Ты говоришь: «Что за жизнь без любви и боли?» Я говорю: «Я надеюсь, мне хватит воли!» ©
Утро. Пожалуй, самое хмурое питерское утро в моей жизни. Хотя сквозь жалюзи пробиваются тонкие лучики солнца. Я только открыл глаза и совсем не хочу вставать. Рассматриваю на потолке мозаику из мелких шестигранников четырех цветов: белый, синий, голубой и светло-зеленый. Помню, как придумывал концепцию выкладки и выбирал материал сам. Заранее скучаю по этой квартире. Ловлю себя на страшной мысли — рад, что N сейчас не рядом. Но судя по негромкой музыке с первого уровня, он дома и причин для беспокойства нет. Мне нужно немного побыть в одиночестве. Подумать обо всём. Хотя… впервые обстоятельства вынуждают меня принимать решение, с которым я категорически не согласен, но другого выхода не вижу. Всё начинать с чистого листа? Да, я уже жил там, знаю, чего ждать, но воспринимал это как временный период. Ожидая, что скоро мы переедем в Питер и будем счастливы вместе как настоящая семья. Я даже N уговорил… А сейчас всё летит в бездну. Ничего нет более постоянного, чем временное. Впереди бесконечность в городе, который мне не нравится, на работе, которая мне неинтересна, среди чужих людей и случайных знакомых. Да, N будет рядом, но спасет ли меня это? Спасет ли это нас? С ним сложно. Иногда хочется какой-то легкости, беззаботности или железобетонной уверенности. Вчера Катрин так нежно гладила по ладони Стэп, никого не стесняясь. Для них это естественно. Они смотрят друг на друга горящими глазами, полными любви. Не страсти или похоти, а именно светлой и чистой любви. Катрин и Стэп — одно целое. У нас иначе. Мы как друзья, даже добрые приятели. Иногда бывает секс, но когда его нет пару дней, я начинаю ощущать, что просто два друга живут вместе. Нет такого света. Остается надеяться и работать над тем, чтобы через пару-тройку лет мы вышли на уровень девчонок. Я люблю его, готов бросить всё и сорваться за ним, но ведь, если это только секс… Черт. Хочется ударить себя по лицу. N защитил меня, спас. Пошел на папу с ножом. Был готов драться до последнего, а я сейчас в нем сомневаюсь. Может, это я не достоин? Или просто ищу причины оставить всё, как есть, не вылезая из собственной раковины? Так, как хочу я, а не мы. Нужно обсудить это вдвоем. Медленно спускаюсь по лестнице, останавливаясь на полпути, наблюдая за ним со спины. N мучает беговую дорожку в одних шортах. Скорость почти максимальная. А мне хочется стащить эти шорты зубами и забрать его наверх. Никуда не идти. Просто валяться сегодня в постели, наслаждаясь друг другом, отключив внешний мир. Пусть все подождут. От шорт взгляд скользит по спине к лопаткам, с выступившими капельками пота на коже, я бы собрал губами каждую. И дойдя до правой, я останавливаюсь, мысли разбиваются как хрупкий сосуд. Что это? Черный цветок? Эскиз мой, но он же белый хотел. Быстро спускаюсь и попадаю в поле его видимости, ожидая объяснений. — Доброе утро, Димуль! — улыбается он. — Если бы. Почему татуха черная? — строго спрашиваю я, будто в этом главная причина моей рефлексии и недовольства им. Вздыхая, N останавливает тренажер, понимая, что дальше бегать не получится. — Обсудили с мастером символику. Белый лотос олицетворяет внутреннюю гармонию и духовное совершенство. Дим, будем реалистами: где я, а где духовное совершенство? — А черный? — Потребность быть в центре внимания, склонность к мистике, поискам правды, желание докопаться до сути, воспитание в себе критического мышления… Ну, согласись, ближе к телу. — Сейчас уже никто не заморачивается со значением тату, мы не на зоне, — агрессивно парирую я. — То есть, ты набил свои восемь штук только потому, что картинки понравились, не вкладывая в них никакого смысла? Не выбирая тотем или символ, который будет тебя защищать? Я, Дим, верю, что татуировки могут скорректировать судьбу и направить, куда нужно, если бить их не в полнейшей бессознанке. — N, на мне все эскизы мои, никаких журнальчиков и просьб друзей. И рисовал я их в определенном состоянии. Ты прав, каждый свой смысл вкладывает и верит, во что считает нужным. Но загоняться относительно цвета… — Вот и не загоняйся! Всё же сине-черная гамма больше мне подходит, чем бело-розовая. — Как скажешь! Просто мрачно, — снова резко отвечаю я, не понимая, почему злюсь. — Димуль, что случилось? — спрашивает N, проникшись моим настроением. Будто он не знает, что сегодня мне нужно принять, вероятно, одно из главных решений в жизни. — Ничего! — тяжело вздыхаю я. — Мне нужно позвонить и поговорить с Главным. Он решительно идет на кухню за трубкой: — Так бери и звони! Чего тянуть? Перед смертью не натрахаешься. Я помню номер наизусть, но очень надеюсь, конкретно сейчас не дозвониться, и перед смертью меня если не отлюбят, то хотя бы завтраком накормят. Три длинных гудка — по правилам делового этикета уже можно положить трубку. Я собираюсь отключиться, когда на том конце что-то щелкает и раздается звонкое название компании женским голосом. — Лена, привет, это Карельский, шеф у себя? «Скажи, что занят, уехал, улетел, нет его, и не будет сегодня. Я не готов!» — Здравствуйте, Димитрий, да, сейчас переведу. Под внимательным и выжидающим взглядом N сажусь на диван и закрываю глаза. — Дима, дорогой, как