***
Настя сидела на широком подоконнике, закинув ногу на ногу, и читала книгу. Подойдя чуть ближе, Кирилл заметил, что она в наушниках. На ней были простые синие джинсы и мешковатый зелёный свитер грубой вязки с высоким горлом, который сложился кольцами на её тонкой шее. Она вообще, кажется, перестала носить юбки и блузки. Всё то время, что он видел её, на ней были огромные вещи, будто снятые с чужого плеча. Кирилл бросил рюкзак под батарею и уселся на подоконник, взял её ноги, обутые в простые чёрные балетки, и уже собрался положить их на свои, но Настя подтянула колени к груди, отложила книгу и вытащила наушники из ушей. — Привет, — тихо проговорила она. — Привет, — Кирилл приложился затылком к окну и потёр глаза. Перекатил голову в сторону девушки и улыбнулся одним уголком губ. — Что читаешь? — Книгу, — она тоже слабо улыбнулась, обняла свои колени, утыкаясь в них подбородком. Парень сделал важный вид, качая головой. По коридору сновали студенты, громко переговариваясь, но Настя их не слышала. Она смотрела на Кирилла, на его красивый профиль, на вихрастый затылок, и думала о том, как было бы хорошо уйти отсюда с ним. После того случая в клубе на неё теперь все смотрят так, будто она призрак. Удивляются. Тычут пальцами в её сторону. Шепчутся за её спиной. Настя всё это слышит и видит. И ей хочется умереть в такие моменты. Просто исчезнуть или стать невидимой. Оставаться дома девушка тоже не могла. Она видела, что мама хочет с ней поговорить, хочет что-то сделать. Но не может. Наверное, она просто не знает, что необходимо делать в таких случаях. Настя тоже не знала. Никто не знал. Господи, если бы кто-нибудь знал, что она чувствует! Что ей хочется сделать с собой! После выписки Настя приехала домой и сразу же забралась в ванну и около двух часов просидела в ней, задыхаясь от слёз, снова и снова намыливала своё тело и с такой силой тёрла мочалкой, что на бледно-молочной коже проступали красные пятна. Ей хотелось избавиться от этого. Ей хотелось забыть всё. Но она помнила. Воспоминания с той ночи навязчиво проникали в голову. Настя вспомнила прикосновения чужих рук, вспомнила, как кто-то вливал в неё водку. Вспомнила, как слёзы, слюни и рвота смешались в одну мерзостную массу. И девушка никак не могла избавиться от этого противного ощущения. Каждое прикосновение словно обжигало. — Они хотят, чтобы я обратилась к психологу, — вдруг сказала Настя, теребя хрупкий переплёт книжки. Кирилл снова обратил на неё взор грустных глаз. — Ну а ты? — А я хочу забыть, — она намотала на палец провод. — Но у меня не получается. Врачи говорят, что мне следует ходить на собрания для… жертв… — Место, где собираются психи? — брови юноши взлетели вверх. — Все эти собрания — херня. Психолог — возможно. Но не собрания. — Никто не поможет мне забыть, да? — её голос сорвался, и она тут же поднесла тонкие пальцы к губам. — Если я обращусь за помощью к специалисту, мне придётся рассказывать ему всё это. Всё, что я помню. И если начну ходить на эти собрания, там тоже мою душу вывернут наизнанку. Разве поможет мне это? Это будет только напоминать мне о том дне. Кириллу было смертельно жаль её. Тоска пожирала его чёрную душонку, черти бесились, как бы давая понять, что парня не должно это трогать. Не должно. — Время. — Что? — Настя убрала дрожащую ладонь от лица. Раньше её ногти всегда были накрашены, сейчас же она перестала следить за маникюром и просто коротко отстригала их. Вид у девушки был неважный. Лиловые синяки под глазами от недосыпа, лохматые, но чистые волосы, искусанные потрескавшиеся губы и бесконечно изнеможённый вид. — Тебе нужно время. И я знаю, как банально это звучит, но поверь мне. Я не говорю, что ты обо всём забудешь через месяц, год. Я говорю, что скоро тебе станет легче. Немного, но станет. Обещаю. — Об…обещаешь? Ты мне обещаешь? — она недоверчиво усмехнулась, чуть склонив голову. Кирилл крепко задумался. Обещание. Такое важное. Кирюша, всё будет хорошо, ты только не забывай дышать. — Вставай, — внезапно вымолвил Кирилл, соскочив с подоконника и закинув рюкзак на плечо. — Ну же, поднимайся. Настя нахмурилась, убрала книгу и телефон с наушниками в сумку. Парень подал ей руку и помог слезть с высокого подоконника. Рука у него была сухая и тёплая. Девушке было приятно за неё держаться. Он шёл быстро. К гардеробу, затем к выходу. Насте пришлось застёгивать куртку прямо на улице. — Куда мы идём? — громко спросила она, еле поспевая за ним. — Хочу выполнить своё обещание, — не оборачиваясь, бросил он. — Ты же в курсе, что мы сбегаем с занятий? У нас ещё две пары, — конечно, Настя понимала, что это его мало волнует, но ей хотелось как-то заполнить эту тишину. — Господи, да кого интересуют эти пары. Девушка улыбнулась краешком рта и чуть ускорилась, чтобы идти рядом с парнем, а не за ним. Ледяные порывы ветра заставляли Настю ёжиться и кутаться плотнее в свою куртку, сжимать зубы и прикрывать глаза. Но девушка не отбирала свою руку, хотя, казалось, пальцы уже давно превратились в ледышки и норовили отвалиться. Кирилл бросил короткий взгляд через плечо и остановился. — Что? Что-то не так? —спросила Настя, когда юноша отпустил её руку и полез в рюкзак. — Ты что-то забыл? — Ага, — обронил он и достал из небольшого кармана какую-то вещь. Кирилл сделал шаг вперёд и надел на голову Насти простую чёрную шапку. Девушка на секунду