***
Пробуждение. Настя открыла глаза и осознала, что всё это был не сон, что руки Кирилла действительно обнимали её этой ночью, что его губы целовали её, а тепло его тела согревало девушку в эту холодную ночь. Но рядом его не было. Настя потянулась, сползла с кровати и подошла к окну. Раннее зимнее утро. Любимый декабрь. Девушка обняла себя за плечи и отошла на пару шагов назад, щурясь от ослепительного света. Широко зевнув, она зачесала спутанные волосы назад и вышла из комнаты. Из ванной доносился шум воды. Настя воровато глянула на дверь, подхватила на руки пробегающего мимо Паштета и, поджав одну ногу, села на диванчик. Кот недовольно заорал, цапнул девушку и резво соскочил на пол. — Паштет...ты чего?.. — Настя нахмурилась, стёрла с запястья капельки крови и замерла. Сначала она подумала, что ослышалась. Шумно выдохнула, накрыла царапину ладонью, поднимаясь с диванчика и подходя к двери. Едва коснулась ручки и приложила ухо к двери, как это повторилось. Завывания. Скулёж. — Кир...Кирилл, у тебя там всё нормально?.. Намеренно громко, чтобы он услышал. А в ответ... в ответ Настя услышала громкий отчаянный вопль, который заставил девушку отшатнуться от двери и оцепенеть. Кровь застыла в жилах. Мурашки табуном пробежали по всему телу. — Кирилл! — она ударила кулаком в дверь. — Кирилл! Я войду?! Пожалуйста, не молчи! Его завывания не перекрывал даже шум воды. Его крики походили на крики раненного животного, скулёж перерастал в вой. Настя резко рванула ручку на себя. События этого дня врезались в её память как тупой осколок. Больно, мерзко, неприятно. Не вынуть. Не ослабить ноющую боль. Кирилл. Сжавшись в комочек, в промокшей насквозь одежде, он лежал в ванной. Мощная струя воды хлестала как сумасшедшая. Кровь, смешиваясь с водой, завитками уходила в канализационный слив. Крови было много. Запятнан кафель, запятнаны края ванной, полотенца, раковина... — Господи...гспди, — Настя на негнущихся ногах вошла в комнату. Босая пятка чиркнула по мокрому кафелю, девушка оступилась и грохнулась на пол. Не успела ухватиться за что-то. Приложилась затылком к бетонной стене, ощутимо ударилась поясницей. В глазах потемнело. Уши на несколько секунд заложило. Настя потёрла глаза, с трудом поднялась на ноги и приблизилась к ванной. Кирилла трясло. Нет. Его не просто трясло. Его колотило. Его кидало из одного состояния в другое, его пальцы с такой силой цеплялись за рукава кофты, что можно было вот-вот услышать страшный хруст костей. — Кирилл, Кирилл, слышишь меня? Ты слышишь меня? Настя вцепилась руками в его кофту и попыталась поднять. Бесполезно. Её босые ступни снова заскользили по кафелю, и Настя упала на колени. — Кирилл!!! Вставай, вставай! Кирилл! Девушку начинало трясти. Она била юношу по щекам, брала за руку, пыталась приподнять, но он никак не реагировал. А когда Кирилл отключился, Настя взвыла. — Кирочка, К-Кирилл, пожалуйста, п-пожалуйста... Из его носа лилась кровь. Приходя в себя, Кирилл блевал кровью. Настя вымазалась в его крови. Она пыталась перевернуть Кирилла, елозила голыми коленками по кровавому кафелю, пачкая руки по локоть и одежду в крови. Парня выворачивало наизнанку, его била крупная дрожь, каждую минуту он отключался и потом снова приходил в себя. И тогда его тошнило кровью. Снова и снова. И Настя, маленькая слабенькая Настя пыталась вытащить его из ванной, пыталась перевернуть тело парня, пыталась остановить кровь. Она так страшно и отчаянно рыдала, так громко всхлипывала и просила Кирилла не отключаться, что юноша сквозь весь этот ужас мог слышать её. Мог. Слышал. Видел. Неотчётливо. Неясно. Но мог. Однако сделать хоть что-нибудь он был не в состоянии. Разве что... — Ух...