ты? Приветствую! — радуется Главный. — Здравствуйте, Максим Валерьевич, я по поводу работы… — неуверенно начинаю я. — Да, я помню наш уговор, когда тебя ждать? Специально приготовил парочку несложных проектов, которые тебе точно понравятся и помогут всё вспомнить. — Мне очень жаль, но я вынужден отказаться. Я не смогу больше работать у Вас. Пауза на том конце: — Как? Подожди! А где ты будешь работать? Нашел вариант лучше? Я подниму зарплату. — Нет, но я остаюсь на прежнем месте. — Зачем? — снова удивляется Главный. — По семейным обстоятельствам. — Дима, мы с тобой это обсуждали, я сказал, что помогу перевести твои обстоятельства в Питер. Не валяй дурака. К чему тебе перспективному и талантливому архитектору то болото? Ты нам здесь нужен! — босс явно раздражен. — Я помню и понимаю, спасибо, но… не могу, извините. — Это окончательное решение? — холодным тоном уточняет шеф. — Да… Я не открываю глаза и еще больше зажмуриваюсь, чувствуя, что любимый меня уже расчленяет синими глазами-лазерами. — Ты не передумаешь? — Нет, — обреченно отвечаю я в трубку. — Хорошо… Ладно… Я подготовлю вечером документы, приезжай завтра за трудовой. Устроит? — Да, спасибо. Он отключается, не прощаясь. Теперь можно открыть глаза. — Пизд*ц как глупо, Дим! — резюмирует N, возвышаясь надо мной. Он сейчас даже злее Главного. — А что я должен был сказать? Что остаюсь? Отец же ясно сказал, что не позволит мне работать в Питере, — слова даются с болью, я слишком привязан к этому городу и люблю свою профессию. — Да, пока я с тобой. Дим, ты не понимаешь, что сейчас самое правильное — на время разъехаться, переждать? А рубить вот так, под корень — тупо и неперспективно. — N, прекрати, и без тебя тошно. Я всегда считал, что любящий человек должен поддерживать в любом решении. А ты меня сейчас добить хочешь, и тебе это как будто даже нравится, — злости во мне больше нет, остались безысходность и обида, непонятно на кого. «Самое важное сейчас — собраться и не начать винить во всех грехах N только за то, что он есть в моей жизни». — А мне всегда казалось, что любящий человек не должен поощрять идиотизм партнера, а наоборот, помогать в поисках максимально конструктивного решения. — Ты снова будешь мне втирать про то, что я должен работать здесь, а ты учиться там? А как же обещание маме? К тому же ты согласился перевестись. Твоё слово не имеет никакого веса? Смотрит пристально и ненависти в его взгляде сейчас намного больше, чем любви. Тянется за пачкой сигарет, прикуривает и выпускает две струи дыма через ноздри. Я сейчас не могу здраво мыслить, а поведение N меня пугает. Прикончив сигарету в три затяжки, он снова обращается ко мне: — Хочешь, чтобы я остался? Да без п*зды! Можно, кстати, с переводом не заморачиваться. Алекс наверняка оценит и оперативно отреагирует. Одна просьба, Дим, если в результате какого-нибудь несчастного случая меня выловят из Невы уже синего, не закапывай меня в землю. Ненавижу бл*цких червей. Только кремация. Ладушки? Проклиная себя за исключительные способности к визуализации, я перестаю дышать. Сердце неприятно колет в груди. — Кивни, если понял, — строго требует N. — Или твой папуля — душка, смирится и всё поймет? — Не думаю, что он опустится до подобного, но рисковать не стоит. Я говорил о другом. Вытащив стул из кухни, N садится напротив и подпирает подбородок кулаком, принимая позу терпеливого слушателя. — Мама права — мы должны со всем справляться вместе. Лично я не вижу ничего ужасного, чтобы жить там. — Ложь! Марго там не работала, а я видел каждого сотрудника. Это не твоё и не для тебя, но ты всегда можешь уволиться и сделать потрясающую карьеру… ну, например, директора продуктового магазина. И пусть 15-летний опыт архитектора тебе в этом способствует. Дим, тебе 25, когда я закончу универ, будет 28. Ты представляешь, сколько времени похеришь? Объясни мне, зачем мечтать, учиться, стремиться, добиваться, чтобы вот так в одночасье, на волне эмоций, всё про*бать? И я не буду вытирать тебе сопли. Это твой выбор. — N, я просто хочу, чтобы ты был рядом. Вдвоем мы сможем. Место жительства значения не имеет, но у меня иногда возникает чувство, что наши отношения важны только для меня. Он закрывает лицо ладонями, да, я жалею о последней фразе, но испытываю такой стресс и голод, что разговаривать дальше не способен. — Ты абсолютно прав, Карельский! Ты мне нахер не уперся! У меня одна цель в жизни — перетрахать всё, что шевелится, поэтому я и хочу, чтобы ты остался в Питере, а не создавал препятствий моей важной миссии. Я молча смотрю на него около минуты. Без эмоций. — Я так должен ответить, да? — он подходит ко мне и садится на корточки, кладя руки мне на колени, — раз уж мы такие откровенные, тоже признаюсь, мне иногда хочется п*здить тебя. Такую х*йню несешь! — Я есть хочу. — Послушай меня, пожалуйста. — Не буду. N, я устал. День только начался, а его уже можно признать одним из тяжелых в моей жизни. — Ладно, не слушай, просто посмотри на меня минуту. Молча. В духовке пирог с курицей, после — он твой. Минуту, Дима. Киваю. — Я тебя люблю. Очень сильно. Но это всё, что я могу тебе дать. Еще у меня есть квартира в нелюбимом тобою городе. В отличие от тебя, я не уверен, что буду работать по