Нашла коса на камень, Идёт война на память лет. ©
Съехал Кир тихо. Никто не призывал его одуматься, попробовать выбить пересдачу у преподавателей или хотя бы не увольняться из магазина резко. Он завершил дела в течение недели. Мы собрались все вместе накануне. Кирилл бренчал на гитаре какую-то модную попсу, иногда разбавляя репертуар шансоном. Оказалось, что любимый N знает наизусть несколько блатных песен. — Вот, пацаны, как считаете, женщинам можно верить? Меня три девчонки обещали из армии ждать. Хоть одна дождется? — спросил у присутствующих виновник торжества, перестав мучить инструмент. Играл он хуже N, пользуясь всего парой аккордов. — Нет… — задумчиво ответил N, гася окурок в пепельнице. — Ой, ты для меня не авторитет в вопросе, касательно баб, — отрезал Кир. — Есть другие мнения? Он обвел взглядом каждого. Меня, Феликса, Артема и снова посмотрел на N. — Бл**ь, куда я попал?! До меня только сейчас дошло, что в нашей хате геев больше, чем натуралов. По кухне прокатился задорный смех. — Кирюш, — после трех бутылок пива N превращался в вечно спорящего философа. — Всё относительно! Я тебе больше скажу: у нас в квартире стопроцентных геев нет вообще, у каждого был как минимум один успешный сексуальный опыт с девушкой. А если тебя еще никто не трахнул, это вовсе не означает, что ты — натурал. — Вот! Вот именно поэтому я боюсь с тобой пить. Ты постоянно на что-то такое намекаешь, — защищался Мельников, тыкая указательным пальцем в пространство возле лица блондина. N снова звонко рассмеялся. А я заметил, как в общем веселии погрустнел Феликс: — Ребятки, поздно уже, я спать, наверное, пойду. Легкой дороги тебе, дорогой, «привет» дядь Пете, — с этими словами Фел нас оставил. Когда выпью, я очень любопытный. Но я не знал, как ловчее свалить за Принцессой, не вызывая лишних вопросов и подозрений любимого. Пьяные разговоры студентов и недостудента, а еще много табачного дыма. Дождавшись, когда в споре N с Киром уже не обращали внимание на окружение, я выскользнул из кухни. Сделав всего пару шагов, я услышал рыдания, доносившиеся из комнаты близнецов. Приоткрываю дверь и вижу, что на кровати, уткнувшись лицом в подушку, навзрыд плачет Фел: — Эй, ты чего? Приподняв его за плечи и усадив на кровать, из нескончаемых всхлипов и рыданий с трудом разобрал: «У меня никогда не было женщины!» — Эко вас, барышня, растащило после пивасика! Артем и N говорили, что были. Да какая разница! Ты из-за этого что ли ревешь? Феликс честно пытается успокоиться, видимо, при мне он не планировал давать выход эмоциям: — Есть разница, Дим! Я не хочу быть геем. — Извини, но не поздновато ли для приступов внутренней гомофобии? С твоим-то опытом! У меня после первого секса с парнем было множество разных мыслей и терзаний, но рыдать я точно не собирался. — Дима, я со школы хотел дом, семью, детей, собаку, канарейку или говорящего попугайчика. В старших классах у меня была девушка. Мы встречались, гуляли в парке, говорили о поэзии, ели мороженое в кафе, ходили в кино, целовались. Она мне очень нравилась, но до секса не дошло. Я стеснялся, не зная, как это происходит, не приставал, она даже не намекала. Милая, скромная. С ней было просто хорошо и комфортно. Артем мутил с девчонками и подсмеивался над моими серьезными отношениями. Типа, рано завязал с холостой жизнью. Потом Маруся появилась. Он изменился. Мне совсем не хотелось слышать про их секс. И мы не поднимали эту тему. Выводы сделал он сам. А N в начале знакомства спросил, были ли у меня девушки. Я сказал, что да. Как он это понял — его личное дело, я никому не врал. — Ну, допустим. Так займись сексом с девушкой, Кир может подкинуть тебе пару номерков телефонов, в чем проблема-то? Раз для тебя это принципиально важно. — Мне кажется, я не смогу, — он тяжело вздыхает. — И я не хочу без любви. Мне было очень хорошо с ним. С девушками и другими парнями так не получится. Я гей, и я никому не нужен, — новый шквал рыданий, теперь в рукав моей майки. — Фел, перестань! — цежу сквозь зубы, не хочу попасться на глаза любимому в таком компрометирующем антураже. — Даже если и гей? Что тут такого? — Не хочу быть геем, нормальным хочу быть! — не унимается принцесса Несмеяна. — Можно подумать, натуралы все сплошь