Моя любовь, Кто отыщет наши бренные тела? Легкая жизнь, Соединила, развела. Моя любовь, Бедный демон кувыркается в груди. Долгая жизнь, Все, что случится — впереди.
Еду долго по прямой, сквозь мокрый, помятый город, в полной бессознанке. Машинально сворачиваю, потом еще, потом… В общем, незаметно приезжаю к той самой знакомой пятиэтажке с извращенной планировкой. Круглосуточный магазин на первом этаже соседнего дома — покупаю коньяк. Иду к подъезду. Понимаю, что мало, возвращаюсь и беру вторую бутылку, а еще полкило французского твердого сыра. Запой должен быть элегантным! Поднимаюсь — дверь новая железная и звонок рядом. Он переехал? Жму кнопку. Через пару минут Демон открывает: — Какие люди! Не прошло и года… или прошло? — задумывается, стоя в проеме. — Привет, к тебе можно? — показываю коньяк. — Входи, конечно, — пропускает, отдаю ему обе бутылки, — паршиво выглядишь, — улыбается Никита. — Спасибо, — на автомате отвечаю я. — В прошлый раз была депрессия, а в этот что? У тебя несчастный вид, как у родственников моих клиентов. Он хоть живой? — Мы расстались… — снова примеряю изменившийся статус. Пока чуждо. Чтобы не застрять в мыслях, хочу переключиться, — а как твои дела? Дверь поменял, звонок поставил — это правильно, но вроде не собирался. — Пришлось. Приперся один бухой женатик, разнес прихожую, Сатану напугал, со мной говорил грубовато, типа с кем-то меня где-то увидел — ебл*н. Хотел, чтобы я только с ним был. Отправил трахать жену. Теперь закрываюсь. Странные они — лучше не связываться, но запас убежденных п*даров в нашем городе исчерпаем. Одни стареют, а новые еще не подросли. — Бывший? Смеется: — Дим, ну откуда у меня бывшие? Пятиразовый. Многозначительно мычу в ответ. Проходим на кухню. Сатана начинает противно мяукать. — Опять жрать? Сколько ж в тебя влезает?! С нашей последней встречи животное увеличилось в полтора раза. — Хорошо ему у тебя, растет вон, а у нас уже два кота… Демон разливает алкоголь в стаканы, прищуривается: — Два парня? — Нет, натуралы. Герда очень любит N, а Кустурице на всех насрать, он уверен, что люди нужны, чтобы кормить его и лоток мыть. — Сати, ты разделяешь позицию коллеги? — спрашивает Демон, однако кот его не слушает, а хрустит кормом. — Ну, за котиков?! — поднимает стакан. Чокаемся. Молча выпиваю — очень крепко. Еды у него я не вижу. Надо было больше сыра брать и чего-нибудь еще. Состояние странное: рассматриваю себя как будто со стороны и не понимаю, что именно чувствую. Низкая концентрация ощущений. Как во сне. Затянувшийся кошмар на сто миллионов лет типа бесконечной комы. — До дна, — командует Никита. Тон ровный, но ослушаться невозможно. Допиваю. Отвратительно, — Ты завис. — Не люблю алкоголь. — Классно тебе, — наливает по второй. — Продолжим «Диалоги о животных» или расскажешь что-нибудь интересное? У меня есть сосиски в морозилке, могу сварить. Опять молчу, хорошо, что не выгоняет. Хотя не понимаю, зачем я к нему пришел. Демон набирает из крана воды в маленькую алюминиевую кастрюлю и ставит на огонь. Рассматриваю его спину в черной майке: — Он мне с братом изменил, — снова возвращаюсь в тот день, когда увидел их вместе. — И что? — насыпает соль. — Они девять месяцев трахались. — И в чем, собственно, проблема? — нет, не глумится, правда не понимает. Совершенно искренне не въезжает, даже я начинаю сомневаться в собственной вменяемости. — А я не знал, — чувствую себя идиотом. Садится за стол: — А если бы знал, стало бы легче? — Нет! — Значит, тебя беспокоит что-то еще. — Браво, Шерлок! — куда меня принесло? Это же не внимательный и милый Феликс, а бесчувственное существо в человеческом обличии. — Хорошая книжка, — встает, снова идет к холодильнику, — ты майонез ешь? Надо попытаться объяснить: — Никит, у тебя братья или сестры есть? — Только двоюродная сестрица, а что? — А если бы она у тебя парня увела, замуж за него вышла, детей