У меня обычно две зажигалки. У одной такое жгучее пламя, А другая не погаснет при ветре. Их совместное горенье — пожары. Та, которая побольше, роскошна И мечтает об отдельном кармашке, Ту, которая поменьше немножко, Я беру ее везде, где угодно. Иногда я обо всем забываю И прикуриваю той, что придется. Я стараюсь этим не увлекаться, Вдруг узнают, потеряются обе. ©
Быстро двигаюсь к метро. Куда угодно, только бы дальше отсюда. Домой. В ванной выдавливаю на себя полбутылки геля. Тру мочалкой — нужно скорее отмыться. Дэн жалок и отвратителен. Борюсь между желаниями всё скорее забыть и позвонить — рассказать об увиденном за последний час маме, а лучше отцу. Брак по расчету с богатенькой дурехой и ребенок для прикрытия — Денис всегда ведь был хитроделанным подонком. Почему я удивлен? Отвык? Единственное, чего хочу наверняка — срочно вернуться к N, а оттуда и позвонить можно. Выхожу из душа — успокоился под струями теплой воды. Вызываю такси на вокзал. Следующий поезд в пять утра, сдаю ночной билет — неплохо, всего-то пять с половиной часов перекантоваться, зато вечером уже обниму N. Брожу по вокзалу, не переставая думать одну и ту же мысль, телефон отключил. «Как таких земля носит? Обмануть обоих родителей, чтобы они вложили души и туеву хучу денег в гребаную свадьбу. Самое гнусное воровство — за такое сажать нужно. Сам же, сука, ни копейки не потратил, я уверен. Невеста наивная и влюбленная. Или нет, но ведь она точно не в курсе. Племяшку жалко, повезло с родителями: лживый, насквозь гнилой папаша и мать, которая ее не хотела». Сна нет, есть злость. Все же надо поставить в известность хотя бы маму, сокрытия такого она не простит. Как обижалась, когда N за девушку выдавал. Я же обещал больше не врать. Насколько безобидной была моя ложь по сравнению с холодным расчетом брата. Нет, эта сволочь мне не брат. С детства стыдился нашего родства. Даже тогда чувствовал и понимал, что он за человек. Перекусил в кафе. Вот и три часа пролетели. Хочу к N. Распирает с кем-то поделиться, не могу эту дрянь носить в себе. В купе залезаю на верхнюю полку и наконец-то отключаюсь. Снов не было, а проснулся я ближе к обеду, потому что попутчики — семейная пара «за сорок» — чистили вонючие вареные яйца. Сожалею, что вчерашний день мне не приснился. Прошелся по вагонам, обнаружил ресторан, позавтракал. Наблюдал — соседняя верхняя пустая, а у этих такие синхронные движения, они даже внешне похожи — седоватые русоволосые люди с вытянутыми лицами, подернутыми сетью морщинок. Наверное, лет двадцать вместе, но любви не вижу. Тихие и задумчивые — каждый о своем. Сколько мы проживем вместе с N? Перрон. Домой. Наконец-то домой. Он же обрадуется, что я вернулся почти на сутки раньше? Открываю своим ключом — N убирается на кухне под громкий рок. Увидел меня — выключил. Нет, не рад. — Привет, — крепко обнимаю я его. — У тебя телефон выключен, — отстраняется. — Я знаю, извини. — Дим, скажи честно, ты бил мальчика? — А, он уже настучал? — Ты его напугал. — Всего лишь напугал? Какая жалость! — Так бил? Потому что от него на этот вопрос я четкого ответа не получил. — Ну так, — мне нечего скрывать, — легонько по морде съездил. Любя. Укоризненный взгляд. Вот уж не ожидал, что N примет сторону этой мрази. Надо было все же ему сразу позвонить. — Я голодный, ты меня покормишь? — Садись, — заглядывает в холодильник, — но надо серьезно поговорить. — Так ты все знал? — Да, но отговорить от заведомо провальных действий не смог. А кто я такой, чтобы Соколу что-то запрещать? Вежливо сказал, что не хочу принимать участия в данном фарсе. «Повезло», что там был Алекс, иначе бы Дениска меня уломал. А от тебя, Дима, я в шоке. Вспомни — он тебя принял, понял, поддержал. Даже не отрицай, что