Выживание в диких условиях

Проснулась Нина достаточно рано, не смотря на то, что еще долго после ухода Харады не могла уснуть, бесшумно роняя слезы на подушку. Голова гудела от недосыпания, и девушка с удовольствием поспала бы еще пару часов, если бы не хорошо знакомые ощущения. Низ живота скручивало так, что казалось еще чуть-чуть и все ее женские органы просто напросто вываляться из нее. А еще простыни ниже пояса были настораживающе влажными и стоило девушке поднять одеяло, как с губ сорвался полный страдания стон. К ней пришли замечательные женские дни и за ночь натекла целая лужа крови. Ёрика в комнате уже не было, хотя шатенка отчетливо помнила, что перед тем, как усталость сморила ее, она впускала нагулявшееся животное. Мысль о том, что кто-то мог каким бы то ни было образом увидеть эту лужу крови под ней, породила неприятное смущение, но Нина очень быстро справилась с волнением, напомнив себе, что все что естественно, то не безобразно, а кто не хочет видеть подобных вещей, должен вообще забыть путь в женскую комнату. Морщась от боли, она переоделась в чистую одежду и подтянула к себе мешок, в котором были вещи, что они с Харадой приобрели в первый день ее появления в Киото. Где-то там она видела довольно крупные куски небеленой ткани, которые, по ее предположениям, должны были заменять в этом мире прокладки. Худо бедно закрепив их в некоем подобии нижнего белья, шатенка торопливо скомкала испачканные простыни и поспешила выйти на улицу. Ей срочно нужно было добраться до Саннан-сана и узнать, есть ли в этом времени подобие спазмалгетиков, иначе до вечера она рисковала сойти с ума от боли. Медик нашелся быстро и как всегда в своем кабинете. Коротко постучавшись, Нина дождалась разрешения войти и отворила створку, тяжело приваливаясь к косяку и неловко кланяясь. — Тебе плохо? — Саннан тут же оказался на ногах, под локоть проводя девушку в комнату и помогая ей сесть. — Женские недомогания. Есть у Вас что-нибудь, что может снять боль? — не затягивая с просьбой, прямо поинтересовалась девушка, чувствуя, как очередной спазм сводит мышцы. Ощущения были, словно резали ржавым ножом и тут уж было не до ужимок и стеснений перед противоположным полом. — Да, конечно, сейчас, — он тут же вновь поднялся, принимаясь перебирать скляночки с разными травяными сборами. Воронцова за махинациями не следила, ссутулившись и покачиваясь взад-вперед, в надежде уменьшить боль. Месячные у нее частенько проходили болезненные и девушка из раза в раз клялась себе и божилась, что непременно посетит с этой проблемой надлежащего врача, но стоило красным дням календаря отгреметь алый салют, как про обещание она забывала до повторения проблемы. И так по кругу. К тому же, дома легко было забыть о боли, приняв парочку сильно действующих обезболивающих таблеток. — Вот, это нужно будет заварить и дать настояться в течении часа, после чего принимать маленькими порциями, — он всунул в руку девушки небольшой мешочек с позвякивающими внутри баночками, в другую сунул маленькую мисочку, чем-то напоминающую рюмку. — Сейчас выпей вот это и лучше приляг. Я скажу Хиджикате, что тебе нездоровится. — Хорошо, спасибо. Девушка уже собиралась встать, когда мешок, минутами ранее врученный ей, у нее вновь отняли. — Давай я сам заварю. Тебе помочь дойти до комнаты? — Кэйсуке внимательно вгляделся в бледное лицо, придержав торопившуюся уйти девушку за руку. — Нет, я доберусь, спасибо. Все в порядке. Воронцова, шатаясь, брела в сторону своей комнаты, от души надеясь, что не встретит никого по пути. Меньше всего хотелось видеть гадостного замкома. Девушка понимала, что ей жизненно необходимо соблюдать всяческие нормы этикета и поведения, особенно при этом человеке, но когда внутри тебя происходит армагедон, становится как-то не до воспитанности. И голубоглазая всерьез опасалась, что если сегодня брюнет решит повоспитывать ее, дело закончится скандалом. Очередным, который