Элементы

Сплинтер обошел одинокий, порожний этим вечером, диван и направился в кухню. В ней, как и в гостиной, было неприятно пусто. Поставив чайник, он присел возле стола на поскрипывающую табуретку и принялся ждать, рассеянно поглаживая набалдашник трости. Нога болела сегодня особенно сильно, верно, погода наверху совсем испортилась. Когда-то, поселившись в канализации и пытаясь найти в своем новом положении как можно больше плюсов, Сплинтер утешал себя тем, что уж теперь-то непогода не будет доставлять ему неприятностей. Первое время так и было: смена сезонов, холод и зной, дожди и засухи — все это отныне проходило где-то рядом, не задевая живущего в подземелье мутанта. Но постепенно (Сплинтер не сразу обратил на это внимание) на каждое резкое изменение погоды его организм стал отвечать шумом в ушах, ноющей болью в костях и без причины портящимся настроением. Метеозависимость — так назвал этот феномен его сын Донателло. Характерна для пожилых людей, сказал он, отводя глаза. И потом, не сумев спрятать улыбки, посоветовал принимать настой цветков донника. А уже после следующей вылазки на поверхность (где только нашел?), сын принес с собой холщовый мешочек с нужными травами. С этих пор, лишь только услышав по телевизору неблагоприятный прогноз погоды, Донателло заваривал отцу лекарство и приносил его в додзё, стараясь сделать это незаметно от остальных братьев. Это была их с отцом маленькая тайна. Вот и сегодня, Сплинтер был уверен, сын, озабоченно поджимая губы, придет к нему снова. Сплинтер шевельнул усами. Шестнадцать лет назад он помнил себя молодым мужчиной, почти юношей. Теперь Хамато Йоши был бы воином в расцвете сил. Но жизнь крысы гораздо короче человеческой. Его шкура подбита сединой, его кости ломит от непогоды, сила и скорость постепенно покидают его. Впрочем, пятнадцать лет жизни — это и так слишком много для крысы, Сплинтер должен быть благодарен уже за то, что он пока еще жив. Вода должна была вот-вот закипеть, и старый крыс принялся смешивать травы для чая. Сегодня он будет пить зеленый. Заварка, лепестки жасмина, немного апельсиновой цедры, щепотка мяты. Эту смесь часто заваривал для него Леонардо. Сплинтер улыбнулся. Его мальчик был уверен, что никто не сможет повторить эксклюзивного, как он считал, рецепта, и отец старался поддерживать его в этой уверенности, оставляя приготовление китайского чая на откуп старшему сыну. Но сейчас Сплинтеру было слишком одиноко, и он не удержался от самостоятельного приготовления. Что-то давило на его сердце, не давало покоя с самого утра. Поначалу Сплинтер списывал все на последствие сегодняшнего ночного кошмара, после которого он еще долго с хрипом глотал воздух, сидя на полу и комкая в пальцах ткань футона. Нет, это всего лишь плохой сон, не предчувствие. Но даже если и предчувствие — что ж, к этому давно пора было привыкнуть. Его мальчики выросли воинами, как он и хотел. А что это за воин, которого можно удержать в безопасности отцовского дома? Дурные предчувствия часто преследовали его, иногда оправдываясь, иногда — нет, но одно оставалось неизменным: сыновья всегда возвращались домой. Раздосадованные, напуганные, избитые, раненые, но живые. Старый учитель знал, что так будет и впредь. Должно быть. Сегодня его мальчики вернутся, все четверо. Сплинтер налил заварившийся чай в небольшую фарфоровую пиалу (подарок мисс ОʼНил, настоящее произведение искусства) и некоторое время просто вдыхал аромат напитка, грея ладони о теплые стенки чаши. Со стороны входа раздались взволнованные голоса и топот ног. Учитель в задумчивости посмотрел на полупустой керамический чайник — кажется, у Леонардо будет к нему несколько вопросов. Что ж, его дети вернулись раньше, чем он рассчитывал. Сплинтер подхватил чашку и, опираясь на трость, с улыбкой направился на шум голосов. Его дети вернулись.