Наши игры смертельны, имена наши стерты. Мы друг другу в экстазе перегрызли аорты. ©
Проворочавшись несколько часов, я уже подумал, что эта ночь не закончится никогда. Хотелось пить, есть, принять душ, но не было сил выйти. Боялся столкнуться с N. Неизвестно, чем могла бы закончиться наша встреча: очередная ссора или моя досрочная капитуляция. Ведь я не умею долго на него злиться. Время тащилось, и я всё явственней признавал свое поражение. «Ничего я ему не сделаю, ни на что не повлияю, не в силах что-либо запретить или изменить. Никуда не уеду, он чувствует это. Какое там „уехать“, я даже уснуть без него не могу! А он смог? Он спит? А можно выйти посмотреть? Нет, нельзя…» Думал о том, что же с нами случилось? Когда успел этот стеснительный и юный мальчик превратиться в бесчувственную машину? Не за битый же год нашего знакомства, наверняка всегда таким был. Даже не скрывал, как-то обронил, что искусно притворялся, пока затаскивал меня в свою паутину. Господин Я-Ненавижу-Ложь. Но я даже не разочарован, я хочу вернуть того простого паренька, который краснел от моих взглядов, боялся взять меня за руку, не швырялся бьющимися предметами и не собирался трахать бывших в моем присутствии. «Что будет утром? Как будет утром?» Просыпаюсь с головной болью, спал мало. Злости нет. Есть только отчаяние и предчувствие того, что скоро всё само закончится. Мы не сможем быть вместе, так как слишком разные. Разные цели и ценности. Не подходим друг другу. Он будет мучить меня, а я кричать на него… Но не перестану его любить. Приоткрываю дверь в кухню. N готовит у плиты. Я голоден настолько, что чувствую тошноту. Он в подаренных мною серых боксерах от Calvin Klein. Из динамиков доносится свежий хит «Strange relationship». Всё тот же Даррен Хейз похоже в курсе наших отношений:Ты любишь меня? Мы то расстаемся, то миримся. И я клянусь себе, что это в последний раз. Что ты делаешь со мной? Я забываю про свою гордость. И думаю, что эта игра никогда не прекратится. И я просто пытаюсь изменить свои планы, Ведь мне тебя не удержать.
Мне кажется, что Вселенная не создала композиции более подходящей к данному моменту. «Наброситься бы и любить от макушки до пальцев ног! Наверное, я вчера был слишком резок. N не виноват. Он друга потерял. А я… я должен быть твердым». Поворачивается, занятый своими мыслями, и вздрагивает, будто никак не ожидал увидеть меня на своей кухне сегодня утром. Молча читает моё лицо несколько секунд: — Завтрак будет минут через десять. Кофе сварить? — никакого подхалимажа, лишь констатация фактов. — Спасибо. Я подожду… — пытаюсь быть вежливым, но извиняться не планирую. — Дим… — он смотрит в пол. — Я готов! — К чему, N? — у меня нет настроения разгадывать ребусы на пустой желудок. Собственный голос звучит будто чужой: холодный, но не резкий, скорее безразличный. — Ко всему! Готов демонстрировать тебе свою любовь всеми возможными и невозможными способами. Озвучь только сроки и условия. «Он будто готовил речь. А я? Сегодня утром я напрочь лишен креатива, но подозреваю, что это очередная провокация: слишком шикарно, чтобы быть правдой. Наверняка, если я скажу, что просто хочу, чтобы он вел себя по-человечески и никого не трахал у меня на глазах, N ответит, что я же сам устроил истерику на ровном месте». Вспоминаю наш разговор у Финского залива. Он просил его удивлять, не веря, что между нами не просто секс. Пришло время сатисфакции и отрыва. Пусть теперь удивляет он. Я действительно устал постоянно проявлять инициативу в демонстрации чувств. — У тебя есть идеи? — спрашиваю я тихо, борясь с головной болью. Вместо ответа ставит передо мной тарелку и возвращается к плите варить кофе. Паста. Снова любимая моя «Карбонара». «Не сосиски. Настоящий бекон. Он сходил в магазин за беконом и сливками. Готовил свинину для меня? Бедный мальчик». — Всё в твоей власти. У меня только единственная просьба… «Как же без пунктика мелким шрифтом?! Не бывает у нас так!» Я уже готов к великому облому: — Говори! — Если