вполне может стать для нее последним. В комнате было душно, и шатенка решила, что не станет закрывать двери. Осторожно, стараясь не спровоцировать новые спазмы, она опустилась на не застеленный простыней футон и подтянув к себе ноги, попыталась расслабиться. Чуть позже ей нужно будет сделать небольшую разминку, чтобы облегчить боль внизу живота, но сейчас приступы были особенно сильными, лишая всякого желания не то чтобы шевелиться — просто жить. К тому моменту, как Саннан-сан переступил порог с полным подносом лекарств, девушка успела задремать. Когда медик осторожно опускался возле спящей, она, скорее почувствовав, чем увидев, движение рядом, испуганно вздрогнула раскрыв глаза. — Прости, я тебя напугал, — с неизменно мягкой улыбкой повинился Кейсуке, наполняя пиалу насыщенно зеленым, густо пахнущим травами отваром. Шатенка досадливо махнула головой. — Ничего. Лекарства на вкус оказались настолько горькими, что поначалу к горлу толкнулась тошнота. Только спустя пару мгновений Нина смога проглотить комок и рухнуть обратно на подушки. — Спасибо, Саннан-сан, Вы даже не представляете, как я Вам благодарна, — слабым ломким голосом поблагодарила она, одними только глазами глядя в сторону мужчины. Медик покладисто кивнул. — Поблагодаришь, когда боль отступит и ты сможешь спокойно передвигаться, — он привычным жестом поправил очки и вдруг нахмурился, с неясной тревогой глядя в бледное девичье лицо. — Я всего пару раз видел подобные боли у женщин, и ничем хорошим это, как правило, не заканчивалось. Я подберу для тебя нужные травы, будет лучше, если ты будешь их регулярно принимать. Нина покладисто кивнула, согласная сейчас на что угодно, лишь бы подобные ощущения оставили ее раз и навсегда. — Я зайду еще, — пообещал темноволосый, накрыл девушку простыней, служившей вместо легкого одеяла, и бесшумно вышел, лишь на половину прикрыв створки седзи. В сон Воронцова провалилась почти сразу же, изможденная неприятными ощущениями. Однако и в этот раз проспать долго не удалось. Луч света от окна переместился, ложась на пол в том положении, когда на улице день близился к обеду. Голубоглазая несколько минут повозилась, полуприкрытыми глазами разглядывая пейзаж за окном: часть навеса и маленький кусочек неба, и вдруг отчетливо поняла, что на нее смотрят. Тяжелое ощущение чужого взгляда гуляло по спине и настойчиво сверлило затылок. Некстати вспомнился красноглазый демон и Нина, уже не чувствовавшая скручивающую боль, да еще и подстегнутая поднявшимся страхом, резко обернулась, приподнимаясь на руках. Только вот демона никакого не было и в помине, — на пороге полуприкрытых седзи стаял Окита, вальяжно привалившись к косяку и скрестив руки на груди. Взгляд зеленых глаз переключился на девичье лицо и принялся с пущей внимательностью плавать по чертам шатенки, цепляясь то за недовольные голубые глаза, распахнувшиеся в обрамлении черных ресниц, то за покрасневшие пуще прежнего губы, то за лихорадочный румянец на острых скулах. Непонятная усмешка, растягивающая тонкие губы парня, прибавляла ему лишь больше чего-то мрачного и непонятного для настороженной Нины. — Мне очень интересно, почему Тоши-кун до сих пор не вышвырнул тебя, — зеленые глаза шатена щурятся, но в растянувшей губы вроде бы улыбке сквозит неприкрытая фальшь. — Ты столько раз доводила его до бешенства. Не то, чтобы он способен выставить безродную девицу за порог, но я думал, он давным давно определит тебя помощницей в какую-нибудь лавку… А ты все еще тут. — Может я ему нравлюсь? — с сарказмом предположила Воронцова, чувствуя, как живот хоть и менее болезненно, но все же сводит. Осторожно опустившись на бок, лицом к наглому шатену, Нина мрачно, исподлобья, взглянула на незваного визитера. Сути его притязаний она, как не старалась, уловить не могла. — Ну еще бы, — загадочно протянул шатен. — С тобой все в порядке? Ты выглядишь бледной. — Я просто немного устала. Ты не мог бы