Возвращение с Того Света.

***

      Хиро никогда не видел, как танцуют вальс. Этот пробел в культурном образовании ему пока нигде не «выстрелил», однако сейчас мальчик почувствовал себя абсолютной корягой, несмотря на все ранее проделанные трюки и занятия карате, глядя на брата и его девушку. Трогательные и теплые объятия влюбленных постепенно перетекли в танец, сначала несмелый и медленный, как у новичков в спортивной школе, а потом Абигейл подхватила край своей юбки, Тадаши вытянул одну руку в сторону, держа ей изящную кисть девушки и обнимая другой рукой любимую за талию, и пара, будто вспорхнув с пола, начала кружиться по широкому помещению, напевая дуэтом очень красивую, но в то же время торжественную (даже в вокальном исполнении) мелодию старинного вальса*. Уже с первых движений они полностью погрузились в действие, ступая грациозно и уверенно, будто под их ногами была четкая разметка, за пределы которой нельзя было выходить.       Младшего Хамада заворожили не только грациозные па, явно не в первый раз исполняемые юными танцорами, но и некий контраст: Тадаши благодаря костюму казался похожим на воина-защитника, высоким, сильным, и Абигейл рядом с ним выглядела нежной, хрупкой, как цветок. Одежда обоих, черная, сверкавшая глянцем в свете настольной лампы, словно сливалась в один ураган из ткани, и синхронность движений только усилила эту связь. Как узоры на мраморе…       Наконец, когда темп танца стал быстрым, словно водоворот, Тадаши подхватил партнершу на руки и немного покружил ее по воздуху. Эби смеялась, расправив руки в стороны, ничуть не боясь упасть на пол, и вместе с ней смеялся юноша, и их голоса звенели и переливались, и даже казалось, что в них тоже слышится музыка, та самая, которая сейчас звучала в памяти и в сердцах ребят. Глядя на это, Хиро сам не заметил, как на его губах появилась широкая улыбка, и сам мальчик, буквально, засветился изнутри, но даже это не могло передать те чувства, которые переполнили его, будто вода…       Собственно, момент трогательного воссоединения влюбленных, как только сильно уставший юноша опустил Абигейл на пол, быстро сменился упреками девушки по поводу того, что ей «как всегда, обо всем сообщают последней», и предложением Тадаши выпить чаю. Хиро успел только изумиться тому, как хорошо брат успел изучить характер своей девушки, потому что после этого она тут же занялась поисками необходимых атрибутов ее любимого занятия. Конечно, продолжая изливать поток чисто женских недовольных фраз вроде «Опять носки разбросал! И ведь есть же ящик, так нет же, ни на пары не разобрал, ни на место не сложил!» (Упреки Абигейл шли по этому же сценарию, правда, касались отнюдь не носков, а валявшегося тут и там барахла, часто просто бракованных деталей и бумажек. Только на большом столе и рядом с кроватью всё было идеально убрано, собственно, этим жилплощадь Тадаши и ограничивалась).       В подвале выставочного центра зоркий женский взгляд, помимо жуткого бардака за пределами рабочего места Тадаши, без труда обнаружил чайник и небольшой сервиз. Неизвестно, где и каким образом, но Абигейл сумела также достать заварку и кипяченую воду, удивив этим обоих ребят.       Наконец, чай был готов. Пить его решили прямо на полу, потому что, несмотря на вышеупомянутый порядок, рабочее место юного изобретателя было заставлено всевозможными инструментами и бумагами, и убрать это всё куда-то было просто нельзя. В силу этого факта, друзья уселись на подметенный бетон, и девушка налила всем троим свежезаваренного чая.       Как оказалось, в памяти Тадаши присутствовали не только научные знания, но и целая коллекция анекдотов многих народов мира, над которыми Абигейл и Хиро с удовольствием хохотали, иногда отпивая из небольших чашек горячий ароматный напиток, уже заслуживший комплимент старшего Хамада.  — Тадаши, — проговорил мальчик после очередной шутки, хитро улыбаясь, — А как вы с Абигейл в СФИТе встретились? А то она мне про это еще не рассказывала.       Ни о чем не подозревавший старший брат после такой просьбы покраснел, отчего бледная левая часть его лица стала почти такого же цвета, как и выжженная правая. Парень умоляюще скосил один глаз на Эби, намекая на то, что на такой рассказ у него литературного таланта не хватит, и девушка, понимающе кивнув, начала первой, иногда задавая старшему изобретателю вопросы, чтобы повествование было более объективным… …       Тадаши стоял перед высокими дверьми института, сжимая пальцами руки лямку замшевой сумки. Раннее утреннее солнце приятно грело спину, хотя к полудню должна была наступить небывалая жара, что, между прочим, вовсе не радовало.       Парень глубоко дышал, не решаясь войти в здание. Всего месяц назад он прошел отбор в студенты СФИТ — конкурс, к которому готовился чуть ли не с нервным тиком. Ради обучения здесь он бросил работу в театре и, можно считать, расстался с любимой девушкой. Поэтому теперь Хамада надеялся, что оно того стоило. Правда, после последнего разговора с певицей в душе остался неприятный осадок, да и забыть ее парень до сих пор не мог, хотя до этого встречался с несколькими школьными знаменитостями (природа его внешностью не обидела, а видя, как юный ботан заботится о младшем братике Хиро, красавицы с умилением старались направить все свои чары на то, чтобы построить с Тадаши отношения, которые потом рушились, как карточный домик. К тому же, им было невдомек, что этот самый братик уже заканчивает девятый класс в свои одиннадцать лет) и после разрывов вскоре возвращался к прежней жизни.       Эби была на них совсем не похожа. С первого взгляда что-то в этой девушке зацепило изобретателя. Причем, так, что не думать о ней у него попросту не получалось, и хотя в привороты будущий ученый не верил, у него неоднократно бывало ощущение чего-то сверхъестественного при каждой мысли, так или иначе связанной с Абигейл. К тому же, она была первой девушкой, которая до момента, когда Тадаши сам с ней заговорил, даже не подходила к нему.       Надеясь полностью отдаться науке и окончательно выбросить этот период своей жизни из памяти, юноша сразу после увольнения из варьете засел за учебники, на которые до этого отводил только дневную часть своей жизни, и принялся усиленно готовиться к началу занятий, прекрасно понимая, что его изобретение прошло конкурс только благодаря ежедневному весеннему труду и летним тестированиям, а для серьезной работы и обучения нужно в два, а то и в три раза больше.       И вот, настал первый день. Жуткое волнение, от которого холодело под языком и немного подергивало кончики пальцев, остановило парня перед самым входом, серьезно мешая сдвинуться с места.  — Успокойся, — шептал сам себе Хамада, закрыв глаза, — Ты слишком долго к этому шел и слишком многим пожертвовал, чтобы отступить сейчас! Ты не зря экстерном закончил школу и выкладывался на экзаменах, ты обещал брату, что осуществишь свою мечту и станешь великим ученым, чтобы и тетя, и родители, и Хиро тобой гордились! И ты не будешь стоять на пороге, ты решился на этот шаг — и ты должен его сделать!       «Надо же, сработало!» — подумал Тадаши, когда после этой мотивации, задержав дыхание от волнения, толкнул-таки дверь института и переступил порог. И, стоило парню открыть глаза и выдохнуть, как дверь за спиной закрылась, а из груди вырвалось тихое: «Невероятно!»       