в моральной поддержке ты тогда очень нуждался. А ты, узнав, что он такой же — бьешь и отрекаешься. — П*здец! — нет предела моему возмущению, — N, я «такой же»?! Разве я обрюхатил подругу для надежности, вешая ей лапшу о невъ*бенной любви? Развел предков на миллионную свадьбу? Обманул двести человек? Это все я? — Ты хотел жениться на Катрин «на всякий случай», не думаю, что для тебя бы арендовали зачуханную столовку. — Даже если и так, отличия минимум три: Катя в курсе моей ориентации и сама лесбиянка; общих детей у нас нет и не ожидается; она знакома с тобой и ничего не имеет против. Не думаю, что Лиза, при всей своей толерантности к геям, родила ребенка и вышла замуж, зная, что помимо секса с ней ее благоверный в свободное время насасывает какому-то Кеше. Кстати, кто это? — Кеша, Саша, Миша, да хоть Вахтанг… Какая нахрен разница? Сейчас бы со всеми Денискиными парнями знакомиться, — еле сдерживает снисходительную улыбку N. — В смысле «со всеми»? Их несколько? Уже смеется, кладя руку мне на плечо и тоном Оби-Ван Кеноби вещает: — Слишком много информации, мой юный падаван, ты ещё не готов, — убирает руку, продолжая обычным голосом, — я тебе потом как-нибудь расскажу. Окей? — Охренеть! — Да! — Я должен позвонить Марго. — Думаешь, мама не знает? — Знает и женила его насильно? Сомневаюсь. Даже после рождения Вики она терпит Лизу с трудом. — Дим, может, они сами разберутся? Оставь в покое бедного, несчастного мальчика, ему сейчас и так очень плохо. — Так он сам создал себе проблемы! Ибо ебл*н от рождения. — Вот пусть сам и разруливает — заодно повзрослеет. Не усугубляй. Он не сможет долго скрывать. Не лезь туда, пожалуйста, лучше подумай о нас. Кстати, какие планы на майские? Работать будешь или рванем куда-нибудь с палаткой? Тебе нужна передышка, да и мне перед сессией надо бы силы восстановить. Прикидываю — остро актуальное предложение. — Знаешь, три-четыре дня, думаю, выкроить смогу. — Отлично, тогда займусь приготовлениями. С тебя только личное присутствие и одобрение-отклонение поступающих предложений. — N, — на всякий случай уточняю я, вспомнив о неимоверном количестве его знакомых, — мы только вдвоем будем, или твой табор подтянется? — Только ты, я, лес и водоем. Без телефонов, посторонних людей и интернета. Мне тут одно местечко посоветовали… — Снова бывший? Склоняет голову набок: — Дим, когда ты перестанешь ревновать, я потыкаю тебя палочкой на предмет наличия жизни в теле. У меня есть просто знакомые и друзья, без секса. Прикинь?! Правда, удивительно? — Правда. Сказано — сделано. Собираемся в первый мой законный выходной: спальники, палатка, рюкзаки, матрас надувной и две кастрюльки маринованного мяса. Остальное по мелочи. Погода изумительная, выдвигаемся. Боюсь N за рулем, но обожаю его в роли штурмана: — На следующем перекрестке направо, — командует, выводя указательным пальцем линию на карте области, — там двадцать три километра по прямой — и мы на месте. — Жарко, — объявляю я по прибытии. — В Питере так тепло не бывает в начале мая. — Так где мы, а где Питер. Мангал поставишь? Или сначала палатку? — Солнце высоко, давай сначала мангал. N, а мы не заблудимся в этот раз? Хотя я не против повторить Грибалку. — Не ссы в компот, я компас взял и карту. Стащил майку, разбирает вещи, достает посуду. Какой же он охренительный в одних брюках цвета хаки и солнечных очках. Не могу попасть в прорези мангала — любуюсь, а ладонь соскакивает. Собрал — молодец. Притягиваю его к себе, целую. Хорошо, что я всё-таки выше. Шея, мочка уха — шепчу: — Давно хотел тебя спросить, у нас же есть большая кастрюля, зачем ты две по два литра взял? В одной же удобнее, не? Я конечно не кулинар, но… — Дим, — улыбается он, — какой ты недогадливый: в