бы родила, ты бы себя нормально чувствовал? — Какого парня? — Любимого человека. Тотальное непонимание в хрустальных серых глазах: — Кого?! — Кота бы, бл**ь, твоего украла и голодом морила! — Зачем? — ошарашенно глядит на Сатану. — Да просто так, самолюбие потешить. Задумывается. Неужели? — Не, Катька не стала бы, и с Сатаной такие штуки не прокатывают. Попробуй не доложить суточную норму — ногу отгрызет. На окончании фразы Никита с котом переглядываются. — Значит, не поймешь, — говорю я в пустоту крашеной стены. Это не претензия, а отчаяние. — Я не самый тупой, кстати, но смотри… Знаю, что у моногамных измена типа неприемлема или, как минимум, неприятна, но помню, что при последнем нашем разговоре он мне сообщил, что ты ему разрешил трахаться с другими, и сейчас суть твоей предъявы к партнеру мне неясна. Вспоминаю, а ведь Демон прав — разрешал. — Мы договаривались, что он будет предупреждать, если кого-то захочет. — А-а-а, — тянет Никита, — тогда можно? Договор на фирменном бланке, список действующих лиц в приложении, твоя резолюция — и *би кого хош? Это все меняет. Заставляет на себя посмотреть. — Да я прикалываюсь! — хлопает меня по плечу, смеется. — Дим, ты где-то глубоко в душе юрист? — Нет. — Тогда на кой-тебе эта бюрократия? Либо можно трахаться на стороне, либо нельзя. Третьего не дано. Да, он не спросил разрешения, потому что в отличие от тебя адекватен и понимает, что тебе будет неприятно, и ты не разрешишь, но ответь: тебя только отсутствие официального документа смущает? — Нет, — надо было ехать в кабак и бухать с незнакомыми людьми, здесь дискомфортно. Наливаю еще, закусываю сыром, — меня смущает, что это мой родной брат. — Дискриминация по признаку родства. Что удивило? Семейная любовь к экстриму и сосанию членов? Ты же говорил, что вы похожи, а у N настолько предсказуемый вкус на мужиков, что аж скучно. Я в девяти случаях из десяти безошибочно угадывал, кто следующий. В этом списке меня возмутил только бешеный гном — слащавая манерная педовка, но в каждом правиле бывает исключение. — Феликс, кстати, сейчас с хорошей девушкой живет и даже сексом с ней занимается, там серьезные отношения, — отвлекаюсь я, защищая приятеля. Никита закрывает лицо ладонями: — Сука, п*здец какой-то! Что происходит с этим миром? — Да нормально все, я за него искренне рад. Демон выливает остатки коньяка в свой стакан. — Дим, может тебе тоже назад к натуралам? Раз это нормально — предавать себя, свои потребности, чувства и ощущения, перебегая на путь наименьшего сопротивления? Особенно когда возможность есть. — Ты про бисексуалов что-нибудь слышал?! — задевает его категоричность. — Да, это ты. Всё. — А N? — Нет, он трахнет женщину либо для продолжения рода, либо из любопытства, ну или если планету нужно спасти, а отношения с ней построить не способен. Это не бисексуальность, а скорей внутренняя гомофобия, но ты ему об этом не говори — очень обижается, — касается пальцем кончика моего носа. Несмотря на местные сосиски с французским сыром, развозило меня стремительно, зато восприятие действительности и себя в ней стало резче и приятнее. Вот я уже сижу вплотную к Демону и пытаюсь его обнимать — не реагирует. — Вта-арую открывай, — командую я. — Нет, на черный день оставим, — смотрит на меня и гладит по щеке, — завтра допьем или тебе на работу? — Выходной. Дальше обрывками. Помню, что он меня умывает, раздевает и укладывает в постель с собой. Через подушечки пальцев чувствую холодную кожу груди — снова не реагирует. — Как вы трахались вообще? Ты ж фригидный! Вспоминать стыдно, однако он смеялся. Утром просыпаюсь от обезвоживания и треска в голове. Один в комнате. Хотя одиночество условное — с невысокой тумбы, подобрав лапы под себя, за мной меланхолично наблюдает кот. Встаю, глажу лохматое животное по длинной шерсти: — Тебя вычесывать нужно. Сати реакцией весь в хозяина. — Скучные вы