прикрыла глаза, почувствовав, как загорелись уши от приятного тепла. Руки Кирилла, облачённые в перчатки без пальцев, обхватили её скуластое лицо, большие пальцы ласково погладили сиреневые тени под глазами. — Спасибо, — прошептали Настины губы, и когда Кирилл опустил на них глаза, ему вдруг нестерпимо захотелось их поцеловать. Что он и сделал. Настя обняла его за плечи, непроизвольно дёрнулась, но почти сразу ответила на поцелуй. Такой важный и такой горячий. Такой нужный. Прямо сейчас. Когда она успела стать такой зависимой?.. От его прикосновений, от его пальцев, губ, сумасшедших касаний к её коже кружилась голова. И это могло длиться вечно. Но юноша отстранился от девушки, заглянул в глаза и тихо произнёс: — Немного осталось. Идём. Они шли по узенькому переулку, пока не вышли на главную дорогу, граничащую с лесом. Лысые деревья с обеих сторон обрамляли бесконечно тянувшуюся полосу дороги. Кирилл замер. Настя остановилась за его спиной, убрала руки в карманы и шмыгнула носом. — Пришли? — Нам ещё долго ехать? Кирилл тряхнул головой и смежил веки. — Кир, всё нормально? — чёрт знает, что бы случилось, если бы её здесь не было. Если бы он пришёл сюда один. Ведь… он столько времени избегал этой дороги. Даже в мыслях не забредал сюда. С того дня прошло уже достаточно времени, и парень ни разу не приходил сюда после. Но… он почему-то смог бы и с закрытыми глазами найти это место. Тугая белая полоса. Единственное, на что смотрит Кирилл в течение десяти минут. У него начинает кружиться голова, поэтому он отворачивается от окна и смотрит на сестру. Та поёт дурацкую песню из мультика и плетёт косички кукле. — Эй, перестань петь этот кошмар. У меня уши вянут. — А больше у тебя ничего не вянет? — вопит девочка, обхватывает пухленькими ручками свою куклу и швыряет Кириллу прямо в лицо. Она начинает громко хохотать. — Вон там, — сипло произносит Кирилл и не замечает, как отчаянно печёт глаза. Он тычет пальцем в противоположную сторону. Вдруг подрывается и перебегает дорогу. — Эй! — Настя ждёт, пока проедут машины и бежит за парнем, который широкими шагами идёт куда-то вперёд. — Куда ты уходишь? Кирилл резко останавливается, и Настя чуть не врезается в его широкую спину. Капюшон слетает с головы юноши, ветер тут же начинает трепать каштановые волосы. Парень присаживается на корточки, касается пальцами замёрзшей земли и низко опускает голову. — Давай ты не будешь так гнать. У нас в машине дети вообще-то, — тихо, но сурово произносит мама, обращаясь к отцу, но даже не поворачивая голову в его сторону. — Давай ты просто помолчишь, — рычит в ответ папа. Кирилл бросает на родителей раздражённый взгляд и снова отворачивается к окну. Надя отстёгивает ремень безопасности и перебирается к нему на колени, обнимая руками брата. Кирилл проводит ладонью по волосам, затем закрывает руками лицо. Настя слышит его приглушённый крик и вздрагивает. Не знает, как себя вести. Понятия не имеет, что вообще происходит. Поэтому она терпеливо ждёт. — Конец мая, — всё ещё сидя на корточках и пряча лицо в ладонях, произносит юноша. Настя подходит чуть ближе. Мимо проносится машина, заставляя девушку отступить на пару шагов от дороги. — Мы ехали на день рождения к брату матери. По этой дороге. Странные и пугающие догадки начали посещать голову Насти, но она не смела их озвучить, и только аккуратно опустилась на корточки рядом с парнем, сжимая руки в кулаки и укладывая их на колени. — Отец был за рулём. Они снова поссорились с мамой из-за незначительной ерунды. Папу легко было завести, — Кирилл отнял ладони от лица и с ненавистью посмотрел на серую дорогу. Он положил согнутую руку на одно колено. — Мама это знала, но почему-то всегда прикапывалась к нему. Папа был на взводе, руки у него, думаю, здорово дрожали, но машину он не остановил. — Может, нам где-нибудь остановиться? — тихо спрашивает девочка, розовой щёчкой прижимаясь к груди старшего брата. — Папа немножко отдохнёт. — Да всё нормально. Сейчас они остынут. — Мы ехали вроде спокойно, не очень быстро. Но папа постоянно отвлекался на маму и… — Кирилл взял щепоточку обледенелой земли и перетёр между пальцами. — Навстречу выехала другая машина. Она петляла из стороны в сторону, и отец уже хотел остановить машину, но не успел. Кирилл осёкся, но не зарыдал. Хотя глаза его были жутко красные, голос срывался почти на каждом слове, он говорил и говорил, надеясь, что так станет легче. Но легче не становилось. Огромный тугой ком встал в горле, кольцо сдавливало кровоточащую грудь. Настя слушала его очень внимательно, и он видел, как её красивые глаза полнятся слезами, а нижняя губа слегка подрагивает. Она положила ладонь на плечо Кирилла, и они одновременно прерывисто вздохнули. — Машины столкнулась лоб в лоб, — Кирилл резко встал, и рука Насти упала на землю. — Удар был такой сильный, что мы отлетели в ту сторону леса. Машина перевернулась и в итоге врезалась в ствол дерева, — юноша сжал руки в кулаки и убрал их в карманы, чуть задирая голову вверх. — Я почти всё помню. И я, блять, ненавижу это, — он сглотнул. Настя незаметно вытерла слёзы, не решаясь подойти ближе к парню. — Я помню, как мама просила дышать меня. Она просила не закрывать глаза, просила ждать помощи. И я видел столько к-крови на ней, — не выдержал. Беспомощный, почти детский всхлип вырвался из раненой груди. Воспоминания того дня вызвали