Coming Out под знаком N. Исповедь натурала. Книга 2

Я твоя медленная звезда в глубине далекого моря, того что влечет. Я твое грустное солнце с букетиком фиалок, под дождем. Я имя твое, произнесенное жестом, беспризорного ветра на берегах тишины ©

Едва не опоздали на поезд, приехав на вокзал за десять минут до отправления. Зато N успел все — приготовить в дорогу закрытую пиццу, помыть фрукты и овощи, чтобы мы не «оголодали за двадцать часов пути», нарезать шесть кругов по стадиону и сварганить завтрак. — Дим, у меня плохое предчувствие, — говорит он мне, когда я уже отдал проводнику наши билеты и паспорта для проверки. — О чем ты? Нам не стоит ехать? — Это просто беспокойство… за тебя. — Со мной все будет в порядке. Честно! Вперед! В купе нашими соседками оказались две вполне симпатичные и бодрые девушки пенсионного возраста. Рядовые разговоры — «Зачем в Ленинград? Надолго ли?». N был погружен в свои тяжелые мысли, а я отвечал, что по делам, и что там родители. Попутчицы оживились, рассказали, что они родные сестры, а дети все уехали в Питер, кто учиться, кто работать, кто уже семью свою создал. А еще, видимо, заметив наш общий чемодан и пакет с провизией на двоих, когда N вышел покурить, одна из них спросила: — Что ж ты сам не куришь, а младшему брату разрешаешь? С улыбкой ответил, что N уже взрослый, и сам решения принимает. Облегченно заметил про себя, что не нужно выдумывать историю наших отношений. Версия мне нравилась. N вернулся все такой же хмурый, и вскоре словоохотливые старушки стали расспрашивать нас про подруг. — Ой, я учусь еще, мне рано, — отрезал N и залез на верхнюю полку, бросив меня на растерзание седовласым собеседницам. Насилу отбившись от игры в подкидного, я сбежал на параллельную верхнюю, поймав теплую улыбку любимого. Он лежал в наушниках и читал «Чайку…» Ричарда Баха. От зноя за окном клонило в сон. В полудреме я погрузился в поездную ностальгию, вспоминая попутчиков, которые становились случайными знакомыми за последние несколько лет: рыжих близняшек c киндер-сюрпризами, смешливую проводницу, деловых мужиков в дорогих костюмах, красивых девушек. Тихо радовался, что наконец-то еду в любимый город с любимым человеком. По большому счету за неполный год знакомства мы вместе летали только в Париж. А тут — путешествие и целая неделя в одном из красивейших городов мира. — Димка, — услышал я жалобное скуление N, — ты спишь? Видимо, он выходил. Барышни ужинали и обсуждали урожайные достижения, а я заметил, что солнце клонится к закату. Полпути минуло. — Нет, а что? — Мне же завтра к татуировщику? — Да, сразу после визита к Марго! — А нарисуй мне лотос с «Ом» посередине. — Не передумал? — Пока нет. Вкусу я твоему доверяю. — Нарисую. Как твое предчувствие? — Да так же. Я часа два вспоминал, что мог забыть дома сделать, взять или выключить. Но это другое. Пойду еще покурю. — Дима, ты отлично рисуешь. Можешь даже зарабатывать на этом, — получил я комплимент от одной из соседок. «Мог бы… и зарабатывал ведь» — пронеслось в голове у меня, но вслух я только сказал: «Спасибо». Когда поезд останавливался, мы покупали мороженое, угощали наших дам, и я умолял N немножко расслабиться. Почти все было выпито и съедено, кроссворды разгаданы, газеты прочитаны, носки довязаны, карты поиграны. В десять вечера бабушки пожелали нам спокойной ночи и дружно улеглись на свои нижние полочки, нам же ничего другого не оставалось, как залезть на свои. — Назад, я взял СВ, — сообщаю я шепотом N, предполагая, что текущий расклад его может не устраивать. — Ммм, захотелось любви под стук колес, да? — улыбаясь, спрашивает он. А почему бы и нет? У меня никогда не было секса в поезде, а тут сами звезды раскинулись так, что деваться некуда. И любимый человек рядом. Идеально. От очередного рывка состава просыпаюсь и замечаю, что N в купе нет. Смотрю на часы — начало четвертого. Жду минут десять. Не возвращается. Спускаюсь тихонько, чтобы не разбудить старушек. Нахожу курящего N в тамбуре. Напряженно он пускает струю дыма в стекло. — Чего не спишь? Он мне даже не удивился, будто мы вышли вместе, и разговор длится уже давно. — Дим, я тут думаю, может, я зря еду? — Почему это? Да не важно, в любом случае ты уже едешь, пошли обратно, завтра дел много, выспаться нужно. — Ну, смотри, — игнорирует он мой призыв, — о тебе все мои знакомые в курсе, и никто не возражает. На остальных — пох*р, а сейчас мы будем в твоем городе, где ты вырос, вот как ты объяснишь, кто я, если, например, мы встретим на улице твою одноклассницу, коллегу с работы отца или универского приятеля? — Ты у меня взял эту привычку загоняться на ровном месте? Если мы не будем трахаться на улице в момент этой встречи, можно ничего не объяснять. Всем правда пох*р. Пошли, холодно здесь. Я в футболке и шортах. Да, шорты у нас одинаковые, он сам купил за неделю до поездки. N в майке, но ему, похоже, нормально. — Я просто не хочу создавать тебе неудобств и привлекать возможный негатив. Окей, а если кто-то придет в гости, а я у тебя? Что ты скажешь? — N, бл*, я четыре месяца в твоем городе жил, у меня могли появиться знакомые, вот один из них захотел увидеть Питер. Обычное дело. Какие неудобства? — А друзья? Им ты тоже ничего не скажешь? Это я еще не спрашиваю про отца и брата. Да и