Волшебная скрипка

Раннин не понимал, что он сделал не так. Плохо ублажал в лесу? Нет, тут что-то не то. Будь все плохо, действо продлилось бы гораздо дольше и было бы для обоих мучительнее. Что же тогда? Все это Раннин обдумывал, пока руки совершенно машинально собирали для господина чистое белье, штаны, мягкую сорочку, теплый жилет. — Милорд, ваша одежда готова, — позвал он. — Помочь вам одеться? — Нет. И двери захлопнул перед самым лицом. Что с ним происходит? После того, как едва не умер, сам на себя не похож абсолютно! И только ли в потере памяти дело? Раннин покусал нижнюю губу, обдумывая пришедшее в голову, затем отправился к себе в комнату. Легкая травяная настойка поможет Эльтарну развязать язык, который сейчас намертво в узел сплелся. Может, у него что-то болит, ему плохо, а признаться он не может. Нет уж… Полуэльф принялся готовить. Измельчить соцветия, залить, дать настояться, процедить. И отнести. — Милорд, ваш настой, — и глаза не поднимать. Заметил, как сжались пальцы на столовых приборах. Странно, почему он выгоняет всех прочь из столовой? Раньше такого не было. — Что за настой? Я не просил. — Он укрепит ваши силы, мой лорд. Особенно силу духа. — Да уж, особенно ее… — Сашка принял бокал, понюхал. Приятно пахло чем-то совершенно незнакомым, немного медом, немного мятой. — Это соцветия танника и велины, милорд. Успокаивающее и расслабляющее средство. Эльф промолчал, только кивнул, мелкими глотками выпил предложенное, явно смакуя вкус. Раннин забрал стакан. — Так почему вы на меня обиделись, милорд? Я что-то не так сделал в лесу? — Это допрос? — Эльтарн напрягся, прямая спина стала еще прямее. Отвечать на вопрос ему явно не хотелось. И вообще странно было, что он не ответил сразу, а сопротивлялся. — Нет, я просто хочу узнать, чем именно я вас обидел. — Даже если ты узнаешь, вряд ли поймешь… и вряд ли поверишь. Я не буду об этом говорить. Ступай. — Как вам будет угодно, мой господин, — Раннин поклонился и вышел. Это все было странно. Почему не подействовал настой? Что-то тут не так. Ни один чистокровный эльф не может сопротивляться действию настоя этих трав. И ранее Эльтарн не показывал способности к этому. Так что мысль о его нечистокровности даже не закралась в голову. Нет, здесь было что-то другое. Раннин перебирал в памяти все варианты, при которых настой не мог подействовать. Либо Эльтарн не эльф, либо… Либо неизвестно что, не было никаких других идей. Первое было чушью несусветной. Раннин слишком долго был с ним рядом, не отлучаясь никуда, чтобы быть уверенным в том, что никто его хозяина не подменил. Могла ли так подействовать потеря памяти? Он в самом деле не помнит ничего, Раннин исподволь проверил. Был, конечно, еще один вариант. Молния иногда уносит душу, как говорят. Может, Эльтарн теперь — один из бездушных? Нет, тоже навряд ли… Или может, молния унесла душу, но вот другой ничего не помешало влезть в свободное тело? Здесь был один существенный нюанс: все жители мира знали и верили в то, что таланты обитают в душе разумного существа. И если лишиться души, лишишься и таланта. А Эльтарн играл, и играл куда лучше, чем даже перед несчастным случаем. Раннин совсем запутался. Если сейчас в теле Эльтарна другая душа, почему до сих пор не объявлено о бездушном? Может, пока не успели? Или души просто поменялись… Но тогда Эльтарн устроил бы уже скандал и затребовал вернуть его обратно. Или с той стороны осталось мертвое тело? И тогда Эльтарн потерян навсегда. Но кто тогда в его теле? Предположение об еще одном гении-скрипаче было шито белыми нитками: весть о таком таланте мгновенно дошла бы до королевского двора. — Ничего не понимаю… — Раннин обхватил голову руками. — Совсем ничего. Его позвали, пришлось идти. — Проводи меня на башню, — приказал Эльтарн, бережно обнимая завернутую в шелк скрипку. — Снова желаете поймать молнию, милорд? — Раннин на него не смотрел. — Хотите вернуться обратно домой в свое тело? Могу вас разочаровать — ничего не получится, процессы необратимы. Если