Умей оставаться самим собой, и ты никогда не станешь игрушкой в руках судьбы. Парацельс
— Папа! У меня для тебя есть сюрприз! — мальчик побежал в комнату и принес в руках маленького рыжего котенка. Тило ласково прижимал крошечное существо к груди, котёнок довольно мурлыкал и нежился на руках ребёнка. Герарт бросил быстрый взгляд на животное, схватил его, и в два счета оказавшись на кухне, закрыл за собой дверь: — Не смей заходить сюда, Тило! Взбешенный мужчина швырнул мяукающего котенка в горящую печь и плотно закрыл её. Он вышел и подошел к сыну: — Что я говорил тебе про животных? — Герарт сдернул перчатки с рук, его сердце бешено колотилось в груди. — Чтобы я не подходил к ним близко… Но папа! Этот котенок был таким красивым, я подумал, что дам ему немного молока и всё. Я подумал, что ты не будешь против, если мы его оставим... — по щеке мальчишки скатилась слеза. — Перестань плакать, я не сержусь на тебя. Герарт снял свой защитный костюм. Его сердце, казалось, выскочит из грудной клетки. Он не понимал, как этот котенок мог выжить и попасть к ним в дом. Особенно при том, что всех кошек и собак люди неистово уничтожали, считая, что они переносят чумную заразу. Мужчина притянул мальчика к себе и обнял его: — Тило, ты самое дорогое, что у меня есть. Я не могу позволить тебе заболеть. Этот несчастный котенок мог заразить тебя! — его голос дрожал. Доктор молился, чтобы его сын не заболел чумой.***
На следующий день Герарт получил еще несколько просьб навестить больных. Утром он облачился в защитный костюм и отправился исполнять свой долг. По пути он проклинал каждого встречного, и ругал себя, за то, что не увез Тило в какую-нибудь тихую деревеньку, где чума не буйствовала так яростно. Приблизившись к первому дому, он увидел встречающую его фрау Кампе. Ее лицо выражало страх, при виде доктора она заметно оживилась, но ни слова не сказав, прошла в дом к больному. — Помогите ему, прошу Вас. — она умоляюще смотрела на Герарта. Больной лежал на кровати, простыни и одеяла были в пятнах от пота и крови. В комнате было слишком жарко, и стоял удушливый запах. Дышать было совершенно нечем. — Опухоль вскрылась? — Нет, она стала мягкой, кажется он даже не чувствует, когда я делаю ему перевязки. — Придется вскрыть её, или завтра он умрет. Герарт достал инструменты, которые носил во внутреннем кармане плаща, в специальном кожаном чехле. Подвинув к себе тумбу, он попросил сиделку принести таз с теплой водой и как можно больше тряпок. Когда все было готово, доктор взял в руки инструмент и разрезал верхушку чумного бубона. Из разреза хлынул поток темно-красной крови, затем потек желтый гной. Больной жутко закричал и начал судорожно махать руками. Фрау Кампе старалась его удержать, а сиделка подставила под больного чашу, чтобы не промочить кровать. Наконец поток гноя иссяк, хоть кровь и шла понемногу. Женщины отрывали куски простыней, и промокали ими рану. На полу уже громоздилась гора окровавленных тряпок. Лицо больного, которое поначалу было багровым, резко побледнело, щеки были холодными и влажными. — Он потерял много крови, — доктор туго перевязывал рану, чтобы кровь не сочилась. — Но теперь у него есть шанс на выздоровление. Чёрная смерть унесла уже треть всего населения города. Герарт шагал по непривычно пустынным улицам. Он спешил домой, убедиться, что его сын чувствует себя так же хорошо, как и утром. Но мальчик не встречал его у порога, как раньше. — Тило! Я вернулся! — доктор снял маску и плащ. Его будто обдало холодом, и он застыл на месте, когда увидел сына. Глаза мальчика впали, он заметно побледнел. Не было того веселого блеска в глазах, он испуганно смотрел на отца. — Папа, я плохо себя чувствую и меня тошнит. Это чума? — из глаз ребенка покатились крупные слезы, нижняя губа задрожала. — Нет, что ты! С тобой все будет хорошо, ты просто устал и голоден. Подойди ко мне, я проверю твою температуру. — Герарт приложил ладонь ко лбу сына, тот был заметно горячим. Он в ужасе пробормотал: —Все будет хорошо, сынок… Они сидели за столом и