Марго нас случайно спалила. Ты рецидива не боишься? — Я, бл*ть, сейчас простудиться больше боюсь. Давай решать проблемы по мере их поступления, всё будет нормально. Пойдем? — делаю я очередную попытку затащить его в вагон. — Замерз?! — наконец реагирует он на мои просьбы, потушив сигарету. — Так я тебя согрею, иди сюда. Проводит пальцами по предплечьям, он действительно горячий. Ладони следуют вверх по рукам к шее и останавливаются на моих щеках. Большие пальцы гладят губы. Столько тревоги в его глазах, но нежности больше. Притягивает к себе и целует. До сих пор не привыкну к никотиновому вкусу. Хоть самому начинай курить. Обнимаю его и одновременно греюсь. Уютно. Он треплет и тянет мои волосы, а я целую его все глубже. Удары сердца синхронизируются со стуком колес разгоняющегося поезда. N запускает руку в мои шорты, ласкает член, не прерывая поцелуя. Дышать сложнее, я спускаю с него шорты и тоже лезу в трусы. Под моими пальцами его член твердеет. Я готов сделать ему минет, но не знаю, что будет дальше. Кусает шею, а затем снова смотрит в глаза. Пятисекундный гипноз и… он опускается вниз. Черт, я представляю неистовое ох*ение любого несчастного пассажира, который решит покурить почти в четыре утра и увидит нас. Любимый старается, сосет запредельно нежно, отчего мои стоны раскатами заглушают звуки поезда. Вот сейчас я уже не смогу остановиться, даже если из вагона кто-то выйдет. Электрические токи все чаще раскатываются от члена по остальному телу. Космический минет. Да, примерно так я представлял «любовь под стук колес». Адреналином срывает башню, все рецепторы работают на максимуме. Его руки яростно мнут мою задницу. Зажмуриваюсь и кричу… Раздражает дурацкая привычка показывать лужу моей же спермы вокруг штанги на пирсингованном языке. Он доволен. Я кончил очень вовремя, где-то рядом хлопает дверь. N поднимается и быстро целует меня. Ждем минуту, не шевелясь. И почти не дыша. Никто не вышел. В принципе, я согрелся, счастлив и готов вернуться в купе спать, но у моего парня планы другие. Ведя за руку, в поездном полумраке, он заталкивает меня в туалет. — N, вот ты сейчас серьезно? Тут совсем места нет! — я возмущен. — Пф, давай в купе вернемся, леди пенсионного возраста иногда спят крепко. Ключевое слово «иногда», — и добавляет очень пошлым тоном, сжимая пальцами мой кадык, — мне нравится, когда ты ломаешься. Продолжай! — Бл*, как же ты любишь трахать всё, включая здравый смысл. Но кто меня слушает? Я развернут к раковине, а шорты сдернуты до колен. Экстремальность ситуации зашкаливает. Конечно же, у него всегда с собой презервативы. Дерет жестко. На грани потери сознания своими сладострастными воплями я могу перебудить половину вагона. Благо, кончаем быстро и почти одновременно, и N выпускает из рук мою обмякшую тушку. Пытаюсь поймать крючок на стене, чтобы не упасть. Внезапно ручка двери дергается от рывка извне. Закрыто. Не создавая нового шума, мы по очереди неспешно умываемся и, насколько это возможно, приводим себя в соответствие железнодорожному дресс-коду. Ошалевшая физиономия невысокого лысоватого сонного мужика, который неестественно огромными моргающими глазами встречает нас в проходе у туалета, стала визитной карточкой этого путешествия. Наперегонки добираемся до третьего купе и еще битых двадцать минут не можем успокоиться, смотря друг на друга и поочередно взрываясь беззвучными приступами смеха рядом со спящими старушками. «Интересно, тот догадался?» — думаю я, успокоившись и вернувшись на законное спальное место. На сей раз N мгновенно уснул. Всего-то человеку нужно было — удовлетворить естественные потребности. Из-за аврала секса с выходных не было. Рассвет над Невой. Прибываем, прощаемся с попутчицами. Они в ответ желают нам здоровья и хороших жен. А на перроне в толпе N замечает того самого мужика и снова ржет. — Димуль, как думаешь, в туалетах поездов устанавливают скрытые камеры? — Вот не смешно них*я, там было неудобно. Хуже, наверное, только в самолете трахаться. — Э, нет, это без меня! Питер. Любимый Питер. Родной город. Запах моря, крики чаек в самом центре, улыбчивые люди с интеллигентными лицами. Как же я скучал. Будто пять лет меня здесь не было. Я же все помню и трепетно люблю: каждый камушек, каждую улочку, каждую крышу и каждую лужицу. Даже климат его переменчивый мне кажется приятным и комфортным. А палящее солнце, порой плавящее асфальт в городе любимого, я ненавижу. Да, часто здесь ветрено, дождливо и холодно, однако случаются солнечные дни. Когда Нева блестит, люди загорают, туристы щурятся, фотографируясь, незнакомцы душевно улыбаются друг другу. Всем тепло. Можно сказать «теплый Питер», но никак не «жаркий». Здесь мне хорошо. Я был во множестве разных городов: больших и маленьких, красивых и неприметных, в гулко гудящих торопливых мегаполисах и почти деревнях, где люди забавно произносят слова и знают каждого соседа по имени. Хорошо мне только здесь. Я полной грудью вдыхаю смесь ароматов малой родины: «Здравствуй, дорогой! Прости, что долго отсутствовал. Я вернулся. Принимай!» — N, поздоровайся! — С кем? — вертит головой он. — С моим городом. Он нас ждал. — Ну, здравствуй, Питер, желающий отобрать у меня любимого мужчину. — Не начинай… А то я решу, что ты меня ревнуешь… к городу. — Так