нормальные! — Дим, мы о разных вещах говорим! — почти кричит он на меня. — Ты не понимаешь, у меня два пути: быть до конца жизни чьей-то подстилкой или поскорее сдохнуть. Ибо любви нет, семьи не будет, дети не появятся. — Да ну, Феликс! Ты еще так молод, что хочешь, то и будет. — Хорошо, ответь мне на вопрос: ты сейчас способен заняться сексом с девушкой? Отвечаю, немного подумав: — Скорее нет, я слишком люблю N. — А если он тебя бросит? Ты сможешь снова спать с женщинами? Наверное, он сам не понимает, как сильно пугает меня такой постановкой вопроса. — Фел, я даже думать об этом не хочу, у нас же все серьезно. — Ага… я тоже так думал. Любовь и счастье на всю жизнь. Любовь осталась, а счастье послало меня, как нех*й делать. А я ведь даже не косячил. Не изменял, никуда не уезжал, не смотрел на других. Знаешь, тогда легко принял ориентацию, твердо уверенный, что мы будем вместе. Он родителям бы понравился, ну и всё остальное. А теперь хрен его знает, как дальше жить и для чего. И светит ли мне что-то с девушками? Поэтому, давай по существу. Используй воображение: ты налажал, N тебя бросил. Твои действия? Ну, когда перестанешь рефлексировать, пытаясь его возвратить. Девушки? Парни? Или один останешься? Пытаюсь представить эту жуткую картину, потом вспоминаю: — Знаешь, ко мне же в Питере мальчик подходил. Симпатичный. В любви признавался. Я бы, наверное, с ним что-нибудь попробовал, если бы N не было. Да и девушки мне по-прежнему нравятся… — внезапно радуюсь, под скептическим взглядом Феликса. — Слушай, а ведь это офигенно! Как там Мира говорит? Лишь бы человек был хороший? Да, я бы не заморачивался на половой принадлежности, к кому тянет, с тем и хорошо. Предвкушаю неутешительный вердикт Фела и получаю его: — Я тоже раньше себя этим утешал. Дима, мне нужно срочно проверить — гей я или нет… Ты можешь меня поцеловать? — Нет!!! — на всякий случай отсаживаюсь на другой конец кровати. — Во-первых, с этого все и началось; во-вторых, тебе может понравиться; в-третьих, мы нифига не уточним, ибо лучше целоваться с девушкой, чтобы убедиться в бисексуальности. Логично же? — Да, ты прав, — кивает он, всё еще всхлипывая. — Фел, я пойду, не хочу неприятностей. Запрет на приближение пока не отменяли. — Подожди, — смотрит он в пол. — Дим, зачем ты за мной пошел? — Да я сам не понял, увидел, что ты слинять решил по-быстрому, захотел причину узнать. — Спасибо… — тихо произносит он. — За что? — Хоть тебе не совсем пох*й на меня. А ему… У меня появляется крамольная мысль, развести Феликса на откровения, дабы лучше попытаться узнать любимого человека. Который с каждым днем не раскрывается, а только загадочнее становится, демонстрируя новые грани темной личности. «Помимо прочего по ответам Принцессы можно определить его реальные намерения в адрес N. Феликс сегодня нетрезв, эмоционален и словоохотлив. По-любому, где-то спалится, если хочет вернуть N. Конечно, я в курсе истории, но хочу ремейк». — Фел, а расскажи мне, как у вас все закрутилось? Как состоялся первый раз? Ты же тоже считал себя натуралом, а он тебя соблазнил. Верно? Он смотрит на меня с недоверием: — Ты, правда, хочешь услышать про первый раз? — Да, — провожу экспресс-тест на моральную готовность, — только постарайся без лишних деталей и имен. Свет настольной лампы падает на подушку. В комнате полумрак, пахнет табаком и Артемкиным одеколоном. Феликс садится прямо, собирается с мыслями. Атмосфера как на исповеди. Взгляд его направлен на соседнюю пустую кровать. — Меня парни до него не возбуждали, за исключением одного случая. Как-то к нам в гости приехала двоюродная сестра. У нее я заметил женский журнал, кажется, Cosmopolitan, решил полистать. На одном развороте подкачанный смуглый юноша, обнаженный до пояса, рекламировал парфюм. Его тело показалось мне чересчур красивым и… В общем, это был первый раз, когда я мастурбировал на мужское фото. Но я был совсем пацаном — списал все на подростковую гиперсексуальность и отсутствие интимной жизни. Не придал значения. Я всегда считал, что нужно стремиться к спортивному мужскому телу. Смотрел на высоких парней из секции по баскетболу с завистью, как на недостижимый идеал физической формы, понимая, что на всю жизнь останусь мелким. Однако сексуального