оба, нет души в этом доме. Никита появляется из коридора: — А ты за душой пришел? Тогда не по адресу. Кофе будешь? — Воды-ы, — скулю я. В свете солнца кухня выглядит больше, чем вчера. Ставит передо мной полный стакан воды из-под крана. — Я две недели не могу понять, что мне делать и как со всем этим жить. — Думаешь, он держался так долго или ты еще о ком-то не знаешь? — Я спрашивал, других не было. Врет? — А смысл? — Надо квартиру снять… Или лучше в гостиницу, чтобы не убираться? — Ты остаешься в городе? — Демон серьезен и внимателен, закуривает. — Планирую увольняться, но ведь пока работаю, дела завершить надо. — Можешь первое время здесь пожить, но, как ты мог заметить, обстановка у меня спартанская, а кровать одна. — Почему здесь? — для меня неожиданно его предложение. — А почему нет? Ты смешной, живой, настоящий, я с живыми людьми никогда не жил, ну, окромя маменьки. Мне интересно. И… — недоговаривает. — Что, Никит? — Да слегка боязно за тебя что ли. Не в себе ты… Самую малость. В тот момент мне ни спорить не хотелось, ни куда-то еще ехать, поэтому предложение я принял. Трезвый Никита говорил мало и внимания на меня почти не обращал. Я спустился за полуфабрикатами в магазин и приготовил ужин. Как смог. — А как ты без еды совсем живешь? — Утром сигареты и кофе, иногда с черным хлебом, днем хожу на работе в столовку НИИ напротив наших ворот, вечером могу выпить чаю или выпить с кем-то просто, иногда хахали привозят пожрать. Непривередливый я. — N готовит очень хорошо, — зачем-то говорю я. — Скучаешь по его стряпне или по нему? — Не знаю. Я, наверное, еще злюсь и обижаюсь, но люблю же. Картинка перед глазами: Сокол с моим… — и так грустно мне становится, — давай выпьем. — Да погоди ты, — Демон как будто что-то вспоминает, — может, я рано вопросы задаю, но по горячим следам лучше. Ты чего хочешь? Отомстить, забыть или простить и вернуться? — Чтобы снова на те же грабли? Нет. — Так ведь любишь. — Я так сказал? — Нет, бл**ь, я придумал! — они заводятся одинаково внезапно и невпопад. — Вы похожи. — Тебе надо с кем-то потрахаться. Срочно! — наливает чай. — А если я не смогу? — Ты нездоров? — не понимаю, чем я его разозлил. — Здоров, но… Должно возникнуть притяжение, симпатия, а я не хочу отношений. — Дим, ты дурак? Я не про отношения, а про секс, про ебл* родимую без обязательств и осложнений на голову. — С кем? — смотрю на него в упор и ответ мне кажется слишком очевидным. Подсаживаюсь ближе. Демон одаривает меня настороженным взглядом. Тяну к себе. Не сопротивляется, но и заинтересованности не проявляет. Глажу его по пальцам и целую. Поцелуй выходит фальшивый, невнятный, как несмелый первый дубль перед камерой и можно продлить вторым, но я не возбужден. Будто заставляю себя. Отстраняется: — Нет, не со мной. Я не против, но это тебе не поможет. Слушай, у нас тут через два дома спортивный подвал есть. Знакомый один туда ходил: груша, штанга, гирьки. Может, тебе пока посублимировать? Ты же злишься? Да и мужики там симпатичные, может… — Спасибо, я подумаю. Утром уехал на работу, отсюда даже удобнее. От N за сутки пришло четырнадцать sms. Не читаю. Позвонить слабо? Соскучился бы — позвонил. Хочу с ним говорить? Нет. Вечером заезжаю в спортивный магазин, покупаю несколько футболок, шорты и новые кроссовки. В новую жизнь только в новых белоснежных кроссовках. Иду на разведку в анонсированный подвал. Темновато, не очень чисто — второе компенсируется первым. Зато просторно и тренажеры добротные. В душе мыться стремно, лучше у Демона. Узнаю, что подвал был оборудован общими усилиями близпроживающих мужиков и раз в месяц они вносят добровольные пожертвования на поддержание по мере собственных возможностей. Спросили о целях — хочу лупить по груше. Посовещались, озвучили месячный прайс. Почти бесплатно. Показали, как правильно бить и закрываться, чтобы не прилетело по роже. Атмосфера в