специальности, я вообще не уверен, что буду работать. Да, вот такой я расп*здяй. У меня нет мечт и стремлений к каким-то материальным благам или высоким должностям. Дим, мне наср*ть на собственное профессиональное будущее. Честно. Я и диплом хочу получить, чтобы, если представится случай, швырнуть его в рожу тётушке, которая на протяжении 11 лет ежедневно называла меня дебилом. У нее нет высшего образования, а у меня будет. И я так за*бался всё разгребать в одиночку, что уже хочу просто жить, не сильно напрягаясь. Мне нравится курить, бухать и заниматься сексом. Я не могу тебе обещать что-то, чего у меня нет. Это глупо. Ты достоин гораздо большего. Сильного человека, который будет тебя вдохновлять и мотивировать. Я вижу в тебе огромный потенциал, Дима ты талантливый архитектор. Это ведь не только моё мнение, правда? И я знаю, что ты загнешься без любимого дела. Меня пугает, что ты станешь таким как я. Пох*изм очень заразен. Ты сейчас пытаешься про*бать просто всё, а я стараюсь тебе в этом помешать. Но ты еще имеешь наглость говорить, что для меня не важны отношения. Хотя знаешь, ты прав. Я готов от них отказаться, зная при этом, что без меня у тебя всё сложится хорошо. Ты жив, здоров, работаешь, развиваешься. У тебя нормальные отношения с семьей. Дим, у тебя живые родители, которым на тебя не наплевать. Обоим. Они по-разному проявляют любовь, но они тебя любят и желают только добра. Не надо вот так всё одним махом. Прости, получилось длинно и сумбурно, но основную мысль, надеюсь, ты понял. — Если бы папа меня любил, он бы оставил меня в покое. Разве нет? — Нет. Попытайся понять Алекса, он неплохой мужик, много в тебя вложил. Я бы тоже, знаешь, возмущался, если бы моего образованного и талантливого ребенка совратили, лишили работы и увезли из мегаполиса в глухую деревню. Я знаю про этот принцип воздействия. Субъекту нужно с одной стороны создать препятствия, а с другой — улучшить условия, чтобы выбор был очевидным. Он же не запрещает тебе оставаться здесь, но ясно сказал, что пока мы вместе, работать ты не сможешь. Что заберет квартиру и машину. Дим, твоя личная жизнь действительно может помешать его карьере, которую он строил столько лет. Поставь себя на его место. Просто попробуй, и ты поймешь папу. Я предлагаю тебе единственно верное решение, чтобы все были довольны. Ты остаешься здесь, я еду домой, учусь, ты приезжаешь на сессию, она же в октябре. Дим, это полтора месяца. Потом Новый год. Еще два. Телефон, аська, e-mail, я тебе даже открытки с почтовыми голубями могу отправлять и цветочки по особым датам, только чтобы ты знал, как важен для меня. Вот это, Дим, называется «вместе», а не пресловутый рай в шалаше. Сексуальная свобода — это дополнительный стимул хранить верность. Ведь ничего нет слаще запретного плода, а тут вроде и можно в любое время, и от этого как-то не особо хочется. Он встает и тянет меня за руки: — Пойдем, хороший мой, покормлю тебя. Завтракали мы молча, каждый в своих мыслях. Я понял позицию N, но не мог ее принять. Да, он морально сильнее, а я через неделю на стенку полезу. Не представляю, как засыпать без его дыхания рядом, не видеть его каждое утро, я уже смирился с перманентным никотиновым ароматом и пропитался им сам. Да, пусть я нытик, но придется снова у Марго просить антидепрессанты, выкладываться в спортзале и работать по 16 часов в день, чтобы не было времени думать о нём. Нет, не прокатит. И цветочки с голубями тут явно не помогут. Помимо прочего, сексуальная свобода — вещь очень двоякая, что не запрещено, то разрешено. Это мне никто больше не нужен. Зато N в случае чего скажет: «Дима, ты сам согласился, какие претензии?». Он мне готовит, у нас отличный секс. Я привык, обожаю его во всем его психоделическом многообразии и креативе. Отношения на расстоянии меня уничтожат или превратят в истеричного ревнивого параноика. Нет, этот вариант определенно не для нас. Даже отца оправдал. Что за фетиш на родительскую волю? Да если бы не папа, мы бы спокойно здесь остались, и все были бы довольны, а после его воспитательных мер возможный несчастный случай с Невой не кажется мне необоснованной страшилкой. Всё может быть. И я не смогу обеспечить 100%-ную безопасность своему мужчине. Царапая вилкой уже пустую тарелку, я вдруг замечаю, что N за мной наблюдает. — Отвратительный звук! Перестань, пожалуйста. — Прости, — замираю я, нет, я даже день без него не могу представить. Такая тоска накатывает. — Очень вкусно. Куда сегодня пойдем? — Никуда. Вчерашней обзорной экскурсии вполне хватило, к тому же я заметил, что созерцание родного города доставляет тебе дискомфорт. Это правда. Мне больно покидать Санкт-Петербург, но и оставаться здесь без N я не вижу смысла. Да, может быть, у него ко мне адекватные чувства, а у меня вот болезненный фанатизм с элементами обожания. Как я буду жить, не обнимая его, не вдыхая запах любимого тела, не касаясь этих губ, не видя взрыва золотых песчинок в синих глазах? Нах*й архитектуру! Руки, ноги есть, работу найду. Меня даже текущая устраивает. Я же не курьер какой-нибудь, а первое лицо компании. Разве плохо? Зарплата нормальная. На двоих не много, но хватает. — А чем займемся? — после еды мне вновь захотелось секса, однако видно, что N