Цитаты известных людей

      — Знаешь, старший… — произнёс задумчиво Германия и замолчал.       Бывшая Пруссия не стал подгонять брата.       Младший Байльшмидт появился на пороге у Гилберта без предупреждения. В несвойственной ему манере, Людвиг попытался завести светский разговор, сделав вид, что пришёл просто так. Поддерживать пустые темы у Германии получалось плохо, потому закончилась беседа ещё когда бывшая Пруссия открывал холодильник в поисках пива. Тяжело вздохнув, Людвиг вышел на задний двор.       — Берёза, — заметил он.       Старший Байльшмидт согласно кивнул.       — Она задевает провода, — продолжил Германия.       — Угу.       — Ты получил разрешение её спилить.       — Да… Всё как-то руки не доходили.       — Знаешь, старший… — произнёс задумчиво Германия и замолчал. Он рассматривал пламя, вырывающееся из ржавой бочки. — Ветки хорошо горят.       — Есть такое. Россия говорит, что берёзы осушают землю.       — Большая она. За двадцать лет.       — Берёзы вообще быстро растут. Не то, что клён…       — Берёзы полезны, и их легко вырастить или уничтожить.       — Ну да, наверное, — зевнул Гилберт, уставший от мыслительного процесса брата.       — Повезло тебе с Иваном.       — Во-первых — почему мне? Во-вторых — почему с Иваном? В-третьих — почему повезло?       Германия закрыл глаза и откинулся на спинку шезлонга, в котором сидел:       — Франция.       Закатив глаза, бывшая Пруссия взорвался и взмахнул руками:       — Что, едрён вошь, Франция?! Я этого не выдержку. Разговаривать с тобой порой так же сложно как с Эстонией. Что случилось?!       — Франция хочет управлять Европой.       — Хотеть не вредно. Хотя, в его возрасте надо почаще простату проверять. Что, я надеюсь, ты и делаешь.       Глубоко вдохнув, Германия набрал энергии для большого, как ему казалось, высказывания:       — Я считал, у нас всё хорошо. Британия покидает Евросоюз. Я смогу говорить с Америкой без крысы за спиной. С Россией можно будет разбираться и мириться. Первый, прекративший режим санкции, получит высшую прибыль.       — Ты только поторопись, — ехидно заметил бывшая Пруссия. — Английский гоблин уже на всех кобылах подъезжает к Брагинскому. Упростил ему получение виз, уговаривает на ответную меру. Контракты заключает. Год науки и образования у них сейчас. Боюсь, прибыль твою скоро в горшочек сложат и под радугой в Сити спрячут.       — Так делают лепреконы, а не гоблины. Это Ирландия.       Гилберт проигнорировал бесполезную информацию:       — Я думаю, Франциск ждал того момента, когда “островок” отвалится. А ещё Франциск давно неровно дышит к Америке, с революции. Ничего удивительного. Он ему всё продаст, даже если поклянётся тебе в любви на могиле Жанны Д’Арк. Это пунктик.       — Отношения с ним как дуб.       Почувствовав, как у него дёрнулась бровь, старший Байльдшмидт постарался как можно спокойнее попросить:       — Объясни эту глубокую мысль…        Надо посадить жёлудь. Ждать пока он взойдёт. Если взойдёт. Дуб растёт долго. Но мощный.       — А причём тут Франция? По-моему, выстраивать с ним отношения сродни выращиванию ивняка. Куда палку не воткни, везде прорастёт, еще и побеги, сволочь, даст. И главное, как иву не пили новые отростки — такие же бесполезные и толстые как и изначальное дерево. Но, замечу, ивы красивые, стройные и длинные.       Людвиг нахмурился:       — Если Франциск такой бесполезный, почему он победил нас в войне?       — Вопреки. Кейтеля помнишь? “Как?! И эти тоже нас победили что ли?”       — Я не согласен. Если ты подумаешь… — попробовал возмутиться Германия.       — Старших слушать надо! Я очень хорошо помню, как мы с французами простояли полгода друг напротив друга, а потом они быстро нам сдались. Ах, какие из них хорошие вышли коллаборационисты. А после они так же шустро перекрасились назад в союзников. Или вернёмся в настоящее. Быстро Макрон покричал сначала о вмешательстве русских хакеров в выборы, а потом дружбу с Путиным начал выстраивать? А с Англией — то враг-враг, то "лепший кореш"? Нет уж, сорняк твой до дуба я повышать не буду.       Гилберт поднялся на ноги, размялся и подкинул веток в бочку. Скоро оттуда повалил густой белый дым.       — И не надо на меня дуться. Ты слишком идеализируешь свой ЕС. Скажи мне лучше, зачем ты записал Россию в берёзы?       — Это дерево Брагинского.       Гилберт сделал приглашающий жест, призывая объяснить.       — С одной стороны, гнёшь его, а он не ломается. А с другой — спилить его и сжечь очень просто. Посадить и вырастить новое дерево тоже не сложно.       Бывшая Пруссия поднял веточку и взмахнул ею над головой у Людвига.       — Кому говорят, старших слушать. Березки высокие, стройные и красивые. Нет… Брагинский скорее сосна. Полезный со всех сторон. Неприхотливый в плане почвы и погоды и вечно зелёный. Хорошо живёт, когда корнями закреплен за другие сосны. Отрезанный от соседей быстро падает.       — Странно. Как он с тисом уживается? — задумался Германия.       — Тис? А кто тис?       — Ядовитый, живучий…       — А! — довольно вскрикнул Гилберт. — Ну что, встретились два игольчатых одиночества.       — Кто же тогда берёза?       — Как кто? Высокий, стройный, красивый и надломленный, — гордо перечислил бывшая Пруссия. — Я, конечно!       — В период плодоношения от тебя слишком много серёжек, — выдохнул Германия и потянулся к давно открытому пиву. — Я придумаю, что делать с Францией. Давно надо было.       — Будь благоразумней меня, младший...       — Не сомневайся.