мой Эльтарн все еще не вернулся, значит, либо ваше прежнее тело мертво либо слишком далеко отсюда. — И то, и другое, — голос эльфа помертвел, из него ушли все чувства. — Скорее всего, я умерла, ударившись виском. — Значит, девушка. Еще и скрипачка, — Раннин пошел вперед. — Следуйте за мной, милорд, башня в той стороне. Эльтарн мертв. И что с этим теперь делать? Тело — это просто тело, с другой душой будут другие привычки, другой характер. — Теперь что? — практически повторил его мысли голос Эльтарна. — Сообщишь куда следует, что здесь захватчик? И как ты догадался? — Зачем куда-то сообщать? Это не преступление, — Раннин шагал впереди, не оборачиваясь. — Я расскажу вам, кто кем вам приходится, кого как зовут… Познакомлю заново со всеми. — Почему? Потому что любил того, кому принадлежало это тело? — Сашка правда пыталась понять, что движет полуэльфом. — Да. Потому что любил. Вот башня, милорд. Вам принести что-нибудь? — Ничего не надо. И не называй меня милордом. Хотя бы когда рядом никого нет. Я Сашка. Александр. Раннин кивнул: — Хорошо. Александр. Красивое имя. Фамилию оставите прежнюю или тоже смените? — Мне нравится, как звучит Северин. А что, в самом деле, можно поменять имя? — с надеждой воззрился на него эльф. — Конечно, среди творческих персон такое часто встречается, они берут себе красивые имена, постепенно все привыкают… И мало кто помнит, что прекрасную художницу Лилли Тэмери на самом деле зовут Джена Гнуст. — На ее месте я бы тоже… не стала сильно долго ждать. Ой, опять я про себя в женском роде… — эльф отвел погрустневшие и оттого потемневшие глаза. А ведь правда, и как только Раннин мог не заметить? Глаза — отражение души! У Эльтарна они были зелеными, а у этой девушки — постепенно меняют цвет. Если он прав, то вскоре станут янтарными. — Так что можете сменить имя. Будете Александр Северин, — Раннин посмотрел на небо. Сашка кивнул, сбросил с инструмента покрывало и принялся играть. Сначала «Оду к радости», потом — импровизации на эту тему, постепенно перешедшие во что-то совсем иное. Главное было при этом ни о чем не думать, музыка рождалась в подсознании. Раннин слушал, прислонившись к стене, думал о том, что надо бы перебрать образцы масок и подобрать другой костюм для выступления Эль… Александру. Значит, все вот так просто — скрипачка, которая умерла в своем прежнем теле. И надо выкинуть плети, они теперь не нужны. Ему внезапно стало интересно, сколько было лет этой девушке. То, что она умерла молодой, было понятно — множество косвенных намеков, сейчас выстраивавшихся в единую схему, тому подтверждением. Даже то, как она порывисто отреагировала на плеть. А он не понял. Неужели настолько привык к определенной схеме поведения Эльтарна, что просто стал слеп? Как лучше себя вести: расспросить обо всем или все-таки не трогать и ждать, пока Александр сам расскажет. Он решил ждать. И уже вечером понял, что был снова неправ. Прислушиваясь с другой стороны двери к происходящему в спальне, из которой его выставили, хотя в последние несколько лет такое случалось от силы раз или два, он уловил тихий, задавленный всхлип. Пришлось войти, вдруг ему там плохо, одиноко. По семье, наверное, скучает. — Что случилось, Александр? — Ничего… Все хорошо. Почему не спишь? — Я мало сплю, у меня много дел по дому, — Раннин присел на край кровати. — Когда все хорошо, не плачут. — Все хорошо. Если не считать того, что где-то там я вчера умерла… У меня мама осталась. Не представляю, как она это переживет. Сопьется, наверное, окончательно. — Может быть, не умерла, перенос души осуществляется иногда и не после смерти. А если Эльтарн сейчас в твоем теле, он наведет там порядок… — Хорошо бы, — бледная улыбка скользнула по изрезанным шрамами губам и снова погасла. — Бедный, ему там придется нелегко. Богатства никакого, квартирка маленькая, власти никакой, даже плетей нет. И тело девчачье. — Эльтарн выкарабкается, с его характером это будет достаточно легко. Спите, Александр, — Раннин поднялся. — Открыть окно? Ночи