Возвращение с Того Света.

***

      День клонился к вечеру. Абигейл, не обращая внимание на усталость, устроилась с книгой на подоконнике. Сегодня обещали снег, но даже к концу дня погода ничуть не изменилась и оставалась такой же слякотной.       И все же странное ощущение витало в воздухе. Ожидание чего-то важного и невероятного, точно перед праздником.       Уже около получаса она неподвижно сидела, открыв книгу на одной и той же странице и даже не смотря на зачитанный до дыр текст. Сквозняк шел по стенке, вызывая легкую дрожь.       В последнее время Тадаши стал казаться ей еще здоровее, чем раньше. На его щеках появился румянец, в глазах загорелся прежний огонь. Девушка не могла объяснить то сладкое, но в то же время тоскливое чувство, возникавшее, когда она видела эти перемены.       Однако девушка, как бы ни старалась думать о другом, не могла не принимать во внимание то, что на ноги ее любимый все еще не встал. Он даже не покидал свою комнату, чем была огорчена тетя Кэсс.       «Неужели эта травма выбила из него все силы?» — с горечью думала летчица, — «Или он просто стесняется… Боится, что люди начнут над ним смеяться… Такое ведь тоже бывает?»       Она вдруг поняла, что перестала чувствовать, что на душе у юноши. Нет, ничего в ее сердце не угасло… Просто если раньше Абигейл могла увидеть все эмоции жениха в его глазах, то сейчас между ними будто выросла огромная стена из колючей проволоки. Ни девушка, ни парень не могли пробиться сквозь нее, хотя Эби было страшно оставаться по разные стороны, не знать, когда ему понадобится помощь.       «Тадаши… Что же ты скрываешь?» …       Поручень со звоном упал на пол, не выдержав сильного давления. Профессор едва успел подхватить студента, чтобы тот не рухнул и не наделал еще больше шума.       Тадаши тяжело дышал. Его руки тряслись, лоб покрылся испариной, юноша судорожно цеплялся за плечи Роберта, как тонущий — за спасательный круг. Но в глазах не было страха.       Каллаган не волновался за то, что звук падающего поручня мог встревожить женщин на нижнем этаже. Он предупредил Кэсс и Абигейл, что будет проводить для Хамада-старшего занятия на дому, и желательно, чтобы никто не входил во время этих занятий. Знали бы они, что на самом деле тут творилось…  — Молодчина, — негромко похвалил он Тадаши, усаживая на пол, благо, для этого парню уже не нужна была опора.  — Вы видели?.. — студент едва смог что-то выговорить сквозь сбивчивые выдохи, — Это… Я…  — Да, я видел, — кивнул мужчина, утирая синхронно с собеседником пот со лба, — Ты делаешь успехи. Я уверен, ты справишься.  — Справлюсь…       Тадаши даже не смотрел в тот угол, где стояло его кресло. Конечно, чтобы не перенапрягать сердце, в него придется пересесть, но только не сейчас. Как бы ни подбадривал его учитель, результат был слишком маленьким.  — Не устал? — спросил Каллаган, поправляя станок и привинчивая его крепче.  — Устал. Но пока не очень.       Профессор усмехнулся. Иногда этот мальчишка просто поражал его.       Роберт не стал ничего говорить, убеждать или отговаривать ученика. Просто протянул ему руку, собрав все силы, чтобы удержать заметно потяжелевшее тело и не дать снова упасть… …       На улице стоял жуткий холод. Дождеснег грязными комьями сыпался с неба, и дороги были сплошь покрыты противной массой.       Мальчик переминался с ноги на ногу, едва слышно шипя недовольные комментарии по поводу погоды. Если это и был «первый снег», то зима не обещала ничего хорошего, и замерзать вот так, в легкой курточке (прогноз написал, что будет плюс пять градусов) и кроссовках, придется до самого апреля.       Хиро нервно сдувал пряди с носа. Его намокшие волосы хоть и не перестали торчать куда попало, но мешались только сильнее. Конечно, стричься ему и в голову не пришло.       Автобус ехал до жути медленно. Конечно, для любого среднестатистического жителя Сан-Франсокио это было не новостью, но, честно говоря, при таких условиях от водителя ожидалась пунктуальность хотя бы в качестве сострадания.       