целом благоприятная. Понравилось. Хотя ощущение, будто я балерина на тусовке бодибилдеров. Симпатичных нет. Вторник, 16-е. Обеденный перерыв в кафе. Ловлю столовой ложкой цветную капусту в супе-пюре и смотрю на телефон. С воскресенья от N нет движений. Через минуту доходит, что сам вчера пошел и купил новую sim-карту. Естественно, он не знает этот номер. Скучает? Ищет? Ждет? Думает? Пох*й. Два года, сука! Раздрай как в День Рождения, когда ощущаешь невыносимую бренность бытия и приближение смерти, а тебя почему-то поздравляют. С чем, бл*ть? Я помню его номер наизусть, но набирать не вижу смысла. Черт. После работы гуляю по району и иду две остановки пешком. Дверь открыта. Демон курит на кухне и читает книгу в затертой мягкой обложке. — Как дела, Никит? — Я ключ тебе сделал, в коридоре на полке возьми, — отвечает, не глядя на меня. — Херасе уровень доверия! Смотрит: — Причем тут доверие? Это удобно, — снова взгляд в книгу. — Я пошутить хотел, — настроение паршивое, но утешать тут не будут, — мы сегодня должны напиться. — Должны — напьемся, — понял, принял. — Два года. Очень печальная дата, да? Два года назад 16-го сентября моя жизнь круто изменилась, хотя на тот момент меня устраивало абсолютно все. Нахрена? Зачем я его встретил вообще? — Для контраста ощущений? — скалится Демон. — Может быть, — сажусь за стол. — Успокойся, ты даже не жалеешь. — Я ему благодарен за… — честно задумываюсь, — он научил меня любить. — Ладно, доставай коньяк, у нас тоже два года знакомства, а я научу тебя отпускать старые обиды. Без ужина на достижение состояния «а Никита, оказывается, милый, сексуальный и интересный парень» уходит минут тридцать. После очередного поцелуя спрашиваю: — А ты, правда, целуешься только со мной и с N? — Я тебе когда-нибудь врал? — Почему? — Не противно. — Пошли в спальню. — Ну, пошли. Через алкоголь чувствую, как я заставляю себя прикасаться к нему: гладить, целовать шею, бледные соски и живот. Возбуждения ноль, эх. Но начал же… Утыкаюсь в его плечо, сдаюсь. Демон тянется за очередной сигаретой. Пепельницы, пачки и зажигалки тут повсюду, как и кошачья шерсть. — Дима, мне хочется сказать, что ты встретишь еще достаточно мудаков и каждый научит тебя любить. — Мне нужен только этот. — Так технически он тебя даже не бросил, возвращайся. Опьянение сбивается приступом ярости: — Унижаться и позволять вытирать о себя ноги? — Бл*. Давай по порядку. На тусовке тебе понравился мальчик, вы начали встречаться. Ты переехал жить в его город. Бросил Питер, работу, семью, друзей. Мальчик предупредил, что не может спокойно пройти мимо красивой жопы или смазливой рожи. Предупредил же? Честно сказал, что будет еб*ть кого-то еще. Ты спокойно принял эти условия. Мальчик вы*бал твоего братца, что мне кажется слишком предсказуемым. Что теперь тебя не устраивает? Он еще держался до последнего и скрывал, зная какой ты… впечатлительный. — Ты его выгораживаешь? — Нет, просто пытаюсь быть объективным, ссылаясь на факты лишь. Вот если бы он тебе в любви и верности до гроба клялся и изменил через неделю, тогда да — неприятненько, но тут-то все честно, а вот ты его обманул. Сказал, что выдержишь конкуренцию, а сам… И нет тут унижения, просто одним нормален такой расклад, а иными категорически неприемлем. Ждать, что он вдруг изменится… Ну, не знаю, глаза ему выколи, чтобы не замечал остальных. И руки для надежности отруби. — Он же не любит меня! — Я уверен, что любит. Знаю его немножко. Решил, что спорить с Демоном себе дороже, поэтому я отвернулся и уснул. Так и живём. После работы Демон обычно молчит и меня не замечает, ну есть я и есть, ему без разницы. Сатану кормит, а я для мебели. Нет, я все понимаю: человек долго живет один и в принципе излишней общительностью не отличается, на работе устает, но мне иногда нужно поговорить. Кроме прочего, я несколько раз в день сканирую статус наших отношений. И