Возвращение с Того Света.

***

      Хиро в который раз швырнул резиновый мячик о стену, и тот, подскакивая, укатился под кровать. Мальчик не стал за ним лезть, только забрался на постель с ногами, как был, в уличной одежде, только без кроссовок. Удобно положить их не получалось, и гений, нахмурившись, упал на подушку, раскинув руки и закрыв глаза. Запах стирального порошка был похож на мятный. Похоже, тетя, вопреки просьбам парня, поменяла белье, хотя делала это не больше недели назад.  — У вас сильно снижено эмоциональное состояние, — проклятие! Он забыл выключить робота! — Также наблюдается серьезная усталость, голод и недосыпание.  — Бэймакс, я не хочу есть! — буркнул в ответ Хиро, однако вскоре урчание в животе опровергло его слова, и ребенок со злостью застонал. Он ведь и в самом деле, кроме чая, так ничего и не съел.  — Ладно, — уже спокойнее отозвался мальчик, садясь на кровати, так как лежать теперь было еще и больно, — Я пойду вниз, позавтракаю и вернусь.  — Мне вас сопровождать?  — Не надо, — отмахнулся гений, натягивая обувь и направляясь к лестнице. Тетя, конечно, уже видела робота, но самому мальчишке совсем не хотелось спускаться с кем-то. Еще и в таком настроении…       Правда, на полдороги он столкнулся с Кэсс. Женщина, очевидно, шла к нему, так как в руках у нее был поднос с горячим молоком и пряниками, от которых еще исходил упоительный аромат свежей выпечки.  — О, привет, дорогой! — воскликнула тетя, радуясь, что Хиро уже вернулся, — Ты сегодня рано…  — Да, — кивнул мальчик, усиленно выдумывая оправдание, — Я… Я опоздал на утреннюю пару. А там препод — зверь просто! Ну, я решил просто не приходить, по дороге к Абигейл зашел.       Женщина удовлетворенно усмехнулась. Когда парень взял поднос у нее из рук и, призывая всю свою аккуратность, начал подниматься к себе, Кэсс вдруг, одернув передник, негромко спросила, будто стараясь не обидеть племянника:  — Как она?       Хамада остановился. Он надеялся, что тетя не будет интересоваться состоянием девушки. Наивно, конечно, какая женщина в здравом уме не будет этого делать? Тем более, тетя Кэсс, которая каждую разбитую коленку обрабатывала так, что и Бэймакс бы шляпу снял. Будь у него шляпа.       Хиро, немного подумав, стараясь говорить как можно убедительнее и менее взволнованно, произнес:  — Держится. По крайней мере, при мне она не плакала.       О том, как вообще он с Абигейл познакомился, мальчишка тете не рассказывал. Так, бросил между делом, что они с Тадаши любили друг друга. Потом долго сидел с предчувствием, что его начнут расспрашивать по этому поводу.       Но волнения были напрасны: Кэсс благоразумно не стала продолжать допрос — не хватало еще задеть мальчика за живое, особенно когда он, казалось бы, уже смирился.       И сейчас женщина тоже не стала допытываться. Ей, естественно, очень хотелось знать, что и как происходило, но… Не у Хиро же спрашивать.       Проводив глазами парнишку до входа в его комнату, Кэсс снова спустилась в кафе. Час назад открылись, надо бы поработать. Клиентов немного, но хозяйке просто необходимо было чем-нибудь заняться.       Ей было плохо. Не тошнило, не кружилась голова, не подкашивались ноги. Просто по всему, что было внутри женщины, будто колотили молотками. И это чертово давление, похоже, опять поднялось, судя по ощущениям.       Кэссиди открыла аптечку. Баночка с недорогими, но хорошими таблетками лежала на самом верху. Раньше ее обладательница отдавала предпочтение обыкновенной валерьянке, но сейчас было нужно что-то покрепче.       Кэсс долго вчитывалась в синеватое слово «Корвалол» на этикетке, но почему-то ей казалось, что буквы то меняются местами, то растекаются, как кляксы. Странно, вроде, со зрением всё в порядке. Бэймакс может подтвердить…       Мысли женщины были совсем далеко от этой маленькой непонятности. Сидя на одном из стульчиков на кухне, сжимая банку в руке, Кэсс думала отнюдь не о своем давлении, нескольких посетителях в зале или о прочих бытовых мелочах.       