одной ждет курица, в другой — свинина. — Ты мариновал для меня свинину? — все ещё тискаю, сейчас даже шашлыка расхотелось, за такие подвиги нужно благодарить — немедленно и на коленях. — Тебе ж нравится, хотя, признаюсь, было нелегко — выбрать, купить, привезти, порезать и ни разу не блевануть. — Герой! — целую в губы. С криками «давай позже» вырывается. Жарю мясо, которого уже не хочется. Кому вообще шашлык нужен, когда в зоне видимости любимый мужик с обнаженным торсом по лесу скачет — веточки собирает? Либидо на воле разыгралось. Позвал меня помочь с палаткой, поставили, теперь нарезает овощи. Дивно без телефонов. Поели, вырубились, отравившись свежим воздухом. Очухался раньше и разбудил N скаутским минетом: — Ты представляешь, я алкоголь не взял, — хвастается он после оргазма. — Забыл? — Нет, спецом не брал. Решил, что без него будет лучше. Всё страньше и страньше. Так и пить бросит? Три дня пролетели удивительно быстро. Мы готовили и дурачились, жгли костер, пели песни под гитару, занимались любовью, купались в еще прохладной воде лесного озера, не говорили о проблемах, делах и работе. Наслаждались текущим моментом жизни. Последняя ночь. Смотрю, как искры костра отражаются в его улыбающихся глазах. — N, ты как-то про сложный период говорил, он прошел? Грустнеет: — Еще нет, — встает и уходит в палатку. Анализирую минут пятнадцать свое текущее поведение, прикидывая, какая муха его укусила и мог ли я его чем-то обидеть. Нет, все было прекрасно до моего вопроса. Иду следом. N сладко спит, улыбаясь во сне. Глажу по волосам, касаюсь пальцами его губ. «Люблю тебя…» — шепчет N. Не разбудил. Все чаще замечаю, что он начал говорить во сне. Обычно несвязное и загадочное: удивленно «там лошади кричали», категорично «не поедем на дренаж», взволнованно «Пальцы! Пальцы!», восхищенно «Какая волосатая песня!». Утром спрашиваю — ничего не помнит. Признание в любви — самое трогательное и милое на данный момент. — И я тебя люблю, — целую в щеку, укладываясь рядом. Перезагрузка пошла обоим на пользу, к «барьерам» возвращались с удвоенной энергией.***
В один прекрасный майский день закончил проект и решил новый до завтра не начинать. Часа в четыре поехал домой. Прихожу и слышу из кухни голоса — N с каким-то парнем. Вздыхаю: «Вот так вернёшься с работы в неположенное время…» Набравшись храбрости, открываю дверь. Картина маслом: неопознанное пухлогубое создание над тетрадкой подбородочком дергает, мой рядом в учебнике что-то показывает и вещает на неизвестном компьютерном языке. Не придерешься. Откашливаюсь, привлекая их внимание, отмечаю, что пухлогубый шкет с оленьими влажными глазами лет на шестнадцать выглядит. Отличный пассик. — Дим, привет, ты рано! — сообщает N. — Теперь седьмое задание реши. Сам, — это уже Пухлогубому. — N, можно тебя на минуточку? — Да, сейчас, Стасик, бл*ть! — тот начал что-то писать. — Неправильно! Думай! Выходит в коридор. — Вопрос первый: кто это и что делает в нашей квартире? Второй: ужин скоро? Я сегодня без обеда. Заработался. — Первак один мажористый с моей специальности, мозг как у валенка, и прогульщик к тому же. В основы специальности напрочь не въезжает, а на кафедре есть дядечки принципиальные — взяток не берут, знаний просят. За отчисление папка заругает. Уговорил меня натаскать к зачёту. Небесплатно, конечно. Эх, наивный я чукотский мальчик, пожалел уже. Полтора часа сидит — ни в глазу, ни в жопе. — А хотелось бы, да? — Чего? — не врубается N. — Трахаешь его? Такими губищами, наверное, член сосать удобно. N замирает на месте: — Фу, нет! — Сколько ему лет? — Понятия не имею. Семнадцать где-то. — Неужели ничего не было? — Было! — выдерживает пятисекундную паузу. — Насиловал меня полтора часа своим, как бы