и есть, — без тени иронии отвечает он. Сейчас я жалею, что приехал на поезде. Всюду нужно садиться в метро, ловить такси или ждать маршрутку. На работу, к родителям, да везде. Романтично, близко к народу, но изматывает. Благо, метро уже открыто. Приезжаем на Садовую. Мой дом в трех минутах ходьбы от станции. N отрешенно тащит чемодан на колесиках, я несу небольшую сумку. Кладу свободную ладонь на его, ту, что на ручке чемодана. Нет, он не тяжелый, но так мы идем, переплетя наши пальцы, по центру города. Прохожих мало, и никто не обращает внимания. В квартире идеальный порядок, наверняка Марго постаралась к приезду. В холодильнике свежие продукты — молоко, яйца, пельмени, овощи и колбаса. На столе крупы и хлеб, судя по дате, купленный вчера. Фикус, кажется, подрос и хвастается парой новых листков. Я рассматриваю все, касаясь знакомых предметов и улыбаюсь, чувствуя мамину заботу. N зевает: — Я в душ и баиньки, ладно? — За двадцать часов не выспался? — не знаю, почему я к нему цепляюсь, сам чувствую, что устал, и вздремнуть часа два точно не будет лишним. — Я плохо сплю в поездах. — К полудню нужно быть у Марго, ехать 25 минут, дальше я в офис, а ты к мастеру. — Ладно, поставлю будильник. Любимый уходит в ванную, а я хочу приготовить нам омлет с овощами и колбасой. Да, живя с ним, я даже немного освоил кулинарию. Открываю один из шкафчиков в поисках сковородки, мама зачем-то переставила посуду. И нахожу мою коробку. В ней фотографии интересных зарубежных и местных зданий, которые я снимал сам, мелкие сувениры, магнитики, календари с мостами и соборами, ручка. Мама, наверное, нашла коробку и решила поставить ее поближе, чтобы я вспомнил. И я всё вспоминаю короткие истории о том, откуда та или иная вещица. Вот, например, ручку мне подарил на четвертом курсе приятель по вузу, вернувшийся из Токио, я тогда подсел на шпионские фильмы, и на самом деле это не обычная шариковая ручка в металлическом серебристом корпусе, а еще — диктофон. Выглядит стильно и дорого. Несколько неприметных кнопок, отличный прием на десяток метров от источника, 90 минут записи высокого качества. Она здорово выручала меня на парах, когда преподаватель говорил слишком быстро, или я не хотел записывать, приехав «доспать» на первую пару после вечерней тусовки в клубе. Проверяю — до сих пор работает. Откладываю, решив позже продемонстрировать N. Нахожу-таки глубокую сковороду и готовлю завтрак. Совсем сонный N в белом халате пришлепывает на кухню. Я кормлю нас по очереди с одной вилки, ибо мсье не желает шевелиться. — Э-э-эй, не засыпай, я тебя на руках наверх не понесу, пизд*немся с лестницы. — Ну, а чего ты такую лестницу придумал? Сделал бы лифт. — Хотел, но я решил, что в состоянии еще подняться и вряд ли буду им пользоваться, к тому же технически заморочено, а расходы немалые. Лестница, напротив, весьма эстетична и отлично вписывается в интерьер, ты не находишь? — Сейчас бы айтишнику с архитектором о красоте лестниц спорить. Дома из компа мамку достану и спрошу, достаточно ли она сексапильна для тебя. «Да уж, понятие „дома“ у каждого своё». В момент завтрака он почти незаметно, как это обычно делают коты, забрался ко мне на колени, и сейчас я его тихонько качаю. — Да, пока ты не уснул, оглашу всю программу: после тату-салона я тебя встречу в метро и поедем выбирать подарок Марго. — Это типа еще придумать нужно, что дарить? — Вот с этим как раз легко — она обожает свой зимний сад на втором этаже и постоянно покупает или привозит из путешествий какие-нибудь растения и всякие декоративные феньки — гномиков, домики, сетки. Тут главное — не повториться. Но я уже знаю, чего у нее нет. — Дерева! — Как ты догадался? — Чё, рили дерево хочешь подарить родной матери? — Бонсай. Можжевельник. — Ой, хватит страшных слов, я спать пошел… — встает, останавливаясь в повороте, — ты со мной? — Ага, только душ с дороги приму. — Если захочешь меня трахнуть — разбуди, а вообще… нет, не буди. Во сне я послушный. Вымывшись, я вспомнил, что негоже ехать к боссу в рваных джинсах и кроссовках, стал искать костюм с рубашкой. Поиски немного затянулись, но все же я поднялся к N. Моё имя на запястье моего любимого Солнышка, уснувшего в моей кровати моей квартиры, и всё это в моем любимом и родном городе. Вот теперь всё правильно. Так и должно быть. Как и в прошлый свой приезд, N спит поперек, под синим пледом, без одежды. У меня не хватило бы наглости прервать этот заслуженный сон. Я просто залезаю к нему и глажу по волосам, трусь носом о шею, упиваясь его запахом. Пищащая Nokia разбудила первым меня. Оказывается, прошло ровно три часа. — N, просыпайся, дорогой, — осторожно касаюсь его плеча. В ответ следует нечленораздельное бурчание со сменой положения тела на 180 градусов в противоположную от меня сторону. — Ник, бл*дь, вставай! Тебя Марго ждет! — командным голосом приказываю я. Испуганно он вскакивает в кровати, хлопает глазами и непонимающе пялится сначала на меня, а затем в окно. Из которого открывается прекрасный вид на набережную. — Что это? Там вода? — Канал Грибоедова собственной персоной! — Его же не было… Блин, я думал, мне приснилось все. — Зимой замерзает. Обычное явление. Погуляем вечером, если успеем, собирайся, пожалуйста. Кофе у мамули попьем. N наотрез