Абсолютное зло

I was afraid of verbal daggers, I was afraid of the calm before the storm, I was afraid for my own bones I was afraid of your seduction, I was afraid of your coersion, I was afraid of your rejection, I was afraid of your intimidation, I was afraid of your punishment, I was afraid of your icy silences, I was afraid of your volume, I was afraid of your manipulation, I was afraid of your explosions, I have as much rage as you have I have as much pain as you do I’ve lived as much hell as you have and i’ve kept mine bubbling under for you you were my keeper you were my anchor you were my family you were my saviour and therein lay the issue and therein lay the problem (Sympathetic Character, Alanis Morissette)*

      Гарри устроился на полу в коридоре Больничного крыла, вытянув ноги и ожидая, что учителя и мадам Помфри позаботятся об окровавленном Драко. Рон сидел рядом с ним, в качестве утешения положив руку на плечо Гарри, а Гермиона тем временем отправилась в библиотеку, чтобы раскопать информацию об обмене кровью между волшебниками.       — Ты любишь его? — тихо спросил Рон, догадываясь об ответе.       — Думаю, да. Только не надо сейчас нравоучений, сам не знаю, как так получилось.       Друг безрадостно улыбнулся в ответ, перед его взором до сих пор проносились чудовищные образы, очевидцами которых они стали сегодня. То, как его врага проверили на пригодность стать Абсолютным злом, потрясло Рона настолько, что он перестал мыслить здраво. Он почти почувствовал странную привязанность к парню, который чуть не истек кровью до смерти на его глазах.        «Нельзя ненавидеть того, кто умирает, — думал он».       — А я и не собирался. Что ты хочешь услышать от меня? Я понимаю, что ты в нем заинтересован и этого не изменить. Не то чтобы меня начали привлекать парни, мне вообще-то Гермиона нравится, но я понимаю тебя — у Драко есть опасная притягательность, которой немногие способны сопротивляться. Также у него репутация бога в постели. Для многих он представляет собой вызов: поймать его и никогда не отпускать. Это заманчиво.       — Есть такое, — признал Гарри с вымученной улыбкой на лице. Но у него есть и другая сторона личности, о которой я всегда подозревал, но никогда не видел. Он выглядит слишком уверенным в себе, что это уже неправдоподобно, но одновременно с тем трогательно. И невероятная нежность, Рон. Я люблю в нем все: его глаза, маленький нос, его губы и запах тела… даже его отвратительный характер мне нравится. Мне нравится его гордость, пусть она не всегда к месту. Единственное, что я ненавижу в нем — это идиотские идеи и принципы, что он принимает как непреложную истину. А так же тот факт, что он относится ко мне как к дерьму.       — Гарри, я до сих пор в шоке от увиденного. Может быть, завтра я стану кричать, вспоминая наш разговор, но сейчас я хочу сказать тебе… я поддержу тебя в любом случае, чтобы ты не решил. Друг, я всегда помогу тебе. Если ты думаешь, что сможешь научить Малфоя уму-разуму и заполучить его в свою постель, то я готов прогуляться голышом по коридорам Хогвартса с привязанными белыми крыльями, луком и стрелами и называться Купидоном. Даже если все усилия будут для Драко Малфоя. Но Гарри, пожалуйста, будь осторожен, как я говорил раньше, у Малфоя напрочь отсутствуют эмоциональные привязанности. Я боюсь, что в конечном итоге ты будешь страдать.       — Вот почему я хочу перестраховаться, — ответил Гарри и улыбнулся от мысли лицезреть голого Рона в облике Купидона. — Я не позволю моим чувствам ослепить меня, и я не хочу, чтобы что-то плохое произошло с Малфоем. Не говори никому, что я чувствую, Рон, как бы то ни было, не стоит забывать, что я и он все еще враги. Мы стоим по разные стороны баррикад. Что не помешает мне загнуться от беспокойства. Черт, ну что они так долго?!       — Гарри, ты сам видел его состояние, им потребуется не меньше часа, чтобы подлатать его. Будь чуть более терпелив.       — Отлично! Тогда поговорим о твоих чувствах к Гермионе, чтобы скоротать время. Так значит, она тебе нравится?       — Мерлиновы кальсоны, что же они не поторопятся и не вылечат твоего парня? — попытался перевести тему Рон, нервно поглядываю на часы, чем вызвал легкий смешок своего друга.       Гермиона вернулась через час в сопровождении озадаченного Блейза Забини.       — Есть новости о Драко? — спросила она, присаживаясь рядом.       — Никаких, профессора еще с ним.       — Мадам Помфри вышла несколько минут назад, она вся была в крови, как и Гарри, — заметил Рон.       — Что вы узнали об обмене кровью у волшебников? — спросил Гарри, полностью игнорируя замечание Рона.       — О них мало написано в книгах. Это одна из самых редких подразделов черной магии, которая связывает двоих волшебников и позволяет им делиться своим магическим потенциалом. Таким образом, этот обряд позволяет получить доступ к неограниченному запасу магических сил. Только я не понимаю, чем Волан-де-Морт поделился с Драко, и что взял у него? Не знаю, какую из способностей Малфоя Волан-де-Морт хотел бы получить…       — Беспалочковая магия, — вставил Блейз. — Драко творил беспалочковую магию еще с детства, но никто кроме меня об этом не знал. Я даже не уверен, в курсе ли его отец.       — Малфой! Беспалочковая магия! — не мог перестать возмущаться Рон. — То есть Малфой может стать анимагом?       — Уизли, вся эта история с Наследником — это не просто история зачатия в нужное время! Это предрасположенность, — объяснил Блейз.       — Проблема в том, что Малфой может либо сильно нас ослабить, либо значительно помочь, — отметила Гермиона. — Этот обмен потенциалом позволяет ему получить частицу личности Волан-де-Морта, а в обмен отдать частичку себя.       — И что хорошего в появлении в школе Волан-де-Морта младшего? — Рон озвучил вслух опасения остальных.       — Если Драко присоединится к нам и откроет свое сердце, то Волан-де-Морт это несомненно почувствует, и это может привести к летальному исходу. Но с другой стороны, если Драко не откроется нам, то станет еще холоднее, чем раньше. Это потенциально очень опасно, я думаю, в этом случае нам придется уничтожить его раньше Волан-де-Морта, чтобы не дать пророчеству сбыться.       — Об этом и речи быть не может! — воскликнул Блейз.       — Я тоже на это не пойду! — вскочил Гарри, яростно сверкая зелеными глазами. — Не стоит забывать самое важное в этой истории — Драко не виноват. Заткнись, Рон! Он не выбирал свою судьбу, и мы его должны спасти, или по необходимости, конечно, не целиться в него. Я не преступник, и единственный человек, которого я убью — это Волан-де-Морт. А о пророчестве Малфоя я подумаю позже.       — Хорошо, — согласилась Гермиона, — но Гарри, ты тоже не выбирал свою участь… во всяком случае, нам повезло, очевидно, что во время ритуала произошла ошибка, Драко не должен был вернуться к нам. Волан-де-Морту повторно надо было обменяться кровью, поэтому связь между ними не так сильна. Вопрос лишь в том: как именно он вернулся? Это благодаря его собственной силе духа? Или дело в заклинаниях Снейпа и Крэбба?       — Разве это так важно? — ответил вопросом на вопрос Рон.       — Мне просто интересно, — призналась Гермиона. — Если еще другая немаловажная вещь, которая может сыграть как за, так и против нас. Гарри, ты помнишь, как Волан-де-Морт выпил твою кровь, чтобы восстановить свои силы?       — Вот дерьмо! — воскликнул Блейз.       — Отлично, а теперь прошу объяснить мне все как обычно, — добавил Рон.       — Если Гарри отдал свою кровь В… Темному Лорду… Поттер, ты чего так на меня уставился? — спросил Блейз.       — Я ничего не отдавал ему. Он сам взял.       -Хорошо, зайдем с другой стороны, раз ты намерен цепляться к словам, — заметил Блейз. — Короче говоря, у нас есть Темный Лорд, выпивший кровь Гарри, тем самым получивший доступ к твоей магии, а также он может видеть и слышать, что видишь и слышишь ты, или заставить тебя увидеть то, что хочет он. Эту одностороннюю связь унаследовал Драко, выпив крови В… у НЕГО. Мы также можем сделать вывод, что Драко может стать очень опасным. Верно, Герм?       — Правильно. Драко при случае мог бы ворваться в сознание Волан-де-Морта и создать галлюцинации. Но как я уже сказала, ритуал не был завершен, поэтому я надеюсь, что магическая связь между ними сейчас слаба.       — Но, может быть, они смогут разделить между собой свой магический потенциал, — задумчиво выдал Блейз, — тогда, по сути, проведя свой ритуал, у Драко и Гарри будет преимущество над… Во…       -Я тоже об этом подумала, вероятно, тогда Драко согласился бы присоединиться к силам света.       — Жуть, — сказал Рон, глядя на Гарри с широко распахнутыми глазами, — мы только что нашли вторую Гермиону, только у этой волосатая грудь!       Среди ребят воцарилась тревожная тишина, каждый погрузился в свои мысли. Гарри хотелось зарыдать. Ему просто необходимо знать, что с Драко все в порядке. Он больше не может оставаться в этом холодном коридоре, ожидая. Его убивала боль, которую он ощутил из-за своего шрама, но сейчас его тревожило чувство, раздирающее его изнутри. Он обхватил голову руками и закрыл глаза. Перед глазами сразу же предстал образ целующего его Драко. Он чувствовал его дыхание на своей коже, как прижимается его тело.       Слезы обожгли глаза, а в горле встал ком, но Гарри сдержался. Слезы делу не помогут.       Казалось, они ждали целую вечность, прежде чем профессор Дамблдор отворил дверь. Его длинная белоснежная борода был покрыта кровью Наследника.       — Дети, все хорошо, — сказал он уставшим голосом. — Мистер Малфой очень слаб, но он будет в порядке. Сейчас он отдыхает, и вы должны последовать его примеру. Я приглашаю вас присоединиться к своему факультету в гостиных. Мистер Забини, мистер Малфой просит, чтобы вы успокоили мисс Паркинсон, мистера Крэбба и мистера Гойла. Гарри, мальчик мой, а тебя он хочет увидеть.       Сердце Гарри забилось в груди, угрожая выскочить наружу. Он встал и, не проронив ни слова, направился вслед за Дамблдором, задаваясь вопросом, почему слизеринец хочет его видеть.       — Он уснул, — заметила мадам Помфри, — нужно подождать пока он проснется, Гарри.       Сердце Гарри разрывалось от увиденного. Драко был одет в больничную одежду из тонкой ткани, все тело покрыто порезами, некоторые из которых довольно глубокие. Учителя старались смыть кровь, но кое-где кровавые разводы остались: на волосах и под ногтями. Его бледные губы потрескались в нескольких местах, а правое запястье было тщательно забинтовано. Кровавое пятно расползалось по белизне бинтов.       Лицо было мертвенно бледным, а когда Гарри прикоснулся к его руке, почувствовал холод.       Гарри долго сидел на стуле рядом с койкой Драко. Он снимал очки и тер глаза, чтобы привести себя в чувство. Спящий Драко казался слишком уязвимым и беззащитным. Его ангельская красота словно освещала белые простыни. Гриффиндорец смотрел на приоткрытые губы, слышал легкие вдохи и выдохи, он будто наблюдал за рождением чуда. Его возлюбленный дышал, и это была самая прекрасная вещь на земле.       Он повернул голову в сторону и увидел на тумбочке стеклянную чашу, исписанную рунами и странными узорами. Гарри кивнул в ее сторону и посмотрел на Дамблдора.       — Мы предложили мистеру Малфою зелья сна без сновидений, но он отказался. Поэтому я любезно предоставил ему свой Омут памяти. Когда он вложил в него свои воспоминания, то смог уснуть спокойным сном.       Гарри кивнул в знак понимания, и Дамблдор улыбнулся, прежде чем добавить:       — Знаешь, Гарри, люди не всегда такие, какими они кажутся на первый взгляд. Даже если их действия кажутся окружающим чудовищными, это еще никак не объясняет их сущность. Драко один из тех людей, которые обучены видеть только поверхностное отношение и автоматически реагировать на определенные действия. Он не видит суть вещей. Любые недомолвки могут их погубить. Но знание их истории может помочь лучше понять и, не торопясь, разобраться в их поведении, чтобы защитить. Итак, Гарри, но что же делать, если кто-то отказывается говорить с нами?       