жжение в области солнечного сплетения. Кирилл неосознанно потёр грудь. — Папа уже был мёртв. Моя сестра, моя маленькая сестра, которая ещё даже в школу не ходила, умерла на моих руках. И я ничего не мог с этим сделать, потому что моя нога застряла где-то между сидениями! — крик. Рёв раненного зверя. — Я пытался… я честно пытался… — и он заплакал, когда тонкие руки Насти обвили его торс со спины. Когда её голова прижалась к его хребту. И когда он услышал тихие всхлипы… Кирилл низко опустил голову. Руки свесились вдоль тела, как у куклы, и тело парня как-то всё обмякло, будто он мог свалится в любую минуту, рухнуть, как марионетка. И единственное, что его держало, это девушка, стоящая прямо за его спиной, которая жалась к нему с такой силой, которая могла спасти их обоих. — Я мог спасти их… мог спасти маму и сестру… если бы я только мог, если бы не... — снова рваный всхлип. — Она перестала дышать, когда я держал её. Я пытался ощупать её ручки, пытался найти пульс, но не смог… я сам отключился… с-с-сам отключился… Настя старалась держаться, но она чувствовала всем телом, какие сильные рыдания рвутся из груди парня, и сама еле стояла на ногах. — Холодно. Страшно. Темно. Я умирал там, в изуродованной машине, с мёртвой сестрой на руках. Я видел смерть каждого. Сначала отец. Сестра. А потом мама. Это она мой ангел-хранитель. Она велела мне не сдаваться. Она всегда так говорила. Даже в тот день. Просила меня дышать. Но каждый вдох, каждый выдох отдавался невыносимой болью, — Кирилл поднёс руку к груди. Сквозь плотную ткань куртки и футболки он без труда нашёл шрам. Ещё шрам на левом предплечье. И самый большой, пересекающий лодыжку. Как кольцо. Вечно стянутое, вечно напоминающее о том страшном дне. — Мне очень жаль, — прошептала Настя, не отходя от Кирилла. — Мне правда очень жаль… — Да… и мне жаль, — Кирилл аккуратно взял руку девушки и, не отпуская хрупкое запястье, повернулся к ней лицом. У обоих глаза были мокрые и красные. — Но я справляюсь, ты знаешь. Ни хрена он не справляется. Подсел на наркоту, бухает как сука, курит, колется. Столько раз пытался убиться к чертям, столько раз дрался и ломал какие-то конечности. Но ему хотелось показать Насте, что даже после этого можно жить. Можно прийти в себя. Конечно, Кирилл Леваков не самый лучший пример, но… у неё всё ещё будет. — Нужно только подождать, — Кирилл утёр нос и надел капюшон. — Время не лечит. Но оно всё поменяет. Ты должна жить, понимаешь? Не смей что-то делать с собой, слышишь меня, Настя? — он взял её за плечи и легонько встряхнул. — Не нужно гробить свою жизнь. Настя поджала губы и шмыгнула носом. — А ты? Ты пытался что-то с собой сделать? — поинтересовалась девушка, ковыряя носком ботинка землю. — Я знаю, что ты пережила. И я не говорю, что мне приходится хуже, боже упаси. У тебя умер папа. Тебя изнасиловали и едва не убили. Как бы страшно это ни звучало. Но у тебя есть друзья. Есть мать. Может, ещё какие родственники, я не знаю. Но всё это, — он глубоко вздохнул. — Всё это есть у тебя. В то время как у меня не было ничего. Абсолютно. Настя подняла на него заплаканные глаза и обняла себя за плечи. — Я хочу забыть. — Я тоже… хотел бы стереть себе память, — сквозь сжатые зубы проговорил Кирилл. — Не оставляй меня, — слёзно попросила Настя и захныкала. Совсем как ребёнок. — Прошу, не бросай меня. Кирилл растерялся. Что она имеет в виду? Почему просит не оставлять? Вместо ответа Настя уткнулась носом ему в грудь и обняла за пояс. Кирилл обнял её хрупкие плечи и упёрся подбородком в затылок. — Это моё обещание. Ты оправишься, — пробормотал он ей в макушку. — Со мной или без меня.***
Она убрала фото со свадьбы. Спрятала в коробку, а коробку сунула под кровать. — Зачем ты убираешь эти фотографии? — Настя облокотилась плечом на дверной косяк и запахнула полы длинной кофты. Мама промолчала. Как-то странно посмотрела на дочь, вздохнула и принялась перебирать какие-то бумажки на столе. — Это папины бумаги, мам, зачем ты их трогаешь? — тихо спросила девушка и прошла в душную комнату. — Может, потому что он умер? Потому что его больше нет? — без эмоций проговорила мать, ковыряясь в документах, которые лежали на пыльном столе уже несколько месяцев. Настя сглотнула неприятный ком в горле и села на мамину кровать, пожирая глазами ровную спину женщины. Та даже не повернулась к ней лицом, продолжая перекладывать бумаги с одного места на другое. Настя будто очутилась в чужом доме. До папиной смерти комната жила, дышала. Весь подоконник был обставлен цветами, тут и там пахло зеленью. Окно почти всегда было открыто, впуская в небольшую, но уютную комнатку свежий воздух. На мебели никогда не лежала пыль. Кровать всё время была аккуратно застелена стёганым пледом, привезённым отцом из Индии. На стене висело несколько снимков. Со свадьбы, с отдыха, с семейного праздника. Сейчас же комната превратилась в мёртвое царство. Мама сняла все фотографии, перестала поливать цветы. Почти все погибли. Перестала проветривать помещение, перестала заправлять кровать. Тяжёлые шторы теперь почти всегда были плотно задёрнуты. Стояла невыносимая духота, в воздухе плавала пыль. — Я могу помочь, — снова заговорила Настя, поднимаясь с всклоченной кровати и раздвигая шторы. Тут же пролился дневной свет. — Не нужно. Я сама могу выбросить весь этот хлам, — спокойно проговорила женщина. — Но… это не