влечения к своему полу до журнала не замечал. И потом больше на девушек заглядывался. Тем злополучным летом мы с братом поступили на высшее и искали квартиру. Возле универа ко мне подошел парень, сказал, что может помочь с жильем, пригласил вечером в гости. Оставил адрес и телефон. Артем тогда уже качался, и вместе идти было не страшно. Один бы не рискнул. Пришли. Молодой хозяин напоил нас чаем с яблочным пирогом, показал квартиру. Большую, чистую и уютную. Сказал, что наживаться на бездомных собратьях по вузу не планирует. Оплата коммуналки и покупка продуктов. Все поровну. Главное — купить кровати. Предложение было слишком заманчивым, учитывая, что нам он даже не знакомый. Виделись впервые. Артем засыпал его вопросами, уточняя, что платы за проживание не будет. Он же смотрел на меня и улыбался. Предупредил, что будет приводить в дом секс-партнеров обоих полов, ну и нам разрешает. Я сопоставил продолжительные взгляды в свою сторону с его интересами, но ничуть не смутился. Даже лестно стало. Сразу отметил его красоту, обаяние, голос, манеры. Меня будто потянуло к нему. Когда въехали, Артем отлучился в универ, N, ой, прости, хозяин, что-то готовил, позвал меня помочь на кухне. Предложил отметить новоселье. Налил вина, третий тост мы выпили на брудершафт и поцеловались взасос. Черт, это было слишком приятно. Мне не хотелось прерывать его, тем более отталкивать. Он всего меня облапал и сказал, что в комнате будет удобнее. Брат мог вернуться в любую минуту. Я позволил увести себя. Там мы выпили еще. Снова целовались, постепенно переместившись в положение лежа. Я сильно возбудился, казалось, что стояк порвет мне шорты. В общем, во время поцелуя, пока он наглаживал мою спину и задницу, я достал член. Уже много деталей, да? — Не-не, продолжай, — Фел кажется мне отличным рассказчиком. Главное — представлять сам процесс, а не участников, и воспринимать, как порнушную историю из грязного журнальчика. — Начал дрочить, продолжая целовать его, он стащил с меня майку, оставаясь полностью одетым. Касался подушечками пальцев губ, водил по груди, опустил руку вниз. В его ладони мой член стал тверже. Такой кайф, когда тебе кто-то мастурбирует. Это вообще был первый раз, когда чужие руки взяли мой член. Он целовал и кусал меня. Через пару минут я забрызгал себе живот. И именно в этот момент мне вдруг стало очень стыдно. Я вроде не по мальчикам, а тут выпиваю, сосусь и почти трахаюсь с парнем, которого знаю три дня. Совсем на меня не похоже. Он же был спокоен, явно доволен собой, склонился к моему животу и весь его вылизал, я при этом испытал еще один микро-оргазм. Он вытер губы и сказал, что я его сладенький мальчик. — Фу, бл**ь! Так вот как родилось это прозвище?! — не выдерживаю я. — Да… — Фел уже ностальгирует и улыбается. — Извини, ты сам спросил про первый раз. Дальше готов слушать? — Тезисно, если можно. — В общем, когда я очухался, он попросил ему отсосать. Мне было неловко, я сказал, что не умею, и, вообще, у меня парней никогда не было. Его это только развеселило. Возражения не принимались. На мои неуклюжие попытки минета (да, мне хотелось и отблагодарить, и понравиться ему, и быть вежливым), он взял меня за волосы и… сделал все сам. Довольно грубо и местами больно, я чуть не подавился спермой… — Вот сейчас точно достаточно, — резко обрываю я. — Стало быть, все по обоюдному согласию, но с легким принуждением? — Ну да. Второй раз уже был по полной программе. Дня через два. Мы дождались, когда Тема уйдет на тренировку… — Феликс! Хватит! Я же попросил. А Темыч сразу узнал? — Нет, конечно. Я до смерти боялся спалиться, думал — расскажет предкам, и те меня убьют. Даже не был уверен, что брат сам нормально отнесется. Примерно через месяц после переезда, мы с Ником были дома уверенные, что Тема уехал к Марусе на все выходные, а Кир завис у какой-то бабы. Обрадовались, что вся квартира в нашем распоряжении. Немного расслабились, забыв об осторожности. Короче, дальше картина маслом: Артем возвращается, слышит стоны из комнаты… Дверь была приоткрыта. И деликатно направляется сюда, не заглядывая. Думал, что хозяин пацана привел. А мы и не слышали, как он пришел. После секса вместе в душ. А на обратном пути встретили Тему с огромными