не могу понять, что между нами происходит и происходит ли. Сам себе вру. Цепляюсь за кого-то, когда нужен только один. Завожу вечерний диалог: — Никит, как дела на работе? — Прекрасно, — отвечает уверенно, без тени сарказма. — Прям так уж и прекрасно? — улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку. Тяжелый взгляд. Они с N похожи как братья, это я и раньше замечал, причем не внешне, но N смотрит на меня как на придурка, а взгляд Демона говорит: «Как же ты меня за*бал», но это ведь не тот человек, который будет что-то или кого-то безропотно терпеть. — Ты извини, но что может быть прекрасного в ритуальном агентстве? У вас же кругом скорбь, боль и печаль. Демон выключает засвистевший чайник и наливает чай в две кружки: — Приходит мужик сегодня угрюмый такой — теща усопла. Любимая вторая мама, говорит. Всё по высшему разряду организуйте. Мне нравятся такие клиенты, не скупятся, а у меня же процент от продаж… — растягивает слова, будто специально. — Ты заработал хорошо? — Не перебивай, либо вопросов не задавай. — Извини, — тут тоже постоянно приходится извиняться. — В общем, гроб выбирает и определиться не может. Встал у двух самых дорогих моделей и стоит минут пятнадцать. Спрашиваю, чем помочь. Разбег в цене небольшой. Один красный с черным, второй в бордо. А они, спрашивает, удобные? Пизд*ц, я чуть не заржал. Ну, а че мне, я ж на работе, продавать нужно. Желание клиента — закон. Открываю первый, разуваюсь, залезаю, ложусь, руки на груди складываю. Мужик офигевает. Вылезаю, залезаю во второй. Ну, говорю, по моим ощущениям бордовый удобнее, изнутри японским шелком обит. Хотите, проверьте сами. Он руками замахал. Нет, типа, доверяю вам как себе, профессионала видно сразу. Оставил аванс за бордовый, завтра утром остаток завезет. Я даже повеселел, представляя сцену продажи. *** В пятницу снова сходил на тренировку, а потом мы пили и целовались. Демон не целуется, он сексуально кусается и заводит меня, истосковавшегося по страсти. Ему не нужны отношения в принципе, меня не интересуют отношения с ним, но взаимную симпатию, усиленную алкоголем, отрицать бессмысленно. Нафига я так нажрался? Валяемся на кровати и ржем. Сатана наблюдает за нашим дурачеством с безразличием. Кусаю Никиту в шею, даже вкусом напоминает моего N, хотя понимаю, что совсем не он. Ловлю ощутимое облегчение. Клин клином? Изменить ему с его же бывшим за то, что он встречался с моим братом? Хотя почему изменить? С ночи на 31-е августа я считаюсь официально свободным и никому изменить не могу, потому что никому не принадлежу. Утром осознаю, что целоваться и лапать друг друга с Демоном мне понравилось, но вот секс между нами вряд ли возможен. Натягиваю майку, выхожу в коридор. Демон перед зеркалом волосы гелем укладывает. Рубашка светлая, пиджак, джинсы. — Нифига себе, куда такой красивый собрался? Свидание? — с облегчением выдыхаю. Я пришел за помощью в критической ситуации. К другу. Я не хотел с ним секса и сейчас не хочу. — Скорее деловая встреча, — уклончиво отвечает он. А кто я такой, чтобы пытать Никиту в его же доме? — В субботу? — По-твоему, люди в субботу никогда не работают? Ты поедешь куда-нибудь? — Не знаю, пока не планировал. В голове шумит. — Пить не умеешь, — говорит почти ласково, точно без подъ*бов, — я Сатану покормил, но он скоро снова захочет. Насыпь ему корма до краев, водички подлей, пожрать себе купи, если все-таки выйдешь… — Хорошо, — осознаю я, что живу у него уже неделю. — И не скучай, мужчина-мечта, — треплет меня по волосам, — х*р пойми, что с тобой делать. Еб*ть нельзя оставить. Запятую сам поставь. Вспоминаю, что за неделю к Демону никто не приходил, может, он из-за меня стесняется кого-то пригласить. Комната же одна, а я тупой — мне говорить нужно, чтобы погулял. Хотя я по вечерам с мужиками в качалочке зависаю. — Никит, если я твоей личной жизни мешаю, я лучше в