помягче сказать, особенным взглядом на предмет. Вот свалит, и поедим. Уходит. Слышу из кухни: — Стасик, на сегодня хватит. Сделай дома десятое, потом покажешь. — А когда в следующий раз приходить? — вопрошает юноша недоломанным голосом. — Позже скажу. Давай собирайся. Обиженный подросток проплывает мимо меня с тетрадкой и книгой. Не очень-то N с ним вежлив, не похоже, что там интим. Переодеваюсь, мою руки, возвращаюсь на кухню. N вываливает из контейнера гарнир в тарелки. — Он тебе точно не сосал и не намекал? С такими-то исходными данными? Не будешь же отрицать, что симпатичный? Я твой вкус знаю. Вздыхает: — Симпатичный, только на тупеньких у меня не встает. Можешь трахнуть его сам, если понравился. Кстати, он натурал, у вас много общего. Обиделся. Прям спросить ничего нельзя. Едим молча. — Нет, ну правда, Дим, — не выдерживает N, — ладно ревнуешь, но хотя бы выбирай к кому. — Как проверил, что натурал? — Да баба у него есть, если он приходит в универ — сосутся каждую переменку. — Почему именно тебя попросил? — Остальные умные — отказались, а я оптимист. Тоже, наверное, пошлю. Не стоит оно того. В тот вечер больше не разговаривали. N дулся, а я не счел нужным извиниться за подозрения.***
На следующий много думал о его поведении и о своей ревности. Мне нужно мнение со стороны. Или психиатр. Нет, Марго звонить стремно и стыдно. Если про Дэна догадывается, я ее совсем доконаю. Кто знает стопудовые признаки измены N? Решаю повидаться со старым другом и немного душу успокоить. Набираю номер: — Феликс, тыщу лет тебя не видел, как насчет пересечься завтра-послезавтра? — Ой, Димка… Привет, с удовольствием, но я только сегодня могу — подрабатываю вечерами, ближайшие три дня смены. — Идет. Жду в баре. Появляется Фел. Как будто другой — взрослее и серьезнее. Рубашка фланелевая в клетку, джинсы, рюкзак, стрижка, как у трети мужского населения города. Прям заскучал по его колорированным кудрям. — Здравствуй, Феликс, сегодня пьём портвейн. Рассказывай, что с тобой стряслось? Чего скучный такой? Куда пропали декольтированные майки? Где мелирование? Мне стоит волноваться? Мира говорила, у тебя подружка появилась, — да, я тараторю и чертовски рад его видеть, надеюсь, не обидится. Не обижается. — Устаревшая у тебя инфа, Димон, — гордо отвечает приятель, пожимает руку и, обняв меня, садится напротив, — мы с Настей в феврале съехались. Милая девушка, тоже студентка. — С ума сойти! А как ты с ней? Блин, ну, чем занимаетесь? — Хата ее бабки — маленькая однушка с совковым наследием. Что-то чиню, потихоньку вместе приводим в достойный вид. Знаешь, всяко лучше, чем с Маруськой жить. — Я в курсе, что в бытовых вопросах ты не мужчина, а золото, я ж про другое… Ты извини, что спрашиваю, можешь не отвечать. — Не парься, все в порядке. Она нетребовательна и романтична. Секс был пару раз, ну, не прям секс, но похоже. Ей понравилось. В остальном объятий, петтинга, поцелуев и прогулок по парку за ручку хватает. К большему я пока не готов, а Настя не настаивает. Если уйдет, я ее пойму, но пока не собирается и не выгоняет. — Круто! — одобряю я. — А у вас как, Димка? Порядок? Мира затащила меня на ваше фееричное выступление. Как ты его уговорил каблуки с колготками надеть? Я едва узнал N. — Спасибо. Это он сам. — Молодцы! Разнообразие в семейной жизни необходимо — добавляет огня. — Фел, кстати о разнообразии, хотел у тебя спросить… Есть у меня подозрение одно нехорошее. Кажется, у него кто-то появился, только N категорически не признается и пойман с поличным не был, а я чувствую. Понимаешь? — Ему тебя мало? — уточняет Фел. — В случае с N запросто. Я бы скорее его тотальной верности удивился, о которой всегда так мечтал, — поднимает очередной бокал, — твое