глазами. Мы еще без одежды были. Я уже зажмурился, ожидал криков брата, думал, бить будет. Меня аж зашатало, благо N стоял сзади и удержал меня. Прижал к себе, сразу уютно так стало. Тема выдержал паузу, попросил одеться и пригласил меня на немедленный разговор с глазу на глаз. Ник меня в щеку чмокнул, по заднице хлопнул и сказал, что он рядом, и бояться мне нечего. Чтобы кричал, если что. Вот, вроде мелочи, но тогда мне именно это было необходимо. Пошел к брату. Выслушал лекцию, что нужно быть осторожным, предохраняться, что родителям он не скажет, что N ему как человек приятен, но мне нельзя косячить, ибо придется тогда всем троим съезжать. А еще сказал, что догадывался по нашим переглядываниям, но от меня такого реактивного бл*дства не ожидал. И что подробности из серии «кто кого?» ему не интересны. Я обрадовался, что брат принял, на тот момент был влюблен по уши, обоснованно считал N своим парнем, был уверен, что «это навсегда». В общем, полный комплект, наверное, как у тебя сейчас, — это сравнение неприятно царапает душу. Фел потянулся за сигаретой: — Я был таким восторженным слепцом. Ведь он мне ничего не обещал, я все сам придумал. Первый звоночек прозвучал, когда я в любви признался, надеясь что-то аналогичное услышать в ответ. Он ответил, что не заинтересован в чувствах и отношениях, и у нас «просто секс». Надо было остановиться, но нет, я решил, что смогу заставить его забыть о прошлом, что научу его любить. Я всё для него делал. Планы на будущее, кино, прогулки, романтика, забота и любовь. N шутил, что я будто за него замуж собираюсь. Но, Дима, я именно так и чувствовал, а он только смеялся… По щекам Фела снова покатились слезы. — Принцесса, кончай реветь, ты меня уже раздражаешь. — Я потом анализировал, что всё неправильно делал с самого начала. Стал ему сцены устраивать, ревновать, в сексе отказывать. Как мог, демонстрировал свою любовь и привязанность. Думал, все наладится. Только хуже стало. Он возвращался поздно, трахал этого могильщика, а потом, ближе к Новому году, и вовсе начал приводить парней домой. Артем только вздыхал, а я делал выводы. Неправильные, конечно. Прогибался еще сильнее. Убеждал себя, что бОльшим надо жертвовать, тогда что-то получу в ответ. Но с ним так не работает. Причем, вести себя как тварь, тоже не вариант. Он мог дать мне пощечину, обозвать истеричкой, трахнуть без моего согласия. — А как надо?! — в его словесном потоке явно проскользнула какая-то важная деталь. Неужели Феликс нашел способ укрощения N? И вот сейчас готов поделиться со мной? Просто так? — Никак, Дим. Просто забить на собственные потребности и принять все его условия. Смириться, что-либо будет, как хочет он, либо не будет ничего. До тебя мне казалось, что N просто вокруг себя цирк собирает, чтобы жилось не скучно. Людей для него не существует, а есть живые игрушки, и у каждой своя миссия. Роль, назначенная им. А он — гениальный режиссер. Я уже примирился с мыслью, что N не способен кого-то любить в принципе. И тут, бл**ь, появляешься ты. Проходит пару дней, он уже не спит, не ест, ездит на учебу, но не ходит на работу и висит с Мирой на телефоне, постоянно говоря о тебе. Вот, скажи, есть в жизни справедливость? Конечно, я возненавидел тебя еще до знакомства. Радовался, что ты не местный, и после твоего отъезда он станет прежним. Меня N почти игнорировал. Помнишь тот вечер, когда футбол смотрели? — Еще бы! — отзываюсь я, он же затащил меня в постель. — Разыгрывая спектакль перед тобой, он был очень нежен и ласков, я почти поверил, что у нас будет настоящий и долгожданный секс, а ты его таки отошьешь, неся маску натурала до конца. Но нет, вы напоили меня… Дима, это же абсолютно не в твоем стиле. — Извини, я сейчас себя таким мудаком чувствую. Ты даже представить себе не можешь насколько. — Проехали. Я как никто другой знаю о его влиянии на людей. — Да уж, кто бы мог подумать, что все так… у вас. Сейчас мне стыдно перед Феликсом, сочувствую ему, остро ощущаю свою глупость и… ужасно боюсь, что в какой-то из дней N поступит точно так же со мной. «Встретит нового натурала и… Даже не знаю, но найдет тысячу причин, почему мы не можем быть вместе. И виноват в этом буду только я. Что ж, повезло так повезло». — Когда ты уехал, он