Изнутри здание оказалось не похожим ни на один обычный научный центр. По случаю начала занятий огромный холл, и без того поражающий архитектурным строением и дизайном, разукрасили в стиле лучших и новейших 3D-технологий современности. Под потолком летали (или плавали?) рыбы-голограммы, по полу скакали олени, топали беззвучно медведи, крались волки и иногда мелькало мелкое зверье вроде разных грызунов. И всё это как-то взаимодействовало друг с другом, хотя Тадаши понимал, что на создание одного настолько реалистичного объекта необходимо супер-навороченное оборудование, однако никаких тонн аппаратуры нигде не было, равно как и отверстий в стенах.  — Нехило, да? — ошеломленный этой картиной, Хамада и не заметил, как к нему подошел какой-то парень высокого роста, с длинными каштановыми волосами и в синих узких очках, — У нас так каждый год: выбирают к Первому Дню тематику и украшают холл, да так, чтоб полностью погрузиться. В этом году поддерживают какой-то фонд по защите редких животных. Дело хорошее, я не против, только как бы не перестарались. А то в прошлом году поддерживали строительство электромобилей, так одна девчонка в обморок упала, когда на нее голограмма иномарки наехала!       Незнакомец истерически расхохотался, вспомнив сцену, о которой рассказывал, и отошел к какой-то компании, направлявшейся к лестнице. Правда, его собеседнику, наоборот, было не смешно — бедная девушка наверняка перепугалась — и ничего не оставалось, как осторожно последовать за остальными студентами.       На новенького особого внимания не обращали: типичный заучка, разве что не очкарик, застенчивый и безынициативный — о таком нечего и беспокоиться. Конечно, того, что сами ребята всего каких-то два года назад были такими же, никого не смущало. Все уже привыкли к атмосфере СФИТа, и даже внушительные помещения вроде лаборатории стали чем-то обыденным и повседневным.       А вот Тадаши пока относился к той небольшой части, что ступила на территорию института впервые, поэтому впечатления были яркими, и юноше даже не верилось, что это — его новое место учебы…       Правда, приятный и вполне оптимистичный настрой сбила низенькая тетенька лет эдак пятидесяти, половину роста которой занимала дизайнерская нахлобучка, скромности ради именуемая прической. Как оказалось, голос у тетеньки был тоже не из самых красивых (как гобой, в который уже лет сто никто не дул и который изнутри уже кишел паутиной и пылью):  — Мистер Тадаши Хамада?       Стараясь не думать о противной собеседнице во всю глубину своей наблюдательности и жалея, что зрение окулист год назад вылечил, парень, поклонившись по всем правилам японского этикета, подтвердил свою личность.  — Вас хочет видеть профессор Каллаган, — пояснила женщина, одернув строгую жилетку в клеточку и смерив студента ледяным взором, — Пойдемте, я вас в его кабинет отведу.       Толком не поняв, чем именно он успел привлечь внимание профессора за несколько минут пребывания в здании, юноша без слов пошел следом за женщиной, семенящей походкой продвигавшейся к лифту и при ходьбе очень смешно выгибавшей поясницу.       В лифте оказалось еще четверо студентов: две девушки и два парня. Условно обозначить их личности для себя Хамада решил так: первая студентка — высокая блондинка с огромными очками, надвинутыми к самой переносице. Вторая — кореянка среднего роста, но повыше проводницы новенького, на вид типичная пацанка, не переставая, жующая жвачку. Третий учащийся — коренастый афроамериканец с пышной кудрявой шевелюрой, брезгливо поглядывавший на то, как пацанка незаметно прилепила уже дожеванную жвачку под перилами, как-то умудрившись не вляпаться самой. И, наконец, худой парень в разношенной одежде и нелепой шапочке, надетой поверх аккуратно (!) причесанных длинных волос. Все четверо увлеченно переговаривались до того, как тетенька с новеньким вошли в кабину, а затем замолкли и чуть расступились, с интересом рассматривая Тадаши и одновременно всячески отводя взгляд от его спутницы. «Ага, » — догадался юноша, — «Похоже, она здесь ректор. Неплохое знакомство.»       