здоровье, Дим. Сжимаю губы. — А как ты узнавал? Что настораживало? — голос мой сник до уровня плинтуса. — «Настораживало», что N приводил парней домой и трахал их почти в моем присутствии, — саркастично улыбается Фел, — но он никогда не прятался, я сам предпочитал не обсуждать столь болезненные моменты. Скрывать что-то N бы не стал. Зачем? Если встретил другого мужика, сказал бы сразу. Может, ты нагнетаешь? — Может, только мне наверняка знать нужно, а он не колется, зато внимание, ужины романтические, вылазки на природу, сюрпризы и признания… Даже в первый месяц совместной жизни он жестил, но там я твердо знал, что кроме меня — никого, а сейчас… — в этот момент посещает мысль, что N ведь и с Фелей мутить может. Старый друг, как говорится, лучше всех подруг. Хотя Феликс бы уже спалился, простой он все же парень. Загрузился, прикидывает. — Какие-то приколы появились? Отлучки ночные, переписки? — Фель, я на четыре дня раз в месяц уезжаю, — вот зачем я сказал? А если у него пища для размышлений появится? — он может дома оргии устраивать, звонит много, пишет тоже, в «аське» торчит, но когда невзначай кофе приношу и взгляд на монитор кидаю — все строго по универским вопросам. Со мной такой ласковый и изобретательный, будто рыло в пуху. Как понять: да-да, нет-нет? Меня уже от этой неопределенности колбасит. Ревную к каждому столбу. Страшилки снятся. Причем на прямые вопросы отвечает, что всё хорошо будет. Не уже есть, а будет. Кризис второго года совместной жизни? — Странно, да. Давно заметил? — В феврале–марте началось. — А люди новые рядом с ним не появлялись? — Да постоянно кто-то крутится. Не уследишь же за всеми. Вчера пацана домой притащил, типа «с уроками помочь», а я с работы не вовремя вернулся. — И чего? — Книжки, тетрадки — вроде, все прилично, но мы даже поссорились немного. — Что за мальчик? — Стасик — низкий худенький первак, рот рабочий, глаза оленьи. На Демона немного смахивает, но сильно моложе и смазливее. — Нет, не тот… — бормочет себе под нос Феликс. Вопросительно смотрю на Фела, обновляя содержимое бокалов. — Сейчас вдруг вспомнил — встретил же его как-то в магазине. С парнем. Чувствую, будто ледяной водой окатили: — Когда? — Знаешь, конец марта, кажется. Попросила меня Настя съездить в «Зарю». Там периодически скидки на макароны и крупы, вот и набираем с запасом. Иду с тележкой и вижу — задница в голубых джинсах на уровне второй полки, а выше нет ничего. В голове сразу песня заиграла: «Ты узнаешь ее из тысячи…». Подошёл ближе поздороваться, N выпрямился, а этот рядом — взглядом меня сверлит. Нагловатый такой, даже слегка агрессивный. Я от неожиданности про тактичность забыл, спрашиваю: «N, это кто?» — раньше его никогда не видел. «Жак-Ив Кусто! Тебе паспорт показать?» — говорит. Я совсем растерялся, задаю ещё более тупой вопрос: «А Дима где?». «Работает», — отвечает N. «Феликс, очень рад был тебя видеть, пора нам» — выпаливает и тащит этого за локоть в соседний отдел. А тот на меня так и смотрит, будто ударит, если ещё что п*здану. Я только на их тележку взгляд перевести успел — никакого бухла или чипсов, ну, как студенты отдыхают. Скорее ингредиенты для семейного ужина — паста, овощи, соусы, сыра разного куска три, масло в бутылке, фарш в пачках. Я удивился, магазин от вашего дома за четыре остановки, рядом же их полно. Может, тут живёт? Чего они в него поперлись? Ещё подумал: «Пристально не слежу, вдруг разбежались вы, а это новый, тогда мои вопросы могли его взбесить». Понаблюдать решил за ними. В молочном минут десять тусовались — сметана, йогурты. N улыбался постоянно ему, да так, что хоть освещение в маркете вырубай. Не скажу, что прям секспартнеры или влюбленные, но как друзья со времен детского сада — вполне. Потом