хлам. Папа очень берёг эти бумаги, он даже открытие какое-то сделал, смотри, он мне показывал… Настя подошла к маме и уже было поднесла руку к бумагам, как женщина взвилась ужом и отшвырнула все листы. Они, красиво кружась, медленно опали на пол. — Я не хочу на это смотреть. Не хочу ничего слышать. Я просто хочу убрать все его вещи, чтобы они не мозолили мне глаза, — сохраняя спокойствие, произнесла мать, массируя виски. — Ты хочешь забыть его?.. — прошептала Настя, сдерживая слёзы, которые встали в горле. — Но так же нельзя, мам, так нельзя… — А как можно? Научи меня! По-другому я не могу! Я каждый день думаю о нём, каждый день натыкаюсь на его вещи, они разбросаны по всему дому и не дают мне спокойно жи… — Потому что это был его дом! — крикнула Настя. Из глаз брызнула влага. — Потому что он здесь жил! Как и ты! Как и я! Это нормально, что ты натыкаешься на его вещи! Ненормально, что ты хочешь выбросить всё, что принадлежало ему, мама! Женщина устало прикрыла глаза и откинулась на спинку стула. — Ты принимаешь те таблетки? — уже спокойно спросила она, наконец взглянув на дочь. — Да, — горько ответила Настя. — Без них у меня кошмары. Я не могу нормально спать, — девушка утёрла слёзы. — Ну а ты? Ты принимаешь свои лекарства? — Да. Они немного помолчали. Всего полгода назад они были счастливы. Каждая по-своему, но были. Хоть и по-отдельности. Никаких ссор, никаких таблеток и тяжких воспоминаний. — Здорово жизнь перевернулась с ног на голову, да? — промолвила мама, разглядывая Настино лицо. Словно они не виделись много лет. — Да уж, — невесело усмехнулась девушка, теребя рукав кофты. — Я не хочу избавиться от его вещей, Настя, — мама почесала правую бровь. — Я хочу сделать так, чтобы они были нужными. Отдам их тем людям, которые в них нуждаются. Он… никогда не вернётся. Я осознала это и х-хочу жить дальше. Как-нибудь. Но все эти вещи… пойми ты меня, я так не могу, ей-богу. Я стараюсь не смотреть на них, но не могу. Настя молчала. — Ты носишь его свитер? — вдруг спросила мать, чуть подаваясь вперёд. — Носи. Возьми себе всё, что принадлежало ему, как тебе угодно. Но, прошу, не заставляй меня хранить все эти вещи. Они давят на меня и заставляют верить, что вот он сейчас вернётся домой. Как и всегда. Тёплые слёзы упали на костяшки пальцев. Настя громко всхлипнула и закрыла лицо руками, мотая головой. — Извини, — сдавленно прошептала она. — Извини. Женщина быстро вытерла красные глаза и села рядом с дочерью. Они никогда не были близки, никогда не говорили больше двух минут. Обе считали это нормальным. Ведь они слишком разные, слишком непохожие друг на друга. Их связывало только кровное родство. Но сейчас, сидя в этой душной, облитой дневным светом комнате, и Насте, и маме показалось, что они единое целое. — Мы должны быть сильными, — женщина обняла Настю. Девушка бочком привалилась к маме, всё ещё всхлипывая, ощущая себя лет на десять младше. Такая непривычная близость с родной матерью вызвала в ней…тепло. Густое, приятное тепло, которое разлилось по всему телу, как сироп. — Слишком многое упало на твои хрупкие плечи. Но я буду рядом. Я…попробую, ладно? Настя покачала головой. Говорить сейчас не хотелось совсем. — Ты… не хочешь записаться к психологу? Или походить на те собрания, что предлагали в больнице? Ты стала совсем бледная, почти не кушаешь. Я вижу, что твоё состояние только ухудшается. — Я просто хочу забыть, — разлепив ссохшиеся губы, сказала Настя. — Я буду принимать эти таблетки, буду кушать, спать, учиться. Гулять с Людой. Буду жить. А потом этих уродов посадят за решётку, и со мной всё будет нормально, — с уверенностью заявила девушка и сама поверила в свои слова. Так всё и будет. Мама погладила её по волосам и тяжело вздохнула. — Ты думаешь, их найдут? — сделав большие глаза и покусывая кончик рукава, спросила Настя. — Мне иногда из дома страшно выйти. Всё время кажется, что они убьют меня. Закончат начатое, чтобы я никому о них не сказала. — Не бойся, найдут они их. Где эти ублюдки могут прятаться? Всё будет хорошо. Никто ещё не выходил сухим из воды, — Настя услышала в голосе мамы стальные нотки. — Я поговорю с людьми, мы вместе пойдём туда, и ты всё разложишь по полочкам, поняла? Мама работала адвокатом… до смерти папы она была одним из лучших адвокатов в городе. Но сейчас она уже несколько месяцев не работала, и Настя боялась, что её вообще уволили, ведь женщина и словом не обмолвилась насчёт работы, но… если она так уверена, значит всё и правда будет хорошо.***
Он увидел её и чуть не подох на месте. Что это, блять, такое? Почему его прошибает горячий озноб каждый раз, когда она оказывается в поле его зрения? Почему в душе, в его чёрной, поганой душе начинает что-то шевелиться? Где те бесовские демоны, которые контролирует это? Куда они делись, чёрт бы их подрал? На ней была чёрная кофта, плотно обнимавшая тоненькие ручки, костлявые запястья, маленькую аккуратную грудь и тугой плоский живот. Светлые потёртые джинсы облегали точёные ноги, которые девушка обнимала руками, подтянув их к себе так, что ему открывался вид на её тощие щиколотки. Привычная шапка волос исчезла. Теперь прямые волосы обрамляли её красивое грустное лицо. На впалых бледных щеках появился лёгкий румянец, когда Настя случайно встретилась глазами с Кириллом. Её скулы были такими острыми, что, казалось, прикоснись к ним, и прольётся