уход...и... — Что?.. Нет! Нетнетнет! Кирилл!!! НЕТ! Крупные капли воды брызгали в разные стороны, намочив и Настю. Кровь. Вода. Она была в его рвоте. В его крови. Это его вина. — Уходи! — страшный рёв. Из последних сил. Настя дёрнулась. — Я вызову скорую... — как же... как же она раньше этого не сделала... дура! Настя только рванула к телефону, как рука Кирилла с такой силой хватанула хрупкое запястье девушки, что она громко вскрикнула. — Н-нет...не смей, Н-На... — ДА ЧТО МНЕ СДЕЛАТЬ?! ЧТО МНЕ СДЕЛАТЬ?! — Настя выдернула руку, запустила пальцы в влажные волосы и замотала головой. Кирилл отключился. Его рука беспомощно упала. Настя, поскуливая, прислонилась к стене и скатилась вниз. Она мотала головой. Она задыхалась от слёз. Она была так напугана, так растеряна, что буквально сходила с ума. Кровькровькровь. Повсюду. Так страшно, мамочки, так страшно... Вдруг Настя утёрла слёзы, поднялась на ноги и, держась стены, дошла до комнаты, отыскала телефон и позвонила Дизелю. Она мало соображала. Рассудок заволокло тяжёлым дымом страха, непонимания, отрешённости. Настя просто забилась в угол, какое-то время ещё скулила, как новорождённый щенок, обнимала колени и прятала в них лицо, испачканное кровью. Смотрела на свои руки, вымазанные в его крови. В крови человека, который обнимал её этой ночью. В крови человека, губы которого целовали её. Любимого человека. Настя перестала плакать. Просто забилась в угол, затуманенным взглядом смотрела прямо перед собой и не шевелилась. Слышала, как пришёл Дизель. Слышала его голос, голос Марка. Слышала вопли Кирилла, громкую ругань парней. Удары. Звоны пощёчин. Каждый раз дёргалась, будто слышала выстрел совсем рядом. Прерывисто вздыхала. Закрывала уши ладонями и что-то шептала себе под нос. Что-то успокаивающее. Настя не знала, сколько длился этот ад. Полчаса. Час. Грёбаную вечность. Перед глазами стояла страшная картина, вихрем проносились воспоминания, в ушах стоял вопль Кирилла. И когда в комнату вошёл Дизель, присел рядом с ней на корточки, Настя даже голову не подняла. Продолжила залипать в одну точку. — Настя. Он щёлкнул пальцами прямо перед её лицом. Настя дёрнулась, моргнула, и поволока слетела. До смерти напуганные глаза вперились в Дизеля. — Ты как, эй?.. Он только хотел тронуть её за коленку, как Настя замотала головой, засучила ногами и замычала. Дизель поднял руки в знак капитуляции, приподнял брови и спокойно спросил: — Тебе принести что-нибудь? В глазах у девушки стояли слёзы, руки обнимали плечи. Ноздри широко раздувались от тяжёлого дыхания. — Уложить тебя спать? Успокоительное? — продолжал Дизель мягко. — Спать?.. Уложить меня...спать? — она усмехнулась, и парочка слезинок выкатилась из глаз. — Что...я не... — Успокойся. — Успокоиться?.. Успокоиться?! — повысила голос Настя и тяжело задышала. Ещё тяжелее. Приближалась к истерике. Дизель выпрямился. — Что с ним было, м? Что с ним?! Дизель, скажи мне, скажи мне! — завопила она и попыталась встать. Ноги затекли, в глазах тут же потемнело, поэтому ей пришлось держаться за стену. — Что это? Он умирает? — Он в порядке, — прохладно ответил Дизель. — Нет, — Настя вдруг улыбнулась. Жутко. — Не-ет, он не в порядке. Я видела его руки. Дизель напрягся. Но не показала этого. Никак. Хрен ей. Хрен им всем. — Что это? Наркотики? Героин? Он наркоман? Я видела его руки! Я знаю, как выглядят следы от иглы! — она рыдала, но продолжала кричать, продолжала жаться к стене. — Нет. Коротко. Твёрдо. Этот ответ разозлил девушку. Она вдруг оттолкнулась от стены и с кулаками набросилась на Дизеля. — Врешь! Ты врешь! Вы все врёте! Он наркоман!!! И ты...