гостиницу поеду, чтобы не стеснять. У меня деньги есть. Смеется. Когда он смеется, я пугаюсь. Это почти всегда непонятно и невпопад. — П*здец ты забавный! Не сваливай никуда тотально до моего возвращения. Я на пару часов. Ладушки? Подмигивает мне и хлопает дверью. Рассматриваю себя в зеркале — вроде неплохо выгляжу и снова я. Прежний, преданный и с тоской в глазах. Со щетиной. Даже живот подтянулся на сухом пайке. Хотя с Демоном я тоже согласен: сразу обо всем знал, однако оптимизм и питерский наивняк победили реальность. И такая пустота внутри: вроде нуждаюсь в любви, понимании и ласке, а вроде нахрена козе баян? Одному лучше. Надёжнее и спокойнее, либо во все тяжкие — пока желания и сил нет, либо с Демоном замутить. Секс без обязательств. Охерительный же парень. Только непонятно, кто нас таких трахать будет. Задумался, вернулся в комнату, сел на диван и незаметно снова уснул. Разбудил меня Никита. Загадочный и возбуждённый. — Хорош рожу плющить, так все выходные проспишь. Дело есть. — Какое? — Практика избавления от старых хвостов. Сексуальная, но не факт и вообще, как пойдет. Готов? — А что делать нужно? — хлопаю себя по щекам, чтобы быстрее врубиться. — Да особо ничего — музыку выбрать и сидеть спокойно, пока невыносимо секса не захочется. Потом скажешь. Рот будет свободен. От последней фразы мороз по коже, но Секса мне хочется перманентно уже неделю. — А давай попробуем, — что я собственно теряю? Душить он меня вряд ли будет, а к экспериментам я готов. Освежился в ванной. Возвращаюсь. Никита в центр комнаты вытащил стул: — Садись. — Раздеваться? — Футболку сними и руки за спину. Пока совсем не сексуально, зато интересно. Выуживает из ящика шкафа верёвку толщиной в сантиметр, а длиной метров пять. Мне нравится, решаю совсем отключиться от реальности, стягивает запястия. — Выбор музыки я тебе доверяю. — Обещай, что не покалечишь меня, — очень серьезен на этой фразе. — Ты ж меня связал! А стоп-слово будет? — Нет. Включает музыку. Затягивается сигаретой, подносит к моим губам. Kent. N тоже такие курит. Гладит по плечам, груди и животу, садится сверху, целуемся. Пока мне нормально. — Сиськи у тебя классные, — это лирическое отступление, явно не по сценарию. — А ты раздеваться будешь? — он еще в рубашке. — Терпение, мой друг, терпение. Надевает мне повязку на глаза. — Это обязательно? — Конечно. — Как-то предсказуемо. — Рановато для критики. Хватит болтать, насладись ощущениями. Встает, музыка перетекает из колонок в наушники. Все острее. Руки сзади крепко связаны — не пошевелиться, в ушах мозгодробящий постапокалиптический индастриал, надо было свою просить, ничего не видно, зато снова чувствую его прикосновения. Языком по коже и соскам. Приятный поцелуй, долгий, возбуждающий. Даже радуюсь, что наконец-то отступает N-зависимость. Я живой, я могу, я хочу… Начинаем с поверхностей. Прикусываю по очереди его мягкие губы. Целует в шею. Уже эрекция — отлично. Гладит меня по члену через домашние штаны, продолжая целовать. Глубже… Эйфория длится пару минут, пока до меня доходит, что на мне вовсе не Демон. Я слишком хорошо изучил эти губы, я их люблю, а когда язык случайно задевает пирсу, исчезают последние сомнения вместе с надеждой. Злюсь — очередной обман. Рывок назад, кричу: — Выключи музыку! Чужие пальцы снимают наушники. Не даю им зацепить маску, сам сниму: — Руки развяжи! Хочу видеть твои бесстыжие глаза, — возникает желание убивать. Демон — мастер шибари, без помощи я не освобожусь от веревки. Вяжет крепко. Меня не слушают и снимают повязку с глаз. Вздрагиваю, он выглядит иначе: как будто стал старше, осунулся, глаза воспаленные, цвет лица с серым оттенком. Там, где у людей душа и тепло, у меня сейчас сыро как в подземелье. Молчим с минуту, глядя друг на друга. Начинает первым: — Дим, вернись, пожалуйста. А вот сейчас в груди стало горячо и больно. Пока не могу говорить, лишь