ты попросишь меня бросить курить, я не смогу сделать это быстро. В остальном, сделаю всё, что скажешь. «Ого! Серьезная заявка на успех. Отчаянный, но не сломленный, до последней сигареты. Что ж с фантазией у меня такие проблемы? Где она, когда так нужна?» Идея с вредными привычками мне нравится: — Никакого алкоголя до начала сентября. Не важно — праздники, свадьбы или поминки. Даже полбутылки пива. Ни капли. И не вздумай врать мне, я почувствую запах! Последнее предложение явно удалось. Жду возражений и всплеска эмоций. Стоит, снова смотрит в пол. Спокойный. Неужели мало? — Хорошо, — тихо отвечает N, облокачиваясь на шкаф у плиты. Безэмоционально. Я даже немного разочарован. «А количество пунктов мы не оговаривали. Как говорится, куй железо, не отходя от кассы!» — Делаешь зарядку каждое утро! — ну, а что, лишнего здоровья не бывает. — Ладно… — Бегаешь по утрам! Месяц! N, серьезно, придешь к детям в сентябре, и даже пару па не сможешь показать, в обморок упадешь от истощения. — Я понял. Принято. Он похудел за сессию, скоро будет похож на скелета с огромными синими глазищами. Закуривает. «Что ж такое! Всё равно мало? N означает „Nесгибаемый“? Что бы такое придумать, чтобы его чуть подкосило? Мстить плохо. Издеваться над любимым человеком — отвратительно, но раз пошла такая пьянка, нужно использовать все бонусы судьбы». — Куришь только на балконе или на кухне в форточку! — Как скажешь… — с легким раздражением цедит сквозь зубы и резко гасит едва начатую сигарету в пепельнице. «Уже лучше! Клиент дозрел. Как бы дожать до предела, но не получить табуреткой в голову? Интрига!» Я вошел во вкус: — Спим раздельно, пока не купим большую кровать, — уплетая вкуснейшую пасту, замечаю, что он начинает дрожать, даже за три метра видно. — Сегодня воскресенье, мебельный не работает, — устало сообщает N. — Значит, не сегодня… — Что-то еще? «Срочно нужен контрольный. В сердце! Ну же, N, подкинь мне гениальную идейку!» — Может, у тебя есть вопросы, возражения, пожелания? — Есть вопрос. Насчет курения, — он постоянно отводит взгляд, смотрит куда угодно, только не мне в глаза. — А после секса тоже на балкон идти курить? В постели нельзя? Просто тогда, наверное, лучше в комнату братьев переехать, только там есть балкон. «Точно! Я лишу тебя секса! Отличная идея. Пофиг, что сам с ума сойду. Нужно хотя бы создать иллюзию! А то привык меня наказывать, чуть что. Par pari referre. Равным за равное. Я тоже немного знаю латынь, дорогой». Я поел, набрался сил и готов нанести критический удар: — N, я больше не хочу с тобой трахаться. Мне надоело! Да! Теперь он смотрит на меня. Сколько эмоций в этих глазах. Ярость… затихает, превращаясь в боль. Страх, разочарование и, наконец, смирение. Меня пугает, сколько удовольствия я получаю от данного акта психологического насилия. «Сломление воли? Я у него научился или всегда умел? Откуда это во мне?» Даже чуть перегнул. Но надо идти до конца. Поздно включать заднюю передачу. Хотя… он ведь еще не знает весь мой план. Жду ответа. — Почему, Дим? — столько мольбы в голосе, будто он собрал последние ресурсы организма, чтобы задать данный вопрос. — Да потому что я ехал к тебе за любовью, за чувствами, а в итоге ты меня просто имеешь. Потом я чувствую себя ужасно. Морально тяжело. N, если бы меня интересовал исключительно секс, я бы остался в Питере. Были варианты. Я повелся на твою романтичность, на признания, неожиданные сюрпризы, разговоры по телефону, яркие звезды в телескопе и свидания на крыше. Может, глупый вопрос, но где теперь это все? Ты ничего мне не оставил, заставляешь каждый день чувствовать себя твоей наложницей, которую еще могут не захотеть. Я так не могу. Я устал. Это механическое потребление, пользование, удовлетворение животных потребностей, это всё что угодно, но я не чувствую твоей якобы любви… — вот теперь мне действительно лучше замолчать и выслушать оппонента, иначе все снова закончится плохо. Его пошатывает, взгляд стеклянный. Подхожу, я не