ты тоже! И Марк! Вы все нар... Договорить она не успела. Терпению Дизеля пришёл конец. Он рыкнул, скрутил Насте руки и швырнул её на кровать. Девушка упала на спину. Не стала подниматься. Так и лежала, захлёбываясь в слезах и соплях, сотрясаясь, дрожа, хватая ртом воздух. — Ты ни черта не знаешь. Слышишь меня? Ни черта, — прорычал Дизель и уже почти вышел из комнаты, как Настя тихо-тихо промолвила: — За что...что я такого сделала...за что м-мне...почему... Жалость. Дизель обернулся через плечо. Настя уже не лежала. Она сидела на кровати, свесив ноги и руки, и смотрела на него глазами, полными слёз, горькой обиды и непонимания. Дизелю стало так остро жаль её. Он осознавал, во что они все вляпались. Осознавал, что теперь и эта девчонка, которая так была похожа на одного человека из прошлого, вымазана в крови во всех смыслах. Как и все они. Он не ответил. Сохранив ледяной взгляд, Дизель развернулся и вышел. И перед тем, как закрыть дверь, услышал, как Настя тихо захныкала. — Нужно что-то делать, — Марк бродил из угла в угол, кусал губы и хмурился. — Она нас всех сдаст! — Да? И что предлагаешь? Грохнуть её? — невесело усмехнулся Дизель, сидя на стуле возле кровати, на которой спал Кирилл. Они вымыли, переодели друга в сухую чистую одежду. В который раз спасли от смерти, накачали лекарствами. Теперь юноша спокойно спал. — Ты рехнулся?! - взорвался Марк. — Это нихрена не смешно! — А я тут анекдоты по-твоему рассказываю?! — прорычал Дизель. — Надо заставить её молчать, — Марк встал у окна и вдруг резко обернулся. — Диз. Надо заставить. Дизель вскинул усталый напряжённый взгляд. Приподнял брови, пожав плечами. — Расскажи ей. Расскажи ей, что случилось с тобой. Она поверит. Должна. Она поверит, и тогда... — Заткни пасть... — предупреждающе зарычал он, но Марка явно несло. — Она проникнется, пожалеет и не станет никому... — Заткнись, твою мать! — Дизель вскочил, сжимая кулаки. — Я не стану трепаться об этом! — Но тогда нас всех посадят к чертям собачьим! Друзья стояли друг напротив друга, пока напуганная Настя за стенкой прижималась лбом к прохладному стеклу и тряслась от беззвучных рыданий. — Диз...Дизель. Ну сам подумай. Сам решай, что с этим делать. Это реально может сработать. Марк с надеждой посмотрел на Дизеля. Тот сглотнул ком в горле, разжал кулаки и снова упал на стул. С силой потёр лицо. Шумно выдохнул. — Налей какое-нибудь успокоительное. Попробую влить в неё, чтобы не шарахалась. Когда Дизель вошёл в комнату, заметил, что Настя уже переоделась, собрала волосы в пучок и села за рабочий стол Кирилла. — Я могу уйти домой? Дизель закрыл дверь, подошёл ближе. Поставил перед ней стакан с водой и таблетки. — Успокоительное. — Отпусти меня домой. — Выпей. — Нет! Пусти меня домой! — Настя уже хотела встать, как рука Дизеля легла ей на плечо и усадила обратно. — Не трогай! — Сожри эти таблетки, выслушай меня и пиздуй куда хочешь. Настя поражённо покачала головой, усмехнулась и откинулась на спинку стула. Пару минут в тишине. Она ощущала сверлящий взгляд парня на себе, но не шевелилась. Ей было страшно. Её всё ещё трясло, но внешне девушка никак себя не выдавала. — То, что сейчас расскажу, не должно выйти за пределы этой квартиры. Молчание. Дизель вдруг схватил ручку кресла и развернул Настю к себе лицом. Она ахнула, вцепилась в кресло, но больше не рыпалась. — Реагируй хоть как-то, — он понимал, что не должен так грубо с ней обходиться, но вся эта ситуация выбивала из колеи. Настя сглотнула слюну и аккуратно качнула головой. — Всё, что ты видела. Всё, что слышала, — вкрадчиво молвил Дизель, глядя прямо в глаза, — останется здесь. Никто не должен знать, поняла? — Почему я должна молчать? — бесстрашно спросила Настя. — Что, не терпится нажаловаться мамочке? — осклабился