Элементы

В минуты боя время течет по одному ему известным законам. Только что секунды летели, как несущийся под гору состав без локомотива, разбиваясь фейерверком зрительных образов, обрывков мыслей и действий, и вот уже они застывают каплей смолы, так и не упавшей на землю, и тогда за один удар сердца успеваешь передумать и переделать столько вещей, сколько от себя и не ожидал. Донателло привалился панцирем к стене, переводя дыхание и пытаясь оценить обстановку. Получалось плохо. Проклятия, доносящиеся, казалось, со всех сторон разом, мельтешение тел, треск ломаемого дерева, звон стали оглушали и дезориентировали. Позади, совсем близко, кто-то вскрикнул. Донни резко обернулся, но все интересное уже закончилось: трое футов, пытавшихся, оказывается, незаметно подкрасться к нему со спины (Донни! Какой же ты все-таки невнимательный лопух!), уже лежали на земле, а Микеланджело как раз выпрямлялся над последним из них, весело подмигивая Дону. Майки… Самый младший брат, самый безалаберный, легкомысленный, самоуверенный растяпа в семье. Донни перестал вести счет потерянным и перепорченным вещам уже много лет назад, давно махнув на проделки брата рукой. Майки… Восторженный, искренний, доверчивый и заботливый. Когда Дон, согнувшись крючком за рабочим столом страдает от очередного приступа мигрени, Микеланджело улыбается ему, молча (Молча! Немыслимо для этой черепахи!) гладит его по голове, и боль отступает. Когда случается что-то по-настоящему серьезное, вот взять хотя бы эту стычку на свалке, на месте бесшабашного, необязательного и, чего уж там, слегка придурковатого ребенка возникает сильный (Майк вырастет выше Дона и таким же мощным, как и Раф, это видно уже сейчас), быстрый и смертельно опасный воин, на которого можно положиться, как на самого себя. Что там на себя! Себе Дон как раз не шибко доверял, вполне осознавая собственную, так и не побежденную им, трусость и рассеянность (что бы там ни говорил Учитель по поводу склонности к излишней самокритике). На Майки можно было положиться, как на Рафа, как на Лео. Донни ловит себя на том, что снова слишком глубоко погрузился в свои мысли, забыв об окружающем. Забавно, вот когда Донни дерется, а не отдыхает, отвлечь от летящего в него оружия может только другое летящее в него оружие. И как, интересно, Лео удается анализировать всю картину боя, сражаясь при этом на одном уровне с братьями? Донателло так не мог. Либо бросаешь все силы на то, чтобы выжить и заодно накостылять противнику, либо любуешься пейзажем, как сказал бы Раф. Или ты сам, или все остальные. Проклятие! Выходит, что для Донниного чувства самосохранения враг оказывается важнее даже того, кого ты… — ЛЕО!!! Берегись! Донни рванулся вперед, расчищая себе дорогу шестом. Прыжок. Что-то мелькает слева. Не глядя, отмахнуться бо, ударив наотмашь, вполсилы. Пригнуться, поднырнув под чью-то руку. Перед глазами — чьи-то ноги, затянутые в черное. Ударить по ним, подсекая противника под колени. Экономить силы, они еще понадобятся. Снова уворот. И снова. Сейчас. Прыжок на пределе возможностей. Мягко приземлиться на ноги и, используя инерцию, ударить. Конец шеста с отвратительным хрустом входит в висок ниндзя-фута, нависшего над пытающимся подняться Леонардо. Донни отстраненно думает о том, что ему прежде не доводилось убивать. Что ж, за все своя цена. За жизнь брата Донателло отдаст много больше. — Ты как? Норм? — Спасибо, Дон, — Лео благодарно принимает протянутую ему трехпалую ладонь, — Похоже, ты вовремя успел… Донателло тихо смеется. Ему почему-то легко и весело. — Хорошо, что нас четверо, да, Лео? Кто-нибудь всегда успевает!