оставить меня в покое? — Кейсуке сказал, ты прям болеешь, — с напускной тревогой протянул Соджи, вдруг переступая порог. В его размашистых шагах и напускном беспокойстве на лице девушка углядела неясную угрозу и тут же поспешила вновь приподняться на руках. Встать, впрочем, она не успела — Соджи опустился на колено и решительно, почти грубо надавил ей на плечо, вынуждая опуститься обратно. Свободная рука метнулась к миске с плавающей внутри тряпкой и не до конца отжав скопившуюся в ткани влагу с едва сдерживаемым остервенением принялась отирать девушке лицо. Широко распахнув глаза, Воронцова попыталась уйти от прикосновения, но Соджи так больно встряхнул за плечо, что она едва не клацнула зубами. На очередное прикосновение чуть теплой влажной тряпки пришлось подчиниться. Зеленые глаза над головой горели каким-то нездоровым лихорадочным блеском и Нина с содроганием поняла, что боится этого человека даже больше, чем всех остальных, встреченных ею в этом мире. — И что они все носятся с тобой, как с писаной торбой? — грубо выплюнул парень. Большой палец, обернутый влажной тканью, уже нагревшейся от ее кожи, прошелся по скуле и с неожиданной силой смял губы, стягивая их к левой щеке. — Вечно хамишь, не уважаешь никого, толку от тебя никакого, а все равно, как с фарфоровой статуэткой из императорского дворца, все трясутся, едва пылинки не сдувают, что же в тебе такого особенного-то? Последние слова Соджи почти прошипел, наклоняясь почти к самому лицу опешившей от удивления девушки. Нина несколько долгих минут вглядывалась в полубезумные зеленые глаза мечника, но когда злосчастный палец пошел в обратную сторону, до боли прижимая губы к стиснутым зубам, попросту не смогла молчать. — Может все дело в том, что у меня грудь есть с задницей, а? — она зло тряхнула головой, сбрасывая ненужное прикосновение, поморщилась, когда пальцы на плече сжались сильнее, сдавливая синяки, оставленные еще Саридзавой. — Может тебе просто больше нравятся парни, поэтому ты не в силах оценить моего очарования? — Дрянь, — с каким-то едва ли не восхищением выдохнул Соджи, пихая девушку обратно на подушку. — Мерзкая ядовитая змея. Нина и опомниться не успела, как парень перекинул через нее ногу, всем весом опускаясь сверху, пригвождая бедра к полу. Только когда ладонь, минутой ранее терзавшая плечо сжалась на шее, Нина испуганно вскинулась, слишком поздно принимаясь сопротивляться. Оцарапала парню запястье отросшими ногтями, но добилась лишь его сдавленного шипения — пальцы сжались сильнее и она поняла, что сделать новый вздох становится все труднее. — Скажи честно, ты ведь никакая не путешественница во времени. В это вообще, на самом деле, никто не верит, — Соджи низко склонился, чтобы прошептать заветные догадки в самое ухо запаниковавшей девушки, и Нина почувствовала, как по щеке скользнули шелковистые пряди парня. — Кто тебя послал, а? Ты ведь собираешься залезть в постель к Тоши, чтобы потом если не манипулировать, так хоть узнать парочку важных секретов, м? Соджи чуть сместился, и теперь Нина смогла видеть его горящие злобой глаза. И от этого взгляда пробирал такой озноб, что она невольно содрогнулась. Воронцова и помыслить не могла, что парень испытывает к ней такую ненависть. — Тебе этого так сильно хочется или ты по себе судишь? — не менее озлобленно прошипела Нина, с удвоенной силой впиваясь ногтями в тонкую кожу запястья. Окита рыкнул, а в следующее мгновение резко наклонился, обжигая губы горячим злым поцелуем. Нина захлебнулась воздухом, в самый последний момент успев вдохнуть, ошалело и растерянно уставившись в прикрытые глаза. Она не успела даже шелохнуться под тяжелым телом парня, когда от дверей прогремел печально знакомый голос: — Какого дьявола тут происходит?! Зеленоглазый рывком выпрямился, и растерянным взглядом уставился на замершего в дверях Хиджикату. — Тоши? — растерянный голос шатена прозвучал правдоподобно настолько, что в первое