объявил, что не хочет меня больше. Совсем. Травил меня, выживал. Когда это стало невыносимым, я стал скитаться по знакомым. — Прости… — Тут ты не при чем. Дим, я же не урод, не совсем дурак, за что мне это? Зачем он со мной так? — И ты всё еще живешь здесь… «Замкнулся круг Сансары для Феликса в этой самой квартире». — Да, я не могу иначе! Знаешь, как мне ху*во было? Не видеть его, не слышать. Я беру его кружку с остатками кофе, чувствую его тепло. Я глажу его футболки. Мне нужна его энергетика вокруг в воздухе. Это мое топливо, я так существую. — Фел, я тебя понимаю, но это похоже на болезнь. — Я не тупой, я бы сам себе по роже дал, если бы не был собой. — Потрясающая фраза. — Еще я думал, что ты круче и опаснее его. Ну что он в тебе нашел? Ты был похож на бандита, наркоторговца или сутенера. Смеюсь. — Дим, можно последнюю просьбу? И я отстану, обещаю. У меня не лучшее предчувствие: — Какую? Феликс снова близко подсаживается. — Только, пожалуйста, не шевелись пару минут. Нужно кое-что проверить. Его руки ныряют под майку и начинают бессовестно меня лапать. Грудь, живот, спину. Цепенею. Сам Фел прерывисто дышит мне в ухо, даже через ткань я чувствую его частое сердцебиение. Непонятны мне два момента: какого черта я тут делаю, и как объяснить все любимому или кому-то еще, если дверь внезапно откроется. Проходит меньше минуты. Горячее дыхание перемежается стуком зубов, губы скользят по моей шее. Большой палец касается запястья и моей вытатуированной «N». Прошибает будто током. — Всё! Достаточно! — отталкиваю я его и встаю. Да, я пьяный идиот, мне стыдно, и пора сваливать. Все же на прощание вопросительно смотрю на Принцессу, — Ничего не хочешь объяснить? Что это было? — Я просто хотел убедиться, что меня возбуждает не только его мужское тело, а чье-то еще, а кроме N и братьев тут только ты. Извини, немного увлекся. — Фел, без обид, я бы тебе это и так сказал. Спокойной ночи, — собираюсь хлопнуть дверью, оставляя его сидеть в застывшей позе, уткнувшегося в узор ковролина. — Дим! — окликает он меня. — Только не рассказывай никому, из-за чего я плакал. Киваю. В коридоре никого. Не замеченный, двигаюсь в сторону ванной. Не могу точно определить, сколько я с ним пробыл. Десять минут или полчаса. Алкоголь искривляет восприятие времени. Алиби не помешает. N может спросить, где я был. В душе. Да, перед сном я решил принять душ. Или ванну. В любом случае необходимо смыть ауру Принцессы. Под струями горячей воды терзаю кожу мочалкой так, будто пытаюсь оттереть татуировки. Кипяток отрезвляет. «Бл*цкий Феликс, черт бы его побрал, вечно меня подставляет. Сменил гнев на милость: стало еще хуже. Отсосал бы мне сразу, чего мелочиться — ходить вокруг да около. Сказал бы после минета: «Понравилось член сосать — стало быть, гей, не понравилось бы — точно натурал». Распаренный возвращаюсь на кухню. Артем сосредоточенно следит за парнями, те наперебой спорят о женщинах. Обнимаю любимого за плечи. Поздно, пора в постель. Он не сопротивляется. На прощание N дает напутствие Киру, что в армии на животе лучше не спать. «Всё отлично? Никто не заметил моего отсутствия? Ура!» — Дим, а где ты был? — спрашивает он, проходя мимо спальни близнецов. — Ну… купался. Перед сном. А что? — Вижу, ладно. Ничего. Он спокоен, но что-то подозревает. Сдергивает полотенце. Молча толкает на кровать, давя кулаком в грудь. Резкий, расчетливый, механический робот. Не мой мальчик. Словно какая-то секс-машина с другой планеты, которую отправили на Землю затрахать меня до смерти. С каменным лицом, без нежности и ласки он намеренно делает мне больно. Сжимает запястья, дает пощечины, когда я пытаюсь закрыть глаза. Чувствую обиду, ментальную боль и стыд. Есть за что меня наказать. Ближе к финалу N сдавливает мою шею обеими руками, упираясь лбом в лоб. Его белки налиты кровью, хотел бы отвести взгляд, но некуда. Начинаю задыхаться. Несколько завершающих фрикций, и N кончает, лишь прикрыв глаза на несколько секунд. Резко отпускает шею, бросая меня на постель. Идет курить к окну. Пытаюсь откашляться и отдышаться, попутно думая даже не об оргазме, а хотя бы о своем возможном возбуждении. Ничего. Только страх и стыд. Сквозь атмосферу сумрачной комнаты смотрю ему в спину. Нервно