теплые, а пение птиц вас успокоит. — Открой, пожалуйста. Спасибо, Раннин, — тихо пробормотал эльф, утыкаясь носом в подушку. Раннин покачал головой: не успокоил, не утешил. Причем, только потому, что ему не простили утреннюю обиду, в чем бы она ни заключалась. И что делать? Может, снова спросить… — Так вы объясните мне, что я сделал не так в лесу? — Да все так, не переживай, ты был на высоте. Ого, сколько яду в голосе! — Вспомнил, за что не люблю женщин, — Раннин решил не отставать. — Вечно у них проблемы, о которых надо догадываться. Ну, на высоте так на высоте. Сладких снов. — Да нет у меня проблем, — Александр предсказуемо вскинулся, сел, зло сверкая глазами. — Подумаешь, первый раз с кем-то ласкалась, да еще и в чужом теле — мелочи какие! Иди к черту! — Понятно. Не так, не с тем, не по любви — что там еще… Извините, милорд, как-то я сразу не понял, что вы трепетная дева, за которой надо было ухаживать. Я травник простой, почти что магией не владеющий, — вызверился Раннин. — Да при чем тут магия? Просто понятно, почему этот Эльтарн тебя лупил, как сидорову козу — ты же просто чурбан бесчувственный! Отработал, как пылесос, и думаешь, все хорошо? Как будто бревно, только ожившее! Раннина затрясло, он подлетел к кровати, размахнулся и влепил пощечину так, что руку до локтя прошибло. — А ты снова начни меня лупить! — рявкнул он. — Не стесняйся! Трахнуть можешь прямо здесь же, я уже привык. Давай, разложи и оттрахай, потом плетью обработать не забудь, сука, за то, что я какой-то бесчувственный! Эльфа отшвырнуло на другой конец кровати, он приподнялся, в шоке глядя на Раннина, потом принялся потихоньку отползать еще дальше, губы дрожали, даже плотно сжатые, из глаз покатились крупные слезы. И все это молча, сдерживая даже дыхание. Раннину это было знакомо… Когда-то он также плакал. От Александра стало еще мерзостнее. — То есть, ты, скотина такая, понимаешь, каково это — когда тебя бьют ни за что, но говоришь, что правильно меня лупили? Да ты… У меня слов нет, какой надо быть мразью… Даже Эльтарн таким не был. Сашка уткнулся лицом в подтянутые к груди колени. Кажется, он вот прямо сейчас остался без единственного, на кого мог хоть как-то положиться. А все потому, что не подумал, что ляпнул. Нет, он совсем не имел в виду то, что Раннина нужно было бить, как бы еще объяснить ему особенности русского менталитета и того, к чему привыкла Сашка там, дома? Да и слушать не станет. Раннин повернулся и вышел, даже дверь закрыл аккуратно, хотя хотелось ей двинуть изо всех сил. Вообще-то, теперь можно было спокойно уходить из этого дома, но что-то мешало… Александр, конечно, та еще сволочь, но все-таки бросать его в одиночку будет самым настоящим предательством, а на такое Раннин пойти не мог, сколь бы ни был разозлен. Оставалось вернуться к себе, заварить успокоительное и сесть, обдумать все, что произошло. Все, что было сказано и подразумевалось. Начиная с визита в банк гномов. Значит, Александр все-таки хочет играть при дворе, давать концерты. Может быть, его, в отличие от Эльтарна, удастся уговорить проехаться по провинциям с выступлением. Денег будет немного, но может, вдохновение появится, все-таки леса, реки, спокойствие природы. Мысли постепенно свернули уже на деловую тропу. Раннин принялся набрасывать варианты масок. Завтра нужно проехаться в лавки тканей, подобрать что-то получше. И надо уговорить Александра снять это черно-синее, выглядит как больная ворона. — Ох, — полуэльф хлопнул себя по лбу, заметив, что занимается рассвет. — Завтрак… Придется варить себе тонизирующее и пить весь день, чтобы не свалиться спать до ночи. Что мешает ему уйти, ну что? Александр ему никто, вообще никто, их не связывают ни время, ни чувства. Подумаешь — чужая душа. Выживет, ведь сумел же вызнать и свое имя, и его имя, и втереться в доверие, пусть и совсем немного. Пока нож гулял по овощам, нарезая их для салата, Раннин продолжал размышлять, теперь обдумывая произошедшее в парке. Значит, Александра задело то, что Раннин