он. Удар ниже пояса. Девушка чуть задрала подбородок. — Ты не ответил на мой вопрос. Дизель ухмыльнулся. — Ну, возмо-ожно, потому что Кира тебя трахал? Потому что ты его любишь? Поэтому, не? Ай. — Замолчи, — от обиды она готова была подохнуть на месте. — Оставьте меня в покое. Я хочу домой. Дизель устало выдохнул, роняя голову. У Насти задрожали губы. Грязные слова так хлёстко ударили её, так глубоко задели. Но она не позволила себе разрыдаться на глазах у этого человека. Не позволила раскиснуть. Страшное осознание всего этого ужаса ещё не дошло до её разума. Не успело подать нужный сигнал. Шок. Неверие. — Ты пойдёшь домой. Я обещаю, что ты сможешь уйти сразу после того, как выслушаешь меня, — его голос звучал так твёрдо, что Настя снова чуть не разрыдалась. Почему он так спокоен? Почему они все так спокойны, когда её буквально выворачивает наизнанку? Девушка закусила нижнюю губу, зажала ладони между коленями и низко опустила голову. Бежать, вырываться не стала. Не видела смысла. Он не отпустит её сейчас. — Ты знаешь, как это случается, да? Девочка умная, объяснять не нужно. Да и Кирилл рассказывал тебе про те вещи, что творились в его жизни, — Дизель сел на пол. — После таких вещей тяжело вернуться к жизни. Тяжело заставить себя жить. Не просто тяжело. Невозможно. Ты либо сдыхаешь сам, либо позволяешь каким-то вещам убить тебя. Не сразу. Постепенно. Бессмысленное существование или бессмысленная смерть? Он окинул Настю быстрым взглядом. — Я не скажу тебе, как её звали. Это не имеет значения. Но она была очень похожа на тебя. Настя чуть нахмурилась, но в остальном оставалась непринуждённой (насколько позволяла ситуация). — Мы подсели на наркоту вместе. Мы были настоящими панками, настоящими торчками. Нюхали, кололись, курили. Нам никто не был нужен. Только я, она и наркота. Всё. Весь наш мир. Нас обоих потаскала жизнь, но у неё было будущее, — Дизель тяжело вздохнул. Воспоминания слоями ложились на подкорку головного мозга, вспарывая сознание. — У неё был выбор, в то время как у меня этого выбора никогда не было. — Всегда есть выбор, — прошептала Настя, не поднимая головы. — Выбор. Это то, что мы имеем. Ты мог не становиться тем человеком, которым являешься сейчас. — Нет, Насть, — горько усмехнулся Дизель. — Моё будущее было предопределено с самого начала. У таких отбросов как я выбора нет и не было. Мой отец был конченным алкашом. Во время очередного застолья он зарезал мать и позже вскрыл себе вены. На моих глазах. Я заканчивал девятый класс. У меня были какие-то намётки, планы на будущее. Но всё это рухнуло. В одночасье. Так что не смей говорить мне о праве выбора. Где-то за окном слышались детские крики. За стеной мирно спал Кирилл. — Она умерла от передоза, — Дизель переходил от одной темы к другой. Но Настя успевала за ним. Более того, она вникала, впитывала в себя все его слова и не могла шевельнуться. — Я не спас её. Но знаешь, что? Она сама так захотела. Я всё равно виню себя, но успокаиваю себя мыслями о том, что она добровольно пошла на это. Добровольно ужралась в хламину, добровольно перетрахалась со всеми моими знакомыми, добровольно упаролась и игнорировала меня хуеву тучу времени. — Я… и чем же я на неё похожа?.. — в ужасе спросила Настя и наконец подняла взгляд на Дизеля. — Я знал её до того, как она стала такой сукой. Настоящее солнышко. Кирилл однажды назвал тебя солнышком, — на этих словах девушка прикрыла глаза. — Она была светом. За это я её и любил. Но она позволила тьме поглотить себя. Позволила наркоте сожрать себя. Я подсел на наркоту из-за неё. Ей слишком скучно жилось. А я слишком любил её и был не в себе после всего пиздеца. Настя шмыгнула носом и поднесла