совсем изверг, да и грязную тарелку нужно положить в мойку. Вблизи понимаю, почему он старался не смотреть на меня. Воспаленные красные глаза, белки подернуты сосудистой сеткой. — Ты вообще спал? — задаю запоздалый резонный вопрос, с которого следовало начать сию беседу. — Не важно. — Отвечай! — Часа три я лежал в своей комнате и слушал, не собираешься ли ты уйти. Когда понял, что могу уснуть, вышел в коридор, заглянул к тебе, увидел, что спишь, и сел под дверью, теперь уже боясь ложиться, чтобы не проснуться позже тебя и… не застать. Под утро меня все же срубило. Хорошо, что на полу спать не очень удобно, я снова проверил, что ты на месте и… пошел готовить завтрак. Всех продуктов не оказалось. Я спустился в наш магазин, закрыв тебя на два замка и забрав все ключи. Дальше ты знаешь. Сейчас отчетливо понял, почему я влюбился. С ним бывает очень сложно, но никогда не скучно. Кто еще может в течение двенадцати часов так гениально косячить, а потом идти на подобные жертвы, вызывая столько сочувствия, умиления и восхищения? Только N. Обнимаю его за торс, тело падает на меня, ногти как лапки грызуна врезаются в шею: — N, почему ты у меня такой дурной? Пойдем, я тебя спать уложу, потом договорим. — Нет! Откуда мне знать, что ты не уедешь? — узнаю отчаянную упертость. Ноги еле держат, а все туда же — спорит. — Да куда я денусь? Успокойся! Правильно Фел говорит — мне ж завтра на работу. — Дим, я просто понял, что не смогу без тебя. Это уже точно. Я же пробовал несколько раз, фигово выходит. Когда есть надежда, что ты вернешься, еще можно как-то жить, а когда нет… — N, я тебе обещаю, что никуда не сбегу… если ты будешь вести себя нормально. И я же не совсем отказываюсь от близости. Я хочу заниматься с тобой любовью, хотя и терпеть не могу это выражение, а не тупо совокупляться, как кролики. Понимаешь меня? — заглядываю в кровавые глаза. — Наверное… А что я должен сделать? — Не знаю, удиви меня, прояви фантазию, напряги весь, отрицаемый тобою, романтизм. Сделай так, чтобы я захотел сам, а не… бери как вещь. И никаких леваков! Я помню, что ты обещал спросить, если кого-то тебе захочется, надеюсь, сдержишь слово. — Да, я точно спрошу, если что. — Знаешь, я только скидку на возраст делаю, сам в двадцать был не разборчив в связях. N, но что вчера в коридоре произошло? Ты ведь не получил мое одобрение. — У меня не было секса с Фелом, — он искренне изумляется, не понимая о чем я. — Случился бы, если бы я не вмешался. — У меня даже мысли не промелькнуло его трахнуть, зачем ты так? — Дорогой, — елейно шепчу ему на ухо, — я тебе сейчас врежу! Он расстегнул на тебе штаны. Или мне показалось? — Окей, Ди, давай проясним прямо сейчас, что ты считаешь сексом? — Всё! Всё, что выходит за определение «поцелуя в щечку» или «дружеского рукопожатия». Никаких косяков до конца года. «Вдруг я сам где-то лажанусь, нельзя брать больший отрезок времени». — Ладно, — с сожалением вздыхает он. — Я все запомнил. — Да?! И повторить можешь? — в экспрессивном порыве, я даже забыл, что нужно контролировать выполнение условий и еще придумать свои штрафные санкции. Не грозить же каждый раз отбытием на родину или проживанием в разных комнатах. — Сухой закон, зарядка, курение только на балконе, пробежки, большая кровать, имитация тотального романтизма и ни шагу влево. — Верно! — я бы сам что-нибудь забыл, но парень слушал меня внимательно и пропускал через себя каждое слово. Иногда это полезно. Веду его в комнату, укладываю в постель, голова располагается на моих коленях, глажу по волосам. Со стороны кажусь себе очень жестоким: — N, я кое-что забыл. — Давай, добей меня, детка. — Это тебе может понравиться. У Марго в конце августа День Рождения, а мне нужно отчитаться в питерском офисе. В общем, будет что-то вроде отпуска на 7-10 дней с элементами служебной командировки. Поедешь со мной? У тебя каникулы, отдохнем, поздравим маман, погуляем по летнему Питеру, он намного приятнее, чем зимний. — Ты же знаешь, как я обожаю Марго, но