Все вшестером сошли на шестом этаже. Команда сразу отправилась в какой-то коридор, возобновив беседу, а ректор повела Хамада в противоположную сторону. Сине-серые стены, в которых один хрен найдешь двери, видимо, украшались какой-то очень талантливой художницей (парень бы не стал брать столько чисто голубых или чисто розовых тонов краски), правда, наспех, если только многочисленные брызги и подтеки не являлись индивидуальным стилем рисования. И так весь коридор, причем, пятна к центру определенной площади соединялись во вполне различимое и даже красивое изображение вроде портретов знаменитых физиков (Эйнштейна, по традиции, нарисовали с высунутым языком) или различных эмблем, в основном, СФИТовской и Green Peace**.  — М-да, — пробормотал Тадаши, разглядывая на ходу морды панд и белых медведей, -Сейчас еще саундтрек Поля Мориа*** бы включить — и готово!  — Подождите здесь, я сейчас о вас доложу! — ворвался в его мысли голос ректора, внезапно остановившегося, и Хамада даже не успел заметить, как сама ректор скрылась за каким-то из разукрашенных прямоугольников.       Разгадать секрет такого внезапного исчезновения времени также не хватило, потому что уже через пять минут другой прямоугольник распахнулся и оказался дверью, а знакомый гундосый недо-сопрано выдал: «Заходите!»       Кабинет профессора Каллагана оказался большим, хорошо освещенным и обставленным. Как и в любом другом кабинете начальника учебного заведения, здесь имелся стол, да еще с присоединенным стеллажом с книгами и микроскопами, да шкаф с документами, да ковер с восточными узорами наподобие персидского. Грамоты в рамках, дипломы лучших и знаменитейших студентов (ксерокопии, естественно) — всё, как положено. И на фоне окна, как в кадре из триллера, сидел в мягком синем кресле сам профессор — пожилой мужчина с чисто серебряного цвета волосами, крепкого телосложения, одетый совсем не официально: повседневного фасона рубашка, вязаный жилет, темные джинсы. Ни дать, ни взять, учитель музыки в районной общеобразовательной школе.       Увидев вошедшего и вежливо поздоровавшегося студента, Каллаган встал и, подойдя к парню, протянул руку в знак приветствия. Это почти обескуражило новенького. Еще бы, как тут не изумиться, когда сам Роберт Каллаган, которого ты в лицо один раз в жизни видел, вдруг таким доверительным жестом начинает ваше знакомство, как будто ты — сын его лучшего друга, который приехал не учиться в престижный ВУЗ, а посидеть с товарищами на природе. Однако руку профессору Тадаши все-таки пожал, хотя понятия не имел, с чего бы вдруг из всех новых учеников Роберта заинтересовал именно он.  — Мистер Хамада, я очень рад с вами познакомиться, — еще более дружелюбным тоном заговорил учитель, приветливо улыбаясь.  — Я т… тоже, профессор, — немного заикаясь, выдавил юноша.  — Вы, наверное, не в курсе, зачем я вас позвал? — отойдя обратно к столу, Каллаган невзначай глянул на лежавшие перед ним документы нескольких ребят, фамилий которых Тадаши со своего места не разглядел. Впрочем, и не пытался.  — Вы правы, — согласился он с учителем, по привычке дернув козырек кепки вниз, — Я совершенно без понятия.       На это профессор ничего не ответил. Он стоял, крутя в пальцах ручку, и немного нетерпеливо поглядывал на дверь, будто кого-то ждал. Похоже, этот «кто-то» и был причиной, по которой юного Хамада вызвали сюда, вот только тот сильно задерживался, и Хамада серьезно нервничал, однако вопросов профессору не задавал.       Наконец, дверь кабинета вновь открылась, и в помещение вошла молодая девушка, одетая достаточно легко, похоже, тоже из-за утреннего прогноза.  — Мистер Хамада, я хочу представить вам мою дочь Абигейл, — торжественно произнес профессор, подойдя к студенту и взглядом указав ему на вошедшую.       