кровь. Её белобрысая подружка сидела напротив и что-то весело щебетала, размахивая рукой, сжимающей телефон. Рядом с ней, привалившись к стене, стоял тот плечистый придурок и смотрел то на одну, то на другую девушку. Кириллу ужас как хотелось врезать по его смазливой морде. Размахнуться и ударить. Всё же так просто, боже. Всего лишь сделать несколько шагов в их сторону, и дело сделано. Но Настя смотрела на него такими глазами, что Кириллу становилось не по себе. В груди что-то шевелилось, но он это упорно игнорировал, только стоял у автомата с кофе, небрежно прислонившись к нему плечом и сложив руки на груди, и время от времени поглядывал на девушку. Блондинка говорила много и громко, но Кирилл стоял в наушниках, так что видел только, как Настя иногда улыбается, но так неохотно, словно не хочет обидеть подругу. Иногда в разговор встревал этот еблан. Это Кирилл понимал по его шевелящимся уродским губам и по тому, как он чуть наклоняется вперёд, будто рассказывая какой-то секрет. Дебил, бля. Всё же остальное время Настя покусывала нижнюю губу и хмурила тонкие брови. Кириллу хотелось укусить её губу. Втянуть в рот. Он даже всерьёз чуть не плюнул на всё и не подошёл к ней, желая стянуть девушку с этого подоконника и прижать к стене, когда она снова облизала свои розовые губы. Чёрт… Это что-то ненормальное. Кирилл взлохматил волосы и снова кинул взгляд на троицу. Настя опустила ноги с подоконника и натянула рукава, хлопнув себя по коленям. Её подружка тоже соскочила с подоконника и засосала своего парня (Кирилл чуть не блеванул). В этот момент Настя чуть отвернулась, забавно сморщила носик и напоролась на взор юноши. Секунд пять они неотрывно смотрели друг на друга, а потом Кирилл усмехнулся. Девушка одарила его улыбкой и слезла с подоконника, глядя на него в упор. Не стесняясь. И только когда белобрысая ведьма отодралась от своего хахаля, Настя взяла сумку в одну руку, а другой взяла под локоть подругу и потащила прочь. Они так мало говорили друг с другом. Насте страшно хотелось говорить с Кириллом столько, сколько это вообще возможно. Ей хотелось… целовать его. Каждый раз, вспоминая его тёплые сухие губы, Настя пальцами трогала свои и прикрывала глаза. Он ей нужен. Эта немного пугающая правда ворвалась так неожиданно и так стремительно, что становилось страшно. Кирилл смотрел на неё так, как животное смотрит на свою добычу. Он не улыбается, не флиртует. Его лицо вообще ничего не выражает, но Настя прямо чувствует, как сильно бьётся его сердце. Видит, как глаза вспыхивают, стоит ей поймать взгляд тёплых карих глаз. Он оголил свою душу перед ней, растормошил прошлое ради неё. Чтобы успокоить её, чтобы показать, что жизнь есть, вот она, бери! Хватай обеими руками и не противься! Настя видела, какую нестерпимую боль причиняют ему эти воспоминания, и невольно вспоминала свою. Ту, что засела глубоко в груди и выпустила когти, оцарапав сердце, лёгкие, душу. Все внутренности. Кирилл рассказал это, хотя и не должен был. Хотя они никто друг другу. И даже тот поцелуй под мостом… а что он изменил? Что стало с ними после всего этого? Настя не знала. И не понимала. Осознала лишь, что Кирилл необходим ей… всё. — Знаешь, иногда мне кажется, что зря мы помирились с Сеней, — Люда вытирала тряпочкой экран телефона. — Он будто изменился. Всё то время, что мы не общались… он стал другим. — Ну… ты уверена? — брякнула Настя. — Да! — воскликнула Люда и со всей яростью швырнула тряпочку в ближайшую урну. — Мы стали мало говорить друг с другом. Перестал звонить, теперь первая звоню всегда я! Господи, — она убрала кудрявые волосы за спину и потёрла лоб, — он хочет меня бросить, да? Всякий раз, когда тема касалась их отношений, Люда принималась грызть ногти и заметно нервничать. Особенно сейчас. Они помирились в тот же день, когда узнали, что Настя в больнице. Общий страх за подругу воссоединил их. Но Люда уже не выглядела такой счастливой, как раньше, да и Сеня практически всегда ходил хмурый. И всё же девушка смотрела на парня с таким упованием, с такой щенячьей преданностью в глазах, что Насте становилось ужасно жаль подругу, ведь Сеня никак не отвечал на эти взоры верных голубых глаз. — Нет! Конечно нет, Люда, что ты такое говоришь? — громко осведомилась Настя, разведя руками. — Он же любит тебя! Посмотри, сколько лет вы вместе и даже… — Вот именно! Вот именно, Насть, столько лет! —Люда остановилась посреди коридора. — Он разлюбил меня, я ему надоела, я же вижу, — страшные фразы срывались с дрожащих губ девушки. Настя обняла подругу и чуть увела в сторону, чтобы не мешать студентам. — Брось, всё наладится, — успокаивала девушка Люду, поглаживая её по спине. Люда вдруг спохватилась, ойкнула и отстранилась от подруги, прижимая пальцы к губам. Глаза полнились слезами и теперь были похожи на два блюдца с голубой водой. — Прости, — прошептала девушка. — Я совсем охренела. И я ужасная подруга. У тебя случилось такое, а я тут тебе вешаю всякий… бред, — она даже попыталась улыбнуться, но получилось жалко. — Прости. Настя тоже улыбнулась, хотя напоминание о «таком» тут же заставило сесть в уголочек и разрыдаться. — Всё нормально, правда, — девушка взяла подругу под руку и возобновила шаг. — И не переживай насчёт этого. Сеня любит тебя, я же вижу, какими глазами он смотрит на тебя, так что-о… не плачь. Люда, всё ещё всхлипывая, достала салфетки