мгновение Нина этому даже поверила. А потом мечник вновь открыл рот. — Прости, я совсем потерял голову. Нужно было закрыть дверь. На лице мелькнуло сожаление, сменившееся лукавой самодовольной улыбкой и Нина наконец поняла, как выглядит эта сцена со стороны. Она, взлохмаченная и расхристанная на футоне, восседающий на ней Окита, только что оторвавшийся от ее губ, и его слова, прозвучавшие до этого и сейчас. Воронцова вдруг поняла, что Хиджиката на самом деле должен был увидеть совсем другую сцену — как шатен пытается ее придушить — но показали ему нечто другое. Видимо Соджи в последний момент услышал приближение замкома и решил выдать все в другом свете. И судя по брезгливому разочарованию, проступившему на лице брюнета, разыгранная зеленоглазым сценка возымела успех. Видя, каким неприкрытым довольством светится профиль шатена, Нина коротко взвыла и влепила Соджи пощечину. Удар вышел не сильный, лишенный замаха, и обернувшийся к ней Окита растянул губы в еще более довольной улыбке. — Соджи, выйди, — коротко, отрывисто приказал стоявший в дверях мужчина, выдавая приказ низким, едва не рычащим голосом. Судя по взгляду, он с трудом сдерживал растущую в груди ярость. Окита, блеснув победоносной улыбкой, быстро клюнул девушку в губы — так стремительно, что она не успела ни увернуться, ни отмахнуться от очередного навязанного поцелуя — и рывком вскочил на ноги, поспешно направляясь на выход. — Если снова зачешется в штанах, лучше сходи в квартал красных фонарей, — следя за подчиненным прищуренными глазами, процедил Тошидзо, до побелевших костяшек сжимая створку седзи. — Всяко лучше, чем… Мараться. Следующий взгляд, полный презрения, резанул Нину не хуже ножа. Из глаз стремительно и густо хлынули обжигающие слезы, и девушка позволила себе разрыдаться, не дожидаясь, пока двери в ее комнату закроются. Плотно прижав похолодевшие руки к лицу, девушка самозабвенно позволила себе отдаться отчаянью и обиде. — Если еще раз я увижу что-нибудь подобное, — голос Хиджикаты, раздавшийся от дверей, заставил девушку чуть затихнуть, но рук с лица она так и не убрала, страшась встретить еще один подобный, разрушающий до основания взгляд. — Я вышвырну тебя на улицу собственными руками. Я не позволю, чтобы ты соблазняла моих людей, грозя посеять среди старых товарищей склоки. Если отказала Хараде, то прояви к нему уважение за все, что он для тебя сделал — не пытайся лечь под его друзей! Выпалив все это едва не на одном дыхании, Тошидзо позволил себе рывком, с грохотом задвинуть створки ненавистной уже комнаты, отрезая себя от едва слышных, жалобных всхлипов. По коридорам рассвирепевший замком мчался быстрее урагана, стискивая рукоять катаны и пытаясь побороть удушающую ярость. Больше всего хотелось найти Соджи и хорошенько оттаскать его за шкирку — чтобы и думать забыл приближаться к этой лживой гайдзинке. Однако, осознание того, что импульсивный, порывистый напарник просто стал жертвой коварных женских чар, останавливало от необдуманных решений. Тоши не знал, что помешало ему схватить порочную девицу за волосы и тотчас вышвырнуть вон — мысли такие проскочили у него в тот же миг, как стало ясно, что в комнате едва не произошло. Свернув, брюнет едва не влетел в идущего куда-то Саннан-сана. В самый последний момент замком умудрился разминуться с товарищем, избежав болезненного столкновения. Неожиданная встреча помогла отвлечься от пережитого, Саннан-сан же смотрел удивленно, высоко подняв тонкие брови над дужками очков. — Куда ты так спешишь, Тошидзо-кун? Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы справится с царившим в душе раздраем и наконец выдохнуть более менее спокойно. — Никуда, просто задумался, — они помолчали некоторое время, меряя друг друга взглядами: Тошидзо медика заинтересованным, Кейсуке Тоши — удивленным. — А ты куда? — Я хотел напоить Нину-чан отваром, прежде чем ей принесут обед. Тошидзо оскалился, разом растеряв весь немногочисленный покой, что успел к этой фразе наскрести в своей душе. Губы сами растянулись в озлобленной усмешке. — Думаю, ей уже лучше, если она нашла силы обжиматься с Соджи, — ядовито процедил брюнет, прикрывая глаза, лишь бы не видеть недоверчивого взгляда медика. — Ты уверен? Утром она не выглядела как человек, способный проявить подобные интересы. Неуверенный, робкий голос Саннан-сана заставил Тоши вскинуть разъяренный взгляд, и слегка дернуться в сторону одного из командиров отряда. — Проклятая девка, она и тебе успела задурить голову? Чтобы она там не плела утром, несколько минут назад она была готова самозабвенно отдаться Оките не потрудившись даже закрыть дверь! Саннан на первых словах невольно подался назад, словно думал, что Тоши и правда может на него напасть, но после с интересом прислушался и бледные губы растянулись в какой-то полной понимания усмешке. — Все ясно. Идем. Хиджиката с удивлением смотрел, как развернувшийся мужчина торопливо пошагал обратно, и выждав несколько секунд, двинулся следом. Шли они не долго, вскоре Кейсуке остановился перед комнаткой, отведенной под склад грязного белья и различных принадлежностей для стирки. Обернувшись и убедившись, что Тошидзо замер позади, Саннан-сан отодвинул створку и пройдя к одному из глубоких тазов, вытащил ком простыни. С самой дружелюбной улыбкой вернувшись обратно к замершему в дверях замкому, Саннан протянул старому другу скомканную ткань. — Что это? Тоши еще раз внимательно осмотрел простыню, скрученную в плотный узел и непонимающе уставился на медика. — А ты разверни. Тоши колебался лишь мгновение, а потом рывком расправил преподнесенное. И едва не выпустил невесомое полотно из рук — прямо по середине кипельно-белой простыни алело засохшее пятно крови. Словно на простынях лежал до этого тяжело раненный человек. — Это простыня принадлежит Нине-чан, она бросила ее в стирку сегодня утром, — как ни в чем не бывало поведал медик, пристально следя за реакцией друга. Тошидзо почувствовал, как внутри что-то холодеет и сворачивается тугим узлом. — Она ранена? — голос прозвучал, пожалуй, не достаточно твердо, дрогнув где-то под конец, но Хиджиката не обратил на это внимания. Он даже не мог отвести взгляда от кровавого пятна, все так же держа простыню на вытянутых руках. — Нет. У нее женские недомогания, и поверь мне, как медику, она бы вряд ли сегодня задумалась о близости с мужчиной. Ты хорошо знаешь Соджи, и должен понимать, что он не из тех, кто падок на женскую красоту. Чтобы очаровать его, нужно нечто большее, чем симпатичная, тем более экзотичная, внешность. А вот злопамятности и мстительности ему не занимать, — Кейсуке хмыкнул, следя за сменяющимися эмоциями на лице товарища, и увидев, как порывисто Хиджиката разворачивается, бросая тряпку и стремясь прочь из комнаты поспешил крикнуть вдогонку: — Проследи, чтобы она выпила настой! Хиджиката мчался в сторону покинутых спален даже быстрее, чем уходил оттуда. Отринув гордость и стать, он мчался в комнату взбалмошной девчонки как на пожар, костеря себя последними словами. Как случилось, что он забыл о непредвзятости и судил обо всем столь поспешно? Ведь Нина в тот момент вовсе не выглядела как прерванная на сладкой близости любовница — в голубых глазах плескался страх, помноженный на панику, и сейчас, приняв во внимание слова медика, Тошидзо понимал, что этот страх мог быть вызван отнюдь не его несвоевременным появлением. Рывком распахнув захлопнутую им же дверь, он с минутной растерянностью приметил, как поспешно девушка запихивает в свою странную сумку вещи. Она сидела к нему спиной, и он не мог видеть ее лица, но отчетливо различал, как худые плечи, укрытые волнистыми каштановыми прядями, сотрясаются от беззвучного плача. — Прости меня, — тихо и осторожно позвал он, боясь напугать. Нина все же вздрогнула, не столько от неожиданности, сколько от прозвучавших слов, и тут же метнулась к стоявшему