Тринадцатое лето

Алька глазом не успел моргнуть, как пролетела целая неделя. Когда уж тут скучать – каждый день море, походы, всякие спортивные состязания, каждый вечер – отрядный костер на их укромной полянке, песни Тима, молчаливое переглядывание, когда понимаешь друг друга без слов. Да еще всю неделю они с Никитой, который, оказывается, у себя дома, в Ленинграде, занимался в судомодельном кружке, мастерили из подручных материалов модель парусника, точнее – галеона знаменитого корсара Френсиса Дрейка "Пеликан". Когда работа была закончена, Никита, придирчиво осмотрев судно, удовлетворенно вздохнул и радостно потер руки: - Ну-с… На завтра назначаю торжественный спуск на воду! Запускать модель решили во время утреннего купания. Алька засомневался было – народу ведь тьма, перевернут и утопят, но Никита лишь махнул рукой: - Мы отойдем поглубже, к буйкам, где никто не барахтается, вот и все дела. Он оказался прав – свободного места там, возле самой границы отведенного их отряду для купания загончика, было достаточно. Только вот беда – Никита забыл в лагере бескозырку, которую обычно всегда одевал, собираясь на пляж, и спустя минут двадцать возни в воде заработал солнечный удар. - Аль, у меня голова кружится, пойду в тенек полежу, а то совсем сварюсь тут… Охлажусь чуток – и вернусь. Алька покачал головой. - Тогда и я не буду запускать без тебя… - Ты-то чего будешь бегать туда-сюда? Ты пока лучше подумай, как его выровнять, а то видишь, крен на правый борт… Никита ушел, а Алька осторожно спустил прижатую к груди модель на воду. Солнце рассыпало по морской глади тысячи искорок, каждая из которых сама была как маленькое светило… Дул ровный, ласковый зюйд-вест, донося пронзительные крики больших белых чаек, круживших в вышине, и иногда – басовитые гудки проходивших в открытом море кораблей… До чего же хорошо! Алька блаженно зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что модель галеона, оставленная без присмотра всего на какое-то мгновение, уплывает все дальше и дальше за буйки. Что же делать?! Алька в панике заозирался по сторонам, ища, кого бы позвать на помощь, - сам он плавал очень плохо («Как топор», - шутил отец). Но не тут-то было – как назло, время купания уже заканчивалось, и всех начали выгонять из воды на берег. И что он теперь скажет Никите?.. Как посмотрит ему в глаза?.. «Прости, не уследил…»? Ну, уж нет! Выругав себя за трусость, Алька одним быстрым движением поднырнул под ограничительные поплавки и начал догонять модель. Их и разделял всего-то жалкий метр, но преодолеть это крошечное расстояние никак не получалось – ветер нес парусник вперед. Алька почувствовал, что выдыхается. Руки и ноги будто наполнились свинцом и перестали слушаться, а ведь еще предстояло как-то плыть назад… Он попытался оглянуться, но вместо этого ушел под воду с головой. Сразу ужасно защипало глаза и нос, а в горло словно напихали иголок. Алька бестолково забарахтался, пытаясь удержаться наплаву, но лишь еще больше выбился из сил. В голове судорожно металась лишь одна мысль: "Я же сейчас утону!...Мама! Мамочка!.." Он попробовал позвать на помощь, но вместо слов получались какие-то неразборчивые звуки, и все время в рот заливалась вода, не давая ни крикнуть, ни вдохнуть. "Вот и все... Вот и все..." Вдруг чья-то рука схватила его за плечо и потащила, вытаскивая из воды. - Хватайся, ну! Крепче держись! - услышал он словно издалека. И Алька вцепился в эту спасительную руку так сильно, как только мог, понимая ясно только одно: нельзя отпускать, нельзя, нельзя, нельзя...