на кассу двинули. Всё. Муторно от рассказа Феликса. — Фель, постарайся вспомнить этого козла, как выглядел: рост, вес, возраст, что угодно. Мне подробный фоторобот нужен, любая мелочь пригодится, — вторую бутылку допиваем, а я будто трезвый сижу. Вздыхает, закуривает: — Роста они одного, телосложение тоже похоже, волосы, вроде, темные, взгляд очень пронзительный, жопа, жопа зачётная. И щетина! — На жопе? — не выдерживаю я, уносит моего визави в «голубые дали». Соскучился, наверное, по членам. — Нет, зачем? На лице! На вполне симпатичном лице. Возраст? Вот тут не скажу, определять не умею, но на субтильного первокурсника не тянет и навряд ли старше тебя. Заметно, что они очень близки. Да, еще шмотки стильные — джемпер дорогой, куртка модная, джинсы. Кроссы Nike — не паль. У Насти мама в центральном обувном работает, научила определять. Бедные студенты так не одеваются. Жалею, что с собой в портмоне семейное фото не ношу — мама, папа, братик, я. По описанию похож. Только нах*ра Дэну тариться на периферии? Бред. Явно же местный. Кто? Смотрю на часы — начало девятого, отправляю любимому смс. Заказываем третью. — Дим, я скоро, наверное, пойду, ты не обидишься? Насте вставать рано, она ждать меня будет. — Допьем, и пойдешь. Вот кто это? Нахрена мне твои загадки без отгадок? По имени не называл? — чувство безысходности и подтверждение самых страшных предположений. — Прости, я ж помочь хотел, вдруг информация важная, но на приятеля больше похож, чем на любовника. Со стороны кажется, что они лет пять вместе живут. В начале же романа страсть, похоть. Я помню, как N на тебя смотрел… Меня разрывало от боли, а он только тебя хотел, этого не хочет, им просто кайфово вместе. Лучший друг? — Фель, ты сейчас меня не успокаивай. После Темыча один у N лучший друг — Макс, но из-за Леси они редко видятся. — Да, ей скоро рожать. Не знаю, кто это, только разозлил тебя, извини. — Нет, Фель, ты очень помог. Я все равно узнаю. — Теперь и мне интересно, — снова пауза, — Говядина! — Какая говядина? — вздрагиваю я, — Где? — фруктовая тарелка разошлась ещё под первую бутылку. — В тележке у них лежало три пачки говяжьего фарша, ну, корова на упаковке нарисована. — Очень ценная информация, спасибо. Теперь прям все на свои места встало. — Прости, ты просил любую мелочь вспоминать, — парень напуган, а я злюсь. Вздыхаю: — Дело ясное, что дело темное. Жопа, говоришь? — Да! — радуется Фел. — Не хуже, чем у N. Может, тоже танцы преподает? Давлюсь вином: — Тимофей? — Да ну, — передергивает Фельку, — за что его обожать? N бы его отп*здил скорее при внезапном появлении. К тому же говорил, что у Тимохи глаза зелёные. Может, коллега из центра? — А у этого какие глаза? — Скорее светло-карие, но, может, и темно-зелёные. — Фель, я тебя сейчас отп*зжу. Не путайся в показаниях. — Дим, всё, пойду, — встает. — Мне кажется, я тебе зря рассказал. Вдруг неважная инфа? — Это мне решать. Спасибо. — Сколько с меня? — Ой, иди уже! Обнимает, просит не переживать заранее, сваливает. Цежу вино, осмысливая: «Мистер Ти, Сокол, Стасик… А о скольких я ещё не знаю?» Взгляд пронзительный и щетина на жопе. Найду — убью! Вызываю такси. Изменил? Предположим, что да. А если не просто изменил, а влюбился и хочет от меня уйти, просто не знает, как сказать, момент выбирает. И ему неловко, что вроде любил-любил, но разлюбил. Бывает ведь такое. Как я тогда? А никак. Тронусь я. Да, меня никто не просил так влюбляться и предупреждали многие, что как с Феликсом будет. Дело, получается, даже не во мне, а в нем. Он вот такой и меняться не собирается. Любит самоотверженно, но, сука, не больше года. Гарантийный срок как бы. Полигамная сволочь, и ничего не предъявить. Знал же все. Сам выбрал. Сам влюбился. Сам