отказывается надевать джинсы и тоже ищет «классику». — Не могу я, Дим, к этой прекрасной женщине явиться как обсос. И вот он предо мной в светлой рубашке с коротким рукавом и серых брюках. — Норм? — Ага, куртку возьми! — Там же жарко. — И зонт! — Дим, нахрена я буду с собой по метро лишний хлам таскать, когда на улице погода отличная? — Что ты там про питерский наивняк говорил? Так вот, я этот город двадцать пять лет знаю. Надевай куртку и бери зонт. Без вопросов. Идем. На выходе из Лесной нас застает ливень. Любуюсь выражением лица блондина — смеюсь. Едва успели явиться к кабинету маман в указанное время. «Марго Маркова психотерапевт» — с двери гласит бордовая табличка с золотистой надписью. Да, за 26 лет брака мама так и не поменяла фамилию, объясняя тем, что «Марго Маркова» звучит лучше, чем «Марго Карельская». Таким образом, все мужчины носят одну фамилию — папину, а единственная в семье женщина оставила свою. Из детства хорошо запомнил мамину беременность, она говорила, что если родится девочка, то запишет ее под своей фамилией. Для равновесия. Папа креатива не оценил. К счастью, дабы предотвратить грандиозный семейный спор, родился мой брат. Я рассказываю об этом N, пока мы ждем окончания предыдущего приема. Администратор встречает меня улыбкой: — Ой, Димочка! Ты уже приехал? Марго вот-вот освободится. Вы кофе будете? Глория работает в команде с мамой лет десять и знает меня с подростковых усиков. На самом деле она по паспорту скорее Глаша, но у девочек свои причуды. И вместо Риты и Глаши — существуют Марго и Глория. — Здравствуйте, тетя Глаша, это мой друг N, — мне кажется, она меня недолюбливает, улыбается натянуто, к тому же я никак не могу выговорить ее пафосный псевдоним и называю по старинке, предполагая, что ей это не нравится, но в открытую никогда не просила обращаться к ней иначе. — Да, Марго говорила вчера, что ты будешь с мальчиком. Так вам кофе или зеленый чай? — Кофе, — хором отвечаем мы. Дама удаляется с той же слащавой улыбочкой. Из кабинета не спеша выходит счастливая, но заплаканная молодая особа в розовом с высокой прической и на шпильках. Провожает ее сияющая Марго. — Конечно, Валюша, заходите, как вам будет угодно, только звоните заранее, часто у меня плотная запись. Видите, клиенты в коридоре ждут. Проводив Валентину взглядом до конца коридора, мама обнимает нас: — Детки! Хорошие мои, приехали! Ой, пойдемте скорее внутрь, не здесь же стоять! — на ресницах Марго блестят слезы. В поцелуях ее помады мы проходим к кабинету. Глория ставит на стеклянный столик три чашечки кофе. Мама понижает голос: — Глаш, а вкусненького у нас ничего нет? Ко мне всё-таки сын приехал. — Момент, сейчас сбегаю! Может винца? Коньячку? — Димуль? Ты как? — уточняет Марго. — Ты разве не на машине? — отзываюсь я. — Я-то да, но вы же нет. — Не стоит, мне в офис ехать и… — перевожу взгляд на N, — мы не пьем. — Ладно, — немного настораживается мама, — Глашунь, просто тортик возьми. Глория оставляет нас в кабинете. — Извини, с утра сегодня клиенты. Раньше не сообразила. Как доехали? — Не заморачивайся, мы завтракали. Добрались хорошо, — отвечаю я, еле сдерживая смех, вспоминая туалет в поезде и лысого мужика. N улавливает волну и тоже деликатно хмыкает в кулак. Мама смотрит на нас по очереди, но уточняющих вопросов более не задает: — Я рада, что вы в порядке, хоть поболтаем наконец-то, а то все по телефону. Смотрю на часы, выпивая кофе в три глотка. Пора лететь в другой конец города, Главный предупредил о переговорах, и если опоздаю, мне придется ждать его часа два. Пока ехали, я конечно подробно объяснил N, как добраться до Невского, и где можно вкусно пообедать, но не хочу, чтобы он долго ждал меня, один в чужом городе. — Мамуль, прости, завтра я весь твой, а сейчас пора бежать на работу, оставляю тебе заложника. N вздыхает, как перед казнью. — Не волнуйся, верну в целости и сохранности, береги себя, милый, — на моей щеке появляется очередной красный силуэт ее губ. — Дорогой, а тебя я жду в кабинете, — она переходит в смежную комнату. Тактичность мамы поражает, даже создала условия для поцелуя. Чем мы незамедлительно пользуемся. — Ди-и-им, чет мне стремно, — губы дрожат, в глазах испуг. — Всё будет отлично, это же не просто моя мама, а один из лучших психотерапевтов Санкт-Петербурга, к ней действительно сложно попасть. Мне по блату выбили «окошко». Вот, держи, может, запишешь что-то важное, — крамольная мысль возникает молниеносно, я передаю ему ручку, включив режим записи. Успокаиваю себя тем, что на нервах он что-нибудь забудет, а так сможет восстановить события всего визита, но если сказать заранее — их беседа может вырулить совершенно в другое русло. «Не сволочь я, а любопытный. Всё токмо пользы для. Обязан узнать, что гложет любимого человека, а маман ни за что не расколется. Профессиональная этика!» Муки совести отпускают меня уже в метро. «Запись же можно удалить, не прослушивая. Если что. Я из лучших побуждений. Потом сам мне спасибо скажет или… по морде съездит. Или вообще ручку у Марго забудет. Чего это я раньше времени напрягаюсь?» Знакомый офис неожиданно встречает меня накрытым столом — колбасная и сырная нарезки, фрукты, горячая пицца, безалкогольные напитки, так как разгар рабочего дня. — У вас праздник что