сглатываю, постепенно сердцебиение приходит в норму. Ужас сменяется смертельной усталостью, веки тяжелеют. «А что если он докурит, повернется и убьет меня? Задушит руками или подушкой. Кончить не дал, сигарету не предложил. Я для него еще существую как человек?» Прощаясь с жизнью, я резко засыпаю… …И просыпаюсь от собственного крика во сне. — Ди, Ди, успокойся… Плохой сон? — снова хватает меня за запястья N. — Ага, приснилось, что я трахаю Фела, — спросонья выпаливаю я, свершено не задумываясь о сказанном. — Ясно… — ледяной тон, — странные у тебя сны. Ты к нему заходил вечером? — Я же тебе сказал, что в ванной был. Ты мне совсем не доверяешь?! — пытаюсь быть убедительным. — Карельский, помнишь, я говорил, что замечаю, когда человек врет, но вида не подаю, зато выводы делаю? — Помню… N, я, правда, мылся. «Вот сейчас мне лучше заткнуться!» — Зубы покажи, — произносит N тихо в сторону. — Что? — неловко уточняю я. — Ты, бл**ь, глухой? Я говорю: открой рот и покажи зубы! — Зачем? — так же робко интересуюсь. N включает настольную лампу на длинном проводе, направляя ее свечение в мой, пока закрытый, рот. — Ну? — мягко и почти ласково. Послушно открываю рот, как на приеме у стоматолога. Внимательно осматривает: — Так я и думал, обычные зубы, в один ряд растут. А что ж ты, гад, так нагло п*здишь, будто их по три ряда, и них*я не жалко будет десятка выбитых? Молчу. Ставит лампу обратно на стеллаж. Сейчас он так по-доброму мне улыбается, подпирая щеку кулаком: — Милый, мы пиво пили. В одной квартире. Весь вечер. Знаешь, люди иногда туалет посещают, когда пиво пьют. Потом руки идут мыть, как культурные… Продолжишь ряд действий? Жутко краснею и понимаю, что спалился по полной, поэтому лучше не спорить. — И? — Х*и! — снова резко повышает голос он. — Не было тебя ни в ванной, ни в нашей комнате. Чужие не проверял. Лучше бы ты сказал, что курить ходил на третий этаж, якобы там аура благоприятная. Правдоподобнее бы звучало. Снова молчу. Стыдно. Ужасно. N продолжает: — О каком доверии можно говорить, когда ты мне изменяешь в моей квартире с моим же бывшим, при этом еще и врешь? — Не изменял… мы просто разговаривали, — начинаю оправдываться я. Он тяжело вздыхает. — Предположим. То есть, на кухне вы поговорить не могли, захотелось интимной обстановки? Сколько сантиметров между вами было? Или это отрицательное число, потому что чей-то член был внутри другого? — Я не замерял, не помню. Разговаривали мы, честно. Судя по лицу, он размышляет: ударить меня или наказать иначе. Смотрит на часы. Злой. Сдергивает меня с кровати на пол. N в бешенстве: — Четыре, мать его, утра! Самое время! Вставай! Пойдем, спросим у Феликса! — Не надо… прости. Меньше метра. Но число положительное. — Отлично! Неделя без секса! За нарушение санкций, за вранье, за наглость. По-божески еще. Дим, я не зашел к вам, так как у меня есть самоуважение, а кроме того, психика очень хрупкая. Я бы убил вас там обоих. Не разбираясь. А теперь ответь мне честно, было за что убивать? Эти тридцатисекундные объятия в глазах N потянули бы на смертную казнь: — Вроде нет. — Снова врешь! Десять дней! — Эм… Теперь он интонацией похож на банковского менеджера, который требует подписать договор с оговорками: — Если тебе не нравится моя политика, ты всегда можешь мне отсосать. После этого отворачивается к стене, показывая, что разговор окончен. И засыпает через минуту. «В башке радужный апокалипсис, зато яйца железные. Знает же прекрасно, что ничего не было и быть не могло, зачем эти воспитательные меры? Надо завязывать с алкоголем. Прекращать дружить с бывшими N. Хорошо, что наступила суббота. Можно выспаться, если я, конечно, усну». А я не шевелюсь, злюсь на себя, на Фела. Но на себя больше. Замечание про политику пришлось очень кстати. Лишенный сна я отчетливо представил, что наша квартира — это маленькое обособленное государство. N — мудрый и справедливый президент, Артем — премьер-министр и его личный советник, Кир и Феликс — народ, а я… видимо, я первая леди. Которой многое может сойти с рук. У меня нет четких обязанностей. На Фельке поддержание чистоты, Артем и N готовят по очереди, Кирилл приносит продукты, которые покупает после смены. От меня ничего не требуется. Только радовать и ублажать