не возбудился от того, что ласкал его? Эльтарна такие мелочи не волновали. Но что поделать, от чего там возбуждаться? От того, что хозяин милостиво позволяет себя ублажить, в лучшем случае, в худшем — просто берет силой и уходит? Хотя у Александра вроде как даже получилось. Целуется он отвратительно, но, может, скажи он раньше о перемене душ, все могло быть иначе? А теперь вряд ли будет, после такой-то ссоры. Раннин ссыпал овощи в миску, принялся перебирать соусы для заправки. Хорошо, что сейчас лето, легкие овощные закуски на завтрак — то, что надо. Еще выяснить, что Александр любит из еды, чтобы готовить почаще. И что-то сладкое нужно приготовить, что у него есть? Хорошая крепкая лесная ягода, любовно перебранная. Может, молоком ее залить, потом подавить в него ягоды? Розовое земляничное молоко — это вкусно. Да, так и сделать, а давленые ягоды можно и самому съесть. — Раннин, пора будить лорда Северина, — напомнили ему. — Я сервирую стол. Пришлось идти в спальню. Хорошо хоть, одежду стирают и утюжат служанки. — Доброе утро, милорд. Раннин занялся привычным делом. Разложить одежду, раздвинуть занавеси на окнах, зажечь светильники, проверить воду для умывания на предмет, не попалось ли там увядших лепестков. — Еще минуточку, мам, — сонно пробормотал эльф, кутаясь в одеяло. Вот и еще одна мелочь: Эльтарн никогда не кутался так, чтобы получился настоящий кокон. Скорей, наоборот, старался раскрыться. Значит, привычка сохранять тепло? Или прикрываться от чужих глаз? Было интересно изучать чужака по вот таким мелким проявлениям бессознательного. — Вставайте, Александр, вода для умывания готова. С розовыми лепестками, как вы любите. — Я не люблю розовые лепестки, — голос был еще сонный, но уже настороженный. Сашка торопливо сел, покачиваясь, на лице во всю щеку расплылся синяк, губы и скула припухли. Посмотрел несчастными глазами на полуэльфа, протянул: — Ра-ан? Прости, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть. У нас немного отличается мировоззрение, дома мои слова не восприняли бы так… Раннин кивнул. Того, что Александр может быть не из этого королевства, он не учел. Наверное, с островов, а там нравы другие. — Сидите и не шевелитесь. Раннин намочил губку в воде, пошептал над ней. Розовые лепестки не совсем травы, магии в них немного, но на синяк хватит. Полуэльф провел губкой по лицу Александра, умывая и стирая синяк одновременно. Жаль, что со шрамами теперь ничего не сделать, Эльтарн отказался от его помощи, решив, что травки бесполезны. А сейчас кожу очень трудно будет выровнять, до конца не убрать следы порезов. — И вы простите. Мне не следовало бить вас. — Меня так отправили сюда. Один из собутыльников матери ударил, я упал виском на тумбочку, — зачем-то попытался объяснить Сашка. Кто б ему еще рассказал, зачем он это говорит? И чего вообще хочет добиться. — Я не знаю, как здесь, а у нас, в нашем мире, вернее, в моей стране… ну, другие нравы. И так нередко бывает, что из-за холодности любовницы мужчина раздражается. Вообще, рукоприкладство не приветствуется, это считается насилием в семье и карается законом. Но многие закрывают глаза и… Я это все зря говорю, да? — Нет, теперь кое-что становится понятнее. Не знал, что другой мир тоже может менять свои души… Но это не моя холодность была причиной плетей, все было наоборот. Я просто разучился получать удовольствие, так было легче. Несколько раз хотел уйти, решив, что Эльтарн мне безразличен, но всегда что-то случалось, что заставляло меня понять, что я все еще его люблю. Надеялся, что это его подростковый возраст, что он перерастет и одумается. А потом пришла слава… — Ты теперь уйдешь? Я же совсем не он, — Александр опустил голову, отворачиваясь и пытаясь спрятаться снова лицом в колени. Жест был знакомый, напоминал об одиночестве. — Нет, не уйду. Вставайте, вода для умывания ждет. И завтрак готов, на сладкое будет розовое молоко. — С розами, что ли? — Сашка рискнул развернуться из улиточной позы, сполз с кровати, прошлепал к