ли какой? — в воздухе разносится вопрос над погруженными в компьютеры головами сотрудников. — Да-а-а, — подбегает ко мне счастливый Яшка, — дорогой наш Димитрий приехал из страшной и долгой ссылки. Добро пожаловать в родные пенаты! Верили и ждали! — обнимая, крепко прижимает к себе и заговорчески шепчет на ухо: «Проси прибавку! Он не откажет!» Остальные тоже подтягиваются и добродушно приветствуют. С большинством из этих людей я проработал пять чудесных лет. Секретарша Вероника бросается на шею: — Дима, как хорошо, что вы здесь, я уж думала, не дождусь. Мне через два месяца в декрет, — мальчик будет, лялька моей Соньке, — поглаживает аккуратный животик. Я вспоминаю, что Лиза, с которой мы завтра пересечемся у родителей, вероятно, выглядит примерно так же. «Оху*ть! Я же скоро стану дядей!» После известий о том, что беременность сохранена, я облегченно выдохнул и напрочь перестал вспоминать невесту брата. А время-то бежит. Ей зимой рожать. — Поздравляю, Ника, тебе очень идет. Надеюсь, у вас обоих все в порядке. — Спасибо, да, в норме, буду работать до последнего, раз вы вернулись. Обещаю, никаких ложных больничных и отлучки только по необходимости. С ней было очень комфортно работать. Ответственная девушка. «Стоп! Куда вернулся? Я разве не приехал лишь сдать отчет? Что тут происходит? Надеюсь, Главный прояснит». Напихав мне в рот разной еды, и расспрашивая о тяжелой и унылой жизни за границами Питера, коллеги коллективно проводили меня до кабинета босса. Как всегда приветлив, но сосредоточен на работе Главный крепко пожимает мне руку. Почти час внимательно слушает и смотрит мой отчет, который частично и N готовил. Задает вопросы, хвалит за прибыль последнего месяца. Я рассказываю историю с Антоном. — К сожалению, сплошь и рядом подобное. Нужно уметь выбирать в подчинение не только первоклассных специалистов, но и порядочных людей. Это чутье с опытом приходит. И то не ко всем. Я рад, что ты извлек урок и грамотно разрешил ситуацию. Когда сможешь выйти, Дим? — Куда? В каком смысле? — Мы договаривались, что ты находишь заместителя и возвращаешься. Вот так — вопрос ребром, он настолько уверен в своих словах, что я сам уже сомневаюсь, что у меня была альтернатива. На всякий случай прикидываю, кого можно назначить вместо себя. Сейчас я оставил фирму на Мишку под контролем Ани. В общем, они должны справиться. — Максим Валерьевич, — все же нужно спуститься с небес на землю и задать все вопросы, вдруг я снова что-то не так пойму, — вы берете меня обратно? — А я тебя никуда и не отдавал. Ты по всем документам у меня в командировке. Считай, что она окончена. Недостающую информацию вышлют по почте. Тебе даже незачем ехать туда снова. — Но… вы же говорили, что я могу там остаться и перевестись. — Говорил, — соглашается он, — пока не столкнулся с проблемой поиска хорошего архитектора, имеющего прогрессивный взгляд на вещи и безупречный вкус. Либо молодые и наглые, но с пустыми головами, только зарплату давай, либо «привет, СССР» — «а давайте сделаем фасад как в „сталинке“». Дима, я всегда был доволен тобой. И не в моих интересах разбрасываться специалистами, но ты сам вызвался «попробовать». Отлично! Получилось! Хватит! Медаль за отвагу заслужил. На следующей неделе можешь приступать к служебным обязанностям. Тебе ведь еще пару недель потребуется, чтобы все вспомнить и восполнить пробелы за упущенное время. Быстро наверстаешь. — Эм… «С*ка! Как мне вот сейчас сказать, что я не могу, ибо кровать куплена, и личная жизнь только налаживается? Или… В принципе, можно попробовать уговорить N перебраться сюда. Я же прошел тест на притирку!» — В чем сомнения, Димитрий? Что-то не так? Ты охладел к архитектуре? — замечает мои терзания Главный. — Нет, но… можно я подумаю? — А что тут думать? Образование есть, опыт есть, даже талант есть. Твое место ждет, я брал пару временных сотрудников, но это такой мрак — решил больше не экспериментировать. Хочешь снова в стекольщики? — Нет… — мне сейчас даже говорить сложно, внутри столько всего. Здесь дом, родители, город, обожаемая работа и отличный коллектив, а там… ОН. И как выбрать? — Дима, — зовет меня Главный, — твое лицо сейчас сменило двадцать оттенков от светло-розового до серо-зеленого. Ты нездоров? Отдохни несколько дней. Не возражаю. Ты же только с дороги. — Максим Валерьевич, я в порядке, просто… — черт, как же объяснить. Нервно начинаю тереть большим пальцем татуировку на левой руке у ремешка часов. «Сейчас ты должен мне помочь, даже если тебе труднее, чем мне! N, ты обязан!» — поднимаю взгляд к потолку. — Мне нужно посоветоваться, — выдаю я. — Могу ли я дать ответ… в понедельник? — Без проблем. А у тебя кто-то появился? — лукаво прищуривается шеф. «Аллилуйя! Спасибо!» — Да, — робко киваю я. — Серьезные отношения? — Да. — Поздравляю! — выдыхает он. — Так привози сюда. Объясни, что город красивый, работа есть, перспектив масса. Если будут сложности — обращайся, помогу устроить. Нужно менять работу? — Скорее учебу! — Вуз? — Да. Главный — мировой мужик, я даже заметил и безмерно ему благодарен, что он не припечатал сразу «девушкой» и задает вопросы без гендерной окраски. Хотя безусловно подразумевает именно «её». — Какой курс? — Третий! — Ай, хитрец, молоденькую студентку себе отхватил! — толкает