Она не понимала. Не понимала, почему к Хиро вернулось то состояние, в котором он был два с половиной месяца назад. Не до конца, конечно, вернулось, но наблюдательная тетушка заметила в глазах и в мимолетных движениях то самое.       Когда у мальчика была депрессия, Кэсс не знала, куда деваться. Она быстро отошла от смерти Тадаши… По крайней мере, смирилась немного, уже через несколько дней после похорон перестала рыдать в подушку, проклиная небо и умоляя вернуть ей племянника. Иногда, в пылу гнева на все Высшие Силы, она называла юношу своим сыном. Не только потому, что за десять лет полюбила его точно так же… …       Кэссиди была разбита. Она лежала на кровати, держа в руках крохотную погремушку, купленную пару недель назад с радостным предчувствием. На лице еще немного саднило кожу, но больнее всего было в области живота, спины и ног.       Она не могла понять, как это произошло. Вечер был самым обычным, женщина просто возвращалась из магазина одежды, гордясь новой курткой, купленной со скидкой. Зима в их городе, конечно, была не холодной, но в обветшалой жилетке тоже не стоит ходить. Тем более, сейчас.       Кэсс простила его. Она не считала его виноватым в том, что их отношения не сложились. Это она ошиблась. Ошиблась в важном выборе, что очень боялась сделать. Она даже не стала предъявлять претензий, закатывать истерики или скандалы. Женщина просто отпустила его на все четыре стороны, раз семь пообещав, что не будет ни на что претендовать. Ей хотелось избавиться от этого человека, забыть его, вычеркнуть из жизни и больше никогда не встречать. И, как ей показалось, это удалось сделать… …       Удар между лопаток был совершенно неожиданным. Кэсс упала на землю, не успев даже обернуться. Вырвавшийся было крик заглох, когда следующий пинок пришелся точно на диафрагму. Это лишило женщину возможности нормально дышать, о голосе и говорить было нечего.       Неизвестные били с нечеловеческой силой, по всему, что только можно ударить. Кто-то даже поставил синяк на щеке кулаком. Женщина извивалась, дергалась, сжималась, пытаясь защититься. Она даже не видела преступников, только беспомощно шептала мольбы о помощи. Ее никто не слышал. Ни один человек не прошел мимо. Никто не мог защитить ее…       Кэсс не помнила, когда отключилась. Просто в один момент боль по всему телу ослабла, и в голове помутнело. Избиение продолжалось еще около пятнадцати минут, но она уже ничего не чувствовала. В последнюю секунду промелькнула мысль, что женщина умирает, и после этого сознание покинуло ее… …       Пострадавшая пришла в себя в какой-то клинике. Тело заныло от травм, напоминая о вчерашнем. За окном было раннее утро. Небо, будто в издевку, сияло чистой голубизной, ни единого облачка не виднелось.       Врач был добр, даже ласков. Хотя какая разница, как он говорил? Ведь говорил-то худшее, что она могла ожидать. Сквозь еще немного туманное сознание доходили какие-то медицинские термины и выражения. Из них Кэсс поняла только одно: она потеряла ребенка. Потеряла родную, пусть и совсем маленькую, душу. Срок был небольшим, почти три месяца. Как будто это утешало…       Женщина долго плакала. Она неустанно кричала в воздух, когда палата была пуста: за что? Ведь она же поклялась, что этот ребенок никогда не появится вместе с ней в жизни того человека! Она больше недели, с самого разрыва, не звонила ему и не встречалась!       