жить к нему приехал. Мурашки по коже — потерял связь с реальностью и уже не понимаю, это глобализация или вполне может оказаться правдой? С другой стороны — в этом и заключен смысл техники. Поверить и прочувствовать. Подойдёт и скажет: «Димка, ты клёвый, само собой, но вот, пока ты призванием упивался да по командировкам гонял, появилась у меня новая пассия, люблю-нимагу, хочу с ним плодить детей и кошек. На днях переедет сюда с диффенбахией и амадиной. Нет, можешь не съезжать, места много, живи сколько хочешь, даже потрахивать тебя буду иногда, только, пожалуйста, из нашей комнаты вещи свои забери вместе с собой, а кровать оставь, она мне нравится. Подумаешь, немного б/у». Кровать не отдам. Растение кошкам скормлю, а канарейку, или кто там у него, в форточку отпущу. Или наоборот. И никуда не съеду, я не Феликс — нежный и покладистый, я любую тварь уничтожу, какая на N вздумает свой лишний глаз положить. В общем, в его же интересах, чтобы это была однократная, ничего не значащая связь. Двадцать один год — погуляет и успокоится, перерастет. На подходе к квартире уже остыл. Заглядываю в кабинет. Снова китайская грамота на мониторе его ноута. Поворачивается: — Димка пьяный вернулся — радость-то какА! Мне хочется твою последнюю смс-ку распечатать и в рамочке над кроватью повесить, ибо это гениально: «Бухаю с твоим бывшим, к ужину не жди. Твой Ди». — Мы с Фелей пили. А ты что делаешь? — Классно быть тобой, а я ошибку в коде ищу, к утру закончить нужно, но лучше бы пораньше. Как поживает Феликс? — Замечательно — с женщиной живёт, макароны по акции покупает. Поведал мне одну ох*ительную историю недавней вашей встречи. Таки у меня имеется вопрос. Отъезжает на кресле от рабочего стола, откидывается на спинку, улыбается и вздыхает, осматриваясь по сторонам: — Ну, вроде, колющего, режущего, бьющегося и тяжёлого в поле зрения нет. Ноут отстоять смогу. Жги, Димон. Беру табурет, сажусь напротив, подпирая подбородок кулаком: — А расскажи мне, милый N, с кем ты там был? За ответы типа «не помню», «ты все равно не знаешь» и аналогичные — ударю. Всё выкладывай — где живет, с кем, в каких отношениях состоите. — Мне нравится, когда ты такой агрессивный, прям секси альфач. Отдаться, не глядя, хочется. Ругаться не будешь? — Буду! — С Дениской, он меня лазанью учил готовить, листов в нашем не оказалось, вспомнил, что в «Заре» видел. Ты на прошлой неделе ел, скажи же вкусно? А Феля, как Сокола увидел, весь пол в бакалее слюнями закапал, пусть дальше в натурала играется и сплетни разносит, только ему не идёт. Стараюсь сдерживаться, даже не удивлен. — Зачем он приезжал? И почему ты мне не сказал? — Не сказал, потому что ты буйный и впечатлительный, душевную систему твою пытаюсь беречь, хотя с такими друзьями и врагов не нужно. Из дома выйти нельзя — всюду, бл*ть, знакомых встретишь. Мы на тему кулинарии переписывались, он спрашивает: «Ты лазанью делать умеешь?». А меня ж так бесит чего-то не уметь готовить. «Хочешь научу?». Я отвечаю: «Ну давай, муж из командировки вернётся, хоть порадую». Научил. Предвосхищая твои вопросы — я его не трахаю. Он меня тоже. — Погоди, к этому моменту вернёмся, сейчас про лазанью интересно. То есть, этот ёб*нутый оставил семью и грудного ребенка, сел в поезд и просто так за тысячу кэ-мэ приехал для индивидуального мастер-класса? Двадцать часов? Вот если бы ты про кого-то другого говорил, я б не поверил, а этот может. — Зачем двадцать? Сокол же летает. Меньше двух часов выходит. Вот ты знаешь, где у нас аэропорт? Я тоже нет. А он знает. — Значит, пора крылья рубить. И часто он сюда летает? Да хоть пешком ходит. Какого х*ра он к тебе припёрся? — Mon ami, вы повторяетесь, я уже ответил на последний вопрос. Это второй раз