sink it down.

Когда к ним домой приезжает китайский дальний родственник близкого друга родителей, Сехун не подозревает, во что выльется это общение. Во-первых, Хуан Цзы Тао страшный, как смертный грех. Во-вторых, тощий, как палка, и вечно выглядит так, как жертва Освенцима. Ни разу не во вкусе Сехуна, который смотрит на него, вскинув брови и пытаясь не заржать, когда тот на ломанном корейском представляется родителям и благодарит за то, что те согласились его приютить. Взглядом они встречаются всего на мгновение. У Тао взгляд темный и тяжелый. И Сехун в какой-то прекрасный момент понимает, что они пригрели на груди змею. Тао будет ходить в его школу на класс старше, хоть он и ни разу не выглядит, как хён, поэтому эту приставку Сехун опускает почти сразу, надрывая глотку на весь дом, когда обнаруживает кучу неприглядно разбросанных игровых дисков по комнате. Сехун очень хочет разъебать голову Хуана обо что-нибудь твердое, чтобы тот уяснил одну простую вещь - никто. не. трогает. его. вещи. Цзы Тао улыбается ему очень противно и едко. И Сехун в очередной раз убеждается, что тот стремный, как атомная война, и что на такого не встанет даже у последнего извращенца. Но, оказывается, встает. Причем чем дальше, тем больше подобных неадекватов, которые таскаются за Хуаном хвостом, безостановочно ноя, чтобы его голубое величество согласилось с ними хотя бы на свидание сходить. Тао фыркает, демонстративно ведет плечами в порнографической майке, в которой видно ключицы, шею и плечи, и отказывается. Или соглашается. Преимущественно соглашается, когда попадает в поле зрения Сехуна. Родители оставляют их одних на выходные, и Тао припирается домой почти под утро, от него несет перегаром, а под подбородком, чуть выше дергающегося адамова яблочка виднеется смачный засос со следами чьих-то зубов. Сехун матерится по-корейски, так быстро и громко, что пьяный китаец нихрена не понимает, хмурится, закусывая нижнюю губу. Сехун вжимает его спиной в стену, с громким стуком впечатывая ладонь у его лица. - Тао, я же говорил. То, что принадлежит мне, неприкосновенно. Хуан непонимающе заламывает брови и руки сжимает в кулаки, докапываясь сквозь алкогольные пары до знаний восточных единоборств. - А ты принадлежишь мне.