В последний раз Тадаши был так обескуражен, наверное, только когда узнал, что малолетний брат играет на боях ботов. Девушка была ему до мурашек знакома, и сейчас парню потребовались совершенно нечеловеческие усилия, чтобы не сесть на пол, поскольку ноги в один миг ослабли, и парень даже почувствовал, как у него похолодело во рту. Судя по виду дочери профессора, с ней творилось то же самое.  — Это ты?! — хором воскликнули ребята, не обращая внимания на победно усмехнувшегося Каллагана, и, сорвавшись с мест, кинулись обниматься от радости.  — Я думала, ты ушел навсегда…  — Как видишь, вернулся. Не знал, что ты его родственница. Получается, я по блату поступил…  — Ну, вот тут вы ошибаетесь, — прервал диалог Роберт, и влюбленные сконфуженно выпустили друг друга, продолжая держаться за руки, — Поступили вы исключительно за счет своих знаний и умений. И на будущее — блатом я не занимаюсь, так что не советую расслабляться. Всё-таки, пока что вы мне еще не зять, да и Эби еще не совершеннолетняя. И чтобы никаких!..  — Ну, что вы, даже в мыслях не было! — помотал головой студент, успокаивая учителя и недовольно поглядывая на тихо хихикавшую девушку.  — Она поступила в Летное Училище, — с гордостью добавил отец, — Так что советую вам работать интенсивно, тем более, что обучение у нас шестикурсовое, программа охватывает новейшие технологические разработки, и…  — И наши студенты — ученые будущего! — закончили вместе с ним Тадаши и Абигейл, цитируя громкую фразу-девиз СФИТ.       После дружеского прощания влюбленные покинули кабинет, оживленно обсуждая новости за прошедшие три недели после увольнения. Ни парень, ни девушка не жалели о своем уходе из театра. Ну, может, чуть-чуть… Где-то в глубине души. …  — И тогда мы с Тадаши поняли, что не можем теперь жить друг без друга, — закончила Эби, делая новый глоток уже остывшего чая и морщась, — Надо было его раньше выпить.  — Надо сказать, после этого жизнь была всё интереснее и интереснее, — перестав краснеть, добавил старший Хамада, — Мы встречались каждый день, то в лаборатории, то в кабинете профессора. А иногда даже специально свидания назначали, если сильно начинали скучать.  — А помнишь, как ты к Хани подкатывал в лаборатории? — с явной ревностью в голосе произнесла Абигейл, и Хиро изумленно взглянул на брата.  — Я же тебе уже говорил, мне от нее нужна была краска для прибора, — возмущенно принялся оправдываться парень, демонстративно звякнув чашкой о расписное блюдце, — А ты вообще со спины подошла, ничего не видела!  — Зато слышала, какие ты ей красноречивые комплименты делал, — летчица обиженно надула губы, развернувшись спиной к парню и скрестив руки на груди. Юный изобретатель только вздохнул и, незаметно приблизившись к любимой, обхватил ее сзади руками, шутливо-примирительным тоном говоря:  — Я сделал комплимент не ей, а ее новой разработке, которой, между прочим, Хани сама хвасталась. И ты прекрасно знаешь, что я не ловелас и не мазохист, и одного подзатыльника планшетом мне вполне хватило для повышения инстинкта верности.       Видимо, чувство юмора у Абигейл было гораздо сильнее женской обиды, пусть и давней, и красавица, не удержавшись, снова звонко рассмеялась, прижимаясь к Тадаши и глядя на него, немного щурясь.       Младший гений для себя отметил, что надо будет при случае обязательно расспросить «голубков» об инциденте с планшетом, тем более, что когда-нибудь можно будет этим подколоть братишку, а это мальчик уже считал чуть ли не своим священным долгом. Хотя чего ждать случая? Можно прямо сейчас уточнить все детали, тем более, все настроены весело.       Хиро как раз собирался задать несколько вопросов по этому (и не только) поводу, как вдруг с внешней стороны крышки уже закрытого люка послышался скрежет и пищание кнопок…