Кэссиди не сомневалась: виноват он. Никто больше не мог так над ней издеваться. Не ограбление — деньги, драгоценности и документы на месте. Никому больше хозяйка кафе не могла помешать…       Кэсс молила, чтобы ей вернули ребенка, в минуты тяжкого бреда. Кэсс не подпускала к себе врачей, говоря, что хочет остаться в одиночестве, и уже на третий день покинула больницу. Кэсс смирилась с этим. Она не стала писать заявление в полицию, потому что не могла больше видеть того человека. Кэсс осталась одна со своим горем и по-прежнему произносимыми во время ночных кошмаров словами: «Верните мне его»… …       В дверь позвонили. Женщина нехотя поднялась с кровати, с тоской отложив погремушку. Она не хотела никого впускать, но что-то подсказывало, что этот визит для нее жизненно важен. За окном лил дождь, наверняка тот, кто в такую погоду к ней пришел, просто обязан ее видеть.       Кэсс с трудом доплелась до двери. В эту минуту сложный внутренний замок ее просто взбесил: пальцы тряслись и не слушались, еще и голова закружилась…       На пороге стояли два маленьких мальчика. Точнее, один, державший второго, спящего, на руках. Оба были в черных дождевиках, тот, что спал, был намного младше первого, худенького, каким-то чудом удерживавшего малыша, все время соскальзывавшего.       Кэсс обомлела. Это были дети ее сестры, Лилиан. Тадаши и Хиро. Но почему без родителей, да и, кажется, вообще без взрослых?..       А, нет. За ними женщина разглядела в темноте позднего вечера высокого мужчину с зонтиком. Он тоже был в дождевике, и хозяйка вначале приняла его за Томэо. Она уже хотела поздороваться и пригласить его с детьми в дом, но мужчина решил начать разговор первым, и она поняла, что обозналась:  — Мисс Кэссиди Уилтенберг*?       Кэсс кивнула. В сердце закралась тревога: почему мальчиков привел к ней незнакомый человек? Томэо бы никогда не стал доверять такое посторонним, они с Лили даже няню три месяца искали…  — Я из Опекунского Совета, — пояснил неизвестный, смотря на нее холодными карими глазами из-под широкополой шляпы, — Сегодня днем ваша сестра и ее муж погибли в автокатастрофе.       У женщины потемнело перед глазами. Слова незнакомца никак не могли выстроиться в связный вывод в ее голове. Томэо и Лилиан погибли. Погибли…       От полуобморочного состояния ее отвлек тихий всхлип. Тадаши вытер кулачком нос, еще крепче обхватив братика, так что тот стал казаться еще меньше. Кэсс сперва посмотрела на них, будто пытаясь что-то вспомнить, а потом услышала, наконец, что разъяснял ей человек из Опекунского Совета:  — Поскольку эти дети остались без родителей, единственный родственник у них — вы. Вы можете отказаться от опеки, и мы устроим мальчиков в детские дома, тогда они смогут попасть в приемные семьи…       Мужчина говорил во множественном числе, и это привело Кэсс в настоящий ужас. Значит, братья попадут в разные заведения? В разные семьи? Будут разлучены до совершеннолетия, а то и на всю жизнь?  — Нет! — крикнула хозяйка, скорее, в возражение своим мыслям. Тадаши испуганно вздрогнул. Хиро, как ни странно, только ножкой дернул, уцепившись за него сильнее, — Нет, — уже тише повторила женщина, глядя в упор на собеседника, — Я не позволю определить их в детдом. Я сама их воспитаю.  — Прекрасно, — похоже, этому человеку было абсолютно наплевать, что будет с малышами, — Тогда завтра мы придем к вам и подпишем все документы. Также в вашу собственность перейдет квартира в Нью-Йорке. Сегодня дети переночуют там с сиделкой, а завтра…  — Простите, — твердо перебила Кэссиди, — А нельзя ли оставить мальчиков у меня? В конце концов, они мои племянники, да и в моем кафе они были неоднократно.       Она была уверена: как только мальчики переедут, квартиру надо будет продать. Слишком много болезненных воспоминаний, тем более, для маленьких детей. А деньги… Обустроит им комнаты на эти деньги, может, игрушки-книжки всякие купит. Лили говорила, Тадаши много читает…  — Это ваше право, — пожал плечами мужчина, — Значит, завтра я прихожу с нотариусом, и мы заверяем все необходимые документы. Что ж, доброй ночи, мисс Уилтенберг!       