Coming Out под знаком N. Исповедь натурала. Книга 2

Лишь на миг лишишься чувства, Ведь в руке его поет тугая плеть. Не таков он Заратустра, Чтобы каждого жалеть. ©

      Остаток обеда провели в молчании. N быстро доел второе, а кофе и вовсе забрал с собой. Оставив меня в размышлениях, наедине со своей котлетой. «Да, он прав, а мне остается только гадать — через какое время наши отношения станут очевидными для всех сотрудников фирмы. Месяц? Неделя? Пара дней? Или уже? Черт! Причем в сексе с ним я себя действительно не контролирую. Кого я хотел обмануть? Не умеем мы быстро и тихо. Только бурно и громко». Возвращаюсь в офис, N с Анной что-то обсуждают у ее компьютера. Стараясь не привлекать внимания, быстро прохожу в кабинет. Рабочий день тянется мучительно долго, но зато больше без происшествий. Не могу на чем-то сосредоточиться, скорее хочется уехать. «Забери меня на Северной» — приходит sms от N. Да, мы же еще не сталкивались с процедурой совместного возвращения домой. Выезжаю. Улица Северная через три остановки от офиса. Останавливаюсь. N прыгает в машину. Целует меня в щеку. — Конспирация? — Типа того, Аня долго выпытывала, где я живу, в итоге, сказал, что нам по дороге и вышел на следующей после нее остановке. Иногда, знаешь ли, приятно проехаться в троллейбусе незнойным августовским вечерком. — Вы теперь и домой вместе ездить будете? Потрясающе! — Лапуль, не ревнуй, — улыбается он и гладит меня по коленке. — Это даже не ревность, а ощущение какого-то грядущего п*здеца. Я уже вроде говорил, что мне не нравится ваше тесное общение. N, у нас весьма небольшой штат, и сплетни разносятся со скоростью света. — Ну, вот что ты начинаешь? Это ты придумал меня на работу взять. Мне было достаточно печати о пройденной практике. И веду я себя согласно трудовому кодексу. «Все как обычно, N — красавчик, а Димочка — снова крайний. Надоело! Иногда с ним совсем не хочется разговаривать. И да, блин, я ревную!» — То есть, Аня ничего не заметила? — Нет, только сказала, что ты, цитирую «офигел совсем, на мальчика кричит». Еще переживала, что она что-то сделала, что теперь ты из-за любой херни ко мне цепляться будешь. — Я? А… да, она просила тебя в штат взять, а я сказал, что ты пока не соответствуешь, к тому же учишься на очном. По машине разливается звонкий смех N: — Мне кажется, это ты пока не соответствуешь, чтобы вместе со мной работать. — Может и так. Дома на скорую руку вместе готовим ужин. А далее следует мой долгий и местами нудный диалог, о том, что спать мы должны непременно вместе, что нет моей вины в том, что кто-то теряет детали от кровати и еще масса доводов о том, что «я так больше не могу и не хочу». Он согласился. Это победа! Кирюшин диван раскладывается и оказывается безобразно продавленным, но широким. В комнате N уже отказываюсь спать я. Там действительно душно и места для двоих нет. Так и легли на диване: голые, под большой фланелевой простыней. На всякий случай, засыпая, я держал его за член. В среду утром, едва проснувшись, чувствую себя главным героем фильма «День сурка»: надоедливый будильник с заезженной мелодией, я совсем один и, кажется, будто вчера ничего не было. В квартире тихо, иду в душ. После, на кухне, я нахожу курящего N. Который, увидев меня, мгновенно тушит окурок в пепельнице: — Прости, задумался. Доброе утро! Я и не думал наезжать. Он в трусах, поворачивается к плите, моему взору открывается спина. В мелких синяках, царапинах и ссадинах. — Доброе… это кто тебя так? — Забавно, что ты спросил. Ты… ну, еще диван. Я же говорил, что привык к своей кровати? На Кирюхин диван скидывались все, брали за копейки по объявлению из газеты. Знаешь, он почти новый был. За два года потрахушек Кир его убил в мясо. Местами пружины торчат. Еще этот шов дурацкий посередине. Вздыхаю. Тоже чувствую себя немного избитым. Жду, пока он поставит тарелки на стол и сядет. Забираюсь к нему на колени. Голый, только