Гарри смотрел на него пристально, у идеи директора был громадный недостаток. Неужели Великий Волшебник Альбус Дамблдор только что вполне доходчиво объяснил, что стоит посмотреть воспоминания, оставленные Драко?       Профессор Снейп возник неожиданно за спиной директора, на Гарри он бросил сердитый взгляд, будто это он виноват во всей этой ситуации, а затем тихим голосом напомнил, что необходимо предотвратить сумасшедшие слухи между студентами, многие из которых стали свидетелями происшествия.       Оставшись наедине с Драко, Гарри склонился, чтобы почувствовать его теплое дыхание на своей щеке, затем нежно взял его руки в свои, чтобы прогнать холод.       Драко вдруг почувствовал, как источник тепла, согревающие его в сугробе прямо перед обмороком, вернулся. Это успокаивает и утешает одновременно, тепло скользило по руке и направилось к сердцу, делая боль менее ощутимой. Каждый дюйм тела пострадал, каждое движение давалось огромными усилиями, ему хотелось умереть. Только это тепло помогало вернуть желание жизни и успокоить внутренние стоны.       Он с трудом разжал веки, и Гарри на мгновение перестал дышать, лишь нежно погладил любимого по руке.       Два серых омута сонно уставились на Гарри, Драко пытался осознать, кто сидит перед ним. Тогда гриффиндорец склонился и мягко сказал:       — Драко, это я…       — Я не слепой, Поттер, — ответил Драко шепотом, еле шевеля губами, чтобы не открыть ранки, затем, не осмелившись смотреть прямо, отвернулся и добавил, — я боюсь…       Гарри открыл было рот, но тут же захлопнул, он не мог поверить в то, что услышал. Он потянул руку к золотистым волосам ангела, но передумал: Гарри не хотел пользоваться ситуацией.       — Не останавливайся, пожалуйста, — попросил Драко шепотом, закрыв глаза.       Гарри приподнялся и сел на кровать, рядом с Наследником. Близость тела Драко будоражила воспоминания, но он старался не думать об этом, лишь медленно провел рукой по шелковистым волосам. Он хотел забыть, хотя бы на эту ночь, что не должен сближаться с Драко. За всю свою жизнь он никогда не касался ничего настолько нежного, как волосы блондина, которые осторожно поглаживал. Рука скользнула на лоб слизеринца и он застонал, чувствуя как уменьшается головная боль.       — Поттер, — прошептал он, — я думаю, что скоро засну, но прежде я должен поговорить с тобой.        «Я люблю тебя, Драко, — подумал Гарри, — присоединяйся к силам света и женись на мне. Я хочу провести всю свою жизнь, защищая тебя».       — О чем ты, Драко?       — Волан-де-Морт, у него есть слабость.       — Какая же, сердце мое?       — Я… — Драко усиленно пытался держать открытыми глаза, да и разум тоже. Неужели его только что назвали чьим-то сердцем? Как кто-то особенный, исключительный и добрый мог назвать «своим сердцем» такого неудачника как он? Драко начал чувствовать как проваливается в объятия Морфея, но он просто обязан довести свою мысль до конца, прежде чем повернет назад.       — Ты и есть его слабость, потому что вы разделили свои силы? — предположил Гарри.       — Нет, — вздохнул Драко, становилось все труднее не заснуть. — Он жуткий собственник, поэтому не даст никому ко мне прикоснуться. Он прикажет Беллатрикс погибнуть за меня, если то будет необходимо. Я думаю, он зациклился на моей чистоте… что бы это не значило…       — Не волнуйся об этом, — прервал его Гарри, нежно улыбаясь, — я знаю, что это значит. Но почему ты говоришь это все мне?       — Потому что если ты хочешь уничтожить ЕГО, то придется начать с меня.       — Нет, Драко, я не сделаю этого.       — А я и не спрашиваю твоего мнения, Поттер! Я сообщаю тебе то, что ты обязан будешь сделать, чтобы избавиться от него. Убей меня, Гарри, изуродуй меня, в общем, делай все, что пожелаешь лишь бы достигнуть цели. Но я умоляю тебя, пусть это будет безболезненно.        — Почему ты это делаешь?       — Я не знаю. Может быть потом, что он хочет, чтобы я стал твоей подстилкой, лишь бы уничтожить тебя. Он думает, что ты любишь меня, что ты жаждешь обладать мной… но я — Малфой, а не шлюха!       Легкая улыбка появилась на его губах, прежде чем он окончательно провалился в сон. Гарри в очередной раз нежно провел по волосам своей тайной любви, наблюдая за спящим с невинным видом любимым.       Он наклонился и мягко коснулся губами губ своего дракона, сердце заколотилось в груди.       — Он прав, — прошептал Гарри почти неслышно, — я люблю тебя, и вы можете меня уничтожить. Вот почему я не могу оставаться с тобой наедине.       Стоило ему повернуться, чтобы уйти из палаты, как его взгляд упал на Омут.        «Я только мельком взгляну», — подумал он.        Поттер склонился над чашей и почувствовал, что падает в пустоту. Как только ему показалось, что он увяз в бесконечном водовороте, то тут же оказался в приятно освещенном помещении. Богатство и роскошь говорили о том, что Гарри очутился не где-нибудь, а в поместье Малфоев.       Маленький белокурый мальчик с ангельским лицом и улыбкой пробежал в большую гостиную. Ему должно быть не более пяти лет, и Гарри подумал, что Драко был очаровательным и полон жизни.       Тем временем мальчик спрыгнул с дивана и нечаянно задел вазу, которая со звонким треском раскололась на полу. Осколок стекла порезал ему ногу.       Мальчик замер, в страхе оглядываясь по сторонам. Его порез, казалось, самая последняя вещь, о которой он волнуется в данный момент.       — Тише, тише, маленький дракон, — прошептал он. — Не шуметь, не бегать, иначе… Мими! Мими!       Под звонкий хлопок появился домовой эльф, ее большие испуганные глаза остановились на разбитой старинной вазе.       — Ах, Хозяин Драко, все еще совершает глупости. Быстро, Мими должна успеть вычистить здесь все перед приходом Господина, иначе Господин накажет Хозяина Драко.       Она начала избавляться от разбитого стекла, но когда увидела, как большие серые глаза наполняются слезами, то подошла к мальчику и обняла его, напевая успокаивающую песню.       — Быстро убери свои чудовищные руки от моего сына! — приказал Люциус, осматривая гостиную. — Драко, это ты разбил фамильную вазу?       Ребенок молча кивнул, и одинокая слезинка скатилась по щеке. Его отец долго наблюдал, словно наслаждаясь запуганным состоянием собственного ребенка.       — Экспеллиармус! — неожиданно сказал Люциус, наставив палочку на сына.       Драко отбросило назад, и он врезался в стену, с трудом, но все же быстро поднялся.       — Вы не имеете права! — выкрикнул Гарри, видя, как Люциус приближается к ребенку.       — Сын, Малфои не плачут. Малфои никогда не плачут. Что нужно сказать?       — Прости меня, отец, — сказал Драко, не смея и взгляда поднять.       В него прилетело еще одно заклинание, и мальчик упал, утянув вслед за собой шторы. Его лица видно не было, но и так было ясно, что тот еле сдерживал слезы. Гарри задался вопросом, как такие маленькие кости могли выдерживать подобное?       — Ты был наказан за непослушание, — объявил Люциус. — Мы не животные и всегда ходим с гордо поднятой головой. Следуй за мной, мой маленький Дракон.       Гарри последовал за ними. В течение последующих нескольких часов Драко просидел один в темной запертой снаружи темнице. Мими то появлялась и обнимала его как раньше, напевая песню, то исчезала.       — Мими, — умолял Драко, — я хотел бы, чтобы ты была моей мамой.       Гарри икнул от неожиданности, и его унесло дальше по течению времени.       Должно быть, Драко уже около девяти лет, он уже стал почти идеальной маленькой копией самого себя. Бесстрастный и холодный взгляд, гордая походка, презрительная ухмылка на лице.       Он находился у себя в комнате, читая очередную книгу по черной магии, когда вошла Нарцисса Малфой. Казалось, что она скучает. Нарцисса обошла вокруг сына, явно ища к чему бы придраться, и Гарри заметил тень страха на лице мальчика, прежде чем он успел натянуть маску безразличия. Его челюсти сжались, когда мать произнесла:       — Мой маленький Дракон, я вижу лишнюю складку на твоей парадной мантии.       — Мама, должно быть домашние эльфы не заметили ее.       — Домовики глупы! Поэтому мы всегда должны проверять их работу. Я сожалею, мой драгоценный, но я собираюсь наказать тебя, — сказала она и довольно улыбнулась.       — Я знаю, мама. И я принимаю наказание, — ответил мальчик, стоя прямо.       — В угол.       Гарри вздохнул с облегчением, потому что начал было представлять худшее для своего любимого.       Драко медленно снял с себя рубашку и стоял лицом к стене, ожидая, когда на него обрушится хлыст для верховой езды его матери. Гарри понял, что эта сцена еще долго будет преследовать его.       Нарцисса прилагала все свои силы в наказании, пока Драко не закричал от боли. Он упал на колени, а его спина превратилась в кровавое месиво. Она схватила его за волосы и прошипела:       — Ты не достаточно силен! Ты обязан стремиться к большему! — потом ее лицо слегка смягчилось, и она повернула сына лицом к себе, — ты же знаешь, что я делаю это ради тебя, дорогой. Я очень сильно тебя люблю.       — Я тоже, мама, — сказал он механически.       — Отвечай полной фразой!       — Я тоже люблю тебя, мама.       — Я попрошу Северуса зайти к тебе. Я не хочу, чтобы на твоей прелестной коже остались шрамы.       Не успела дверь за Нарциссой закрыться, как появилась Мими с аптечкой.       — Драко Малфой, сэр, это заходит слишком далеко, — причитала Мими, — Мими больше не может смотреть на побои.       Люциус вошел неожиданно, и, видя изуродованную спину ребенка, оттолкнул Мими, чтобы сесть рядом с Драко. Он погладил его по голове и сказал:       — Если ты не хочешь, чтобы она сердилась, ты обязан делать все безупречно, это ясно, сын?       — Да, отец.       — Мистер Малфой! — воскликнула Мими отважно. — Мистер Драко не сделал ничего дурного в этот раз.       — Как ты смеешь поднимать свой голос на меня, мерзкая тварь!       Его трость обрушилась на эльфа, и Драко поспешил вмешаться.       — Не надо, отец! Она не хотела. Она не знает, что говорит. Она же эльф!       Люциус поднял палочку и, глядя прямо в глаза Драко, прошептал: «Самое время для тебя, чтобы осознать, что любовь — это самая опасная вещь из всех в этом мире. Это пустая трата времени! Ты не должен никого любить, это вопрос жизненного баланса для тебя. У нас есть планы на тебя, ты обязан усердно работать, чтобы стать тем, кого мы все ожидаем увидеть. Я хочу, чтобы ты сосредоточился и стал лучше. Круцио!»       Гарри закричал. Они мучили ребенка, который мог бы стать добрейшим волшебником, который , вполне вероятно, присоединился бы к освободительному движению эльфов, основанному Гермионой.       Гарри видел тело ребенка, раздираемое болью, как вдруг Люциус опустил палочку — по лицу Драко не возможно было ничего прочесть, он успокоился, будто его и не подвергают самому болезненному заклинанию.       Удовлетворенный, Люциус потащил Драко и Мими в подвал особняка. Он закрыл тяжелую дверь за ними и передал эстафету своему сыну.       — Мими должна быть наказана за неподчинение.       — Отец, она ничего не сделала.       Тогда Люциус забрал свою палочку и заклинанием отбросил сына к стене, затем взял его лицо в свои ладони и произнес ледяным тоном. Не требующим возражения:       — Пришло время тебе научиться отбрасывать свои чувства в сторону. Просто смотри внимательно на свою подругу, Драко, это последнее, что было у тебя в этом мире!       Он медленно повернулся к Мими. Она сразу поняла и лишь смотрела на лицо своего молодого Хозяина, запоминая, как выглядит ее маленький ангел, ей было грустно оставлять его одного.       — Авада Кедавра! — воскликнул Люциус Малфой.       Мими погибла в считанные секунды, а Люциус повернулся к Драко, который не снял бесстрастную маску со своего лица. Он погладил сына по щеке, прежде чем сказать: «Мой маленький Дракон, ты же знаешь, зачем я это делаю. Все ради тебя, ты же знаешь. Я люблю тебя, дитя мое».       — Я знаю, я тоже люблю тебя, отец.