всё еще погружен в тяжелые раздумья. — Телевизор будем смотреть как престарелая семейная пара. Кто знает, какой день станет последним. Надо хотя бы попробовать. Мы смазали кремом свежую татуировку и переместились на диван, включив, уже полюбившийся N, Discovery Channel. С ужасом представляя, что через два дня мы можем надолго расстаться, я крепко прижимался к нему, касаясь губами шеи. N не реагировал. Передача про брачные игры косаток не сильно влияла на его либидо, зато будоражило моё. Впрочем, мне не было дела до текущего видеоряда. Провожу пальцем по груди, задевая сосок, спускаюсь ладонью к животу и ниже. Да, здесь можно задержаться, N явно не против, и я ныряю пальцами под резинку шорт. К черту скромность! Я залезаю на него, перекрывая видеотрансляцию своей спиной. — Димуль, ты меня сегодня уже морально отымел. Мало? — Угу… — наконец-то он позволяет поиграть языком с его пирсингом. «И как можно сравнивать любимого человека с профессией? Работа — способ зарабатывания денег. Приятный или не очень. Без преувеличений. N — моя жизнь. Может, нанять ему какого-нибудь личного телохранителя? По зарплате потяну. Ах да, я же буду драить сортиры в Макдаке». Процесс идет к минету, но гребаный домофон набатом делает этот день действительно самым ужасным. Продолжаю целовать любимого: — Нас дома нет. — Ты не знаешь, кто это? Алекс вернулся? — Тем более. Не открою, — страсть срывает крышу, я не собираюсь останавливаться, кто бы там не пришел. — А если Марго? Дим, иди хотя бы спроси. Вдруг что-то важное. — Ты меня не хочешь, да? — уточняю я, сидя на N, чувствуя его твердый член. Шлепком по заднице он меня сгоняет с себя. — Слушаю, — со скорбью в голосе нажимаю кнопку домофона, который слишком надоедливо пищит последние пять минут. — Димка, привет, у меня телефон разрядился, поэтому не смог позвонить, пустишь? С детства помню талант брата появляться или звонить в самое неподходящее время. — Поднимайся. — Это не Алекс, — констатирует N, услышав голос. — В некотором плане этот еще хуже. Одевайся, дорогой. Если что, гениальная идея "впустить Дениску" принадлежала тебе. Натягиваю свои джинсы и майку. — А он буйный? — N косится на кухонный нож. — Не настолько, но вербально за*бет. Такой секс, мне, гад, обломал. Спустя пару минут в приоткрытой двери показывается улыбающаяся физиономия Дениса, который в отличие от меня нашей встрече рад. — Чего тебе? — Маман сказала, у меня еще один старший брат имеется, извольте предъявить. — Если ты с очередной гомофобной кампанией, то зря. После отца я не готов общаться на эту тему. — Нет… — обижается Дэн, — можно зайти? Я тортик принес, твой любимый, — демонстрирует прозрачную коробку с «Прагой». По какому-то невероятному выверту Вселенной Дэн — единственный из всей семьи знает, какой торт мне нравится. Не то, что бы это секретная или важная информация, но срабатывало несколько раз. — Ладно… но веди себя прилично, — смягчаюсь я и пускаю брата в квартиру. N настороженно ждет в коридоре. — Вот, N, знакомься, это мой брат Денис, — «редкостный полудурок» хочется добавить, но чудом сдерживаюсь. — Дэн, это N. Парни пожимают руки и рассматривают друг друга около минуты, N чуть подозрительно, зато Дэн лыбился во все 32 зуба. «Сейчас N решит, что мой брат олигофрен, и на фоне истеричного маньяка-отца лично моей генетике данный факт ничего хорошего не сулит». — Пойдемте уже на кухню, — прерываю я их безмолвный флирт. — А я тебя иначе представлял, — сообщает Денис. — И как же? — интересуется N. — Ну, знаешь… — тянет смущенно пришелец, — описания от Лизы и мамы удивительно совпали, в общем, я думал, что ты выглядишь как человек… между мальчиком и девочкой. N смеется: — У меня действительно была андрогинная внешность… лет восемь назад, благо, я это уже перерос. «Интересно, я им не мешаю? Бл*, как же он меня бесит! Высшая степень идиотизма — называть парня с порога в глаза девушкой или гермафродитом». N, улыбаясь, продолжает рассматривать Дэна. Никогда не приходилось ревновать кого-то к мелкому. Да, у него с внешностью тоже всё в порядке, «фамильные» папины карие глазки и пушистые реснички — мерзость такая. Еще эта щетина. Волосы немного длинные. Зачем? Будто была стрижка приличная пару месяцев назад. А тут нет времени до парикмахерской доехать. Интересно, я тоже похож на бомжа в дорогом костюме? Испытывая стыд за брата и одновременно опасаясь, что он таки может понравиться N, я решаю немного разрядить обстановку, включить кофемашину и наконец выяснить, чего это Дэн ко мне внезапной любовью воспылал, помноженной на интерес к личной жизни. — Дениска, а чего тебе в офисе не сидится в разгар понедельника? — Так меня папа выгнал, — радостно сообщает он, — вот решил к вам заехать, раз выходной образовался. — Куда выгнал? С работы? — я напрягаюсь. «Уволить обоих сыновей в один день способен только Алекс». — Ну, типа того — смеется он, — я к нему сегодня в кабинет зашел, прайс обсудить, а он сетовать начал, что зря выродку-п*дику жизнь дал. Так я сказал, что ты уже взрослый, и нет никакой разницы, что или кто тебя делает счастливым, пока это законно и никому не мешает. «Мне мешает!» — заорал он и швырнул в меня ежедневником, — «Я не хочу это видеть рядом с собой, а уж тем паче в собственной