вытерся после душа. — N, вчера что-то было? У меня провал в памяти. — Ага… — довольно улыбается он. — Напомнишь? — с надеждой спрашиваю я. — Димуль, ничего личного, но выражение «утренний секс бодрит» явно не про тебя. Ты с невероятным трудом от дивана отскребаешься в разгар рабочего дня, если сейчас произойдет рецидив, ты же никуда не поедешь. — А я и не хочу, — соглашаюсь я. — Делать там нечего! Продаж почти нет, мелочь одна, подчиненные — лицемеры и предатели, а секретарша запала на моего парня. Почему ты себя так ведешь? Ты меня вообще любишь? — Сегодня особенно, а что? Я должен об этом каждый день сообщать? — соблазняющим жестом проводит он по моим волосам. — Желательно… — Димуль, любовь — ресурс исчерпаемый, представь, что это драгоценный камень, который нужно хранить и беречь, а любое упоминание откалывает от него частичку. Если каждый день признаваться в любви, в какой-то момент ничего не останется. — Чушь! Мой папа постоянно маме в любви признается, я сам слышал. — А вот и не чушь, я тебе сейчас докажу, — в момент доказательства своей теории он успевает кормить меня с вилки картошкой, жую и внимаю. — Ты видел парочки, которые признаются друг другу в чувствах на второй день знакомства, лобызаются во всех доступных местах, а через месяц посылают друг друга на х*й? — Видел, — киваю я. — Ну и что, это не любовь, а гормональный всплеск и желание трахаться. — Так вот, дорогой мой Димитрий, чтобы всплеск перерос в чувство, о нем нужно говорить поменьше, а делать побольше. Любовь — это не слова, а действия. И если я, признавшись тебе в любви миллион раз, веду себя как козел, это просто слова. Слова. А я могу ничего не говорить о чувствах, при этом таскать на себе окна, ездить в сомнительные места, стучать на коллег и играть в Шерлока, чтобы только показать тебе, насколько я заинтересован в сохранности твоей репутации директора. А их светлость не соизволит даже на работу собраться, чтобы эту репутацию демонстрировать. — Зануда! — Ты меня понял? — Понял! — Покушал? Умница! Одевайся! — смотрит на кухонные часы. — Уже 8:30, Аня сказала: шеф не любит, когда опаздывают. Приходится одеваться, ибо всем поведением N показывает, что на ласку рассчитывать бессмысленно. Едем на работу. Высаживаю его на остановке, недалеко от офиса, а сам задерживаюсь в машине. Пусть придет раньше меня. Среда радует неожиданной крупной сделкой: Антон продал сразу тридцать рам юрлицу. Следовательно, я в срочном порядке заморочился со счетами и переводами, пока клиент не передумал. После обеда веду важный телефонный разговор с банком, а в кабинет заходит N, спокойно садится на диван и что-то пишет в своей тетради. Закончив разговор, восторженно сообщаю: — У нас продажа, проблемная немного, деньги с двух счетов нужно перевести, придется платежку в два этапа согласовывать, но это мелочи. Может, конкурентов больше не будет? Может, базу никто и не сливает, а как сказал Мишка, действительно, идет перекрестная продажа? — Не обольщайся, Димочка. Это усыпление бдительности, — он очень серьезен, мне даже кажется, что раздражен. — Насколько я понял, на том складе все за нал работают, либо как-то еще. Но уж точно не через банк. Ты же сам сказал, что сложности, не смогли обработать, отдали тебе клиента. От сердца оторвали. — Думаешь? — Почти уверен, к тому же сомневаюсь, что мой визит остался незамеченным. Я ж без звонка приперся. Напряглись ребятки, затаиться решили. — Ладно, видно будет. В любом случае, прибыль — это замечательно, а то совсем не хочется ехать в Питер с жалкими крохами, что я Главному покажу? Он просто скажет, что я не справился. И все. Не будет у меня работы. А так хоть что-то. — Ага… — N обращен в свои размышления и совсем не разделяет моей радости. — Родной, что-то случилось? — Пока нет, но… можно я у тебя до конца дня посижу? Отвлекать и приставать не буду. Пересаживаюсь к нему на диван: — В чем дело, N? — со всей