у футона подносу, желая забрать мешочек с травами с собой. В сторону вернувшегося мужчины она даже не посмотрела. Мысль о том, что ей непременно стоит покинуть это место подгоняла, словно раскаленными плетями. Уже не думалось о том, куда ей пойти и где искать убежища — обида и попранная гордость толкали в спину, торопя и настаивая на немедленном уходе из отряда. Не важно куда, пусть даже в проклятый бордель — подтверждать сложившееся о себе мнение — лишь бы дальше от этих людей! Хиджиката тяжко вздохнул, следя за рваными движениями шатенки и решительно замер в дверях, когда она, не поднимая на него глаз, направилась к выходу. Перед ним она даже не остановилась, пытаясь ладонью, мягко, но настойчиво, отодвинуть его с пути. Тонкую неожиданно сильную девичью руку пришлось настойчиво отводить, а прячущегося взгляда с замиранием сердца искать. — Прости меня, Нина, я ошибался, говоря о тебе такое, — другая рука голубоглазой, словно не слыша его слов, с большим нажимом толкнула в грудь, и ее пришлось заключать в соразмерно крепкую хватку. — Ну чего ты еще хочешь от меня услышать? Скрепя сердце, но понимая, что виноват сам же, Тошидзо аккуратно опустился на колени, молясь всем богам, чтобы девушка не вздумала перешагнуть через него. Такого унижения он не смог бы стерпеть при самой страшной вине, а с девицы станется перешагнуть через него в буквальном смысле слова. Нина, видя, как с полным отрешения лицом замкомандира опускается перед ней на колени, на мгновение замешкалась, вытаращившись на эту картину во все глаза. И даже освобожденные руки не стали причиной для новых попыток к побегу. — Я был не прав, оскорбляя тебя своими словами, и готов понести за это ответ, — Тошидзо низко склонился, едва не касаясь лбом пола. Нина рвано выдохнула, почти испуганно покачала тяжелой после слез головой и попятилась назад. Да, она могла бы перешагнуть через мужчину, столь низко склонившегося к полу, но эта идея показалась чудовищной. Она представляла, сколь сильным должно быть раскаяние, чтобы переступить свою гордость, и никогда ей не хватило бы душевного безразличия, чтобы столь сильно его унизить. К черту двери! Окна в комнате были не многим меньше, и она вполне без проблем могла выбраться через окно. Тошидзо, видя как отдаляются от него девичьи босые ноги, утомленно вздохнул, и распрямившись, даже не задумываясь, схватил девчонку за худые лодыжки. Как бы он не раскаивался, а позволить ей просто уйти, не сказав ни слова, он не мог. В конце концов, он ведь только что в самой уважительной форме принес ей свои извинения, разве маленькой строптивице этого мало? Только вот спеленатая по ногам девушка не остановилась — дернулась изо всех сил и в эту же минуту повалилась на пол. Из-под густой гривы волос раздался жалобный стон, сменившийся тихим похныкиванием и Тоши поспешил подняться, чтобы перевернуть заморское недоразумение. По точеному подбородку тонкой ниточкой тянулась алая струйка крови: пухлая нижняя губа была слегка рассечена, но обильно кровила. Как можно было рассечь губу на ровном полу, упав с высоты собственного, не особо выдающегося роста, Хиджиката не понимал, и не смотря на явно болезненные ощущения, ему вдруг стало смешно от такой нелепой неуклюжести. Голубые глаза глядели на него враждебно, а на переносице, меж сдвинутых бровей, отчетливо прорезалась небольшая морщинка. — Расскажи, что произошло в комнате до того, как я вошел? — он аккуратно поддел девушку под спиной, удобнее устраивая ее на руках и как можно мягче, надеясь расположить к разговору, вглядывался в насупленное лицо. — Соджи обидел тебя? — Нет. Короткий, зло брошенный ответ заставил его усмехнуться, на мгновение прикрывая глаза. Просто когда Нина открыла рот для ответа, небольшая ранка на губе обозначилась четче и Тоши с содроганием поймал себя на мысли, что очень хочет накрыть ее невесомым, бережным поцелуем. Идея обожгла, растеклась на языке предвкушающей