дрожащую ладонь ко рту. — Зачем ты всё это мне рассказываешь? З-зачем?.. — У него не было выбора. Да, возможно, он мог не связывать свою жизнь с наркотой, мог выучиться жить заново. Без своей семьи, без будущего, без ничего. Мог продолжить учиться на хорошие отметки, мог спланировать своё будущее. Но, блять, Настя, если бы всё было так просто, — Дизель с силой потёр лицо. — Так вышло, понимаешь? Жизнь хватанула его за шкирку и швырнула в лужу грязи. А он барахтался там и понятия не имел, как выбраться. Он нашёл спасение в наркоте. Глупо? Похуй. Вся наша жизнь — ёбаное немое кино с дешёвыми декорациями и актёрами, которые забыли, чью роль они исполняют. Его жизнь превратилась в тупое существование. Настя молча разглядывала стопку книг и сотрясалась от беззвучных рыданий. Ей уже было плевать, рыдает она у Дизеля на глазах или держит спину прямо. Она готова была забраться в самый тёмный угол, накрыться чем-нибудь с головой и позволить рыданиям вырваться из груди. — Хотя в одном ты всё-таки права, — вдруг нарушил затянувшееся молчание Дизель и поднялся с пола. — У него был выбор. Позволить умереть себе сразу или же задержаться здесь ещё ненадолго. Он неторопливо вышел из комнаты. Настя посмотрела ему вслед полными слёз глазами, а потом будто очнулась, стёрла слёзы, шмыгнула носом, резко подскочила и вышла в коридор. Там быстро натянула сапоги, куртку, похватала шапку и шарф и, ни на кого не глядя, рванула прочь, хлопнув входной дверью. Стояла в подъезде, уткнувшись лбом в стену, надавив указательным пальцем на кнопку вызова лифта. И когда двери открылись, вошла в кабину и громко разрыдалась, комкая в дрожащих руках шапку и шарф. — И ты так быстро её отпустил?! — негодовал Марк, ткнув пальцем на только что грохнувшую входную дверь. — Она никому не скажет, — невозмутимо отрезал Дизель, копаясь в телефоне. — Откуда такая уверенность? — Марк подлетел к нему. Дизель устало вздохнул, убрал телефон в карман куртки и посмотрел на Марка, как на дебила. — Потому что она его любит.***
Люда в больнице. Люда пыталась покончить с собой. Кирилл наркоман. Зависимый. Наркоман. Лжец. Настя зарылась носом в подушку и с закрытыми глазами переключила песню на плеере. После того, как она вернулась домой в тот день, слёз не было. Ни истерик, ни слёз, ни-че-го. Это пугало больше всего. Как затишье перед бурей. Она сидела дома безвылазно уже третий день. Слушала тошнотно грустную музыку, валялась на раскуроченной постели и ни черта не жрала. Её тошнило. Об одном упоминании обо всём этом её тянуло хорошенько проблеваться. Мать не трогала Настю. Периодически заглядывала в комнату, иногда звала кушать, но слышала лишь тихое невнятное бормотание Насти и уходила на работу. Настя осталась одна. Совсем. Самое противное, что ей хотелось увидеть Кирилла. Ей хотелось спросить, как он, жив ли он, как себя чувствует. Ещё хотелось навестить Люду. Но, чёрт возьми, Настя не хотела видеть Кирилла. А Люда не хотела видеть её. Песня закончилась и наступила тишина. Настя нажимала на какие-то кнопочки, но новая песня так и не заиграла в наушниках. И тогда девушка с визгом выдернула наушники из ушей, скомкала их и швырнула вместе с плеером в стену. Плеер разлетелся на кусочки, а лохматая Настя, тяжело дыша, смотрела на его обломки и часто моргала. Она зачесала волосы назад, подобралась и быстро переоделась. Закрыла входную дверь на замок и пулей слетела по лестнице. До больницы доехала на автобусе. Весь путь от дома до приёмного покоя Настя мчалась как сумасшедшая, но при входе в палату вдруг замерла. Попыталась вспомнить, в какой момент всё пошло не так. Глубоко-глубоко вздохнула, облизала сухие губы и открыла дверь. В палате было