вопросительно приподнимаю брови. — У меня бессонница — сплю максимум два часа в сутки. Сны ужасные. Я ни на что не претендую, но мне необходимо засыпать рядом с тобой. Хотя бы видеть. Пожалуйста. Нет, он другой только внешне, внутри остался таким же «всё для себя». — Снова твое «Я», а моя выгода в чем? Мне не очень хочется видеть тебя каждый день. Ты — живое напоминание того, что людям нельзя верить, любви не существует и даже единственный брат может воткнуть нож в сердце со спины. — Прости, Дим, — N дрожит. Не могу понять, к какому состоянию он ближе: начать плакать или потерять сознание. — Не хочу я с тобой жить. Мне противно, — снова вру, теперь только так. — Я понимаю, это на время. Сессия скоро, а у меня… открытый гештальт. — Что я с этого буду иметь? — будто мне легко выносить его близость. — Предлагай свои условия. Я… буду тебя кормить и… В общем, все, что сам захочешь, никаких ограничений. Не понимаю, что скрывается под этой формулировкой, однако беспокойство N вызывает, а питаться в стремном кафе мне уже надоело. Так и язву недолго заработать. Предложение заманчивее, чем кажется на первый взгляд. — Уверен, что пожалею, но пару дней готов тебя потерпеть, потом уеду, развяжи же меня наконец. Обрадованный N пытается распутать Демонические узы — тщетно. Зато Никита с сигаретой в зубах заходит в комнату. Представление его веселит: — Да забирай его прям так, меньше рыпаться будет. N серьезен, пропускает Никиту ко мне. — Предатель, — шепчу я Демону. В ответ он приторно скалится и кивает: — Все мы преданы, Димка, кому-то или кем-то. — Деловая встреча? — язвительно уточняю. — А мы не трахались, следовательно, деловая, — обвевая меня дымом, распутывает веревку. — Я тут подумал, парни, страсть как охота на вашего Сокола взглянуть, а то столько разговоров… Там хоть есть, что еб*ть? — В Питер соберёшься — подскажу адресок. Сюда ему путь заказан, правда, Кеш? Не нравится N, когда его Кешей называют, а ведь отзывался. Игнорирует вопрос. — Не, тут конечно не город на Неве, но еб*рей хватает, чтобы в прочих волостях еще их не искать. Я к экзотике равнодушен, — косится с улыбкой Демон на меня. N за процессом распутывания наблюдает, провалившись в подсознание. — Кеша! — зовёт его Демон. — Не, х*йня! Не идёт тебе. Вернись к нам. N начинает моргать: — Очень много всего… — Оперативку себе расширь. Правильно же сказал? — Да, верно, — снова пытается зависнуть N. — Спасибо. Мне очень интересно: за что? Демон серьезно смотрит на нас по очереди. Собираю вещи со стойким ощущением, что влипаю в очередную лажу. Едем молча до его дома. Поднимаемся. Мне навстречу выбегает Герда, обнюхивает и шипит: — Извини, милая, я пахну Сатаной. В квартире жуткий бардак. — N, что случилось с твоим домом? — Прости, я завтра все уберу, можно сейчас я посплю? Ты же будешь еще здесь, когда я проснусь? Я многое тебе хочу сказать. — А мне слушать обязательно? — Нет. — Ложись. Он падает лицом в подушку и вырубается на моих глазах. Блокирую любые чувства. Просто не думаю о том, что со мной сейчас происходит, а происходит всё. Варю кофе, выхожу на балкон с литровой кружкой-супницей, наблюдаю осенний город. У Демона вид с балкона открывался на сквер в многообразии оттенков красно-оранжевого. По скуке часто залипал, и это переросло в привычку: пить кофе на балконе и смотреть вдаль. Обращаюсь к себе, ощущая цену прощения. Раньше я думал: чтобы простить, надо просто захотеть простить. А ещё я считал, что любимых любящие прощают легко, а если не могут простить, значит не любят. Два великих заблуждения. Хочу простить N хотя бы для себя, но у меня ни скиллов, ни ментальных ресурсов. Надо просто стереть из памяти всё, что я видел и знал про него и Дениса. И всё. А как? Сейчас, если бы можно было выбрать, я предпочёл бы не знать, оставаясь слепоглухонемым, зато счастливым. Однако Счастье рядом — руку протяни, а ты чувствуешь