он в бок меня. — Молодец, парень! — снова жмет руку. — Так тем более, ты представляешь уровень вузов здесь и там? — Представляю, — обреченно соглашаюсь я, предчувствуя, что N упрется всеми силами. — Всё получится, Димитрий. Я же говорил, помнишь? Что жену себе там найдешь. — Помню… Спасибо, — мне передается его оптимизм и немного отпускает. — Ты молодой, видный, амбициозный, с мозгами. Талантливый. Семью обеспечить сможешь. Не отпустит она тебя, приедет как миленькая. А доучиться и здесь можно. Киваю. И хочу поскорее свалить, что-то дышится тяжело. — В понедельник жду положительный ответ, — кричит мне вдогонку босс. Мне нужно на воздух. Прощаюсь со всеми, ссылаясь на срочные дела. Обещаю скоро заскочить. N, вероятно, меня уже ждет. Встречаемся на Ладожской: — Димуль, как прошло? — Нормально, хвалили, — решаю отложить важный разговор до ужина. Не в метро же, — а у тебя? — Душевно и замечательно. Эскиз утвердили. Завтра забиваюсь. Марго пригласила меня на День Рождения. — И? Там будет папа, — на всякий случай предупреждаю я, — с Денисом. — Не парься, я не собираюсь ехать, сказал, что записан на тату. Но был приятен такой жест. Она всё поняла и не обиделась. — Блин, цветочек с завитушкой. Нафига? — вспоминаю я отрисованный мною эскиз. — Лотос с мантрой. Не утрируй. — Да хоть гладиолус! Ты акт, а у тебя спина в цветочках. Потом не пожалеешь? — Пф, а ты пассив с рычащим тигром в… ну, внизу живота, в общем. Гармония, Димуль — основа всего сущего. За разговорами добираемся к магазину экзотических растений. — Кстати, ручку верни. Не потерял? — Вот, возьми, — отдает мне диктофон, — ты слишком напряжен или очень привязан к вещам? Не замечал. — Это подарок старого друга. Как отучился, в Японию жить переехал. N улыбается, он гораздо спокойнее меня. Утром все было с точностью до наоборот. — Вот, он! — останавливаюсь я — между стеклянными ящиками. — Можжевельник? В натуре? — рассматривает блондин, миниатюрное деревце за стеклом. — Да, на латыни написано. Берем. Тебе нравится? — Если важно мое мнение, следует говорить: «Тебе нравится?» И после моего утвердительно ответа: «Берем!» А не постановка перед фактом. — Марго бонусом мастер-класс по психологии общения провела? — Нет, мы говорили о тебе. Только о тебе. Растение забавное, но цена… мне кажется, тонну леса можно заказать на эту сумму. — Не шаришь ты! Это ж мамуличке. К тому же тут написано, — я изучаю описание, — его выращивали 25 лет. Колоссальный труд. — Ну, если он ей нужен. Конечно, берем. С празднично упакованным можжевельником, по совместительству моим ровесником, мы спускаемся в метро. — Имя питомцу нужно выбрать, — вдруг выдает N. Я задумываюсь на тридцать секунд: — Мечислав! В честь отца Шклярского. Мама тоже любит «Пикник»! — Можжевельник Мечислав. Гениально! Утверждено и обжалованию не подлежит. Дома мы на скорую руку готовим ужин. Мечислав занял почетное место на столе. — Он красивый. Маме понравится, а мне доставляет большое удовольствие выбор подарков с тобой. Теперь у нас есть свое дерево. И дом когда-нибудь построим. Я с детства хотел свой дом. — А сына? — Мы же договорились, — напоминаю я ему. — Не раньше диплома! — Я всего лишь продолжил ассоциативный ряд. — Дорогой, тебе нравится в Питере? — Непонятно пока, климат странный, дожди. Но красиво. А что? — это ведь не рядовой вопрос. — Давай тут жить останемся! — я морально вымотался, готовясь к этому разговору, и предпочитаю не ходить вокруг. — Прям вот сейчас? — Да! — У меня учеба через неделю начинается. Мне в универ нужно. Детишки танцевальных уроков ждут! Кровать только купили! Дим, ну чего ты? Я знаю, что ты обожаешь Питер, но нельзя же каждый визит уговаривать меня тут жить. Давай позже. — Здесь масса вузов и отличная кровать. — Ты на ней полгорода пере*бал, — улыбаясь, он накладывает мне добавки. — Купим другую! Помнишь наш февральский разговор? Ты добивался от меня ответа, почему я хочу с тобой жить. Теперь я уверен, что люблю тебя, доказал всю серьезность своих намерений. Не сбежал, хотя желание периодически возникало, но чувства пересилили. — Димка, даже при огромном желании, я не переведусь за неделю, придется херить семестр, а то и год. Работу без образования я тут не найду. А там я точно закончу, и вези меня, куда хочешь. Просто дай доучиться. А я знал, что будет непросто, к возражениям готов: — N, я беру на себя все расходы по переезду и переводу тебя в другой вуз. Работать тебе пока не надо. Лучше сосредоточься на учебе. — Я не собираюсь жить за твой счет. В твоей квартире, в твоем городе, — в голосе слышится раздражение. — Я хочу зарабатывать сам! — N, что тебя сдерживает кроме учебы, халтуры и парочки друзей? — Хоть парочка, а тут вообще никого, еще родители там похоронены. Грамотный ход. Я оценил. — Как часто ты ходишь на кладбище? — Каждый месяц. — Хорошо, раз в месяц, мы будем ездить туда на выходные. Это тоже я оплачиваю. — Дима! — вскакивает и взрывается он. — Ты и так за все всегда платишь! А что буду делать я? Жить в твоей квартире за твой счет, учиться за твой счет, если не получится попасть на бюджет, и бояться лишнее слово сказать, дабы не пойти нах*й? Ибо прав никаких нет. И уехать обратно, без денег, без работы, с учебой в другом городе? — Прекрати истерику! Разве я давал тебе