Незнакомец скрылся в темноте улицы. Капли дождя падали так быстро и в таком количестве, что казалось, будто мужчина прошел сквозь блестящую стену.       Ушел он не в самый удачно выбранный момент: зонтик был только у взрослого, и, когда он исчез, на мальчиков хлынула вода. Старший сморщился, наклонился, пытаясь закрыть младшего от капель и при этом не разбудить.  — Господи, — опомнилась Кэсс, распахивая дверь, — Входите скорее!       Тадаши послушался. В зале было тепло, сухо, вкусно пахло печеньем и пряниками. Это уже было традицией: кафе «Удачливый кот» славился удивительно вкусной выпечкой, и мальчик не представлял его без чего-нибудь съедобного или сладкого на витрине, теплого света лампы на кухне и улыбающейся тёти в чистом фартуке.       С дождевиков текла вода, и женщина чуть подтолкнула ребенка к сушке для одежды, разложенной в углу зала недавно из-за штормового предупреждения. Поскольку посетителей сегодня не было, места на сушке оказалось предостаточно.       Маленький Хиро уже проснулся, и брат, поставив его на пол, заботливо снял с ребенка дождевичок. Кэсс пришлось подставить резиновую корзину, и капли теперь со стуком падали на мягкое дно. Оба плаща заняли не так много места, и женщина включила кондиционер, хотя меньше целой ночи на высушивание точно бы не ушло.       Кэсс ничего не спрашивала у детей. Тадаши всё время вертелся около брата, всё время спрашивал, не хочет ли тот чего-нибудь, и не получал ответа. Малыш сидел тихо, крепко обняв плюшевого зайца, чудом не промокшего, и смотрел в одну точку. И это настораживало не только тетю, но и старшего мальчика.       Наконец, выйдя из оцепенения, Хиро шмыгнул носом, вытерев его кулачком, и так тихо, что женщина едва расслышала, спросил:  — Тадаши… Ты ведь неправду сказал? Мама с папой не в отпуск улетели?       Тадаши, услышав это, закусил губу. Женщина видела, что он очень хочет разубедить младшего, дать поверить в эту ложь. Но вместо этого парнишка только кивнул, не решаясь врать дальше. Тете показалось даже, что он что-то прошептал, но что именно — непонятно.       Хиро не задавал больше никаких вопросов. Он молчал, прижимаясь к севшему рядом брату и чуть прищурившись. Даже не плакал. Игрушка — белый, старенький, но чистый заяц с глуповатой улыбкой на самодельной мордочке и глазами-пуговицами — казалась желто-серой по сравнению с бледностью лица ребенка.  — Я хотел сначала врать ему, что родители просто уехали, — в ответ на вопросительный взгляд тети произнес Тадаши, — И потом только сказать, что они погибли. И то, не всё. Я ведь… Я ведь вместе с ними в машине был… Я сам уцелел непонятно как!..       Кэсс удивлялась, что Хиро, поняв, наконец, что на самом деле произошло, никак не реагировал на эту новость. Он сидел, как будто в коконе, не смотря ни на кого. Это могло быть просто шоком от пережитого, и женщина очень хотела списать всё именно на него… Хотя думать, что последует потом, было очень сложно.       Хозяйка уложила детей наверху. Раньше там был чердак, но с недавних пор она полюбила спать на третьем этаже и поставила там две кровати: на северной и южной половине. Помещение было разделено на две комнаты, что сейчас оказалось очень удобно.       Хиро уснул сразу. Вернее, еще на руках Тадаши, которому пришлось нести братишку, так как на лестнице были очень большие ступеньки. Старший положил его на кровать прямо в той одежде, в которой был малыш. Вещи они должны были завезти завтра, и ему самому пришлось также остаться в промокших джинсах и свитере.       