умывальному столику. — Нет, сок земляники и единорожье молоко. — Единорожье? А оно вправду целебное, или это легенды? — Целебное, по крайней мере, отчасти именно ему люди теперь обязаны своим долголетием. Эльфы пьют его каждый день, каждый стакан продлевает жизнь на год, как говорят. Я предлагал вам… Эльтарну им умываться, но оно слишком плохо пахнет, по его мнению. Пахло. — Как же его пить, если оно плохо пахнет? Или это просто его капризы были? — Капризы. Молоко как молоко, пахнет травами. Я пил козье, оно пахнет плохо, пил коровье, оно сладковатое. Молоко единорога идеально как основа для многих блюд. И для разных кремов. Помочь вам одеться? — Я сам умею одеваться. Тогда согласился, потому что думал, что придется какие-то особые одежки надевать. — Нет, все достаточно просто, вычурные одежды Эльтарн надевает лишь на выступления. Надевал. Простите, мне нужно посмотреть на сервировку стола, — Раннин поспешил выйти. — Ну и дура же ты, Сашенька, кажется, опять обидела… — прошипел себе под нос эльф и макнулся головой в таз с теплой водой. Вода была мягкой, чуть покалывала кожу. Кажется, это была минералка, в которой плавали лепестки роз, сразу прилипшие к щекам. Все с самого начала в этом мире шло наперекосяк. Очень хотелось зареветь в голос: «Мама, я хочу домой!», и чтобы все стало как прежде. Тогда рациональная часть души говорила: о`кей, Сашка, вернешься ты домой — и что? Даже если в то же самое мгновение и без смертельного исхода, думаешь, пьяная мать там за тебя вступится? Да ее саму, наверное, кто-то из собутыльников в спальне пользовал. А если даже и не изнасилуют, дальше-то что? Закончить школу — и идти работать на рынок, продавцом, распрощавшись с мечтой о консерватории, потому что гранты в нашей стране никогда не давались по заслугам, только по блату, а бесплатно тебя в Москву никто не повезет? А тут… тут есть свой дом, слуги, еда каждый день без ограничений, единорожье молоко бидонами и лепестки роз по утрам в минералке плавают. Есть своя скрипка, место, где можно играть, есть поклонники, вроде как даже королевский дворец рукоплескал скрипачу. Если правильно себя повести, никто больше не ударит. Можно попробовать подружиться с Раннином, если он не уйдет, сочтя, что каждодневно видеть перед собой живой труп бывшего любовника и любимого — слишком тяжело. Сашка оделся, пришел в столовую. В большой серебряной чашке и впрямь было пахнущее земляникой молоко. А еще стоял овощной салат. Полуэльфа не было, как и других слуг. И Сашка был им всем очень благодарен. Ну, не привык он питаться под чужими взглядами. Салат был выше всяких похвал, а молоко, как он ни старался растянуть удовольствие, закончилось слишком быстро. — М-м-м, вкуснятинка какая, — Сашка слизнул с края чашки последнюю каплю и облизал губы. — Сделать еще? Молоко надоили недавно, ягод привезли тоже много, — Раннин оказался за дверью. Сашка поколебался, кивнул: — Да, не откажусь от еще одной чашки, если тебе не трудно. — Ничуть. Вскоре Раннин принес такую же чашку розового молока, поставил на стол, две девушки принялись убирать посуду. — Пожелания к обеду будут? Что-то особенное приготовить? — Раннин посмотрел на Александра. В глазах эльфа, сегодня ставших уже цветом, как зеленый янтарь, плеснулась паника. — А… н-нет, ничего особенного. — Хорошо. Но все-таки… Из кого сделать суп? И жаркое? Что на десерт? Подать к обеду вина? — Раннин убедился, что девушки унесли всю посуду. — Мороженое? Торт в четыре яруса с ягодами? Похлебку из овощей и кореньев? — А можно обычной картошки с отбивной? И салатик из огурчиков с растительным маслом? — попросил Сашка, прекрасно понимая, что только что над ним поязвили и поиздевались — самую капельку, но все равно ядовито. Эх, полукровка, если б он только знал, что приходилось есть иногда… — Вы решили сесть на диету? Но зачем… Впрочем, хорошо, будет отбивная с белыми клубнями и огуречный салат. Салат в чашку или сразу на лицо? — Раннин улыбнулся. — Издеваться надо мной обязательно? — фыркнул эльф. Вскочил и