семье. Если ты тоже п*др, лучше сразу скажи». Напомнил ему про беременную невесту, и что, если его теория верна, я, по всей видимости, шифруюсь еще лучше тебя. Папа юмора не оценил, замахнулся стулом и попросил до завтрашнего дня ему на глаза не попадаться. Я искренне удивляюсь: — Слушай, это первый случай, когда ты папеньке перечил? — Может быть. Не знаю, но я высказал своё мнение, оно ведь не обязано совпадать с его? Пока я собирался, якобы к vip-клиенту, он громко на весь офис говорил, что «никакой гомосятины и лесбиятины» рядом с собой не потерпит. На работе все давно привыкли к его позиции. Мне кажется, он был бы рад нанимать только отборных гомофобов. Это еще он не в курсе волшебства, что прям под его носом происходит. — А что там происходит? — Дабы отвлечься от своих мыслей, решаю погрузиться в сплетни папиной конторы. — И… Денис, ведь ты узнал всё не в эту субботу? — меня озаряет новое знание. — В общем, да, — кокетливо хлопает он ресницами, — но давай я расскажу по порядку? Лет с десяти борюсь со странным желанием ударить его по лицу. Без причины, для профилактики. Брат всегда раздражал меня одним фактом своего существования. А сейчас провожу любопытную и опасную параллель — он напоминает мне Феликса. И то, что Дениска понравился N, уже не плод моей ревнивой фантазии, а достоверный факт. N ставит на стол три чашки кофе, а Денис продолжает рассказ: — Как-то в начале лета я пригласил Лизу на ужин в ресторан недалеко от работы, там всегда отменные бизнес-ланчи, а с беременностью она стала слишком разборчива в еде, нужно было стопроценто проверенное место. Сидим, ждем заказ, я пошел руки помыть, и тут на обратном пути вижу в углу зала знакомых с работы — молодой парень, его в салон на демонстрацию совсем недавно взяли, и руководитель отдела рекламы Петр, ему лет тридцать уже, пару лет у нас работает. Хотел подойти поздороваться, тут замечаю, как Петр паренька этого по коленке под столом гладит. Я, блин, просто выпал в осадок. Пришел к Лизе, она спрашивает, что со мной. Ну, я отвечаю, что два мужика с работы по ходу гомики. Она тут наехала на меня. У нее вообще с настроением карусели, якобы я предвзят, и она не хочет рожать ребенка от гомофоба. Мы долго беседовали, в конце концов, сошлись на том, что мне было бы неприятно увидеть процесс их совокупления, и если их ориентация никак на работу не влияет, то и пускай себе… развлекаются в свободное время, как хотят. То есть, неприятно мне видеть это и с подобными людьми общаться, но раз уж хорошо работают, то пускай. Она второй волной нахлынула, не такой сильной, как в первый раз, но всё же спросила, чтобы я сделал, если бы кто-то из моих друзей или родственников оказался геем. Я правда не смог представить себе чего-то подобного, и честно ответил, что такого в принципе быть не может, так как мне все про друзей и ближайших членов семьи известно. Больше мы в тот вечер тему не затрагивали, а на следующий день на работе я столкнулся с Зинаидой. Это высокая дородная девушка лет 30-35, в отделе кадров работает еще со дня открытия фирмы, она этого Петра в контору и привела. Чтобы вы поняли всю прелесть наших отношений, я называю ее «Зиночкой», а она меня «мажором», почему-то «панком» или «директорским сынком». Но так, беззлобно, прикалываемся, в общем. Очень любит в курилке матерные анекдоты в лицах рассказывать, все обычно от смеха валяются. Кстати, Дим, ты не куришь? — Нет, и тебе не советую. Продолжай. — N, а ты? — игнорирует брат мой призыв. Блондин протягивает Дэну пачку «Парламента». На моей кухне они одновременно закуривают, я открываю окно, впуская в квартиру влажный воздух с канала, и стараюсь больше не раздражаться, обращаюсь к брату: — Ну и что там твоя Зиночка? — Да спрашиваю так осторожно — а не замечала ли она за своим другом Петей чего-то особенного? Она напряглась, даже разозлилась вроде, уточнила, что я имею в виду. Ну, я и сказал, что видел, как он мужикам коленки наглаживает. Зина схватила меня за рукав и потащила в столовую, хотя обед был час назад. В углу прошипела мне в лицо: «Ты ничего не видел и папаше своему не скажешь, понял? Если не хочешь грех на душу взять и минимум трех человек без работы оставить». Оказалось, что Зиночка — лесбиянка, а с Петром они еще с института дружат, где его за ориентацию страшно чмырили. А чувак из выставочного зала — его парень. Думал, что прикалывается Зина снова, но она в натуре бледная была и напуганная. Первый раз ее такой видел. Слушаю Дениса и наблюдаю за любимым — оттаял, успокоился, ковыряет торт чайной ложечкой, облизывает ее, чем вызывает у меня бурю разных желаний. — Так, допустим, а про меня как понял? Лизка сдала? Не Марго же? — Да, Вета раскололась. Узнал я, что ты приедешь скоро, помнишь, еще спрашивал — с невестой или один, ты как-то невнятно ответил, что она занята и не сможет скорее всего. Напрочь забыл, что разговаривал с братом перед приездом. — В общем, поехали в Сосновку погулять, свежим воздухом подышать, говорю ей, что ты приезжаешь, что всё невесту скрываешь, может, она тоже беременна. «Не удивлюсь, если Дима раньше меня папочкой станет», — представляя столь страшную картину, я машинально поморщился, — «Не станет!» — решительно заявляет Вета, — «Это исключено!». Я