повод? Мы вроде всегда находим компромисс, — я пока спокоен, или за день утратил силы, чтобы отражать подобные атаки. Он закуривает: — Знаешь, в чем твоя ошибка? Ты нас сравниваешь! Думаешь, если ты смог приехать и остаться в чужом городе, я тоже смогу. Но нет, условия совершенно разные. Я другой! Мне нужна моя территория, свобода действия и слова. И хотя ты не считаешь это серьезным, у меня там есть работа — контрольные, лабы, рефераты и хореография. Да, не шикую, но на жизнь хватает. Своё жильё. А здесь? Дим, ты же знаешь мой характер? Я сижу, устало подперев кулаком щеку, пытаюсь понять, что на него нашло. N продолжает: — Это ты у нас безмерно терпеливый и всепрощающий. Дим, я не такой. Я циничная и мстительная бл*дь, я привык ждать везде подвоха. Вырос с мыслью, что если происходит что-то хорошее, потом я за это обязательно огребу в десятикратном размере. И никому нельзя верить. Мне важно сцепление с планетой, я говорил. Мы должны быть равны, а если я буду целиком и полностью зависеть от тебя — это плохо кончится. Дим, я каждый день благодарю Вселенную за то, что ты у меня такой. Я недостоин тебя, знаю, что когда-нибудь все прекратится, и морально готовлюсь к концу. Хреново получается, но готовлюсь. — Прости меня, сына психодоктора, но одного сеанса явно мало. Тебе нужен трехмесячный курс. Зачем программировать себя на негатив? Что ты несешь? — Дим, мне страшно. Страшно, что живя здесь, я сорвусь. Ведь никакой свободы, золотая клетка и любящий мужчина. Я не привык к такому. И любое проявление, вот даже сегодня, когда выбирали подарок, ты ведь у меня не спросил, любую подобную мелочь, я буду воспринимать как бунт на корабле и раскачивать в скандал. — Зачем? — я честно стараюсь следить за ходом его мыслей. Когда меня еще допустят в эту голову. Надеюсь, запись их разговора есть. — Да затем, что сейчас у нас все относительно нормально. Я чувствую, что мы почти равны. Меня никто не выгонит из моей квартиры. Мне никто не скажет в ссоре, что «это я устроил тебя в универ», мне не нужно просить у кого-то деньги, чтобы купить что-то понравившееся. Да, ты даришь мне одежду, покупаешь продукты. Оплачиваешь развлечения. Но собственные деньги — это важно. Я даже какой-нибудь подарок могу тебе подарить. На свои, а не на твои. Чуешь разницу? — Нет, N, я не понимаю, прости, — мне хочется заткнуть его рот членом, а потом трахнуть на столе. — Хорошо, скажу проще. Них*я не выйдет, случится какая-нибудь хрень, я психану и уеду обратно. Наказывая себя за то, что бросил универ и испортил тебе жизнь. — Просто не делай так, если «случится какая-нибудь хрень». Не заостряй внимание на мелочах. Да, поначалу я могу говорить, что это моя квартира, но имею в виду, что наша. И так во всем. — С чего ты взял, что я смогу закончить универ здесь? — А куда ты денешься? — Не знаю. Я ничего не знаю. Там стабильность, тут неизвестность. Знаешь, лучше синица в руках. Не зря умные люди поговорки придумывали. — И они же придумали, что рискнув однажды, можно остаться счастливым на всю жизнь. — Окей. Объясню еще проще. Представь, что мы живем в моей квартире, я учусь и работаю. А ты по какой-то причине работать не можешь или не хочешь. — По какой причине? — Поступил в медицинский на очное, учиться минимум семь лет. Педиатром неожиданно решил стать. И всё время жить будем только на мою зарплату. — Исключено. N, я уже выбрал профессию, она совпадает с призванием, что редкость. Гипотеза неверна. — Бл*ть, ты можешь просто представить, что ты вынужден жить в моей квартире, за мой счет и не иметь возможности вкладываться в общий бюджет. Несколько лет. — Не могу, я же не жена в декрете. — Вот! — глаза N вдохновленно загораются. — Отличный пример! Ну, пожалуйста, ну, на минуточку. У тебя ребенок, работать ты не можешь, идти тебе некуда. Я могу вести себя как угодно, но ты не имеешь права голоса. — Так, погоди, вопрос только в финансах? — Отчасти. — Сдавай квартиру, в чем проблема? У тебя будет достаточная сумма, чтобы не чувствовать себя ущемленным и делать заначки. Он задумывается, тестируя новую версию. — Это всё же риск. Недобросовестные квартиранты, алкаши, наркоши и т.д. — Сдай знакомым, в которых уверен. — А наша кровать? — Да бл*ть, привезу я тебе эту кровать. Вон, — показываю я в сторону дивана, — полно места. — Нет, Дим. Слишком большой риск! — Да где? — начинаю злиться. — Я все бросил, поменял работу, я даже специальность поменял, приехал в незнакомый город только, чтобы жить с тобой. И, по стечению обстоятельств, с твоим бывшим в одной квартире. Да, мне было сложно, но, как видишь, мы вместе справились. А тут просто универ поменять нужно. — Дима! — он чувствует мое раздражение, и диалог набирает громкость. — Я об этом тебя не просил. Если ты вспомнишь, наоборот, активно отговаривал. Я был согласен на редкие встречи в твои командировки. Согласен и сейчас видеться лишь в сессию, раз ты хочешь остаться. Шесть недель в году лучше, чем ничего. Я не могу рисковать последним и потерять тебя. Я все понимаю, знаю, как тяготит тебя должность управленца и не настаиваю на возвращении. Мы сможем. — Да ты ох*ел! Отношения на расстоянии после всего, что было? — Так будет лучше обоим. — НИ-Х*-Я! — вот сейчас очень злюсь. — Ты принимаешь решение за двоих. Не будет мне