светло и свежо. Пахло цветами, мандаринами и свежестью. Настя сразу глазами нашла Люду и двинулась к ней. Она и не замечала раньше, как сильно изменилась её подруга. Или за все эти дни Люда из ослепительной красотки превратилась в обычную девчушку, похожую на обычного непримечательного подростка? Тощая, без единого намёка на косметику, в пижаме и тёплых махровых носочках, с заплетёнными в свободную косу светлыми волосами. Люда по-турецки сидела на койке и что-то рисовала. На тумбочке стоял букет цветов в банке и мешок конфет. Когда дверь за Настей закрылась, Люда подняла голову и нахмурилась. Маленькая складочка пролегла между бровок. Настя смогла лицезреть лиловые синяки под глазами подруги, впалые щёки и потрескавшиеся губы. — Люд, ты как… — начала было Настя, не решаясь сесть. Люда тотчас перебила её: — Уходи, — непоколебимо сказала она, закрыла блокнот и отложила на тумбочку. — Пошла вон! Настя дёрнулась, но уходить не стала. — Люд, да я ведь… — Зачем ты пришла? Рассказать, как прекрасно вы с Сеней трахались за моей спиной? — зло прошипела Люда, разворошила кровать и натянула одеяло до самого носа. — Я всё знаю. Вали. — Да что ты несёшь, Люда! — не вынесла Настя и всплеснула руками. — Да я даже не знала об этом, почему ты мне не веришь?! Люда замолчала. Она не смотрела на подругу, только тяжело дышала и часто-часто моргала. — Твой ребёнок…он умер, да?.. — осторожно спросила Настя. Она всё не решалась сесть хоть на краешек больничной койки. Только стояла рядом, сжимала холодными пальцами ремешок сумки и смотрела на подругу замученными глазами. Люда медленно перевела взгляд на Настю. Не боль. Не сожаление. Безразличие. Глубокое безразличие засело в голубых глазах подруги, и казалось, ничто уже не сможет вытравить его. — Умер? — убийственно-тихо переспросила девушка и чуть приподнялась, упираясь ладошками в матрас. — Он не умер. Я его убила, — она сказала это так спокойно, так хладнокровно, что у Насти пошли мурашки по коже. — Убила… — шёпотом повторила Люда и улеглась обратно. Только теперь она повернулась к стенке и накрылась одеялом с головой. — Если тебе что-то будет нужно… — голос Насти нещадно дрожал. — Ни черта мне не нужно. Мне нужно, чтобы вы с Сеней навсегда оставили меня в покое. Настя сглотнула неприятный ком в горле, всеми силами стараясь не разрыдаться. Больно. Больнее, чем хлёсткая пощёчина. Как же, блять, больно. — Поправляйся, — задумчиво промолвила Настя и на негнущихся ногах прошагала к выходу. Если бы Настя обернулась, увидела бы, как трясутся плечи подруги от беззвучного плача. Если бы Люда обернулась, увидела бы, как подруга вытирает слёзы.***
Это случилось через три дня. Настя стояла у подоконника, читала свой конспект, мыслями всё время возвращаясь к Кириллу, Люде и даже Сене. Никого из них она не видела вот уже много дней. Постоянно перечитывая одни и те же строки. Постоянно сбиваться с мысли и прикрывать глаза. А потом услышать в свой адрес: — Вон та…да у окна! Да-да-да! Шлюха… — дикий смех парней. Грубые ломающиеся голоса. Настя застыла. Замерла. Перестала дышать. Взгляд застыл на одном слове. Руки мелко задрожали. — …да она все-ем даёт, история с клубом – жесть просто! Ещё удар. Как же неприятно, как стыдно, как унизительно… И тут Настя готова была рвануть прочь. Побросав вещи, с истерикой броситься вон. Быстреебыстреебыстрее. Потому что они отделились от стены и двинулись в её сторону. Девушка закрыла тетрадь, побросала вещи в сумку, закинула ремешок на плечо и уже хотела было сбежать, но не успела. Один из парней подорвался, перекрыл ей проход и схватил за руку. — Отпусти меня, — сохраняя спокойствие, Настя попыталась вырвать руку. — Пусти… Второй парень