спрашиваю: "Откуда ты знаешь, вы же даже не знакомы"? «Ну и что, я фото видела!» По фото невозможно определить наличие беременности на раннем сроке, ракурсы разные бывают, да и фото может быть старым. Она согласилась, а я напрягся и говорю: "Мне кажется, что будущая мать моих детей что-то от меня скрывает. Рассказывай". Она сначала заставила меня поклясться, что Марго и папа ничего не узнают. Потом про чуваков с работы вспомнила, я не понимал к чему, ну, а потом и сказала, что никак у Николь детишек быть не может. И на реакцию мою смотрит. Я всё связал, не поверил. Даже кричал, что это не про моего брата точно, что я многих твоих девушек видел и некоторых лично знаю, — здесь Дэн запинается и смотрит на реакцию N, ее нет, — ты же в курсе, что Дима раньше был по девочкам? Или это секрет? Я отвечаю вместо блондина: — Денис, у нас нет секретов друг от друга. — А, ну ладно… то есть, не то, чтоб я «в штыки» принял, но поверить не мог, ты для меня всегда самым первым в Питере бабником был. Тогда мы разговор закончили, но периодически к нему возвращались, у мамы даже спросил, приняла бы она сына-гея. Марго сделала огромные глаза, смотрела на меня с минуту, не дыша, потом спросила, ничего ли я не хочу ей рассказать? Я ответил встречным вопросом. «Эта сучка проболталась?» — уточнила Марго. Вот не любит она Вету, хоть убей. Провела со мной разъяснительную беседу, которая мне даже не была нужна, я просто всё понять хотел. Всё же, наверное, лучше не скрывать в рамках семьи? — Ага, папе это скажи! — едко вставляю я. — Ему время требуется, это ведь тяжело принять, у него старые взгляды, их нужно корректировать, не менять радикально, но стараться постепенно. Димка, ты теперь Вету ненавидишь, да? — Нет, скорее, не имею желания общаться, но, как ни крути, она оказала мне услугу. — Дим, давай я тебе с папой помогу, а ты поговоришь с Марго о Лизке, она очень переживает. — Так она косячит, тут я с Марго солидарен. К тому же, мы уезжаем через два дня, что я успею? — ловлю недобрый взгляд N. — А я не про «сейчас», а вообще, в перспективе. Понимаю, что длительный это процесс. Просто хочу, чтобы в семье мир и любовь царили, все друг друга поддерживали, у нас же скоро ребенок появится. Прикинь? — толкает Дэн меня в бок, — дочка родится, маленькая принцесса. Круто же? А тут такая атмосфера. Неблагоприятная. — Дэн, ты сам еще подросток и студент. — Ну и что! Я, может, семейную традицию продолжаю, папа тоже стал отцом в 19. — Надеюсь, ты будешь адекватнее относиться к своим детям. — Конечно! Буду всё им разрешать — экстремальные виды спорта, работу на выбор, алкоголь, наркотики, татуировки, беспорядочные половые связи. Только с 18 лет. — Лихо! А до 18 на цепи пусть сидят? — Не знаю, рано же о воспитании думать. Я, кстати, татуху сделал, маме и Вете понравилась, папа пока не в курсе. Наверное, орать будет, и «зеком» обзываться. — Неужели? Покажи! — закатываю глаза, представляя, что Дэн набил какой-нибудь микроскопический символ в районе левой пятки и теперь вынужден круглосуточно носить плотные носки, боясь разгневать папеньку. Денис встает, снимает и вешает на спинку стула пиджак, развязывает галстук и медленно начинает расстегивать рубашку, начиная с верхней пуговицы. N зачарованно созерцает процесс и даже машинально слегка облизывается. «Вот же бл*дь! Два дня секса не было, а уже брата моего трахнуть готов». Грудь и худой живот обнажены, татуировок на юном теле я пока не вижу, к чему этот акт внезапного эксгибиционизма мне непонятно. Или я действительно не заметил 5 квадратных миллиметров забитой пигментом кожи? — Ну и где? — скептически вопрошаю я, в то время, пока мой парень совсем не против продолжения стриптиза. Дэн вешает рубашку рядом с пиджаком. — Готов? — загадочно улыбаясь, спрашивает брат. — А то! — отвечаю я. — Удиви меня! — Та дам, — разворачивается на 180 градусов Дениска и демонстрирует нам парящего сокола во всю спину. В реализме. У меня шок. — Ох*еть! — встаю, чтобы рассмотреть лучше, — Тут же сеансов пять. — Шесть, — поправляет с гордостью Дэн, — Нравится? — Эскиз банальный, но да, исполнение — высший пилотаж. Одобряю! — Я тоже… а других нет? — аккуратно уточняет N. — Пока нет, думаю осенью набить волка или медведя. — Спасибо за демонстрацию, можете одеваться. Чего это тебя в зоопарк потянуло? Дэн надевает рубашку обратно. — Ну… сокол — это высокий интеллект, духовная сила, способность быстро адаптироваться под новые обстоятельства, волк — благородное животное, вожак стаи, а медведь… — Я понял, — перебиваю я брата, — действительно, каждый выбирает то, чего пока не хватает, в надежде это получить. Имя жены только не бей, я тебя очень прошу. Ребенка — можно. — Как-то пока не собирался, но учту. Думаешь, папе не стоит показывать? — А ты с ним в баню вместе ходишь? — Нет! — Вот и ни к чему. Хотя это слегка отвлечет его от последнего потрясения. — Я был бы рад, дома сейчас такой трэш. Марго Лизку выгнала, просила до рождения девочки ей на глаза не показываться, а отцу запретила разговаривать, пока выводов не сделает. Как, кстати, ваша встреча прошла? Он тебе ничего не сделал? Переглядываемся с N: — Как видишь: я перед тобой сижу, могу самостоятельно передвигаться, а не валяюсь в реанимации