меня смущает акт поздравления. Это как происходит? В семье? Мое присутствие точно будет уместно? — Она непредсказуема. На юбилей заказала лучший ресторан и пригласила 50 гостей. А в прошлом году они улетели с отцом на романтические выходные в Прагу. Только вдвоем. Не знаю, как будет в этот раз. Просто билеты нужно покупать заранее. Я больше не поеду на машине. — Как скажешь, любимый, я в деле. Поцелуй меня, пожалуйста, — совершенно уставшим голосом произносит N. — Это хоть можно? С улыбкой касаюсь его губ. Закрываю глаза. Нежный и легкий поцелуй. Почти как наш первый. «Я обожаю эти губы. Постараюсь все держать под контролем». Отстраняюсь и вижу, что Малыш таки уснул на моих коленях. «Такой юный, свежий, прекрасный, когда спит… Всё же зря я насчет секса, он меня отлично трахает в семи случаях из десяти. Остальные три тоже неплохо, но бездушно как-то, не то. Да, хочу романтики, имею право требовать!» Как же я сейчас себе напоминаю юную капризную девушку, даже самому противно. Любуюсь N. Через несколько минут идиллию нарушает звонок моего мобильного из коридора. Очень надеюсь, что это кто-то из своих, а не с работы. Сотрудники знают, чем чреват воскресный входящий: будет долгая лекция об уважении личного времени и пространства, о корпоративной этике, о субординации. И вообще, в воскресенье с работы можно мне звонить только в случае апокалипсиса. Аккуратно подкладываю подушку под голову N и иду за телефоном. Высвечивается незнакомый городской. — Слушаю. — Здравствуй, Дима, — виноватые околоманерные интонации Принцессы не узнать невозможно. — Удобно говорить? — Да, привет, что хотел? — нет, я не обижен на Фела, но с чего бы мне ему радоваться? Даже соскучиться не успел. — Извиниться, блин, полночи думал обо всем. Закинулся валерианкой, шарился по квартире, Маруся спит чутко, какое-то снотворное мне дала, хоть уснул. Проснулся только что и опять думаю. Как у вас дела? Ты меня простишь? — Ты с Марусей-то аккуратнее, так и отравить тебя может. — Какой ей резон? — справедливо замечает Феликс. — От меня наследство не останется. А в хозяйстве я полезный и ем мало. — Ага, сокровище прям! — соглашаюсь с весомой нотой сарказма. — Димка… Ты не ответил, я правда волнуюсь. Накрутил себя, что вы там разругались в пух и прах, ну и… — Успокойся, к тебе не было претензий, а господин N свою вину признал и обещал мужественно наказание понести. — Ой, — вздыхает Фел, довольно искренне, хотя я помню о таланте гениального актера, — прям отлегло. Значит, помирились? — Ну, определенно, поговорили. — Спасибо, я только узнать хотел, что все в порядке. «Не дождешься!» — А вы там как? Обживаешься в отдельной кухне? — Да справимся. Тёма расстроенный, конечно, хата убитая, Маруся носом покрутила, сказала, вместе в божеский вид приведем. Еще типа от N ничего другого и не ждала. Я попросил пояснить, ответила, что болезненная привязанность затуманила мне мозг: я вижу в нем только хорошее. Так я и знаю больше, ой, пох*р, трудная она. Диван, что в комнате не собирается и вот-вот развалится, а кухонный, наоборот, не разбирается. Зато не отнимут. — Крепись, мужик. — Пусть хоть у вас все будет хорошо! Прощаемся. Убрав телефон, я долго брожу по опустевшей квартире. Так много места, и так мало звуков. Всё изменилось, будто всё другое, и я тут впервые. Обхожу комнаты с разбросанными вещами и перевернутой мебелью, близнецы увезли частичку души этого жилища. Холодно и неуютно. Есть в этом и моя вина, ведь если бы я не приехал, быть может, до окончания учебы они жили бы все вместе. У моего мальчика была бы настоящая, пусть и временная, семья. N спит, а я решаю заняться разбором рабочей документации, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Меня даже не радует, что он безоговорочно принял все мои условия. «Я его сломал? Или это демонстрация силы? А может, страх потерять последнее? В любом случае я уверен, что пережить такое ему будет непросто. Хотя по сути ничего масштабного не произошло: друзья въехали, друзья