Кэсс хотела заговорить с племянником, но тот был слишком уставшим, смог только бросить пару слов в качестве пожелания спокойной ночи и провалился в сон, как только упал на заправленную постель. Он привык спать на боку, поэтому сразу отвернулся к стене, поджав босые ноги. Кэссиди, вспомнив, что температура в доме была достаточно низкой, осторожно вытащила из-под него одеяло и накрыла им мальчика по плечи, заботливо подоткнув, чтоб было теплее. Тадаши что-то простонал во сне, но она не разобрала. Ей только показалось, что это было слово «Мама»…       Женщина долго смотрела на спящих детей. Она не знала, почему так хочет, чтобы они были рядом. Может, просто потребность о ком-то заботиться, еще не потухшая после ее личной трагедии, сейчас давала о себе знать в полную силу.       Кэсс спустилась к себе поздно, но не чувствовала сонливости. Наоборот, был какой-то прилив сил (впервые за последние три дня), душевный подъем. Неужели, неужели слова, выпаленные без осознания их до конца, были выполнены?..       Она подошла к окну и отдернула шторы. Дождь перестал…  — Спасибо… — сорвался с губ сиплый шепот, и по щеке черкнула слезинка неожиданного счастья, — Спасибо… …       Женщина встрепенулась. Воспоминания, тяжелые и одновременно светлые, вызвали у нее легкую улыбку, которая через минуту пропала. Кэсс вспомнила, как отходила от новой потери, случившейся через одиннадцать лет. Десятки пузырьков успокоительного, три банки корвалола, не считая этой, две недели визитов к психологу. Она была больше подготовлена к тому, чтобы перенести смерть Тадаши. К тому же, могла заботиться о младшем Хамада.       А вот Хиро… Хиро был совсем плох. Кэсс знала о тесной связи между братьями, но даже не думала, что это было настолько непоколебимо. Это напоминало огромный дворец, мощный, величественный, по которому внезапно со всей силы ударили — и он развалился на кирпичики. И всё равно осталась совсем небольшая часть кладки у основания или одинокая башенка, и они напоминали о том огромном, что было раньше…       Депрессия мальчика ослабла лишь к концу второго месяца. А вот в самом начале был просто ужас. Пару раз срывы доходили до госпитализации, хотя в первый день Хиро просто сидел у себя, тихо, отчего тете становилось страшно. Она заглядывала в комнату, но видела только юного гения, сидевшего на краю кровати и рассматривавшего что-то в своих руках.       Потом начались крики «Не верю!», «Этого не может быть!» и прочее. В какой-то момент парень начал обвинять старшего в том, что тот погиб. Бил кулаками по стенам, швырял вещи, подушки, книги. Однажды даже попытался разорвать все фотографии, на которых было хоть малейшее напоминание о брате. Схватил первую… и замер.       Это было фото с выпускного Хиро. Вот он сам, тринадцатилетний подросток, держит диплом одиннадцатого класса, смеется, тогда еще короткие волосы уже торчат во все стороны. И рядом старший брат. В той самой кепке, пиджаке, из выреза которого проглядывает черная, «парадная» футболка и любимый серый кардиган. Одной рукой юноша придерживает лямку спадающей сумки, другую держит на плече мальчика. А в глазах — огромная, искренняя гордость. Гордость за маленького гения, своими успехами поразившего всех учителей школы…       Хиро не смог разорвать этот снимок. Он вообще больше не притронулся к фотографиям, только иногда, когда становилось совсем невозможно себя держать в руках, брал несколько и смотрел на них. Кэсс нередко заставала его за этим занятием и была рада, что мальчик нашел свой способ справляться с этим…       Тетя помнила, как юный Хамада впервые вышел из комнаты с оживленным взглядом. Чуть позже он рассказал ей о супер-геройстве, правда, до появления Абигейл Кэсс думала, что это всего лишь игра. О целях ребят она не знала, но радовалась, что глубокая депрессия племянника прошла, былая общительность вернулась, и добрые ребята из института поддерживают с ним контакт.       