сладостью, скатилась по горлу и растеклась внутри знакомым теплом. Подобные чувства он испытывал перед тем, как предаться всепоглощающей страсти с очередной красавицей гейшей, милой и отзывчивой. Но сейчас был не тот случай, да и потревоженная губа может принести не привычной к боли девушке беспокойство. Так что поднявшее голову желание пришлось запихать поглубже. И все же окончательно отмахнуться от него в этот раз не вышло, и Тоши пришлось признать, что его личная катастрофа, теплой тяжестью покоившаяся сейчас у него на руках, вызывала в нем желание. Он хотел ее, как мужчина может хотеть женщину, и это уже даже не вызывало отторжения. Просто порождало вопросы относительно здравости его рассудка. Ну как можно желать девчонку, что раз за разом проверяет его терпение на прочность? — Расскажи, я обещаю не делать поспешных выводов, — мягко попросил он вновь, видя, что Нина уже не торопиться вырваться и убежать как можно дальше. То ли уставшая от борьбы и слез, то ли не меньше него взволнованная этой близостью. — Мы просто говорили друг другу гадости и желали скорейшей смерти, — с ядовитым сарказмом высказалась Нина, с волнением наблюдая, как взгляд аметистовых глаз блуждает по ее лицу. Странное внимание со стороны замкома пугало ее до чертиков и порождало странную щекотку где-то то ли в груди, то ли в животе — разобраться было сложно, пресловутые бабочки порхали от желудка к почкам, мешая определить их точную дислокацию. — И поцеловал он тебя, наверное, чтобы отравить своим ядом, — с несколько утомленной улыбкой заключил Тошидзо, понимая, что скорее верит девчонке, чем нет. — Вообще-то это было скорее для отвода твоих глаз. До этого он пытался меня придушить, — с злым сарказмом поведала Нина, не замечая, как перешла на «ты», но зато прекрасно понимая, что не имеет никакого желания стоически и героически выгораживать зеленоглазого ублюдка, устроившего ей такую вот интересную заварушку. Тонкие длинные пальцы Хиджикаты бережно скользнули по молочно белой коже шеи и с поднимающейся яростью он различил отчетливые следы чужих пальцев. Давивших достаточно сильно, чтобы завтра на месте красноватых пятен расцвели синяки. — Не наказывай его, — в конце концов осторожно попросила Воронцова, чувствуя, как усталость пережитого забирает у нее последние крупицы злости на нерадивого шатена. — Он думал я шпионка, которая пытается расположить тебя и втереться в доверие. Она помолчала немного, с грустной улыбкой вглядываясь за окно, а потом заговорила вновь, утомленно, с совсем не правдоподобной веселостью: — Как думаешь, разумная идея выводить человека, к которому пытаешься втереться в доверие? — И все же у тебя получилось, — с усталой усмешкой тихо откликнулся мужчина продолжая разглядывать хранящее следы слез лицо. Он знал, что был влюбчивым, охочим до женской красоты и падким на изящное кокетство, но никогда и подумать не мог, что столь же скоропостижно потеряет голову от подобной чертовки. А ведь ему казалось, что такие вот наглые, непокорные гайдзинки ему никогда не придутся по душе. Когда темные брови на миловидном лице вскинулись в неподдельном изумлении, странное чувство в груди разрослось еще больше. — Ты это о чем? — Можно? — вместо ответа невнятно попросил мужчина и не дожидаясь реакции, в следующий же миг осторожно, боясь побеспокоить ранку, накрыл чужие губы поцелуем. Мысль о том, что какие-то минуты назад эти же губы целовал Окита, на мгновение разозлила — поддавшись порыву, Тоши надавил сильнее, и Нина сдавленно зашипела ему в рот, пытаясь вырваться из плена чужих губ. Рывком подтянув и усадив девушку себе на колени, Хиджиката потянулся за еще одним поцелуем и едва не зарычал, когда строптивая упрямица даже в этом случае начала сопротивляться, вертя головой и пряча губы. Неужели он ее совсем не привлекает? — Пожалуйста, Тошидзо. Сдавленный, едва не напуганный голос заставил замереть, с силой стискивая руки с полными пригоршнями