из сумки и утёрла мокрые щёки. — Ты чудо, знаешь об этом? — спросила она, оттирая смазанную тушь. Настя усмехнулась и поправила ремешок сумки на плече. Кирилл стоял у главных ворот, курил и постоянно отбрасывал волосы, которые лезли в лицо. Настя замедлила шаг, но потом пошла увереннее. Она остановилась примерно в пяти шагах от него, складывая руки на груди и дрожа от промозглого ветра. Конечно, он мог ждать и не её, но… при одной только мысли, что Кирилл ждёт Настю, внутри разлилось тепло. — Привет, — крикнул он ей, затягиваясь. — Торопишься куда-то? Настя поджала губы и медленно покачала головой. В самом деле, куда она может торопиться? — Отлично, — ветер снова плюнул ему в лицо, бросая чёлку на лицо, и Кирилл, ругнувшись, зачесал волосы назад и подошёл к Насте. — Не хочешь прогуляться по городу? Господи, ну что она могла ему ответить? Нет? Да? Он смотрел на неё так, как не смотрел ни один парень, он целовал её так, как никто другой, и теперь он спрашивает, не хочет ли она прогуляться с ним по городу? Безумец. — У тебя всё хорошо? — как-то обеспокоенно спросил парень. Настя пожала плечами. — Ну так что? — он склонил голову набок. Насте открылся вид на маленький участок оголённой шеи, и она подавила желание провести по нему пальчиками. Он вёл себя так, будто ничего не произошло. Будто не рассказывал ей те ужасные вещи, что случились с его семьёй. Будто не целовал там, у дороги и под мостом. Просто шёл рядом, засунув руки в карманы, что-то говорил. Иногда смеялся. Мысль билась в голове, как загнанная в клетке птичка: «Поцелуй меня, поцелуй, поцелу-уй!» Настя слушала его, слушала и слушала его тихий чуть хрипловатый голос и сходила с ума. Когда всё изменилось настолько? Когда? Почему она пропустила этот период? Уже скоро зима, а Настя и не помнит, как пережила эту осень. — …кажется, ты хотела заняться этим проектом, да? — Настя вынырнула из размышлений и наконец посмотрела на парня. — Кстати, как у тебя с ним дела? Несмотря на то, что Кирилл помогал ей с проектом, он совсем не интересовался и не спрашивал, сколько процентов работы уже выполнено. Он просто помогал. — Д-да… нормально, — неуверенно выговорила девушка. — Если честно, я к нему уже недели три не притрагивалась. Вот так. — Ну ты же не решила забить на него? Иначе вся наша работа насмарку, — Кирилл приподнял брови. Да к чёрту этот сраный проект, господи. — Нет, не забила, — прошептала она. — Куда мы идём? Уже стемнело, часы показывали половину седьмого вечера. Настя вся продрогла и выглядела бесконечно уставшей. Точно она болела очень долгое время, а Кирилл выдернул её из кровати. — Есть одно кафе. Ну, как кафе, — усмехнулся Кирилл, — скорее просто забегаловка. На заправке. Но я там часто бываю с Дизелем и ещё не сдох, как видишь. Так что я хочу отвести тебя туда и поговорить. Поговорить?.. — О чём? — с гулко бьющимся сердцем спросила Настя. Парень нахмурился, махнул рукой, мол, потом, всё потом. Совсем скоро показались фонари, ярко освещавшие улицу. Они зашли в заправочное кафе, и на Настю резко пахнуло разнообразием запахов — кофе, хлеб, бензин, резина. Зато здесь было тепло. Настолько, что девушка сразу стянула куртку и шарф, повесив вещи на руку. Кирилл прошёл к ближайшему столику и упал на диван. Настя села напротив. — Есть хочешь? Пить? — спросил он у неё, укладывая руки на стол. Он не стал снимать куртку. — Я не голодная, — вяло проговорила Настя, ковыряя пальцем столешницу. Кирилл видел, в каком девушка подавленном настроении, но откладывать этот разговор больше нельзя. Иначе им всем хана. Иначе грохнут не только его самого, но и Настю. И Дизеля. Да всех. — Я возьму пиво и вернусь, — он щёлкнул её по носу и быстро сходил к стойке. Настя наблюдала за ним и ощущала чудовищную усталость во всём теле. Она зевнула и посмотрела в окно. Подъехала машина, но никто не выходил. Кирилл вернулся скоро, держа в руках пузатый бокал с пенистым пивом. — Ты привёл меня сюда, чтобы поговорить? — Да, и тебе этот разговор может не понравиться. Совсем, — юноша чуть отхлебнул из бокала и посмотрел Насте в глаза. Никакой реакции. — Ты написала заявление? — Мама с этим разбирается, — Настя немного шокировано посмотрела на парня. — А что? — Да так… стой, мама? — Кирилл отставил от себя кружку. — Мама разбирается? — Ну да. Мама адвокат, ей всё это известно, а я совсем ничего не понимаю, так что… Адвокат. Адвокат! Её мать адвокат! Твою ж… мать! Кирилл натужно сглотнул и постарался сохранить прежнее выражение лица. Выходило паршиво, но он держался. Во что ты вляпался, парень… — И… как разбирательство? — деланно небрежно спросил Кирилл, исподлобья глядя на Настю. Она пожала плечами. — Мы не так часто с ней говорим об этом… — Настя тронула себя за шею. — Но у меня уже взяли показания и какие-то справки с больницы, подтверждающие, что было изнасилование и что меня…избили, — сквозь сжатые зубы договорила девушка. — А почему ты спрашиваешь? Кирилл выпятил губы и дёрнул бровью. — Просто интересно. Ты уверена, что хочешь этого? — Чего? — не поняла Настя, снова хмуря брови. — Все эти разбирательства, суд, показания… уверена? Ну конечно, она уверена. О чём речь может идти? Но Кирилл просто не мог заткнуться. Нёс полную ахинею, потому что нужно было спасать их всех. — Кир, они меня изнасиловали, избили, напоили чем-то непонятным, и ты спрашиваешь…хочу ли я их наказания? — в