мягкостью руководителя спрашиваю, парню явно неловко. — Тебя кто-то обижает? — Дим, мы не в детском саду! — огрызается любимый. — Хотя лучше бы обижали. Аня… я не могу с ней работать. Можно меня куда-то пересадить? — Да?! Мне казалось, вы хорошо ладите. — Замечательно ладим, даже слишком. Она тебя сегодня цветущего увидела и сказала: «похоже, у босса появилась девушка». Я предположил, что может, и была, или дело вообще не в девушке. Но Аня ответила, что замечает такие вещи, что ты явно влюблен, ей бы остановиться на этом, но она переключилась на меня и стала расспрашивать, есть ли у меня подружка. Ну, я стал отмазываться, что нет, что мне еще учиться нужно, что я не заинтересован в серьезных отношениях на данный момент, и все такое. Аня встрепенулась, заметила, что уже пора, что я молодой, и она все понимает, а если еще свою не встретил, так это ненадолго, можно пока выбирать. Потом пыталась узнать, как я отношусь к девушкам старше, что я думаю о детях, хотел бы своих или смог бы взять девушку с ребенком… — Охренеть! Она же замужем. — Да я в курсе, там не все, как я понял, гладко. Дим, это было слишком… Я как бы и грубить не хочу, но в такой обстановке сложно работать, я чуть не сказал, что мне парни нравятся только, чтобы она отстала, но как-то испугался, что это подозрение на тебя бросит. Ты часто вызываешь меня к себе, куда-то отпускаешь, мы вместе обедаем. Это странно выглядит, с учетом того, что я тут меньше недели работаю и задержусь максимум еще на одну. Тупанул, блин, надо было сказать, что есть у меня девушка. И всё. — Я тебя понял. Спасибо, что воздержался от признаний. Какие есть предложения? — Загрузи ее работой или меня, чтобы прям до конца недели не продохнуть было. Зловеще улыбаюсь: — Чего это я выбирать должен? Я вас обоих обеспечу занятостью, ишь придумала — роман на работе крутить. Иди, дорогой, за компьютер, он тебе нужен, ведь свой я тебе уступить не могу. — Спасибо. — он выходит из кабинета. «Неприятно. И работник Аня хороший, и мальчик мой справляется, и посадить его больше негде, и палиться совсем нельзя. Вчера чудом пронесло». Вскоре выхожу из кабинета: — Анна, мне для отчета в Питере нужна распечатка всех финансовых движений, все продажи, закупки, составь наглядный график по каждому месяцу, с диаграммами и разбивкой по позициям, статистика, отчетность, мониторинг, — она округляет глаза, я продолжаю, — Их всего четыре, это несложно. — Дима, но… я этого никогда не делала. — Вот и научишься. В бухгалтерии возьми данные, ты про каждую сделку знаешь, помогала мне вести, с менеджерами пообщайся, коллеги не кусаются — каждый поможет, — параллельно прикидываю, что у N таких данных точно нет, и к нему она вряд ли обратится. — Ник, теперь ты… — беру передышку, вот для него даже не знаю, что придумать, план по продажам и финансовая отчетность к айтишнику малоприменимы, — можешь сделать, чтобы на сайте отображались остатки по каждой позиции со склада? То есть, если клиент покупает окно, оно должно автоматически вычитаться из общего количества наглядно. Хочется продемонстрировать в Питере наш современный и мегафункциональный сайт. Он тоже в легком шоке: — Эм, Димитрий Алексеевич, у нас же нет интерактивной связи со складом, все данные вводятся сотрудником вручную по завершению сделки. Это не интернет-магазин. Умоляю его взглядом помочь мне. — Я могу попробовать добавить личный кабинет с доступом для каждого сотрудника. Любой менеджер, и вы тоже, может обновлять данные, после отгрузки и подтверждения со склада, а клиенты при посещении сайта будут видеть остатки по позициям. Обратную форму для отзывов могу сделать. Реквизиты, фото демонстрационного зала, описания сделки, «лучшие сотрудники месяца», презентацию бесплатной консультации от менеджера по телефону. Типа «оставьте свой номер, и мы свяжемся с Вами». — Отлично! Займись этим, пожалуйста, созвонись со складом, пусть пришлют свежие цифры, — делаю