только горечь и досаду. Зато уже не больно. Наверное, спасибо Демону. Хочу в Питер. Срочно, чтобы застать его до заморозков, хорошо, что отпуск. Мне нужна перезагрузка. Кофе закончился. На балконе появляется злостный нарушитель границ личного пространства. Обнимает, прижимается ко мне, касается губами ключицы. Оттолкнуть не хочется — лень, но раздражает сильно. Минуту подбираю слова, чтобы без мата: — N, тебе чего? Спать же собрался. Стискивает меня сильнее: — Я много думал, много слушал себя и понял, что кроме тебя мне никто не нужен и… Я хочу от тебя детей. Это просто информация. Судя по интонации, этот пафосный пассаж не прикол. Дико, что он может говорить подобное всерьез. Возможно, спятил. — Похвально, но уже нах*й нужно. Помнишь поговорку? Поздно пить «Боржоми», когда почки отказали. А еще я тебе не верю. Не в смысле, что ты мне сейчас врешь, но нет, N, не соответствуешь озвученным параметрам. Какие дети? Ты сам нестабильный бл*дливый подросток в затянувшемся пубертате, и все твои откровения, клятвы и раскаяния до следующей жопы симпатичного мальчика. А от него только два условия требуются: он тебе понравился, он не возражает. N, мне невыносимо скучно. С понедельника начинается мой отпуск с последующим увольнением, заявление на подписи, во вторник планировал рвануть в Питер. Может, я тоже хочу трахать все, что нравится. Держит крепко, вот-вот срастемся плечами, как сиамские близнецы. — Ты уволился?.. — скорбит. — Из-за меня? — Нет, вернее, не только, многое совпало, и я это решение нахожу единственно верным. — Надолго уедешь? — забавляет, как он тщательно подбирает слова, будто я должен вернуться по умолчанию. Пожимаю плечами. — Ясно. Я в любом случае буду ждать. — Я в тебе даже не сомневаюсь. Прям до самой пенсии, ага. И потом ещё пару лет, — уже руки чешутся отвесить ему леща за то, как он очаровательно в уши мне льет. — Дим, я серьезно! — бл*, обиделся. Обожаю N: накосячит, херни наворотит, усугубит, а потом тебя же дураком выставит и на что-нибудь обидится. — Я все уяснить не могу: почему именно Денис? Он какой-то особенный? И если особенный, а у нас все прошло, почему ты от него так легко отказался? Просто любопытно. Дрожит: — Внутрь пойдём, попробую объяснить. На кухне ставит чайник: — Дениска — сексуальный и искренний мальчик, отрицать не буду, но я ему нахрен был не нужен изначально. А чем чувствовать себя использованным, лучше самому использовать. Я ж ведь правда влюбился, а он… — Нихрена не понимаю, но хочу за попкорном сбегать, подождёшь? Он что? — Вот думаешь, что ты для кого-то целый человек, а ты просто средство достижения пространства другого человека. Говорю же: много думал, взвешивал, и все сошлось. Наливает чай в две одинаковые наши кружки. — N, я тут не чтобы ребусы разгадывать. Садится ко мне за стол. — Я почему его в больнице не выбрал… Думаешь, пожалел? Алекса испугался и гнева Марго? Нет, он вообще такой исход не рассматривал. Он даже боялся, потому что мы, как ты изволил выразиться, про*бали бы друг друга ещё до выписки. Я ему без тебя не нужен. Грызу печенье, выуженное из плетеной корзиночки на столе: — Очень интересно, N, но понятнее не стало. — Ты слышал легенду про царя Мидаса? — Какой-то древний мужик, который мог все в золото превращать? — Да. Это о тебе! Мальчики, девочки, макеты будущих зданий, мотоциклы, рубашки, воздух, которым ты дышишь, все, что ты тронул и с чем взаимодействовал, все превращается в золото для Дениса. И это не просто «хочу такую же игрушку, машинку, девочку, парня», тут имеет место пизд*ц на молекулярном уровне. Дабы факты не перевирать, прошу тебя с ним встретиться и спокойно поговорить. Наедине, только не калечь его больше и выслушай. Интрига интриг: — А точно расскажет? — Думаю, может, если атмосферу нужную создашь и бить сразу не будешь. Я правда очень хочу, чтобы вы поговорили.Золото
16 декабря 2019 г. в 00:29