голосе послышали слёзы, но девушка вроде как взяла себя в руки. Не стала плакать. — Дело не в этом. Понятное дело, что ты хочешь их засадить за решётку. Я и сам бы… убил их нахуй, — почти прорычал Кирилл. — Но… ты не боишься проблем? Что будет потом? Что будет с тобой, с твоей семьёй? О да. Молодец, Леваков. Сто баллов. Сдай себя с головой, придурок. Настя сморщила лоб и дёрнула головой. Она совсем ничего не понимала, но ей явно не нравился этот разговор. — О чём ты говоришь? — спросила девушка, и в глазах мелькнуло некое подобие страха. — Да так, насмотрелся передач всяких, — попытался отшутиться парень, снова берясь за холодный бокал. — Ты…что-то знаешь? — страшные догадки так стремительно ворвались в её голову, что Настя опешила. Нет! Он не знает, откуда ему знать…чушь. Кирилл даже подавился пивом и закашлялся. Настя смотрела на него перепуганными глазами. — Что за бред ты несёшь?! — А ты?! — воскликнула она. Тонкие брови сложились домиком. — Ты спрашиваешь меня о таких вещах, будто что-то знаешь, но не хочешь говорить, а я с… — Да ни черта я не знаю! — повысил голос юноша. Посетители неодобрительно косились на их столик. — С чего ты вообще это взяла?! — А что я могу думать? Ты привёл меня в эту забегаловку и теперь говоришь со мной об этом, что я могу думать? — она тяжело задышала. Кирилл приказал себе заткнуться. Не так, не так он планировал всё это! Разговор зашёл совсем не туда, и он только спугнул Настю. Идио-от. Если бы Дизель слышал их «беседу», наверняка закатил бы глаза и вцепился в волосы. Да Кирилл и сам хотел так сделать. — Пожалуйста, скажи, что ты не причастен к этому и никак не связан с этим, — слёзно просила Настя, теребя свой шарф. — Я не причастен к этому! — ему стало гадко и обидно. Да как она могла подумать вообще?.. — И ты никак не связан с этим? Удар под дых. Соврать? Сказать, что он хороший мальчик и никак не связан со всей этой кашей из дерьма? Или вывалить правду? Безобразную ядовитую правду? Видимо, Настя восприняла его долгое молчание как какой-то плохой знак, потому что в следующую секунду её лицо вдруг вытянулось и на глаза навернулись слёзы. Девушка быстро похватала свои вещи и пулей ринулась к выходу, не надевая куртку и шарф. Выбежала на улицу и обнаружила, что идёт дождь. Ледяной дождь. Кирилл метнулся следом. Он поймал её за руку возле дороги и силой развернул к себе. Настя взвилась ужом и завизжала. — Ты обманщик! Ты знал! Ты всё знал! — Знал?! ЗНАЛ?! Я ни черта не знал, Настя! Да клянусь тебе, не знал! — он пытался сделать так, чтобы она перестала вырываться и просто выслушала его. — Ты не ответил! Ты как-то связан с этим! И наврал мне! — Настя обронила шарф и куртку, стараясь отцепить его сильные руки от себя. — Да не врал я тебе! — гаркнул Кирилл, резко дёргая Настю на себя. Девушка айкнула, похоже, он переборщил, поэтому поспешил убрать руку. Она смотрела на него таким взглядом, словно он вырезал всю её семью у неё на глазах. — Я не знал, что они это сделают, понятно? — А откуда мне знать? — она неожиданно перестало плакать. — Откуда мне знать, что тебя там не было? Ты не причастен к этому, да? Но связан ведь как-то, м-м? Связан? Ты не ответил мне, я права? Кирилл зло засопел. Ему хотелось взвыть от досады. Как же несправедливо устроен этот сраный мир. — Я права, — Настя сглотнула слюну и сделала шаг назад, неверующе глядя на юношу. Он весь сгорбился, мокрые волосы спадали на лицо, и видно было только потухшие глаза. Она подняла свои грязные мокрые вещи и, развернувшись на каблуках, быстро пошла вон. Кирилл снова схватил её за предплечье. — Да выслу… — Отстань! — прохрипела Настя, выдёргивая свою руку из слабого захвата и поворачиваясь к нему так резко, что отяжелевшие от воды волосы больно хлестнули её по лицу. Кирилл замер, будто врезался в стену, и отошёл назад, выставляя вперёд руки. — Ну и проваливай, — убийственно тихо выдавил из себя Кирилл. Гнев так быстро нарастал в нём, желчь поднималась, готовая вывалиться за края, и задремавшие демоны поднимали свои головы, готовые очернить всё живое. — Давай, катись. Надумай себе всякий бред и живи счастливо! — заорал он ей в спину. Настя пару раз обернулась, с ненавистью глядя на парня. Из-за дождя было непонятно, плачет она или нет. — Дура! — парень всадил кулак в каменный столб и тут же взвыл от боли.***
Кирилл сграбастал Марка за отвороты клетчатой рубашки, которая была надета под тёплую расстёгнутую куртку, и приложил к бетонной стене. — Кир, остынь, — послышался откуда-то сзади голос Дизеля. Но Кирилл не разжал кулаки. Не отступил. Он был слишком зол, ему необходимо было выпустить пар, набить кому-нибудь морду, нажраться и пустить по вене героин… — Ну что, Марк! — громко и с жуткой улыбкой произнёс он, напирая на бедного парня. — Как поживаешь?! Марк схватился за запястья друга и попытался отодрать их от себя, но всё было бесполезно. — Ты ебанулся, ало? — юноша разозлился и всё-таки оттолкнул от себя Кирилла, который снова налетел бы на него, если бы Дизель не встал, не схватил того за шкирку и не усадил бы на стул. Кирилл разозлился пуще прежнего, вскочил и… снова бухнулся на место. — Хватит! — Дизель встал между ними. Марк тоже завёлся, поправляя ворот рубашки и глядя на Кирилла со смесью ненависти и непонимания. Кириллу же хотелось ёбнуть «друга» чем-нибудь тяжёлым. — Кир, что ты устроил?! Хотели же поговорить, что