вид, что точно понял всё, что он мне сказал. «Когда он умничает, жутко меня заводит». Я спокоен и доволен, пью кофе в кабинете. Все звонки сделаны, письма отправлены, нестыковки утрясены. Давно у меня не было такого быстрого и насыщенного рабочего дня. Забираю N на Северной: — Ну как, боец, я тебя сильно работой загрузил? — Мне это самому интересно, я ж планирую после универа плотно сайтами заниматься и программированием. Данный опыт очень важен и полезен, а на ком еще учиться? — А как Аня? — Вот она была явно не рада такому неожиданному авралу. Но больше ее беспокоило, что ты меня работой неоплачиваемой завалил, которую, судя по сложным терминам, должен делать штатный специалист за хорошие деньги. И вообще, по ее мнению, ты меня нещадно эксплуатируешь и активно недолюбливаешь, — на последних словах он смеется. — Обязательно долюблю, — отзываюсь я, — как только кровать привезут. Эх, знала бы она, что именно из-за тебя я в этот город и переехал. — Надеюсь, никогда не узнает, пока ты с ней работаешь. — Расскажи же последние офисные сплетни, мне нравится, что с твоим приходом я больше узнаю о каждом сотруднике. — А мне не очень нравится ипостась стукача. — Ну, репутацию же мою спасаем, и фирму, сам сказал, предателя ищем, а не анализируем, кто в каких половых связях состоит. Я бы сам их оргии спонсировал, если бы план каждый месяц в два раза перевыполняли. — Мнение подчиненных о шефе к делу напрямую тоже не относится. — Я кого-то не устраиваю как начальник? — поднимаю я бровь. — Нет, но скорее тебя считают питерским пижоном, которого в городе ничего не держит, и он скоро свалит, оставив два десятка честных людей без работы, но с детьми, женами, кредитами и ипотеками. — Понятно… — Так себе настроения в коллективе. А менеджеры не нравятся мне, особенно Евгений. — Ну-ка, подробнее, ты его подозреваешь? — Пока нет оснований, но он вы*бистый какой-то и одновременно мутный. Наблюдаю. Сидел сегодня «вот это у нас не так, я бы сделал так, а шеф этого не видит». Пустой треп. Вот Мишка вроде нормальный мужик, сказал «если кто из наших, сам эту тварь придушу голыми руками, будет знать, как хлеб моей семьи жрать», хотя конечно не показательно. — А Тоша? — Антон нытик, но наглый. Курили с ним сегодня, все жаловался, что на свадьбу денег не хватает. Пачку не вернул. «Ой, такие у меня возле дома не продают, потом деньги отдам». Ага, конечно. Бл*ть, нет денег — не устраивай свадьбу, отложи или сделай скромнее. Может, я тупой? Но вот живешь ты с девушкой три года, еб*шь ее исправно, все друзья и родня как бы догадываются, что вы не в шашки по ночам играете, так зачем эта иллюзия девственности, белое платье в пол, фата и пафосный банкет на сто человек? Чтобы что? Зачем стремиться за один день потратить месячный бюджет Мозамбика? А потом дальше ныть, что кредит отдавать надо, а денег подарили мало? — Это невесты обычны свадьбу хотят, чтобы «дорого-богато», и да, я с тобой согласен, расплачиваться кредитным налом за пафос перед малознакомыми людьми — большая глупость. «Не знаю, как мне пригодится эта информация, но приятно, что в вопросах организации свадьбы, мы с N удивительно совпадаем». Я даже загрустил, что у меня, возможно, своей свадьбы никогда не будет. Пусть даже очень скромной, главное — настоящей. А настоящая — это официальный брак с любимым человеком. А с любимым… пока, увы, никак. И поймал себя на мысли, что снова хочу замуж за N. Вот интересно, а он хочет? Но даже спрашивать страшно. Он же снова обломает мне романтичный момент своим прагматизмом. Дома мы готовим ужин, моем посуду, убираемся на кухне и в коридоре. Всё делаем вместе, хоть и уставшие, вымотанные тяжелым рабочим днем. N теперь без уговоров соглашается спать со мной на диване, лишь обронив фразу: «Главное еще пару дней продержаться!» — Сказку хочу! — объявляет сонный возлюбленный. — Тоже мне нашел рассказчика. Попытаюсь… — он устраивается на моем