Глубоко

Наташа, Ванда «Я не умею разговаривать с детьми» Наташа смотрит на Ванду издалека; это ее обычная тактика - она всегда наблюдает, находясь рядом, но далеко от внимания объекта. Так она узнала Стива, следуя его утренним беговым маршрутам, так ознакомилась с Тони, встраиваясь в его компанию, когда-то надела сари, чтобы понять Брюса… Она умеет наблюдать и умеет становиться частью привычного объектам мира. Мир Ванды для нее не до конца понятен. Наташа не умеет отступать. Ей важно знать, понимать и чувствовать любые колебания внутри команды и вовремя передавать их Стиву, чтобы тот выглядел - и был - проницательным лидером. Наташа - отмычка в руках опытного вора, а не ключ. Она знает свое место в этом мире. А где же в их мире, мире Мстителей, место Ванды? Ванда поддергивает платье и стряхивает с ботинок налипшие осенние листья. Ругается шипящими венгерскими согласными. Расчесывает пальцами длинную гриву волос и шипит, потому что пальцы запутались. Ребенок, - хмыкает Наташа. Ванда пьет воду с лимоном, обходя стороной старковские термоядерные чашки с кофе, морщась черному чаю с молоком в руках Стива, недоуменно заглядывает в источающий ядовитый запах пряностей чайничек Брюса и не нарочно разливает протеиновый коктейль Сэма. Взрослый подход, - решает Наташа. Ванда ладит со всеми, но предпочитает не формировать привязанности, и опытной Романофф это заметно. Все эти общие разговоры, никаких влюбленных взглядов в сторону Стива, восхищенных - в сторону Тони или Роуди, никаких попыток дружески поделить бутылку пива с Сэмом или попросить у Брюса книги по самоконтролю. Даже не пытается вытащить Клинта и сделать его своим папочкой. Наташа кивает. Умная девочка. И все же ребенок. Как это определить, не прибегая к анализу межличностных взаимоотношений? Руки все расскажут о взрослой женщине. Ободранный черный лак может принадлежать только девочке-подростку или невротичке, что, в общем, одно и то же. Поэтому когда Ванда обращается к ней - нашла к кому! - с каким-то «серьезным разговором», Наташа едва удерживается от того, чтобы закатить глаза. Боже, серьезно - это когда одно государство захватывает другое, или когда Роджерс со Старком опять друг друга не понимают на весь мир, но никак не «Я здесь никому не нравлюсь, верно?» - Я не умею разговаривать с детьми, - ровно улыбается Наташа, откладывая книгу, которую - вот досада! - уже почти дочитала. Книга точно интереснее подростковых проблем, но работа есть работа. - Извини? Я давно не ребенок, - хмурится обиженная Ванда. - Ты не поняла, - улыбка Наташи становится снисходительной. - Это не издевка, а предупреждение. Направление разговора в нужное русло. Я не умею разговаривать с детьми. Это значит, что я не Стив, чтобы сочувствовать тебе, не Брюс, чтобы помочь тебе преодолеть твой кризис, не Сэм, который напоит тебя какао и положит руку на плечо, не Вижн, который заглянет тебе в рот и увидит там смысл Вселенной. Она дает Ванде несколько секунд, чтобы осмыслить сказанное. - Без эмоций, дорогая, максимально по делу. В чем проблема и как мы планируем с ней справиться? - Мы? - Ванда недоверчиво хмурится, все еще не справляясь с пониманием ситуации («Все-таки ребенок», - мысленно вздыхает Наташа). - Мы, - терпеливо кивает Романофф. - Мы здесь вместе и, какой бы ни был масштаб проблемы, мы решаем ее вместе. Максимально по-взрослому. «Насколько получается», - про себя морщится она, вспоминая, как Стив и Тони переходят на крик, когда не могут друг другу ничего объяснить. Дети? К сожалению, взрослые. Ванда поджимает губы и кивает, принимая правила игры. Может быть, на одного взрослого здесь вскоре станет больше.