за хуйня?! — О чём поговорить? Совсем конченные, какого хера? — Марк раскинул руки в стороны, недоумевая. Кирилл резво подскочил, но был остановлен твёрдой рукой Дизеля. — Да сядь ты! — он достал сигарету, закурил, выпуская дым в сторону Марка, и указал в его сторону зажатой между пальцами сигаретой. — Разговор серьёзный, так что ты либо говоришь нам правду, либо огребаешь, усёк? Марк хрипло хохотнул, но возражать не стал. Все немного ссали, когда Дизель говорил таким надзирательским тоном. — Помнишь последнюю тусовку, на которую всех созывал Дохлый? — Дизель прищурился. Марк утёр красный нос и махнул головой. — И ты, наверное, слышал, что там случилось? — Да нихуя я не слышал, что за претензии?! — снова вскипел юноша, отфутболил ногой какой-то камень и уставился на парней. — Что я должен был слышать?! Кирилл усмехнулся, зло глядя на свои содранные костяшки и качая головой. Руки тряслись. — Настя, — одно имя, и Кирилл уже умер. Да что за?.. — Девчонка, которая учится с Кирой. Её там изнасиловали, но перед этим напоили и накачали наркотой. Потом выбросили тело на улицу, думая, что она умерла. Ну, ничего не проясняется? — Дизель снова затянулся. Марк скривил губы. — Ну а я тут при чём? — он сунул руки в карманы, передёрнул плечами. — Ну трахнули её, ну и что тепе… Договорить он не успел, потому что в этот момент Кирилл молниеносно вскочил, несильно оттолкнул Дизеля в сторону, размахнулся и врезал Марку по лицу. Тот взвыл, сгибаясь пополам и держась за нос. Сквозь сомкнутые пальцы закапала кровь. — Ну и нахера-а, — Дизель задрал голову к небу, выудил из кармана кожаной курки платок и протянул Марку. А Кирилл харкнул парню прямо в ноги и отошёл, утирая нос. Марк с криком кинулся на него и повалил на землю, проигнорировав протянутый платок. Долго эта борьба не продлилась, потому что Дизель оттащил Марка за шкирку, как провинившегося щенка. Кирилл остался лежать на земле, посмеиваясь и сплёвывая кровавые слюни. — Вам по десять лет, совсем дебилы? — Дизель довольно ощутимо толкнул Марка в плечо, потом всё же сунул тому платок и помог подняться Кириллу. — Вернёмся к разговору. Ты вообще был там? — Ну допустим, — прогнусавил Марк, прижимая к носу окровавленный платок. — И что же? Ничего не видел и не слышал? Небось и с Настей не говорил? — фыркнул Дизель. — Нет! Мы не говорили… — Да не пизди ты, — саркастически проговорил Кирилл, снова сплёвывая кровь. — Окей! Да, мы поговорили, я предложил ей мохито, позвал танцевать и свалил… — Мохито? — тихо переспросил Кирилл, чувствуя, как кровь застывает в жилах. — Так это ты, урод, дал ей мохито? — Да что случилось-то?! — воскликнул Марк, убирая от лица платок. Под носом остались кровавые пятна, волосы стояли колтуном, только глаза горели огнём. — Ну дал мохито, и что? Велика трагедия, я ж ей не водку налил! Все что-то пьют в клубе, это нормально! Кирилл уже снова хотел хорошенько врезать парню, но Дизель одним взглядом заставил его стоять на месте. — Марк, кто-то сыпанул ей туда наркоту. Кинул таблетки или ещё что, я не знаю, — говоря всё это, тон его оставался спокойным, но бесконечно уставшим. — И если это ты… — Я тебе башку рассеку, — вставил Кирилл самым невозмутимым тоном. — Да… блять, просто закрой рот, Кир! — раздражённо сказал Дизель, на секунду повернувшись к нему. Он снова обратился к Марку. — Если это ты сделал, то лучше признайся. И я не шучу. Марк пару секунд смотрел на них ошалелыми глазами, а потом расхохотался, как самый настоящий псих. Дизель переглянулся с угрюмым Кириллом и вскинул бровь. — Вы думаете, что это я сделал? — Марк ударил себя рукой, которая была вся в засохшей крови, по груди. — Я?! Что, совсем дикие, да? — «что» прозвучало как «чо». — Я, конечно, мразь, урод, подонок и скотина, но… не настолько же! Парни молчали. — Да вы серьёзно?! — его звонкий голос взлетел вверх от негодования. — Не верите мне?! Кирилл вскинул брови и задумчиво почесал подбородок. Дизель смотрел на парнишку своими чёрными непроницаемыми глазами. — Кир, да послушай ты, — он сунулся к парню. — Я не настолько отбитый, чтобы насиловать девчонку, которая тусуется с тобой! Тем более кидать что-то в её стакан с мохито! Чёрт, да просто поверьте мне! — крикнул он, разрывая тишину, стоящую во дворе. Над городом уже давно сгустилась ночь, и тьму прорезал лишь тусклый фонарный столб. — Мы немного поговорили, в основном я шатался по клубу и искал тебя, — уже не так громко говорил Марк. Кирилл удивлённо вскинул брови. — Да Настя пришла туда только из-за тебя, придурок! Я думал, ты будешь… не нашёл тебя, притащил мохито и позвал танцевать. Больше я её не видел, клянусь, бля! — Как-то не очень похоже на клятву, — Кирилл вздохнул, переглянулся с Дизелем, потом опять посмотрел на Марка. — «Клянусь, бля». Они втроём заржали. Потом Кирилл протянул Марку руку, крепко сжал её, дёрнул парня на себя и обнял, хлопнув по спине. Ему сразу стало легче, пусть для этого и потребовалось сломать Марку нос, сбить костяшки и потрепать всем нервы. Вся эта боль не сравнится с тем, что ощущал Кирилл, думая, что друг причастен к изнасилованию девушки, к которой он, в общем-то, что-то чувствует. Они завалились к Кире домой, попили пиво, разговаривая о каких-то вещах. И Кириллу очень хотелось бы, чтобы этот день кончился хорошо. Но хорошо он кончиться не мог, потому что в эту ночь он снова пустил по вене героин.