съехали. Но с Артемом поссорились, и Фел тоже не вернется, пока я здесь. А я буду с N до конца. Я буду рядом». На минуту забрезжила надежда, что он станет домашним и послушным. «Кого я пытаюсь обмануть? Выдержит пару дней, а потом во все тяжкие». Тот случай, когда нужно верить в лучшее, но быть готовым к самому худшему. Вечером N объявил, что хочет показать мне одно необычное место в городе. Мы поехали в незнакомый мне район. Набережная, паркуюсь. Выходим из машины, прохладно, жалею, что не взял свитер и вышел в шортах. Предусмотрительный N в спортивных штанах, кофте с капюшоном, зачем-то взял рюкзак. Пересекаем мост и идем вдоль местной речки вверх по течению. Кое-где стоят лавочки, на них сидят молодые пары, отдыхающие компании или одиночки. Сразу за скамейками простирается местный лесопарк. Вдали слышны голоса, лай собак, песни под гитару. Любимый ведет меня за руку, все сильнее сжимая ее с каждым шагом. — Тут. Пришли. Посмотри наверх, — останавливается N у одной из пустых лавок, она ничем не отличается от остальных. Последние три тоже были свободны. Неизвестно, почему его выбор пал именно на эту. Запрокидываю голову, за макушками деревьев рассыпалось звездами абсолютно безоблачное небо. Зашли мы довольно далеко. Голосов и песен уже не слышно, только шум речушки, запахи предавгустовского ночного леса и небо. Огромное, необъятное, узнаю знакомые созвездия. Глубокий синий — фоном. Деревья низкие, не мешают обзору, звезды можно видеть, сколько хватает глаз. Хочется любоваться вечно. Почему-то одновременно вспоминаю стихотворение Маяковского, песню Земфиры и цыганскую сказку. Вдохновляет. Появляется желание рисовать. — Красиво… — только и могу произнести я, все еще не опуская головы. — Угу, — равнодушно отзывается N, расположившись на краю скамейки. Закуривает. — Романтика, бл*ть! Наслаждайся! Присаживаюсь рядом, с любопытством ребенка спрашиваю: — А что у тебя в рюкзаке? — Узнаешь, когда замерзнешь. Докурив, он садится на меня верхом, запускаю руки под его кофту. Под ней только горячая кожа и твердые соски. С жадностью впиваюсь в губы и прижимаю его к себе. Специально же курил, гад. «Хочу! Хочу! Хочу! Безумно его хочу. Здесь и сейчас, еще можно в машине, до дома я точно не дотерплю». А он почти безучастен. Успеваю сообразить, что это очередная провокация: — Ты меня не хочешь? — Зачем? Тебе же надоело. — N, тогда какого хрена ты меня дразнишь? — Ну, что ты?! Я просто на тебе сижу. Карельский, сегодня утром ты сделал мне очень больно! — А ты мне вчера, — парирую я. Игнорирует замечание: — Так вот, у меня правила те же. Теперь тебе придется умолять меня тебя трахнуть. Громко, убедительно и с чувством. Ибо ты снова врешь, — слезает с меня. Сейчас спорить — только усугублять. Выдержу. Хоть неделю, но выдержу. Извлекает из рюкзака термос и две железные кружки. Наливает горячий кофе, одну протягивает мне: — За справедливость! Улавливаю аромат напитка: — Это же просто кофе? — с легким недоверием уточняю я. — Ты так плохо обо мне думаешь? Я же не пью, а ты за рулем. Да, обычный кофе. С N лучше не расслабляться. Молча пьем за справедливость и вскоре едем домой. Мне бы так научиться любую ситуацию разворачивать в свою сторону. Разные комнаты. Мне без него плохо. Утром я был собой доволен, надеялся, что вразумил парня, что он станет милым и покладистым. «Ох, уж этот мой неистребимый питерский наивняк». Сейчас я почти жалею, что не закрыл глаза на ситуацию с Фелом. Ощущение, что я лично пострадаю от каждого озвученного мною пункта. Снова долго не могу уснуть. Утром выхожу из комнаты, иду на кухню. Рубашка поглажена, завтрак на плите. Любимого нигде нет. «Куда ты, черт возьми, смылся в понедельник в семь утра?» Телефон оставил дома. Кое-как нервно позавтракав, собираюсь выходить. Я волнуюсь. Вскоре возвращается N счастливый, взъерошенный и взмокший. — Ты где был? — Димуля, ты же сам придумал утренние пробежки. Отличная, кстати, тема. Нравится. Через два двора есть классный стадион. — А ты