главу государства. Но разгневать правителя — потерять корону и нести пятно позора до конца дней своих. А какой политический режим у нашего государства? Демократическая республика? Как бы не так. Бархатный тоталитаризм — культ личности харизматичного лидера, маскируемый на первых порах под демократию. «Интересно, мораторий на смертную казнь действует? Маловероятно. Завтра в полдень мне отрубят голову!» С этой мыслью я засыпаю. На полу. Часа через два. Утро. Будто били всю ночь. Кирилл уехал. Артем рано сорвался к Марусе. Мы втроем дома, Фел у себя. Мне страшно, но я готов понести наказание. Хотя куда уж хуже — почти изнасилование и десять дней без секса. Заслуженно. Тихонечко пробираюсь на кухню и присаживаюсь на край дивана, в то время, пока любимый колдует у плиты. Он даже что-то насвистывает в такт мелодии, льющийся из магнитолы. — Знаешь, Дим, что я подумал? — доброжелательное начало ровным счетом ничего не гарантирует. — Что? — нервно сглатываю, предвкушая утяжеление кары. — Пока я не стал всех знакомых трясти. Я могу у тебя на работе практику пройти? Две недели в августе. Нужно отчет написать по степени безопасности защиты сайта вашей фирмы, ну и предложить способы ее укрепления, если есть слабые звенья. — А у нас нет сайта… — машинально отвечаю я, такого поворота в разговоре я точно не ожидал. — Эх, Дима, Дима, двадцать первый век на дворе. Ты живешь с будущим инженером по информационной безопасности. Как сайта-то нет? Где вы клиентов берете? — На питерском телефоны всех филиалов, реклама в газетах, на остановках, щитах. Регулярный прозвон общей базы. — Ладно, напишу вам фуфлыжный одностраничник. Взломаю его. А потом напишу хороший сайт. Я гений? — Ага… — киваю я. Уже надеясь, что события минувшей ночи обсуждаться более не будут. — Не боись — время есть, — бодро подмигивает он мне, хлопая по плечу. Заходит Фел. Мы переглядываемся. — Сладенький, ты в библиотеку не поедешь? Может, книжки и за меня сдашь? А? — Конечно, через час собираюсь, — спокойно отвечает Феликс, наливает кружку чая и выходит из кухни. Я ничего не понимаю. N снова с улыбкой наблюдает за моими тщетными попытками анализировать: — Расслабься, Дим. Он мне всё рассказал. Всё! Десятисекундный паралич дыхательных путей очень кстати. — Что всё? — наконец вырывается мой сдавленный голос. — Ой, точно! Я ж твою версию не услышал. Жги, Димон! — покровительственно кивает мне, прикуривает, откидывается на стуле, закидывая ногу на колено другой ноги. — Я зашел, мы немного поболтали, и… я вышел, — звучит краткий и нелепый ответ троечника, рассчитывающего на благосклонность преподавателя. — Это всё? — уточняет N. Киваю, уже все равно, что будет дальше. «Это страх темноты, страх, что будет потом. Это чьи-то шаги за углом, за углом». — Гляньте, сама скромность! А Фел все же красноречивей тебя. Рассказал, как ты спасал его от истерики, как подставил своё плечо под слезы и сопли, как героически устоял против домогательств пьяного пассива, которого уже полгода не пялили. Всё верно? Звучит действительно неплохо. Наверное. — Да, это все. N, честно, ничего с моей стороны не было. Можно санкции снять, — хоть попытаю счастья, раз сегодня фартит. — Нет! Ложь ненавижу! Расстояние меньше метра. Будешь мне еще врать? — Не буду, обещаю. — Не верю, Дим, уже не верю. — Прости… Разговор окончен. Он потерял ко мне интерес. Доев макароны с сыром и тушеной говядиной, встречаю в коридоре Фела. Едва увидев меня, он пытается спрятаться в своей комнате, шарахаясь от меня, как черт от ладана. — Чего шугаешься? Он тебя не тронул? — Нет, но сказал, что яйца оторвет, если я к тебе снова приближусь, подойду, коснусь, задержу взгляд дольше десяти секунд, попытаюсь одним воздухом дышать. Короче, я уже нарушаю, пока, — дверь хлопает перед носом.***
