Элементы

Донни тонул. Он не помнил, каким образом так неудачно прыгнул во время тренировки, что упал в канализационный бассейн-отстойник посреди гостиной. Наверное, это выглядело очень глупо. Перед глазами плыли какие-то мутные картинки. Тело не слушалось. Донателло погружался на дно, вода давила на грудь все сильнее, ребра содрогались в попытке удержать рвущийся наружу кашель с остатками воздуха. Не вдыхать, только не вдыхать… вода в канализации разъест его легкие играючи… а на груди устроился бегемот, который хочет спуститься на нем до дна…, а дна нет, совсем нет, это бездонный колодец, а не бассейн… Донни рванулся, пытаясь скинуть с себя бегемота, но это был не бегемот, а крокодил, его друг Кожеголовый, которого настиг очередной приступ безумия. Он топил Дона. Глупо, глупо. Быть убитым собственным другом. Как же так… — …Кожеголовый… Мир вокруг завертелся сумасшедшим калейдоскопом, потом начал темнеть, и когда темнота вокруг уже почти оборвала что-то внутри Донателло, дышать стало легче. С хрипом втягивая в себя сладкий, безумно сладкий и легкий воздух, Донни начал осознавать себя. — Ребята, кажется, он очнулся. Хей, с возвращением, чувак! — Непривычно тихий голос Микеланджело звучал откуда-то из-за спины. Голова Дона лежала на чем-то твердом и вибрирующем при каждом слове Майки. Наверное, это были его колени. Из темноты вынырнуло обеспокоенное лицо Рафа, рядом с ним стоял кто-то еще, Донателло никак не удавалось повернуть голову, чтобы разглядеть, кто это был. — Ты очень правильно сделал, что позвал меня, друг мой! — силуэт Кожеголового расплывался и исчезал. — Тот меч пробил твое легкое и повредил какой-то сосуд, мне пришлось откачать из плевральной полости немало крови. Еще немного, и ты бы задохнулся. Донателло моргнул пару раз и окончательно пришел в себя. Не то, чтобы это было сильно приятно: легкие горели, мучительно хотелось одновременно вздохнуть и закашляться, спину и грудь при малейшем движении пронзала боль. Дон попытался сесть. В глазах тут же потемнело, а под ребрами забулькало. Майки аккуратно поддержал раненого за плечи, помогая тому устроиться поудобнее, и Донателло благодарно привалился к груди брата наименее болезненным, как ему показалось, участком спины. — Удалось… остановить… кровь? — прохрипел Донни, наконец-то встречаясь глазами с крокодилом. Кожеголовый отвел взгляд. — Из видимых ран кровь уже не идет… Но, друг мой, я ничего не могу сделать с внутренними повреждениями… Тебе нужна больница. — Что это значит? — вскинулся Раф, — Что ты там бормочешь? Ему же стало лучше! — О да, стало, несомненно. Но надолго ли, я не знаю. Твоему брату нужен хирург, а не ученый крокодил. Я сделал все, что было в моих силах, но, к сожалению, этого может оказаться недостаточно. Остается только ждать и надеяться, что сосуды затромбируются сами. Пока же я буду откачивать скапливающуюся там кровь и давать ему антибиотики, чтобы избежать инфицирования. Донателло явственно почувствовал, как грудь снова медленно наполняется кровью, поджимающей его легкие, дышать становилось все труднее, почти невозможно. Дон помотал головой, прогоняя паническую атаку. Самовнушение, просто самовнушение. Его взгляд скользил по лицу Кожеголового, виновато теребящего пуговицу своего белого халата, по хмурому, закусившему губу Рафаэлю, с силой сжимающему и разжимающему кулаки, по руке Микеланджело, мягко поглаживающей Дона по плечу. Скользил и никак не мог остановиться, не находя… опоры? — Где… Учитель? — Наверное, у Дона все же снова начало мутиться сознание, ведь спросить он собирался вовсе не об отце, но нужный вопрос никак не желал сходить с языка. Говорить не о том, находить взглядом не того… Даже сейчас, когда времени остается так мало. Глупо, как же все глупо… Рафаэль что-то ответил Дону, но он уже не мог разобрать слов. Мысли путались, набегая одна на другую, скакали, как блохи, в пустой черепной коробке. От их лихорадочных прыжков было щекотно, и Дону захотелось почесать голову изнутри. Сознание действительно покидало его. Донни пронзила ужасная мысль, что он навсегда может остаться таким… ничего не соображающим… бесполезным. Дона затошнило. Ему было муторно и одиноко. Вдохнуть полной грудью хотелось адски. Он многое бы отдал сейчас даже за маленький безболезненный глоток воздуха. Ну пожалуйста, хоть один… Донни закрыл глаза. Скорее бы все закончилось.