без сознания. — На самом деле я боялся чего-то подобного, поэтому лично приехал убедиться, что ты в порядке. — Всё нормально, но он потребовал покинуть город и грозился еще заехать. Я сегодня с работы уволился. — Черт, Дим! Это не нормально. Ты ж понимаешь, он как лучше хочет. Его твоя жизнь беспокоит, — продолжает в сторону блондина, — N, ничего личного. — Почему бы ему просто не оставить меня в покое? — повторяю я свой утренний вопрос. — Время нужно… — огорчается Денис, — мама должна помочь. Лизку очень зацепило, когда про ваши отношения Марго сказала «они — хорошая пара», а про нас «девочка, тебе очень повезло встретить моего сына». Я понимаю, что на эмоциях, но Вета уже два дня периодически плачет. Она, кстати, очень извинялась перед тобой, но пока сама общаться не готова. Дим, я могу сказать, что ты ее прощаешь? — Да говори, что хочешь. Мне без разницы. — Дима! — оживляется N. — Ну что ты в натуре не можешь понять очевидного? Девочка беременна, в стрессе, ошибку признала, выводы сделала, раскаивается изо всех сил, ей еще и со свекровью отношения предстоит налаживать. Заслужить благоговение Марго весьма сложно, я до сих пор не въехал, за какие заслуги на меня упала данная благодать. Она-то меня толком не знает. Вот здесь мы с Денисом смеемся синхронно. — N, Марго видит людей насквозь, и если ты ей понравился, то можно больше ничего не делать. Этого достаточно! Единственное правило: не про*би! — поясняю я. — Присоединяюсь, — подхватывает брат, — мне это давно известно, потому и не знаю, как их с моей Ветой подружить. Вся надежда на дочку-внучку. — Денис, — серьезно обращается N к брату, — Дима говорил, что раньше вы не особо ладили, однако сейчас я вижу — общаетесь вполне дружелюбно. Что-то изменилось или причиной всему необъективная оценка ситуации твоего брата? У тебя есть соображения на сей счет? — Вот сейчас я понял, чем ты Марго понравился. Умные и проницательные люди — её слабость. Готов ответить на твой вопрос. Точно секретов никаких нет? — он смотрит на нас обоих, мы мотаем головами. — Так вышло, что мне всегда нравились девушки немного старше, а Дима в основном мутил с девчонками на два-четыре года младше. Еще и вкусы одинаковые. В общем, как это сейчас модно говорить, совпала целевая аудитория. Ну, вот представь, ему 20 — уже работает, в университете учится, на байке рассекает, при деньгах. Да на него девки вешались. Мне 14 — я худой домашний прыщавый подросток, а организм уже любви требует. Только одним глазом мог на его женщин смотреть, естественно, ни на что не рассчитывая. В 16 я стал чуть смелее, но такой же тихий девственник, а брат — выпускник вуза, молодой специалист. С харизмой, татухами и баблом. Влюбился я в Настю, помнишь блондиночка с длинными ногами? — Сколько там этих Насть было… — ностальгирую я. — Вот-вот, не разбирал ведь. N, знаешь, как задевает, ты девушке стихи посвящаешь, руку, сердце, печень и прочие органы готов предложить, а она тебе только «подрасти, дружок». Я же знал, что у него это все не серьезно. Меня только мама успокаивала, что я тоже вырасту и любую получу. А папа говорил, что нужно мужиком становиться и самому брать, что нравится, а не снисхождения ждать. Мне 17… рыженькая Эля с родинкой на щеке. Такая милая. — Эльку вот помню, — радуюсь я. — Еще бы, вы почти месяц встречались. — Да, она долго ломалась. — Именно. N, понимаешь, я знал, что Димке только секс от них нужен, новая запись в списке контактов, получит и бросит. А у меня самые серьезные намерения. И я хотел это предотвратить, после они со мной даже не разговаривали: «Ты такой же как твой брат. Убирайся!». Обидно было, я совсем другой. А ведь девушки попадались неплохие. Одним воскресным утром набрался смелости, цветы, конфеты, вино дорогое. Домой к Эле пришел, а она дверь открывает в его футболке. — Ну, ты и муд*ла! — смеется N, толкая меня в бок. — Я разве виноват, что меня ни одна не зацепила? Я честно искал и прислушивался к организму каждый раз на предмет чувств. А то, что Дениска фетиширует на моих женщин — не моя ведь проблема. Дождавшись, пока мы замолчим, Дэн продолжил: — Я тогда ничего не сказал, просто пожелал хорошего дня и ушел, оставив ей конфеты и алкоголь. Но так паршиво было, злился, наверное, больше на себя. Мама говорила, что ты скоро нагуляешься, влюбишься и угомонишься, а я подрасту и тоже девушкам начну нравиться. — Как знала! — довольно замечаю я. — Меня это не сильно вдохновляло, но я решил, если ты по-настоящему влюбишься, я приложу максимум усилий, чтобы отбить у тебя возлюбленную. Начал работать над внешностью и самооценкой, это дало некоторые результаты. Отец, замечая усилия, хвалил и поддерживал. Теперь понимаю, насколько бредовой была та идея. Нельзя чужое счастье разрушать, — Дэн снова рассматривает N, — да и погорячился я, не предполагая такого поворота событий! Парни смеются, а мне как-то не до веселья. — Потом Лиза появилась как подарок судьбы. Я ревновал, не хотел, чтобы вы знакомились, тянул до последнего, хотя до меня уже дошли слухи, что и у тебя невеста есть. Всё равно было неспокойно. А после того, как ты Вете явно понравился сразу, я совсем скис. Сейчас, N, причин для соперничества нет, лично я претензий к Диме не имею, надеюсь, он тоже. — Я