Однако увиденное только что на лестнице возродило в женщине то же беспокойство. Мальчик двигался еле-еле, смотрел отрешенно, отвечал неохотно. Кэссиди боялась. Боялась, что он снова станет отрезанным от мира, несмотря на помощь Бэймакса и ребят. Хотя какие тому были предпосылки, хозяйка кафе понятия не имела.       Над дверью зазвенел колокольчик. Новый посетитель. Женщина вздохнула, убрала корвалол, повязала фартук и направилась к стойке. Надо было принять заказ… …       Хиро поставил поднос на стол и выдохнул — испытание на координацию было пройдено. Завтрак выглядел очень аппетитно, но, несмотря на голод, мальчик не мог даже попытаться что-то съесть — кусок в горло не лез.  — Вы должны позавтракать, — мягкий голос робота раздражал всё сильнее, — Белки и углеводы помогут вашему организму восстановить силы.  — Бэймакс, я… — гению было трудно сформулировать ответ. Ну, как? Как объяснить этому зефироподобному андроиду, что у него просто не получается даже надкусить некогда любимое угощение? — Я… Не могу.  — Вы в состоянии принимать пищу и выполнять действия, необходимые для этого, — спорить с роботом — значит окончательно сойти с ума. Однако фраза, произнесенная далее, просто вышибла парня из колеи, — Тадаши бы не хотел, чтобы вы умерли от голода.       Хиро чуть не поперхнулся воздухом. Конечно, Бэймакс и до этого выдавал мотивации, которые пришли бы на ум лишь опытному психологу, но чтобы так…       Обдумывать внезапно открывшиеся у товарища способности мальчик не стал. Теперь его занимал сам смысл сказанного. Тадаши бы не хотел… Да уж, ежу понятно, что Тадаши бы не хотел видеть, как к нему приползет обтянутый кожей скелет вроде тех, из «Восстания Зомби-3», и с хриплым «Подними-ите мне веки» рухнет на пол, рассыпавшись в пыль. Смерть от голода гений себе представлял, примерно, так.       Картинка получилась достаточно стимулирующая. Превозмогая неприятное чувство во рту, Хиро-таки взял один из трех огромных пряников, вздохнул, как перед серьезным сражением, и надкусил…       После нескольких кусков просто изумительного изделия мальчик сам не заметил, как слопал всё, что было на блюде, и залпом выпил стакан молока, уже остывшего, но вкусного. Как тетя ухитрялась создавать такие шедевры кулинарии, для гения все прожитые в ее доме годы оставалось тайной за Семью Печатями. Но это помогло: живот урчать перестал, небольшая слабость по всему телу исчезла.  — Спасибо, — смущенно поблагодарил друга подросток, отодвигая пустую посуду и подняв глаза на робота, — Ты… Ты отлично справился. Тадаши бы гордился.       Подумав о брате, мальчик уже не мог дальше наслаждаться сытостью. Он поднялся с крутящегося компьютерного стула и подошел к ширме, еще чуть сдвинутой. Тоска снова начала расти в пареньке, он осторожно коснулся полупрозрачной пластины и провел рукой по деревянным перекрытиям.  — Так странно, — тихо, будто про себя, проронил Хиро, — Вроде, он жив. И я знаю, что он жив. Но… От этого не легче. Его всё равно нет…  — Тадаши здесь, — андроид, как сломанный плеер, повторял одно и то же, и гений уже начинал думать, что эти слова ему мерещатся. Но Бэймакс продолжил, — Он всё ещё может вернуться. То, что он жив, значит, что он к вам ближе. Я могу с ним связаться и сообщить что-нибудь от вашего имени.       Хамада усмехнулся. Умный ход. Наверное, Тадаши очень сильно старался, работая над своим изобретением, раз добился такого результата.  — Скажи честно, — обратился он к роботу, на секунду глянув на ту половину, — Ты ведь отсканировал его? Ты знал, что он парализован, что на его мозг оказывается сильное и, возможно, опасное воздействие. И ничего не предпринял?..  — В моей программе есть несколько кодовых слов, которые позволяют пациенту отменить лечение, — пояснил Бэймакс, по-птичьи склонив голову набок, — Тадаши дал указание заботиться о вас. Мне он при помощи кодовых слов приказал, чтобы я не осуществлял принудительного лечения и не организовывал вызов врачей, так как это могло нарушить их с профессором безопасность.  — Но он же был в подвале! А ты в кафе. Как он мог включить тебя и ввести все эти данные?  — Через портативное устройство, — отозвался робот, — Возможно, компьютер.  — Отлично, — взмахнул руками мальчик, — То есть, у тебя есть не только пароль по выключению ненужных медицинских процедур, но и доступ к, скажем, смартфону? М-да, — он плюхнулся на кровать, закатив глаза, — Сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух… А еще говорят, что я — гений!       Внезапно на столе затрезвонил телефон. Противный рингтон ударил по ушам, и Хиро мысленно поклялся в ближайшие свободные минуты его заменить, после чего всё-таки взял трубку. СФИТ.  — Алло? — на всякий случай, изображая сонно-гайморитный голос, выдавил парень. Наверняка кто-то из профессоров не дозвонился тете по поводу его прогула.  — Хиро, ты совсем ошалел?! — послышался на том конце разъяренный голос Гого, и изобретатель запоздало подумал, что, в принципе, мелодию звонка терпеть можно, а вот такое всегда неожиданно, — Ты какого черта шестой час трубку не берешь? Мы уже все, что могли, обзвонили!  — Ребят, я просто проспал, — как только телефон стало возможно приложить к уху без вреда для слуха, ответил подросток. Врать ему было не впервой, но сейчас почему-то пребольно защемило в груди. Сарказм, старательно приготовленный в отместку за звуковую атаку, испарился, и парень угрюмо сжал телефон, — Мне Тираннозавру на глаза вообще показываться не хочется. Похоже, в институте я сегодня не появлюсь.       В динамике послышались какие-то невнятное переговоры, раздраженное шипение, даже, похоже, звуки борьбы, после чего Хамада с облегчением услышал голос Хани, говорившей гораздо спокойнее подруги:  — Хиро, мы всё понимаем. Если ты не хочешь приезжать, мы тебя тянуть не будем. Мы даже можем к тебе приехать… Ну, только если можно.       С Лемон всегда было легко говорить: на нее не хотелось злиться, и беседа уже автоматически становилась приятной. Но настрой гения уже был подбит у самого корня, поэтому он только буркнул, что хочет побыть один, и первым положил трубку.       Теперь ему стало еще и одиноко. Оно и понятно: с братом встречаться нельзя, о том, что он в порядке, тоже никому говорить нельзя. Даже тете, которая, наверное, опять что-нибудь от давления выпила. А с Бэймаксом и Абигейл говорить… Интересно, конечно, но как-то неловко.       Хиро уже не сомневался, что все вокруг принимают его за маленького. Брат, который дал ему указания, правильные, но неудобные в исполнении. Девушка брата, в обществе которой мальчик уже интуитивно чувствовал себя совсем малолеткой. Бэймакс, наконец, который пытается как-то помочь ему пережить всё это, но, опять же, обычными нотациями. А впереди еще, возможно, не один месяц разлуки, уже мысли о которой вгоняли в хандру… И всё больше похоже на то, если бы мальчишке дали гаечку и винтик и заявили: «Вот, будь добр, сделай из этого робота». И поспорить с этим нельзя, и как ты это будешь делать, никого не волнует. …  — Ты правда можешь связаться с Тадаши? — обратился гений к андроиду. Ответ был утвердительным, — Тогда напиши ему, что я скучаю.  — Но ведь прошло всего несколько часов, — отлично, теперь еще и робот пререкается! И опять дает ему понять, что старших надо слушаться, старших не надо дергать, старшие лучше знают…       Возражать уже просто не имело смысла. Хамада опустил голову, из-за чего несколько прядей защекотали щеки, и начал считать от одного до десяти. Проверенный временем способ…       Телефон мальчик отключил. Точнее, поставил на вибро-звонок: пусть себе трезвонит, лишь бы не мешал. О том, что друзья будут волноваться, и речи не шло. По крайней мере, после выходки Гого, пусть и не такой обидной, говорить еще с кем-нибудь категорически не хотелось…