Вселенная в твоих глазах

Автор LSHmademoiselle Просто вытащи его оттуда. Из сердца. Из-под кожи. Из души. Просто заставь не биться так сильно. Заглуши все в себе. Разорви. Уничтожь. Сожги. *** У нее ноет под ребрами, и непонятное чувство сжимает что-то внутри, заставляя втягивать воздух, когда он трогает ее подбородок пальцами; сжимает сильно, не жалея, не ласково, совсем не нежно. — Боишься? — шепчет, оставляя осадок где-то в ее сознании. Эллисон не боится. Она трепещет. Втягивает в себя воздух, задерживает дыхание и, кажется, сейчас задохнется. Неправильно. По-идиотски глупо. Безрассудно. О чем думает? Ни о чем. Когда он сверлит ее своими кристальными радужками, она вообще ни черта не соображает. Перед ее взглядом только его точеное лицо: острые скулы, по которым так хочется пробежаться рукой (плевать, даже если порежется), выразительные глаза цвета теплого океана и невыносимо холодной Арктики и губы, в миллиметре от которых она замирает, потому что он стягивает ее угольные волосы в кулак, безжалостно наматывая локоны на руку. Он ругается. Качает головой, отпускает ее глаза, смотрит куда-то в пол машины, под ноги, на коробку передач, но хватку не ослабляет, не выпускает. — Твою мать, Эллисон, — шипит, снова находя ее затуманенный взгляд. Пелена слез застилает теплые медовые глаза, в которых он всегда купается, как в солнечных лучах. Она чертовски мучает его и себя. И прямо сейчас ему безумно хочется разбить что-то. Что-то, кроме ее сердца. Джексон обжигает своим дыханием, когда утыкается носом куда-то ей в шею, и ее кожа тут же начинает пылать. Его губы скользят по ней прямо в ямку у ключицы, поднимаются вверх, касаются подбородка и останавливаются, чуть не доходя до дрожащих губ. Тепло разливается по всему ее телу. Арджент вертится на сидении и еще (совсем немного) придвигается к нему, но он хватает свободной рукой ее за запястье и останавливает. — Что? Чего ты от меня хочешь? — спрашивает, тяжело дыша, испепеляя. — Что такого восхитительного ты во мне находишь, черт тебя подери? Уиттмору ненавистна сама мысль, что он вынужден это делать. Почему ему не плевать? Почему он не может просто забить нахер на все? Почему его заботит то, что ее не должно быть в его тачке, в его голове, также, как его у нее? Почему она сидит тут? Дрожит в его руках. Стискивает зубы. Кусает губы, вымазанные вишневым блеском, вкус которого он до сих пор помнит с тех пор, как попробовал в первый раз. Почему не дома, не делает гребаную домашку, не ходит на идиотские свидания со своим МакКоллом? Миллион блядских вопросов. Эллисон сглатывает. «Что такого восхитительного ты во мне находишь?» Что. Такого. Восхитительного. Больно. Действительно так больно, или это игра ее воображения? Не выходит. Ничего не выходит. Она не знает, как ему ответить. Что уж там скрывать, она себе-то не может ответить на этот вопрос, сколько бы раз не спрашивала. Что такого в Джексоне Уиттморе? Что такого в нем, чего нет ни в ком другом? Ответ: ничего. И все сразу. В нем все другое. Там так много спрятано — под слоем надменности, яркими улыбками, жадными глазами и ядовитыми словами… где-то там есть мальчишка, что печально смотрит на мир, считая себя ненужным, неуместным, нелюбимым, и этот мальчишка так запутался, что пытается заслужить свое место и любовь всем этим дерьмом, что делает или говорит. Как же ей заставить его снять эту никчемную маску? Как перестать пугаться от мысли, что ей может открыться под этой маской, если она уже по уши погрязла в нем? — Молчишь, — выдыхает Уиттмор, качая головой и разочаровано кривя губы. — Уходи, Элли. Он говорит так тихо, что ей приходиться вслушиваться. Ловить каждое слово, стараясь, не расплакаться прямо здесь, потому что вокруг горла словно сжимается чья-то рука, и она душит, душит, душит. «Элли». — Уходи! — кричит Джексон, взлохмачивая волосы, проводя ладонью по лицу. Снова хватает ее двумя руками за плечи и тормошит: — Уходи, твою мать! Ты слышишь? Выметайся из моей машины. Я не хочу видеть тебя. Ты не нужна мне! Он бесконечно зол. На себя. На нее. На МакКолла. На Мартин. Почему ему мало рыжеволосой? Почему он вдруг начал искать искры в карих глазах? Почему придурок-Скотт не может удовлетворить свою девчонку? Все — просто чертовы идиоты! Эллисон жмурится он его криков, когда он выплевывает каждое подлое слово ей в лицо, а потом отпускает, наклоняясь над ней, распахивая дверцу с ее стороны. Молчит. Боже, Элли, ты так и будешь молчать? Просто вытащи его оттуда. Снова и снова, и снова. Из сердца. Из-под кожи. Из души.