гладких, мягких волос. Не для того чтобы сделать больно или удержать, просто для того, чтобы сдержаться самому. Приятное ощущение от прикосновения с мягкими волосами помогли отвлечься: тяжело выдохнув полную грудь воздуха, Тоши принялся пальцами расчесывать вьющиеся локоны, бережно распутывая некоторые спутавшиеся пряди. Он был опытен с женщинами, не раз и не два добиваясь внимания самых прекрасных представительниц слабого пола. Сколько раз в порыве страсти или в ходе томительных, плавных ласк он зарывался руками в длинные густые волосы своих любовниц, находя это каким-то особым видом удовольствия. Но еще не разу ему не доводилось ощущать пальцами такой мягкой шелковистости волос. Искусные в своих ухищрениях гейши обрабатывали волосы пахучими маслами, придававшими их волосам гладкости и шелковистости, но даже все притирки и примочки не могли изменить того, что волосы их оставались чуть жестковатыми. Сейчас же сквозь пальцы струился мягкий податливый шелк, и это чувство вызывало настоящий восторг. Тошидзо намотал на кулак особо широкую прядь и осторожно потянул назад, заставляя девушку откинуть голову. Прямой, настороженный взгляд едва не сбил все его самообладание под чистую. Нина смотрела прямо, смотрела с недоверием, но на дне голубых озер Тоши видел такую покорность, такое ответное желание, что тело сотрясала дрожь. Каким-то неописуемым чувством, неясным образом он понял, что надови он чуть сильнее, настой на своем, и она поддастся ему, будет таять в его руках, словно теплый воск и отдаст взамен едва ли не больше, чем получит сама. Сдержаться стоило ему всех оставшихся к тому моменту сил. Решительно ссадив затихшую девушку на пол, он поспешно поднялся, делая несколько шагов назад, не имея возможности отвести взгляда от глаз, неотрывно смотрящих на него. Девушка словно одними глазами просила его не останавливаться, не отдаляться, и сделать наконец то, чего они оба — он был в этом абсолютно точно уверен! — в этот момент так сильно хотели. С трудом отводя взгляд, он окинул комнату взглядом, подсознательно надеясь найти что-нибудь, что поможет отвлечься, и облегченно вздохнул. — Саннан-сан просил проследить, чтобы ты выпила отвар, — в возникшей тишине его голос прозвучал хрипло, и Тоши надсадно прочистил горло, избегая смотреть девушке в глаза, все еще сверлящие его. Неожиданная страсть мужчины смела горячность и обиду, но пройдя, оставила после себя смятение в груди Воронцовой. От абсурдности ситуации хотелось расхохотаться или провалиться под землю. А еще пару раз прицельно приложиться об пол головой. Да так, чтобы мозги брызнули во все стороны. Нина с ужасом представила, как дальше ей придется смотреть этому человеку в глаза, обитая с ним на одной территории, и исчезнуть захотелось в разы сильнее. Да и головой постучаться тоже. — Я выпью, — наконец отводя взгляд, пообещала девушка, оправляя ворот ночного кимоно. — Прямо сейчас, — требовательный приказ, ввиду произошедшего здесь минутами ранее, звучал абсурдно. Воронцова хмыкнула, но покладисто поднялась, направляясь к подносу с полным заварочником. Залпом опрокинув в себя ужасно горькое лекарство, Нина косо глянула в сторону, где до сих пор неподвижно стоял замком, а увидев, как поспешно ноги мужчины покидают ее комнату, обессиленно опустилась на колени. И наконец от всей души разок стукнулась лбом о деревянный настил пола. Вспыхнувшая в голове боль, против логики, принесла облегчение. Еще несколько раз боднув половицы с меньшим напором, Нина мученически захныкала и перебралась на разворошенный футон. Хотелось немедленно разобраться как работает ее суперсила и отмотать время назад, чтобы переиграть эту постыдную сцену во что-нибудь менее волнующее сердце. И все же, вопреки всем доводам разума, всполошенного пережитым, в груди разливалось щемящее чувство восторга: он поцеловал ее сам! Снова. И в этот раз списать все на случайность не получилось бы при всем желании…