лучше. Тогда я еще не понимал, что творится, но чуть не сдох. Марго может подтвердить. А сейчас у нее таблеток не хватит меня продержать. А тебе будет нормально, да, ты человек свободный — потребности организма удовлетворять умеешь. Это же просто секс! N, я впервые сказал, что люблю тебя, вообще впервые это сказал и, знаешь, как отрезало, я больше ни на кого не смотрел. Никого не хотел. Для меня это противоестественно. Мне нужен только ты. А для тебя в порядке вещей признаться в любви и пойди еб*ть студента в туалете, своего бывшего, могильщика со сложной судьбой или пухлую подружку. Это же просто секс! Ничего личного! Я буду подыхать, получая от тебя смски типа: «Дима, отправь 1, если мне можно вы*бать светленького и 2, если темненького, чмоки-чмоки, люблю тебя». Ты спросил — всё честно. Верность она же в сердце и душе, а тело — это так, прах зловонный. А еще новый учебный год, и тебе будет одиноко в большой квартире, ты поселишь к себе разнокалиберных людей неопределенной сексуальной ориентации. Очень удобно. Дима пусть приезжает на сессию, а они будут предупреждены, что рассчитывать на что-либо не стоит. Ты в отношениях. С легкостью дать отсосать бывшему на глазах у нынешнего. Что такого-то? Вдруг последний раз видитесь, а связывает многое. Просто минет, даже не секс. Мелочь! Я сейчас стою пред ним вплотную и сверлю взглядом его лицо. Чувствую, как пульсируют мои виски: — N, ты прав, я многое могу стерпеть и многое простить, но я ничего не забыл. И твоя попытка «отношений на расстоянии» больше напоминает вариант меня красиво бросить. Так звезды сложились, ничего не попишешь. Выдержу три года в таком режиме — ты снизойдешь, и, может быть, переедешь. А нет — ты сразу знал, что я человек ненадежный, и мне верить нельзя. Слился, как все остальные. Не выдержал и предал. Браво! Со всех сторон ты в выигрыше. Он опускает взгляд, отходит к окну и, стоя спиной ко мне, закуривает, глядя на вечерние огни города. Дрожащими пальцами подносит сигарету к губам. — Дим, простой вопрос… — да, уязвленный и оскорбленный, а разве я где-то преувеличил или соврал? Нет, сказал всё, как есть. Легче стало. Даже любопытно, как он теперь прикинется жертвой и выставит меня мудаком. — Слушаю, — безучастно произношу я. — А зачем ты меня терпишь такого неблагодарного бл*дующего мудака? Найди себе хорошую девочку или мальчика. И будь счастлив. В Питере! Что там Глебушка? Номерок хоть оставил? Может, вам увидеться? — Я тебя сейчас ударю! — честно предупреждаю я. Желание сильное. Отлупить и трахнуть. — С моей стороны были косяки. Незначительные. Но я никогда не позволял себе лишнего. Да, Феликс намекал, предлагал и откровенно лез, но допускаю, что он уже из ума выжил. Жаль парня. — Ты не ответил. Мне вопрос повторить? Зачем тебе, такому белому, пушистому, верному и правильному, такой как я? У нас разное восприятие секса — факт. Я четко отделяю его от любви. И для меня гораздо болезненней были бы твои прогулки под луной с каким-нибудь мальчиком. Вы бы даже не целовались. А потом ты бы сказал, что он приятный человек. Вот это измена — понимаешь? Конец отношениям, невозможно жить с нелюбимым, когда есть любимый! Тот, к кому тянет. А трахнуть того, чьего лица и имени через неделю не вспомнишь — это не измена. А ты сидел там и улыбался Фелу. И я отчетливо помню твою улыбку, это было на грани. N умеет всё, даже ревновать меня к своему бывшему. Который изначально меня ненавидел, а потом попросту спятил. Сейчас мне физически больно от такого непонимания. Я вижу, что это лишь слабые попытки защиты. Он не сомневается в моей верности. Но зачем спрашивать об очевидном? Чтобы еще раз услышать? Самоутверждение? Неуверенность? Плохая память? Чувство, будто это наш последний вечер, и нужно вскрыть все карты. Вывалить друг на друга всё. Стараюсь говорить спокойно, но голос срывается: — Ты хочешь знать? Да потому, что я люблю тебя вот такого, какой есть. Принимаю со всеми за*бами. Если бы я мог без тебя, я б согласился на «шесть недель в году». Но ты нужен мне каждый гребаный день! Каждую минуту! Да, я хочу быть архитектором, а не разгребать дерьмо после всяких антонов и им созвучных. Но мне не нужен этот город, эта квартира, эта работа, друзья и все остальное, если здесь не будет тебя. Понимаешь? Это всё не компенсирует отсутствия тебя. Я слабый, я не смогу. Другие девочки и мальчики не актуальны. Только один, еб*нутый на всю голову, ты. Дракон, инопланетянин, полушвед! Я твой, N. И ничей больше. Либо мы остаемся здесь, либо едем обратно. Но только вместе! Он тяжело вздыхает, упираясь лбом в холодное стекло. За окном недавно начался мелкий дождь, капли прокладывают мокрые дорожки, N следит за их движениями. — Главный предложил тебя остаться? — Да, — на последнем дыхании отвечаю я. Опустошен. — И ты согласился, — звучит утвердительно и неизбежно. — Нет, N, я взял тайм-аут до понедельника, так как это наше общее решение. И без тебя я его принять не могу. — Но хочешь. — Хочу!!! — в конце концов, почему я должен делать вид, что мне неприятна любимая работа? Я архитектор, а это была служебная затяжная командировка. — Так позвони и скажи, что ты остаешься в Питере, — безразличный сухой тон, все еще наблюдает за каплями. — А ты? Он оборачивается с улыбкой: — И я. Общее решение.