подошёл сзади, и у девушки потемнело в глазах и заложило уши. Паника. Нечеловеческий страх. Чужие запахи, голоса, руки, близость, касания…помогите. Пожалуйста, умоляю, пожалуйста… — Да мы тебя не трогаем, ты просто скажи, у тебя там очередь? Очередь, да? Ну ты скажи, как, куда и когда! — снова мерзкий гогот. Настя скорчилась, вся выгнулась, лишь бы выйти из этого «кольца». Дыхание сбилось. Она уже не контролировала его. Она просто задыхалась. — Тебе придётся стоять в очереди в больнице, если ты ещё хоть раз тронешь её, — услышав этот голос, Настя всё-таки захныкала, как бестолковый ребёнок. Перестала вырываться, перестала дёргаться. Просто обмякла и низко опустила голову. Кирилл оттолкнул от неё одного из этих уродов. Тот сразу начал петушиться. — А ты, блять, кто такой? — Завали ебало, — лениво сказал Кирилл. Всё это время он смотрел на Настю. Какая же красивая, невозможно красивая, до одурения, просто свихнуться… — Ты охуел? — второй чувак всё-таки полез на Кирилла, но тот даже не дёрнулся. Только очень устало вздохнул. — Скройтесь. Свалили нахуй, плохо слышно?! — вот теперь он разозлился. Потому что Настя, его Настя, его девочка, ломалась на глазах. — Ещё увидимся. Сука. Они свалили, но ещё пару раз кинули насмешливые злые взгляды. Одни. Они остались одни. Настя. Хрупкий цветочек, с мягкими, как пух, волосами, с трясущимися плечами и опущенным в пол взором. Кирилл. Одинокий волк. Бродяга. С накинутым широким капюшоном, с чуть дрожащими руками, которые не спеша тянулись к цветочку. — Не надо, — всё ещё хныча, умоляюще попросила Настя и чуть отстранилась. Он не двинулся с места. Не хотел спугнуть. Боялся. Как же сильно он боялся. И как понимал её. Понимал, что не должен, что не имеет никакого права касаться её, даже беглый взгляд кидать не может. Но это было не в его силах. Кирилл всегда был слабым человеком. Во многих вещах. А тут…эта зависимость была так страшна, что хотелось удушиться. Чувство вины накинуло ему на шею петлю и затягивало всё туже и туже. Кирилл задыхался. Кирилл погибал. Без какого-либо контакта с Настей. Дох на глазах. — Ну не надо, — слёзно молила девушка, когда парень мягко коснулся сначала её волос, затем шеи, переходя к плечам, дотрагиваясь до оголённых участков нежной кожи. — Кир… Настя снова расплакалась. И тут Кирилл уже не выдержал. Несильно схватил её за руки, притянул к себе и поцеловал. Снова этот солоноватый вкус. Самый приятный. Самый родной. Снова эти мурашки. Снова едет крыша. Настя хныкала, пока Кирилл стирал пальцами слёзы, целовал пунцовые щёки, скулы, нос… сминал её плечи, гладил волосы, пока девушка безутешно рыдала и позволяла ему касаться её. Пока её колени тряслись, пока она едва была в сознании и не упала ему в ноги. Пока за окном валил снег. Они остались одни. — Зачем, зачем ты это делаешь… — хныкала девушка, цепляясь онемевшими пальцами за его кофту. Страшно хотелось захлебнуться в этом пьянящем родном запахе. — Чего ты хочешь… — Надо поговорить, — голос дрожал, но Кирилл почти не обратил на это никакого внимания. — Только не здесь. Пожалуйста, пожалуйста, выслушай меня, а потом делай, что хочешь. Тяжёлое дыхание обоих, шарившие по всему телу руки, невнятное бормотание. — Прошу тебя, умоляю, выслушай… — шёпотом добавил Кирилл и мягко отстранился. Настя подняла голову. Впервые за долгое время они смотрели друг другу в глаза. И тонули. Тонули, пьянели, терялись… весь мир летел к чёрту… Через час они встретились на детской площадке, куда Кирилл часто приходил, чтобы посидеть на качелях. Кирилл уже ждал её там. Держался руками за цепи, чуть покачивался, елозя ногами по снегу, и неустанно смотрел в одну точку. Настя без лишних слов заняла соседние