уезжать от тебя, но мне нужно учиться, а тебе работать. Я выкурил полпачки. Дымом пустота не заполнилась, стало только хуже. Пришли нехорошие мысли, я начал искать крайнего во всей этой истории. Вспомнил про выходку Фела. Он бы мог просто передать паспорт, но нет… — Честно, я его простил, как только взял в руки твой загранник. — Нет, Дим, это другое. Это мерзко и низко — издеваться над любимым человеком того, кого якобы любишь сам. Ты делаешь больно сразу двоим. Такое не прощается. Тут он появляется. Радостный: «Как классно, что ты вернулся!» Я спрашиваю: «Кто дал тебе право транслировать свои порно-истории по межгороду?» То, что он ответил, я помню дословно: «А пусть этот питерский мажор знает, что ты мой. Я тебя люблю, а он только пользуется. Еб*т, когда больше некого. Потом подарки дарит. Ты разве не понимаешь? У него денег дох*ра, он может таких мальчиков себе десять штук купить, а ты стал его персональной шлюхой и рад». N замолкает на минуту. — А молодец, что въ*бал! — одобряю я. — Я бы тоже не сдержался! — Я ему нос сильно разбил, думал, что сломал, кровищи было… на половину коридора. Они с Артемом потом оттирали. Я с Фелом две недели не разговаривал, он извинялся, прощения просил, говорил, что нормальный ты чувак, просто он соскучился по мне сильно. А мне с этого что? У нас и сейчас отношения не очень. Вроде друг, но Темыч ближе и доверия больше вызывает. Самое главное, Дим, он разрушил атмосферу дома. Я с детства хотел жить в таком месте, где тебя ждут, поддерживают, понимают и принимают. Так было… — Да прости ты его. Он же любит тебя. — Я давно простил, но я ничего не забываю и при следующем косяке обязательно припомню ему это. А его любовь больше похожа на одержимость и тяжелую зависимость. Я крепче его обнял и уткнулся носом в шею. «А я от Феликса совсем недалек, так же одержим и зависим. Да, Кирилл прав, если N вырежет на моих глазах пятьдесят человек, я найду ему оправдание и не откажусь от него».