не мог бы бегать после того, как я уеду? — Нет, с восьми уже жарко, ты пробовал бегать в жару? То-то же. И не отменишь ведь ничего. «Все сказанное вами может быть использовано против вас». Времени у меня только на один поцелуй. После пробежки N пахнет сексом, мне сложно от него оторваться, но приходится ехать на работу. Вот и кто теперь наказан? Появившись в офисе, сразу узнаю новость, что от нас ушли три крупных клиента. Якобы в области появился конкурирующий склад, да именно склад, даже не фирма, откуда грузят товар по нашей себестоимости. Утро понедельника, фокусы от любимого, отсутствие сексуальной жизни и свежие конкуренты накануне глобального отчета… Такой пестрый микс провоцирует мою головную боль. Стремление к созиданию блокируется организмом. Аня угостила анальгином, не помогло. У меня куча дел, но я ничего не могу и не хочу. Требуется поддержка и запитка энергией другой планеты. После обеда звоню домой: — Что делаешь? — Контролируешь? Не пью, не трахаюсь, курю на балконе. Разгребаю бардак после близняшек. Кровати раскручивать? Знаешь, я тут подумал — если сдвинуть их и кинуть добротный матрас соответствующего размера, выйдет сексодром не хуже твоего питерского. Вот так с первой фразы и сразу про секс. Еле сдерживаюсь: — Нет, я хочу полноценную кровать! — Два на два, с кованной спинкой, романтишными завитушками и ангелочками у изголовья? — Можно попроще, но мне принципиально, чтобы эта была именно наша кровать, а не конструктор из лежбища твоего бывшего и его неблагодарного братца. — Забавно, что ты до сих пор ревнуешь меня к Фелу, — интригующе улыбается в трубку. — Ну что ты! У меня же для этого нет никаких оснований! — весь сегодняшний свой негатив я вкладываю в эту фразу. — Лапуль, ты чего нервный-то такой? — проникается ситуацией и меняет тон на участливый. — Ничего, небольшие трудности на работе. Хочу кровать со спинкой. Как иначе ты привязывать меня будешь? — Ого-о! — удивляется N, а я сам не ожидал, что «отдамся» ему сейчас по телефону. — Значит, будем искать! — Поехали сегодня купим, — я понимаю, что еще одну ночь порознь я вряд ли выдержу, сохранив рассудок. — Тут небольшая загвоздка, график работы мебельного удивительно совпадает с твоими трудовыми буднями: с девяти до шести, в воскресенье — выходной. В субботу до трех. Давай поедем в субботу утром. — Ага, конечно, еще ждать до субботы. И у меня на этой неделе будет завал до победного, еще и задерживаться придется. Блин, поезжай и выбери сам с оплатой при доставке. — Ну уж нет. Кровать требуешь ты, а выбирать ее должен я? Дорогой, тебе же не угодишь. Только вместе. Кладу трубку, чтобы не нагрубить. Он мне кажется невыносимым, хотя спустя время понимаю, что проблема во мне. Это мне нужен секс и поддержка любимого человека, которому мои «санкции» только в радость. Приезжаю домой поздно, объявляю блондину, что как можно раньше хочу лечь спать. У меня уже аллергия на Кирюхину комнату. Не спится. Встаю посмотреть, чем занимается он. Соскучился. Ощущение, что мы редко видимся, хотя живем вместе и теперь одни. Приоткрываю дверь в его комнату. Увлеченно что-то печатает. Клавиши ритмично стучат под пальцами. Люблю наблюдать за ним в такие моменты. Спокойный, думающий, серьезный, взрослый, настоящий мужчина, уверенный в каждом своем движении. Проходит около десяти минут, он так ни разу не поднял глаз на меня. — Долго ты будешь меня гипнотизировать? Заходи. Что стоишь, как неродной? Вхожу, настороженно уточняя: — Ты же меня не видел? — Димуль, я могу ощущать твоё присутствие на десятки метров. С погрешностью в несколько сантиметров, — снова утыкается в ноут. — Я соскучился, — честно признаюсь я, роняя голову на его плечо. — Я тоже. И что? Ты сам придумал про проживание в разных комнатах. Я лишь учу тебя отвечать за свои слова, либо вовсе их не произносить, — целует в макушку, — каждая сказанная фраза имеет свои последствия, дорогой. Он гладит меня по шее свободной рукой, и я засыпаю. Вторник мало отличается от