Так и живем. Студенты на каникулах, а у меня на работе горячая пора. Жара. Иногда сплю в Кирюхиной комнате. N не выносит духоты. Заставляет мерить температуру тела. Получается 36,8. Диагноз: нагреваешь воздух в помещении — пошел на х*р. Доводы, что со школы у меня такая температура ему не интересны. Обожаю его. Скучно. Поговорить не с кем. Артем Марусе с учебой помогает, Феликс, едва завидев меня, сбегает, как от прокаженного, возлюбленный блюдет целибат. Хотя лишение меня секса, совсем не означает отсутствие оного у господина N. Не хочется думать о плохом. Скучаю по маме. Невыносимо тоскую по любимому городу. Летом в Питере хорошо. Тут днем душно, а ночью от меня жарко. N выдвинул теорию, что днем я напитываюсь энергией солнечного света — в офисе же огромные окна, а ночью испускаю ее в виде инфракрасного излучения. Есть ли смысл спорить, когда не докажешь обратное? После Кира остался классный раскладной диван. Все в сравнении познается, не большой, но точно на 25-30 сантиметров шире нашей кровати. Три часа ночи. Восьмой день воздержания. Мне одиноко и прохладно. Идея. Зову любимого, он тоже не спит, сайт мне пишет, завожу его в комнату: — Чувствуешь? Тут просторно и прохладно, давай сюда переедем? Диван больше кровати. — Димитрий, как можно? Вы же архитектор! — А это здесь при чем? — А притом, — он замолкает, поднимая указательный палец вверх. — Слышишь? Артемка храпит — звукоизоляция х*евая. — Зато комната большая и хорошо вентилируемая. А храп мы переживем. Кир же здесь как-то жил. — Не понимаешь, да?! Мы то переживем, но боюсь, Дим, твой драгоценный друг Феликс вскроется после первого нашего секса в этой комнате. Ты же не умеешь делать это в беззвучном режиме! — Черт! — а ведь он прав, я слишком отдаюсь процессу. — Cʼest La Vie, mon amour. Bonne nuit!* — целует меня и оставляет одного в чужой комнате. Так и спим периодически раздельно в особо теплые ночи. Это угнетает. Отношения хорошие, претензий более нет. Мне не хватает его рядом, я долго засыпаю, а храпящий за стенкой Темыч действительно раздражает. Завершение наказания отметили страстной ночью на крыше. «Живем вместе всего три месяца, а уже спим в разных комнатах. Кошмар!» В один условно прекрасный день на июльском закате Артем вернулся домой с двумя огромными пакетами провизии. Вошел радостный на кухню, где я сидел, подбивая месячный план, оставив N в комнате с ноутом. И начал с воодушевлением вываливать на стол деликатесы. Фрукты, консервы, спиртное. Увидев банку черной икры и дорогой виски, я не сдержался: — По какому случаю банкет? — Новая жизнь, Димка! Начинается новая жизнь! — с блеском в глазах он похлопал меня по плечу. — У себя? — Тема кивнул в сторону двери, имея в виду N. — Да… — сухо ответил я, и в душу отчего-то забралось ощущение грядущего великого п*здеца. Я ничуть не преувеличил. У меня редко так работает интуиция. — А настроение у него какое? — так обычно спрашивают подчиненные у секретарши босса, когда хотят попросить внеочередной отпуск или прибавку к зарплате. — Нормальное вроде, занят сайтом, а меня выгнал с бумажками на кухню. А ты с какой целью интересуешься? — Волнуюсь я, Димка, разговор очень серьезный. Помоги мне, пожалуйста, его уговорить! Лады, мужик? У меня в голове масса цифр, но не одной устойчивой ассоциации, в чем N может отказать Артему — своему лучшему другу. «Икра. Вискарь. Взволнованный Тема. Сдаюсь!» — Предложение ему сделать хочешь? — Да! — улыбается он. — Но не то, о каком ты мог подумать. — Окей, если парня у меня не уводишь, со всем другим помогу, чем смогу. Рассказывай! Артем не успевает ответить, в кухню залетает N: — Бусинка, привет, курить есть? У меня сигареты закончились! Ой, а что отмечаем? — замечает он богатый стол. — Я же бросил, ты кушать хочешь? У нас праздник! — Поздравляю! Нет, у меня червяк не стартует, времени мало, а вы про еду. Вот я бы яблочко сожрал, — тянется за зеленым фруктом. — Моя Маруся снова студентка нашего универа, — гордо произносит Тема. — Рад за нее! Ну, я пойду? — N, — я всего дважды слышал, как Тема называет N полным именем, в 98% случаев Малышом. — Можно она здесь поживет? Трехсекундное зависание N, пока он жует кусок яблока: — Нет. — N, пожалуйста, ты же ее давно знаешь, комната у нас свободная есть. Мы там вдвоем будем, а Фел в нашей останется. Она же приличная девушка, к тому же моя любимая. Сейчас у подруги кантуется, там двушка с родителями, неудобно. У меня уже третий курс. Ну что там осталось?! Снимать, учась на платном вдвоем, тяжко будет. Можно, а? Под мою ответственность. Она будет тише мышки. Можем платить, как за комнату. Я очень сочувствую Артему, мне его даже жаль, но слишком очевидно, что уговорить N почти невозможно.