качели. Пару минут в молчании. Кирилл шмыгнул носом, полез в карман за пачкой и тихо спросил: — Как ты себя чувствуешь? Девушка скосила взгляд в его сторону. — Нормально. Снова тишина. Щёлкнула зажигалка. — Насть, я хотел извиниться. Для начала. Я пойму, если ты меня не простишь… — Почему? — вскинулась Настя. Кирилл пыхнул дымом, дёрнул бровью и прищурил глаза. — Я бы не простил себя. И не прощу никогда. Девушка сглотнула слюну, посмотрела на парня и снова отвернулась, зарываясь носом в шарф. — Насть… — снова начал Кирилл. Странно, но он так любил произносить вслух её имя. Он так любил её всю, что хотелось выть. Но пути назад нет. Финиш. — Насть, я… — Я люблю тебя. Кирилл подавился дымом. Настя кинула на парня быстрый взгляд, но он успел уловить испуг. И слёзы. Снова чёртовы слёзы. Она плакала. Из-за него. Какой же он мудак… — Нет. Нет, Настя, — грубовато отрезал Кирилл, швырнул окурок под ноги и полез за новой сигаретой. Это заявление так поразило его, что теперь он дёргался, шарил по карману и не мог найти пачку…пальцы путались, руки мелко задрожали. — Что «нет»?.. — в ужасе прошептала Настя. Кирилл выпростал руку из кармана, выругался, стянул с головы капюшон и уставился в пепельное небо. — Ты меня не любишь. Настя усмехнулась и покачала головой. Слёзы выкатились из глаз. — Люблю. Люблю, потому что мне на всё плевать. Я люблю тебя, вот такого вот идиота слепого! Потому что мне даже плевать на твою зависимость, мне плевать, что ты наркоман! Да, да, я идиотка, истеричка, ненормальная, но это сидит во мне, и я не могу от этого избавиться, — она была злая. Красивая, вся зарёванная. — Посмотри, до чего всё дошло, посмотри… меня никак это не пугает, господи, хотя мне хочется бежать от этого кошмара, но я люблю тебя, я не могу уйти! Кирилл спокойно выслушал всё это. Спокойно, пока внутри всё полыхало, пока всё катилось к чёртовой матери. — Насть, — он потёр глаза, сложил руки вместе, как в молитве, и повернулся к Насте. — Насть, послушай меня внимательно. Я задам тебе вопрос. Но не спеши на него отвечать, лады? Не спеши. Можешь даже мне не отвечать, ответь себе, хорошо? Не плачь, прошу. Девушка вытерла влажные щёки, которые уже начал кусать мороз, шмыгнула носом, но почувствовала, как губы снова задрожали. — Ты любишь меня или тот образ, который ты создала у себя в голове? — он говорил как можно мягче, как можно спокойнее, но Кирилл мог поклясться, что всей его выдержке придёт пиздец, он просто разрыдается, как последний сопляк, кинется ей в ноги и станет молить о прощении. Настя сжала кулачки в огромных рукавицах и уронила голову. Он не слышал её всхлипов. Больше он не услышал ни слова. Только сопение. Сам же он всё-таки нашёл сигареты, сунул одну в рот и задымил. Страшно хотелось забыться. Обдолбаться, передознуться и сдохнуть. Нахер эту жизнь. Нахер его самого. Столько дерьма, столько лжи. Столько людей из-за него страдают. Да нет, к чёрту других людей. Настя. Только она имеет значение. Только этот маленький хрупкий цветочек, стебелёк которого он так бессовестно надломил. Из-за своего вранья, из-за своего треклятого существования. — Держись от меня подальше. Со мной тебе будет плохо. Молчание. — Насть, слышишь меня? Иди домой, — он с силой сжал цепи. Находиться в этой непозволительной близости и не иметь возможности коснуться самого дорогого на свете человека…нетнетнет. Лучше смерть. Настя встала, покачиваясь. Ещё раз посмотрела на Кирилла своими глазами сумасшедшего цвета и, понуро опустив голову, пошла прочь. Он успел заметить, как с ресничек попадали слёзы. Как же отчаянно пекло глаза... Не осознал, что плачет, пока удаляющаяся фигура девушки не начала расплываться перед глазами.