умчался. Через минуту по дому разнеслись звуки скрипки. — Я и не издевался, — пробормотал Раннин, пожимая плечами. Ближайший час пришлось потратить на то, чтобы добавить единорожье молоко во все флаконы Эльтарна, а в пустующий просто налить это самое молоко и явиться в зал для занятий. — Милорд, позвольте ваши руки. Оные тут же спрятались за спину вместе со скрипкой и смычком. — Зачем? Ух, сколько недоверия сразу в глазах. Ну, правда, с чего бы Александру доверять ему? Да еще и руки — самое ценное у музыканта. — Затем, что их надо сполоснуть молоком, чтобы им стало лучше, — терпеливо пояснил Раннин. — Оно хорошо впитывается, так что пол не зальет. — Косметику нельзя использовать во время занятий, — хмуро фыркнул эльф. — Уж это-то ты должен был знать, столько лет проведя рядом со скрипачом. Закончу — сполосну. — А еще вам надо беречь руки, лекари их едва спасли. Так что занятия окончены, вам надо вообще каждый день по полчаса лежать в ванне с молоком и травами. Или вы хотите, чтобы усилия лекарей пошли прахом? Александр, давайте сюда руки или я вас действительно посреди ночи суну в чан с молоком и накрою крышкой. — А я его выпью, и утром в чане будет круглый булькающий эльф-колобок! Александр удивлял. Только что был похож на ощетинившегося ежа, и вот уже улыбается. Не умеет долго злиться? Нет, вряд ли, после парка он не торопился «оттаивать». Решил, что здоровье дороже? Возможно. — А что, все было так серьезно? Ну, что прям ванна с молоком нужна? — Было плохо. Лекари собрали все снаружи, но могут возникать сильные боли, тело не терпит столь огромного и быстрого вмешательства. Я пытался сказать, что Эльтарн может потерять руки… Но он меня не слушал. Ага, а вот и страх… нет, не страх — УЖАС огромными буквами в глазах. М-да, то ли Александра там, в его мире, этим пугали, то ли пережил что-то подобное сам. — Хорошо, я буду делать все, что ты скажешь, чтобы вылечиться до конца. — Просто пей молоко, держи руки в молоке. И я сделаю пару настоев. Ты ведь эльф, людская магия может тебя заштопать, но только природа сможет полностью исцелить, — Раннин посмотрел на скрипку. — Это твоя нелюбимая. Ты всегда говорил, что у нее нет души и ты не чувствуешь ее. Переход на «ты» получился как-то сам собой. — Глупости! — с жаром вскинулся эльф. — Как можно не увидеть души в этом великолепном произведении искусства? Ты слышал ее голос? Он живой! Я ее полюбил с первого же мгновения, с первого прикосновения. И только когда дошло, Сашка спросил: — А есть и другие? Покажи! — Конечно, есть, — Раннин подошел к стене, начертил на ней какой-то символ, часть стены бесшумно канула вниз, открывая взору Сашки восемь витрин, в каждой из которых лежало по скрипке. — Разные породы дерева, разные мастера, разные струны. Ты их все заказывал, очень придирчиво отбирая материалы. Тебе пытались дарить инструменты, но их ты выбрасывал, они там, в углу, под тканью. В углу комнаты возвышались штабеля в полтора роста Сашки, накрытые темным полотном. — Не знал, что делать, — пояснил Раннин. — Горят они плохо, продавать их глупо, выбрасывать было обидно, мастера ведь старались. Пришлось складывать их все тут. Кажется, чего-то он все же недопонял из рассказа Александра о том, как тот жил. Потому что в глазах эльфа был шок, когда он отбросил полотно и уставился на небрежно сложенные скрипки. Потянулся к ним, а руки дрожали, как у родителя, который видит свое дитя на земле, побитое и несчастное. — Ну как же так-то? Ну как же так со скрипками? — А что с ними было делать? Каждый год по две-три скрипки, а ты их выбрасывал. Я просто не знал, что с ними можно делать, я осчастливил скрипками три приюта и четыре школы музыки. Осталось только встать на рынке и начать ими торговать, — вздохнул Раннин. — Я их даже раздавал уличным скрипачам и бродячим музыкантам. — Инструмент жив только тогда, когда на нем играют, — печально сказал эльф, поднимая простовато выглядящую скрипку в золотистом лаке. — Иначе это мертвый инструмент. Ты правильно делал, когда раздавал