плече. — Когда я был подростком, а Дениска совсем мелким пацаном, мы впервые полетели отдыхать всей семьей за рубеж. В Грецию. Я отчетливо запомнил бирюзовый глянец Эгейского моря. Меня невозможно было выгнать из воды. Такая ласковая, соленая, теплая… Рифы и скалы. Мы с Дэном играли в пиратов, и у нас были сокровища — красивые камушки и ракушки. У каждого своя «валюта». Ему нравились рельефные ракушки, а мне наоборот — гладкие, отшлифованные тоннами воды, камни. Я нашел интересную пару. Действительно пара камней. Я не знаю, сколько тысяч лет они пролежали вместе на дне, но выпуклости на одном удивительным образом совпадали со впадинами другого и наоборот. Это был не один расколотый камень, а именно пара. Образовалась новая идеальная форма. Я тогда подумал, что и у людей так происходит: встречаются, влюбляются, потом любят, и начинают жить вместе и друг друга потихоньку шлифовать, оттачивать линии, становясь одним целым. Наивно, но я слишком впечатлился. Сгреб сокровища и презентовал родителям, поделившись своими мыслями. Папа улыбнулся, что-то сказал про мой талант художника и умение видеть уникальное в простом, а маму моя теория растрогала, она сразу упаковала камни и положила в чемодан, чтобы не забыть. И заметила, что благодаря мне у нас появилась своя фамильная реликвия, и когда я вырасту и создам семью, она мне их передаст как домашний оберег. Знаешь, иногда родители сентиментальны: хранят твои детские корявые рисунки, поделки, открытки из детского сада, грамоты за олимпиаду в третьем классе. Потом проходит время, что-то теряется. Но камни лежат на камине в доме родителей до сих пор. И я уверен, что маман выполнит свое обещание, если я женю… создам семью. N уже сладко сопит и улыбается во сне, даже не знаю, до какого места он дослушал, а на меня неожиданно накатывает. Всё и сразу. Мысли о менеджерах-предателях, о том, сколько мне еще придется отгонять от любимого вожделеющих девушек и парней, о предстоящем отчете в Питере, о моем, увы, невозможном замужестве, о том, что я все еще хочу быть архитектором и никем больше, и о том, что бизнес уже похерен, даже если за ближайшую неделю ничего разрушительного не произойдет. В этих шальных мыслях я проворочался часов до трех. В четверг утром вставать было чрезвычайно трудно. — Счастие моё, ну, хорош харю плющить, опаздываем же, — звучит над ухом бодрый любимый баритон, не оставляющий вариантов на «еще пять минуточек». — Обними меня… — все же делаю тщетную попытку протянуть время, хотя мне сейчас нужно даже не оно, а поддержка, его необыкновенная вера в меня. N, уже наполовину одетый, ложится рядом. — Я больше не хочу туда, я не справляюсь и устал, ничего путного не выйдет, в Питере меня уволят, и как бы finita la commedia. — Ди, немедленно прекрати несанкционированное нытьё. Ты взрослый, бородатый, умный татуированный мужик с высшим образованием. Тебе не идет. К тому же, я чую, что эту мразину мы вычислим до конца недели. — Как? — без особой веры уточняю я. — Как-нибудь, мне тоже интересно. Пошли, а? Вдруг самое важное пропустим. На кухне я понимаю, что руки дрожат, меня слегка колбасит и вести машину совсем не хочется. "На маршрутке пересадка, да и времени уйдет в два раза больше." — Может, такси возьмем? — На другой конец города? Не, дорого, хочешь, я поведу? — Нет! N, не обижайся, но то, что ты проехал два километра по прямой пустой трассе за городом и никого из нас не убил — еще не повод сажать тебя за руль. Ты водишь как псих, пока права не получишь, машину я тебе не дам. — Подумаешь… — лишь фыркает он. Едем по привычному маршруту, я совладал с эмоциями, а крепкий кофе вдохнул в меня жизнь и немного притупил ненависть к окружающему миру. Высаживаю его, жду, поднимаюсь сам. Офис, одни и те же лица. Здороваюсь с Аней, без какого-либо удовольствия и почтения, с N здороваюсь тоже. Еще холоднее. «Ровно через неделю поезд и моя казнь в родном