посмотрю на твое поведение, — очень серьезно отвечаю я. Из кармана Дениса раздается писк телефона. Брат выуживает увесистую "Моторолу" и смотрит на экран. — Ой, ребятки, бежать пора, любимую нужно к доктору везти. — Это из-за…? — чувствуя волнение, уточняю я. — Нет! Перенесли плановый осмотр на два дня раньше, да и надо убедиться, что все в порядке. Всё, полетел я, — Денис берет пиджак, — N, очень приятно было познакомиться. И, я понимаю, что пока всё зыбко, но добро пожаловать в семью. — Очень взаимно, спасибо, — одаривает его, как мне кажется, развратной улыбкой блондин. — Дорогой, я провожу брата до машины, не возражаешь? — Конечно… — пропускает меня N, а Дениска задерживается и обнимает его на прощанье. Сейчас хочется врезать обоим. Спокойно мы выходим в парадную. На улицу я тащу брата за рукав, шипя ему в ухо. — Денис, для того, чтобы произвести благоприятное впечатление на моего парня совсем не обязательно оголяться с порога. — Ой, я как-то не подумал, извини. — Да ты вообще не думаешь. — Это было неприлично? — Просто больше так не делай и вообще держись от N подальше. — Чего это?! Он вполне приятный чувак, честно говоря, я ожидал увидеть какую-нибудь напомаженную особь. На N бы ни за что не подумал, в нашем Петрушке нетрадиционного в разы больше. Про тебя до сих пор поверить не могу. Думал, Лиза с мамой меня разыгрывают. Дим, ты для меня всегда был образцом мужественности. — А что изменилось? — Да ничего, просто странно, что тебя к парням потянуло. — Стоим возле его «Цивика», Денис мнется, доставая ключи, — Даже не знаю, как спросить. — О чем? — я неодобрительно поднимаю бровь. — А у тебя другие мужчины были? — Нет! Зачем? — А с ним… не как с женщинами? — Разумеется, всё по-другому. — Всё равно очень странно. И насколько это серьезно? — Настолько, что я готов идти до конца, вопреки воле отца. — Смело… — вздыхает брат. — Хотя ты обычно так и делаешь. Ладно, удачи вам! — Подожди, — мне не нравится его тон, — ты на что-то намекаешь? По-твоему, я встречаюсь с парнем специально, чтобы папеньку раздраконить? Дэн садится за руль: — Просто хочу понять масштабы: мама расстраивается и волнуется, папа злится, они ссорятся, ты уволился, Лиза плачет, а я переживаю за будущего ребенка. Делай, что считаешь нужным, но постарайся восстановить мир в семье и никому не навредить. Подумай, стоит ли игра свеч? — Ой, вали уже, достать меня все сегодня решили! Спасибо, что навестил. Серебристая Honda уезжает, а я возвращаюсь домой. N успел помыть посуду и навести порядок на кухне. — Какой, однако, ты неизбирательный в связях, надо бы тебя наказать, — игриво объявляет он. — Что было, то прошло. — Уверен? А врешь-то до сих пор. — Что опять не так?! — Ты говорил, что твой младший брат, цитирую «недалекий малахольный упырь», а он вполне себе приличный мальчик. — Он тебе понравился, да? — прищуриваюсь я, желание только одно — снова побыть одному. — Ну… — тянет N, что-то анализируя, — он прикольный. — В каком смысле? Смешной как Петросян, или при подходящем антураже ты бы его трахнул? Какую тебе неоновую надпись высветил радар? — я хватаю его за запястья. — Воу-воу, Димитрий, полегче, будешь таким брутальным и ревнивым — отдамся, не глядя. Пока не отпускаю, он прижимается ко мне и шепчет на ухо: — Я практически уверен, что Дениска убежденный гетеросексуал. К тому же он тебя очень любит. — Никогда мне этого не говорил. — Действия красноречивее слов. Пошел против властного отца в столь щекотливой ситуации. Твое расположение ему важнее. — Лизка его хорошо обработала. Может, и с Алексом прокатит? Всё еще стоя вплотную, N одергивает руки и лезет мне под майку, нежно целует в нижнюю губу: — Давай продолжим с того места, на котором остановились? — Докажи сначала, что хочешь меня, а не Дениску. — Удивительно, как ты меня еще к папе не приревновал… Тоже видный и солидный мужчина, — обволакивает теплым взглядом, но я непреклонен. — Ладно, докажу, это легко, — рука проникает в трусы, обхватывая член, N пытается наклониться к нему. Сдерживаю его: — Нет, N, минет любой дурак сделать может… ну почти. Это ничего не значит. Словами объясни, чтобы я поверил, что именно меня хочешь. — А какой смысл хотеть натурала? — Когда тебя это останавливало? — снисходительно улыбаюсь я, медленно проводя указательным пальцем от кончика его носа до подбородка. — Почти женатого будущего отца? Вы меня сейчас оскорбляете, mon cher. Такого в моей практике еще не было. Это антилогично! Я разве на безумного извращенца похож? К тому же ты действительно в тыщу раз сексуальнее. — Врёшь, — мне нервно, но смешно. — Не-ет. Зачем? У меня любимый мужчина есть. Дэн про тебя, кстати, так рассказывал, что я всем твоим женщинам завидовать начал, они доступ раньше меня получили. Безобразие и вопиющая несправедливость! Требую немедленной сатисфакции! Вот прям на этом столе, — сажает меня на кухонный стол. — Ладно, N, только пообещай, что никогда не будешь с моим братцем интимных отношений иметь. Любых! Ваши обнимашки прям на грани были. Я даже не запрещаю, но очень прошу. — Слышал бы он тебя сейчас… — веселится N, — прям торжественно клянусь. Но пусть больше передо мной не раздевается. Хорош с-с-сокол. Я про татуху, если что.Сокол
14 июля 2017 г. в 02:10