их. Кто бы ни играл, он оживлял скрипку музыкой, а значит, делал мир чуточку светлее. — Так что мне делать с этим всем, милорд? — Раннин обвел рукой залежи инструментов. — Раздать. Может, в самом деле, встать на рынке, только не продавать, а отдавать за так? — Хорошо, я распоряжусь этим заняться. Надеюсь, что это поможет избавиться хотя бы от части. За твоими личными скрипками ухаживали надлежащим образом. — Музыкант должен ухаживать за инструментом сам. Если уж у меня десять скрипок, за ними всеми нужно присматривать мне. Или у меня тут целый мастер-настройщик имеется, а я ни сном, ни духом? — Магия, — чуть удивленно ответил Раннин. — Она следит за всеми твоими скрипками. Ладно, пойду. Надо накопать белые клубни тебе на обед. — В моем мире нет магии, — Сашка бережно уложил скрипку и снова укрыл штабель полотном. — Помни об этом, пожалуйста, я не воспринимаю магию, как нечто само собой разумеющееся. Она для меня чудо. — Хорошо, постараюсь помнить. Ты уверен, что не хочешь на обед что-нибудь такое, сложное и многосоставное? — Я не привык к такой пище, — помотал головой эльф, растрепывая собранные в небрежный хвост волосы. — Все эти сложные салаты и изыски… Ты пойми, я совсем не из богатой семьи. Было такое, что питались неделями пустыми макаронами или картошкой. — И тебе совсем не хочется попробовать что-то новое? Крем-суп, жаркое из перепелок, многослойные фруктовые желе, цветное мороженое, дорогие вина, редкие фрукты? Ты вполне можешь себе это позволить, а я могу это приготовить или достать. — Хочется. Но сначала мне нужно привыкнуть к миру, тебе не кажется? Да меня твои уши чуть заорать не заставили, единороги — тоже, магия-шмагия. Мне нужно хоть что-то простое сейчас, чтобы не свихнуться. Я понятно излагаю? — Вполне. Салат из огурцов, свинина с подливой и белые клубни. Они тебе, наверное, незнакомы, но то странное, что ты назвал, я не знаю. — Покажешь — скажу. Идем? Сашка отставил флакон с молоком, наблюдая, как оно впитывается в кожу. И только теперь начал замечать, что по рукам змеятся шрамы — почти незаметные, тонкие, как волос, чуть-чуть светлее остальной кожи. И их было много. Очень много. Только сейчас дошло: стекло, разбиваясь о пол, наверняка нашпиговало эльфа, как кусок мяса — чесночными дольками. — Идем. Раннин привел его в небольшой огород, где обильно колосилась вполне знакомая картофельная ботва, взялся за лопату и вывернул крупные аккуратные белые клубни, испачканные землей. — Вот, идеальный гарнир к мясу и составная часть супов, очень питательно. — Кар-тош-ка. Или кар-то-фель. Так это называется в моем мире, — медленно выговорил Сашка. К горлу подкатил ком. Почему-то только сейчас на него навалилось осознание того, что мир, в котором придется прожить остаток жизни — чужой. — Попробую запомнить. Идем, я отведу тебя в гардеробную. Пока я готовлю, ты там покопаешься. Там и твои украшения лежат. — Зачем мужчине украшения? — глухо пробурчал пытающийся успокоиться и не разреветься, как девчонка, Сашка. Не положено взрослому парню рыдать. Даже если он недавно именно девчонкой и был. — Не знаю, но ты любил. Что с тобой? Я опять тебя чем-то расстроил? Ты не любишь этот… картофель? — Люблю… И нет, это не ты, это просто… Я никогда-никогда не смогу вернуться, да? — Я не знаю, может быть, еще сможешь. А ты хочешь вернуться? — Честно? Не особенно. Ничего хорошего меня там не ждало. Только маму жалко, она вдова, а если еще и меня потеряла — в самом деле сопьется ведь… Это верная смерть. В общем, тоже ничего хорошего. — Думай о том, что там Эльтарн, что он все наладит, — Раннин погрузил белые клубни в деревянное ведро и понес на кухню. — Гарлот, почисти. Миловидная служанка, та самая, которую расспрашивал Сашка, кинулась мыть принесенное. — Привет, — улыбнулся ей Сашка, чем вогнал в ступор. — М-м-милорд — она присела, едва не рассыпав овощи. — У лорда Северина сегодня хорошее настроение, — пояснил Раннин. — Хорошее-хорошее, — подтвердил тот. — Идем, Раннин, пока Гарлот не начала заикаться.