городе. Заслужил». Продаж снова нет, лишь кто-то купил два окна в магазине. Всё. Настроения тоже нет. Обедать не спускался, хочу спать. В третьем часу заходит N с пластиковым контейнером: — Дорогой шеф, не сочти за дерзость и подхалимаж, я тебе покушать принес, ставит бокс на край стола. Сбежал раньше Аньки, она не видела. — Угу, спасибо, — безучастно произношу я, глядя в таблицы рабочего ноута. — Лажа на лаже! Как жить-то? Ты можешь представить, что даже в апреле продаж было больше, чем за последний месяц? — Не грусти, предводитель, — заходит сзади меня, кладет руки на плечи, начинает гладить и слегка мять шею. Так немного лучше. — Ладно, иди работать, я поем. — Так я обсудить сайт и пришел, — он садится за стол, — но можем и позже, можем вообще дома. — Надоели мне дома разговоры о работе, давай сейчас. Раздается короткий стук, и тут же в кабинет заглядывает Аня: — Приятного аппетита. Извините... Ник, тебе там факс пришел, иди принимай! Блондин кивает, Аня исчезает. — Как это она минутой раньше не зашла? — саркастически удивляюсь я. — Было бы феерично. N только смеется. — А что за факс? — Да с экспертизы, наверное, я им номер оставил, если результаты будут раньше, а так — завтра забирать с печатями и подписями. — Неси же скорее! — оживляюсь я, накручивая спагетти на пластиковую вилку. Он выбегает из кабинета и медленно возвращается, задумчиво пялясь в перфорированную бумагу. — Шеф, усё пропало. Тут только сокращения, химические элементы и цифры. — Так дай мне! Жую и изучаю. Результат экспертизы представлен в виде таблицы, где в левом столбце указаны соединения и вещества, а в правом — их процентное содержание в исследуемом образце. Смотрю раз, думаю, что глюки от недосыпа. Еще раз и погружаюсь в тихий шок, N, наблюдая мою реакции, замечает: — Да, Димуль, извини, я тоже думал, что там будет написано «окна — говно, убийца — дворецкий, ну, т.е. фамилия продавца». Вот такой я наивный, ты тоже ничего не понимаешь? — Понимаю, что это… еб*ный п*здец. У меня более точного термина нет. Этого просто не может быть! Отрываюсь от трапезы и лезу в стеллаж с нормативными документами. — Ну, конечно, вот смотри, — нахожу нужную строку, — видишь сколько допустимо? — Ага, — на всякий случай соглашается N, хотя ему понимать значения совсем не обязательно. — А здесь… Мальчик мой, ты гребаный гений! Он боязливо выдыхает: — Дим, не томи, скажи по-русски, эта экспертиза имела смысл? И какой? Я пафосно резюмирую: — Друг мой, данное исследование выявило, что в образце количество формальдегида превышает предельно допустимую норму в 11 раз, таким образом следует вывод, что эти стеклопакеты могут использоваться лишь в нежилых, хорошо проветриваемых, помещениях, без длительного пребывания людей. Их можно ставить например на складе стройматериалов, куда люди заходят только для отгрузки, и то вряд ли, но никак не в квартире, офисе или, упаси Вселенная, в детском саду, куда ушло пятнадцать рам этого дерьма… Бл*ть, я найду эту суку и закопаю живьем. Или засажу лет на десять. Экстренное собрание! — Подожди… — N выглядит напуганным, — расскажи мне, что ты собираешься делать? И, пожалуйста, без кровопролития. Моральное уничтожение приносит больше удовольствия, чем физическое, к тому же за него редко следует уголовная ответственность. — Продукцию нужно немедленно отозвать, правильно утилизировать и… заменить на нашу. — Дим, это я понял, но ведь мы еще не знаем, кто это. Поднимешь кипиш на весь офис, в общей суете конкуренты быстро съ*бутся в туман. Тут нужно точное попадание в цель. — Да, ты прав. Устроить каждому сотруднику допрос с пристрастием? — Каждому? А сколько людей имеет доступ к первичным клиентским данным? — Менеджеры на входящих, консультант в магазине, Аня, бухгалтерия, хотя это уже после сделки. — Собирай парней, будь убедителен и строг. Представь, что всё уже произошло, не буду мешать, — N собирается снова сбежать из кабинета. — Ты мне