был. Первый действительно на поезде. Ему не понравилось. Долго, говорит. — А первый зачем? Ризотто с грибами стряпали? — Нет, ризотто я умею, — смеётся, — просто в гости, посмотреть, как мы живем. — N, а не кажется безоправдательной наглостью припираться к тебе, когда меня нет? Неважно для каких целей, но точно не во благо. — Это не ко мне вопрос. Я же у себя дома. Никуда не езжу, летать вообще боюсь, ну, ты знаешь. — Зачем позвал? — Я? Не звал, он адрес в твоих рабочих документах нашел и приехал без предупреждения. Не выгонять же. — Еще в квартире моей копался? Без спроса? Он вообще ох*евший! Ключи где взял? — Это мне неизвестно, но Сокол вообще парень решительный. Долго не думает. Veni, vidi, vici. Пришел. Увидел. Победил. Вот что ты делал, когда понял, что интерес к мужчинам появился? Вспоминаю: — Информацию искал, статейки читал, видео смотрел. — А он в гей-клуб сразу двинул, дабы на месте разобраться. Чувствуешь разницу в подходе? Голова закружилась — непонятно от портвейна или от поступившей информации. Сидит, рассматривает меня, улыбается — нормально ему. Доволен произведенным эффектом. — N, я не готов погружаться в нюансы ваших взаимоотношений, но у меня для тебя два важных момента: во-первых, мне это все очень не нравится; а во-вторых, если узнаю, что между вами был секс — убью обоих. Даже разбираться не буду, кто кого. — Справедливо! Только, Дима, я тебя во всех смертных не обвиняю, когда ты с моими бывшими рандеву устраиваешь, — прям оскорбился, ты смотри. — Я и Феля? Как ты себе это представляешь? — Никак! Просто я в отличие от тебя друзей заводить не запрещаю и братьями не разбрасываюсь. Ты не веришь в отсутствие сексуального подтекста между мной и Соколом? — Нет, N, не верю, — устал я, спать хочу. — Палишься на фигне. Я и тебя хорошо знаю и братца своего неопределившегося. Сколько угодно мне можешь втирать за трепетные братские чувства и кулинарные поединки, только если вас на пару дней в одном помещении закрыть, вопрос «кто сверху?» обязательно встанет. Он тебе нравится и ты ему, мне со стороны виднее, а тут на свадьбе ещё один кусочек паззла нашелся — мальчик-то с опытом. Дэн лет с двенадцати романтичный и влюбчивый, может, от беременности подруги чакра особая открылась — теперь он не только на девочек, но и на парней заглядывается, нам же доподлинно неизвестно, сколько ху*в он успел пересосать до дня своей свадьбы, а сколько после… Страшно представить. Ладно, устал, пойдем, спать меня уложишь. Завтра к вопросу вернемся. В постели обнимает меня сзади и дышит в макушку. Засыпаю: — Две лживые бл*ди, вы идеально друг другу подходите. — И тебе доброй ночи, любимый. Кошмаров не было, да и вообще снов, однако отчего-то проснулся среди ночи. N рядом. Спит, положив руку на мой живот. Сушняк. Очень хочется позвонить одному… Человеку? Сомневаюсь. На часах мобильника почти четыре утра. Если он отключает на ночь звук — не дозвонюсь, если не отключает — могу разбудить племяшку. Дети не должны расплачиваться за грехи родителей. Так и быть, наберу утром. Уезжаю, не позавтракав, и ровно в 8:00 выбираю из списка «Дебила», номер решил не удалять, зато контакт переименовал, чтобы ни с кем не перепутать. — Дима? Здравствуй, как ты? — такой бодрый и радостный голос. — Сейчас самое время вспомнить о том, что у тебя есть семья, ребенок, работа и пока ещё крепкое здоровье. Не про*би. Короткое молчание, затем: — Я не очень понимаю, о чем ты. — Помню, что ты тупой, поэтому объясню доходчивее — мне плевать на тебя и твою личную жизнь. Кешам, х*ешам и прочим можешь отсасывать и давать сколько угодно, а от парня моего отъ*бись. Ещё раз появишься в этом городе, я тебе ноги переломаю. Теперь дошло? — Дошло. — Вот и славно, — улыбаюсь и жму отмену.