ужинали. Тило без аппетита жевал кусочек тушеной говядины. Герарт незаметно следил за сыном, убеждаясь в его болезни. «Нет! — гневно подумал он. — Он не болен! Когда он поест и отдохнет, он снова будет здоровым, веселым и полным сил. Нельзя чтобы он заподозрил меня в предательском страхе». Доктор встал из-за стола, и подошел к сыну: — Тило, ляг у камина и отдохни, а я пока приготовлю отвар из трав. Он поможет тебе набраться сил. Мальчик нетвердым шагом отправился в гостиную. Его лицо было влажным от пота. Герарт набрал в маленький чайник воды, и положил туда всего понемногу: ястребинку, календулу и портулак от лихорадки; кислицу от тошноты; черемицу, и паслен от головной боли. Все травы были собраны в определенный день. Мужчина повесил чайник над огнем, и поспешил в гостиную к Тило, убедиться, что все в порядке, хотя из комнаты не доносилось ни звука. Мальчик лежал на спине, глаза были прикрыты, а лицо искажено. Его сорочка была в мокрых пятнах от пота. Герарт на цыпочках вышел из комнаты и вернулся с железной кружкой, наполненной отваром. Он приподнял сына и поднес к его губам питье, мальчик смотрел непонимающим взглядом и, казалось, не узнавал своего отца. Как только весь отвар был допит, ребенка вырвало. Сердце Герарта болезненно екнуло, он взял сына на руки и отнес в спальню. Уложив бессознательного Тило на шелковые простыни, отец снял с него сорочку и брюки. И тут он увидел большую красную опухоль в паху — это было начало бубонной чумы. Последняя надежда рухнула. Ночь тянулась невообразимо долго. Герарт не вставая, сидел у кровати больного сына. В комнате стоял тяжелый запах. Окна открывать было нельзя, считалось, что ночной воздух смертелен для больного человека. Мужчина растопил камин и бросил туда пучок сушенных лечебных трав, надеясь, что это облегчит состояние мальчика. Герарт прилег рядом, постелив на пол несколько покрывал. Каждые полчаса он подходил к Тило, тот беспокойно ворочался и что-то бормотал, его лицо было искажено отчаянием. Простыни были мокрыми от пота. К утру начало светать, и мальчик выглядел спокойнее, чем раньше. Герарт принес ему свежей воды, но Тило никак не мог утолить жажду. Отец подавал ему кружку за кружкой, но жажда не проходила. Через несколько минут его вырвало этой же водой. Герарт наспех сварил травяной отвар против рвоты. Отчаяние полностью завладело его сознанием. Он клял себя, за то что не уберег сына. «Проклятая чума! Почему именно мой сын? Почему он, а не кто-нибудь другой?». Он прильнул к сыну и заплакал, крепко сжимая его, как будто пытаясь уберечь от смерти. Тило приоткрыл глаза, взгляд был тусклым. — Папа… Я не хочу, чтобы ты плакал. — было заметно, что слова даются ему с трудом. Язык распух и покрылся беловатым налетом. Губы запеклись и стали трескаться от жара. — Тило, я тебя вылечу! Чего бы мне это не стоило. — Герарт поцеловал ребенка в лоб. Ему срочно нужна была сиделка, он не хотел оставлять мальчика одного ни на минуту. Всех слуг он выгнал, когда чума только началась, поэтому надеяться оставалось лишь на церковный приход. А пока приходилось справляться одному: он сварил мясной бульон, поменял горшки, принес свежей воды, приготовил новый отвар. Под кровать сына он сложил амулеты, уберегающие от недуга. Их ему посоветовала соседка мадам Гецель. В их доме пока не было больных, ей можно было верить. Но Тило становилось все хуже, он уже не приходил в сознание и не узнавал отца. Опухоль заметно выросла, и Герарт решил, что если она не вскроется через два часа, то придется ее разрезать. Мальчика бесконечно рвало всем, что он только что выпивал. Рвало его с таким надрывом, что, казалось, он изрыгнет собственные внутренности. Когда Тило вытошнило очередной раз, мужчина увидел в его рвоте кровь. Это был плохой знак. Герарт решил, что больше ждать не имеет смысла. Нужно было подготовиться, изодрав простыни на перевязки, он отправился за тазом на кухню и за своими инструментами. Когда доктор вернулся в комнату, Тило хрипел, его глаза закатились. Уронив таз, Герарт бросился к нему.