Хамада был в плохом настроении. Он злился на Джейсона за то, что тот мало чем отличался от городских метеорологов.       «Обещал же, зараза, что через пару месяцев Тадаши будет полностью здоров. Ни черта!»       Припомнив свою радость по поводу того, что у брата хорошие медицинские показатели, ребенок только горько фыркнул. Хорошие показатели? Да брат только чахнет в своем кресле, как… Как…       Закусив губу, Хиро с болью понял, что на ум не приходит ничего, кроме единственного слова: инвалид.       Лучше бы Тадаши вшили микрочип. Или поставили крепкие ортезы. Или хотя бы на море укрепляться отправили (ага, какое там, в южную часть страны три недели ехать, а на самолет денег не хватит, к тому же, долги еще не все отдали).       Хиро ненавидел, когда что-то сводилось к деньгам. В конце концов, не может же все быть на них построено! Тем более, если дело касается жизни человека.       Однако сейчас приходилось признать, что бесплатное лечение дома результата не дало. Брат по-прежнему не мог ходить, хотя все и уверяли, что долго это после операции не продлится.       «Черт вас всех подери! Если за нормальную реабилитацию надо платить, я деньги только одним способом достать могу.»       Он обещал навсегда бросить прибыльную деятельность, как только появилось нечто куда более интересное. И вполне осознавал, что, вернувшись к одному, непременно потеряет другое.       Но на кону стояло здоровье Тадаши. Самого близкого на свете человека.       Сжав в кулак лямку сумки, ребенок хмуро посмотрел на черное ночное небо над своей головой. Выхода не было. …       Осабэ не помнил в деталях переломный момент своей жизни. Просто однажды она раскололась надвое: жизнь с сестрой и жизнь после ее гибели. Нет, смерть родителей в раннем возрасте вовсе не так ударила по нему, как-то, что Мэзэко больше не было.       Он изменился. Выйдя из больницы уже поправившимся, разве что с металлическим протезом вместо голени и шрамом поперек лица, который он попросил не стягивать. Это стало знаком того, что его жизнь никогда не станет лучше, как бы он ее ни украшал.       Много позже Осабэ узнает, что именно его начальник, чтобы забрать к себе в компанию талантливых робототехников-близнецов, подставил всю их семью и убил младшего в семье, семнадцатилетнего мальчишку, отрезав таким образом своих подчиненных от единственного компромата в пользу полиции (мало ли, вдруг поймают). Не говоря уже о том, что именно компанию Крея инвестировал тот самый ограбленный его братом банк…       После гибели Мэзэко юноша долго не мог вернуться к какому-либо делу. Но, собрав впервые за несколько недель бездействия вполне пристойного робота, он вдруг почувствовал нечто, очень непохожее на прежнюю апатию.       Из-за заботы о младших он не пошел на бои, когда нужны были деньги. Кто присмотрит за совсем детьми, если его посадят или, еще хуже, убьют?       Теперь же никого не осталось. И уже не заработок тянул его в темные переулки и подвалы. Работа лечит? Что ж, он в это неосознанно поверил. …       Она любила зиму. Худенькая, угловатая, одетая в темную недорогую одежду, на белом снегу и в вихре метели Мэзэко казалась черной птицей, как те, что в кино про волшебников принадлежат злым колдунам.       Осабэ надевал ей на плечи свою куртку, если сестра хотела подольше побыть в центре снегопада. Иногда к ним присоединялся и Моку, но он был совсем маленьким, поэтому часто близнецы уходили пораньше вместе с братиком.       Старшие отмечали день рождения в декабре. Моку — в августе. Они были похожи на мать, он — на отца. Рыжий, веснушчатый, с другим разрезом и цветом глаз. У него была гетерохромия, поэтому правый глаз был голубым и холодным, а левый — карим. За эту особенность семья любила его особенно.       Из всей родни их осталось трое. И хотя Мэзэко родилась ненамного позже, Осабэ возложил на себя заботу об обоих. Старший, хотя сестра никогда его так не звала… …