понедельника, прибыль падает, покупаю билеты в Питер, лично обзваниваю заказчиков. Придется признаться Главному, что я не соответствую занимаемой должности, ибо все летит к чертовой бабушке. — Устал! Массаж хочу! — нагло объявляю с порога, едва попав домой почти в девять вечера. — И тебе добрейшего вечерка, раздевайся, — радостно отвечает N, а в его глазах прыгают тараканы с зажигалками. В душе долго моюсь и готовлюсь, словно предвкушая грандиозную анальную оргию. «Хочу жесткого секса, без презерватива, с незначительными элементами БДСМ. Вот!» Выхожу в полотенце. N курит на кухне, сидя на подоконнике. Завидев меня, начинает заливаться смехом: — Скафандр бы еще надел. Димуль, ну, серьезно, чего я там не видел? — добавляет шепотом, — Я тебе скажу по большому секрету, мы теперь живем вдвоем, дома можно ходить совсем без одежды. — Эм… Ясно, но я пока не готов. Комната для проведения массажа оформлена по всем правилам: свечи, расслабляющая музыка, благовония, масло, тюбик со смазкой. Последнее, наверное, случайно. N укладывает меня на живот и садится сверху: — Какой массаж предпочитает господин: классический или петербургский? — На твое усмотрение, но я истосковался по малой родине, — я не знаю разницы, предоставляя ему полную свободу действий: Он хорошенько размял мне спину, шею, руки, ноги, ступни, ягодицы, потом перевернул и отсосал мне в лучших традициях, до искр из глаз, используя пальцы. Да, смазка пригодилась, и я четко усвоил разницу между видами массажа. Отойдя от эйфории, я даже предложил ему ответное удовольствие. На что получил отказ. — А как же ты? — Обойдусь, я же наказан! — язвит в ответ N, а я на тот момент слишком счастливый, не придаю этому большого значения. Следующие пару дней я хожу на работу в приподнятом настроении, осознавая, что ликвидация недотраха способна творить настоящие чудеса. Пока однажды по дороге домой меня не поражает страшная мысль: «Чем он занимается один весь день? Не работает, не учится, не пьет. А если кого-то приводит домой, пока меня нет? Не обязательно же трахать, а для чего-нибудь еще. Он слишком спокойный и довольный собой». Не хочется заранее в чем-то обвинять N, но прецеденты уже были, а как он проводит десять часов в день, мне пока неизвестно. За ужином решаю поговорить: — Что ты сегодня делал? — В каком смысле? — парень немного растерян. — N, расскажи мне, что ты сегодня делал весь день? И вчера, и позавчера. Чем ты занимаешься, пока я на работе? — Это допрос? Ты меня в чем-то подозреваешь? — Просто ответь на вопрос. — Делаю зарядку, бегаю, готовлю, мою посуду, стираю, убираюсь, сижу в интернете, немного читаю, довожу до ума сайт, хожу за сигаретами, иногда сплю днем и все время слушаю музыку. — Один? — Нет, со всей шведской родней из тридцати человек, которые прячутся по шкафам за пять минут до твоего возвращения. Карельский, ты чего? — Ничего, а где все твои друзья? — Нет у меня больше друзей, — огрызается N. — Сегодня звонил однокурсник, с морей приехал, звал бухать. Пришлось деликатно отказаться. — Завтра со мной на работу поедешь, все равно ничего особенного не делаешь. — Сх*яли?! Ой, прости, позвольте узнать, чем обязан такому заманчивому предложению? — Тебе практику проходить нужно. — Ты же говорил, что подпишешь все документы без моего присутствия, я тебе как бы сайт делаю, а не х*и пинаю. — Вот и будешь делать сайт на работе. N, это всего на две недели, до отпуска. Могу платить зарплату. — Сколько? — Какой предприимчивый юноша! Как менеджеру, но будут дополнительные обязанности. Поможешь мне выяснить один момент, мне кажется, у тебя должно получиться. Если справишься — выпишу премию, то есть отдам часть своей зарплаты, не оговаривая, как ты ее потратишь. Хоть на пиво потрать… в октябре. N не очень доволен. Я готов бороться с возражениями: — Сейчас-то что не так? — Мне не нравятся возможные товарно-денежные отношения между нами. — Воспринимай это как демо-версию семейного бизнеса. Вдруг опыт пригодится. — Только для тебя, любимый.