привезешь такую же бумажку с печатями? — Конечно, завтра. — Отлично, для суда пригодится. — Димка, я в тебя верю и… никого не убивай. Оно того не стоит. Он быстро целует меня в губы и выходит из кабинета. Вызываю менеджеров. В моих глазах дьявольское пламя, сверлю взглядом каждого. — Мальчики, хорошие новости, противник повержен. — Наконец-то! — радуется Мишка. — Левых продаж больше не будет? — Нет! Одна из фирм, заказавших окна, решила проверить состав и… нашим дорогим конкурентам грозит… тюрьма. Антон бледнеет на глазах и давится воздухом: — Какая тюрьма? Почему? Все сделки чистые! Чеки есть. Я озаряю кабинет улыбкой победителя: — Женя, Миша — свободны. Говоров, сидеть… Мишка бросает на Антона взгляд, преисполненный презрения, ребята выходят, я продолжаю фразу: — …будешь у меня долго. Антошенька, думаю, пришло время ох*ительных историй? Я слушаю. — произношу елейным голосом и занимаю стул рядом.  Не думал, что он так быстро расколется, ведь я даже причину не назвал. — Почему тюрьма? — будто не слыша, повторяет он. — Антош, вот в этом документе говорится, что формальдегид в раме не совместим с длительным человеческим пребыванием рядом. Хрен с ним, с офисными зданиями, детский садик-то зачем? Окна установят, детки пойдут в сентябре в садик, начнут болеть, сильно болеть, воспитатели тоже, родители начнут жаловаться, приедет проверка и что? Напомни, как зовут твою невесту? — Диана… — неравно сглатывает он, — а причем здесь она? — Надеюсь, Диана тебя очень любит и подождет годик-другой. Да, гипотетическая угроза была высосана из пальца, но ведь сработало. — Говоров, ты в курсе, что формальдегид поражает нервную систему и провоцирует тяжелые заболевания кожи и дыхательных путей? Ты бы отдал своего ребенка в детский сад с такими окнами? — беру телефонную трубку, — а подскажи мне телефончик Дианы, мы вместе у нее спросим. — Я не знал, прости, Дим, я лишь хотел заработать к свадьбе, партия небольшая, основное продано, осталась мелочь. Прости… не знал… После мы общались в закрытом кабинете часа два. За это время Антон успел мне рассказать, как горячо любит Диану, как хотел закатить для нее шикарную свадьбу, как ее брат Витя Верейцев, имея связи в Китае, предложил скинуться и привезти на рабочей фуре партию дешевых окон. Схема была простая. Клиент подъезжает в офис, видит наши окна, щупает их, его устраивает качество и предоставляемый сервис, но не устраивает цена, и на следующий день Антон прозванивает эту базу «почти отказавшихся» и предлагает «те же самые окна на двадцать процентов дешевле», с обязательной бесплатной доставкой, чтобы ненароком не давать адрес. Не было установки и двухлетней гарантии, но многие соглашались, отдавая наличку Виктору, который взамен привозил замотанные в полиэтилен рамы, визуально, без детального изучения, похожие на наши. Прибыль делилась пополам, и все были довольны. Состав он не изучал, а сертификаты при запросе отправлялись мои. — Ты вообще больной? Еще меня подставить решил? — Дим, да я был уверен, что они ничем не отличаются, да, легкие и хрупкие ну не в футбол же с ними играть. — Блин, какая жалость, я обещал тебя не убивать. Что ж ты мудак-то такой? Я знаком с твоей девушкой, знаю адрес прописки, это же у родителей, верно? Копия паспорта лежит в отделе кадров. Ты же никуда не денешься. Какие есть предложения? — Я верну все деньги… всю свою долю, — тихо шепчет он, рассматривая узор на черной столешнице, — там как раз хватало на банкет и кортеж. Витька-то просто помогал по доброте душевной, нашел склад, рабочих, тратил бензин, разгружал, я только контакты давал и клиентов убалтывал. Дим, не надо в тюрьму. Пожалуйста! Я думал, ну, будет месяц провальный, фирма переживет, ездить туда часто невыгодно, а много за раз не привезешь. Вот и решили ограничиться одной партией. А с питерским отчетом это случайно совпало, я в мае про него и не знал, а свадьбу с весны планируем. Во мне сейчас жалость к этому отнюдь не милому придурку борется с желанием размазать его физиономию по столу. Ведь врет, жертвой себя выставляет. Свадьба — это не срочная помощь безнадежно больному, а увеселительное мероприятие и совсем не обязательное. — Антон, мне нужны не наличные деньги, а показатели, поэтому, предлагаю тебе свою долю, а заодно и Витькину, пойдет же как соучастник, вложить… в бизнес. Обзвонить клиентов, сказать, что партия была бракованной, и вы бесплатно привезете и всё замените. — Бесплатно? — с щенячьим восторгом в голосе повторяет Говоров. — Для клиентов бесплатно, а для тебя по корпоративному прайсу, я ж не изверг. — Не хватит, — вздыхает он. — Займешь, кредит возьмешь, я бы тебе ссуду дал под невысокий процент, но боюсь, дальнейшего сотрудничества у нас не получится. Поэтому советую обратиться в банк, пока ты еще официально трудоустроен, это ненадолго. Как художник отмечаю, что лицо Антона приобрело интересный цвет: что-то между белым кирпичом и отварной постной говядиной. — Дима, я очень уважаю вас как руководителя и человека! — Рад за тебя, пошел вон. Михаил наверняка имеет к тебе массу вопросов, напоминаю, что у него жена в декрете и годовалый сын. Он с удовольствием послушает твою историю про формальдегидный детский сад и спизж*нный хлеб. Да, уезжаю я в следующий четверг, поэтому сроку на все тебе — неделю. И больше не дури, нет у тебя к этому способностей. Каждого клиента лично проверю. А бонус разделю между ребятами пополам, они же тоже потерпевшие. Вечером по дороге домой пересказываю N историю, мы как раз заезжаем во двор, когда я заканчиваю: — Вот ведь уеб*ще! — резюмирует N. — Ты его из грязи в менеджеры, а он… Сука неблагодарная! И что, даже не посадишь его? — Ну… пускай живет, вдруг правда не знал, просто хотел бабла рубануть в обход фирмы, да и маловато материала для «посадишь». Но обязательно проверю все сделки, а потом уволю с такой рекомендацией, что его даже пирожки на вокзале продавать не возьмут. — И правильно! И вот это все ради свадьбы? Нет, я знал, что хорошее дело браком не называют, но чтобы настолько… Этак я сам жениться не захочу. — В смысле? А ты собираешься? — Да, Димка, к сожалению, в нашей стране усыновлять детей дают лишь семейным парам с жилпощадью. А мне очень нужны дети. Поднимаемся в квартиру, меня очень больно царапает эта, вскользь брошенная им, фраза. Но вида не показываю. — И как скоро ты планируешь детей? — решаю уточнить я. А ведь этот гаденыш не шутит, и правда в один прекрасный день скажет, что женится и напомнит, что предупреждал. — Примерно через год после окончания универа, когда будет стабильная работа, займусь этим вопросом. Без сил, будто оглушенный, приземляюсь на кухонный диван. «Он не понимает, или я слишком остро воспринимаю?» N залезает с головой в холодильник. Стараюсь успокоиться, собраться с мыслями и задать важный для меня вопрос. — Ты так хорошо распланировал свою жизнь на несколько лет вперед, а скажи, в ней есть место для меня? Он застывает, глядя мне в глаза, с внушительным куском батона в зубах. — Конечно, Ди! Как я без тебя?! И детей я хочу только от тебя, ну, то есть, воспитывать их с тобой. Чуть отлегло. Немного: — А жена? — А с ней что? — Допустим, какая-то неизвестная рандомная баба согласится вступить с тобой в фиктивный брак, чтобы взять ребенка из детдома, но куда она денется потом? Будет жить с нами? Она заинтересована в воспитании ребенка или нет? Классная и дружная шведская семья? Ты так это видишь? — Родной, из нас двоих директор — ты, я такие мелочи пока не обдумывал, прорвемся. Еще есть время изучить вопрос. — Мелочи… — обреченно повторяю я, он невозможен, испортил настроение. — Если тебе интересно мое мнение, то я вообще не хочу детей. А каких-то жен в нашем доме тем более. — И для этого полно времени. Не грузись раньше времени, Димуль, — ставит передо мной тарелку с салатом. — Ты же мой камушек. Справимся.