Элементы

Сплинтер жег свечи. Бездумно, без всякого смысла. Зажигать сейчас огонь, загадывая, было слишком страшно. Если свеча потухнет, Сплинтер не выдержит, не справится. Он и сам почти потух. Воздух в комнате был вязок, пропитан бессилием и одиночеством. Колеблющийся свет свечей раздражал, резал глаза, колол виски, но старый Мастер никак не мог остановиться, поджигая один фитиль за другим. Он бродил от стены к стене, не находя себе места. Додзё, бывшее прежде для него средоточием уюта и покоя, стало нынче пустым и холодным. Сегодня он ждал прихода детей в надежде, что их возвращение (они же всегда возвращаются, всегда) привычно заполнит тянущую пустоту внутри него. Но вот они вернулись, а в сердце как будто возникла черная дыра, поглощая все, что там еще оставалось. Сын… Сплинтер должен был быть к этому готов, должен был. Он растил воинов, мужчин, привыкших рисковать жизнью. Он, потерявший дочь, думал, что сможет принять от судьбы все, что угодно. Только теперь, слушая прерывистое дыхание своего умирающего мальчика, перебирая в памяти подаренные только ему, Сплинтеру, улыбки, только им высушенные слезы, ночные разговоры по душам, вспоминая все, бескорыстно отданное, и думая обо всем, что еще не успел отдать, старый крыс стал осознавать, как на самом деле может быть больно терять ребенка. Сын… Умница, воин, поэт. В своих самых болезненных кошмарах, когда он представлял… это… Хамато Йоши никогда не предполагал, что потеряет именно Донателло. Почему он? Почему не… Ах, молчи же, старый дурак! Накличешь… Что же, у тебя есть другой сын, которого не жалко? Которого можно разменять на этого? Сердце, которое все никак не хотело отмереть, болезненно дернулось в груди. Нет… Чудовищные мысли, прочь, прочь из головы. Если бы только он мог расчетвериться и умереть за каждого из них! Если бы он мог, он бы четырежды отдал жизнь за своих мальчиков. Сплинтер в беспомощном жесте стиснул ворот халата. В груди жгло почти невыносимо. Левая рука начала неметь. Что ж, может быть, так даже и лучше. У него нет четырех жизней для его детей. Есть только одна — для него самого. Бессмысленная и бесполезная, если подумать. Так, может быть, умереть сейчас и правда станет лучшим выходом? Не будет боли, не будет этой мучительной тоски… Хамато Йоши схватился за грудь уже обеими лапами, медленно опускаясь на пол. Чьи-то маленькие ручки обхватили его, не давая упасть. Сплинтер улыбнулся. Да, сынок, я иду к тебе. Но вот уже не одна, а четыре пары рук обнимают его, и четыре пары глаз встревожено смотрят ему в лицо. Наваждение не исчезало. Серьезный, яростный, испуганный, задумчивый взгляды не отпускали его, цепко, надежнее рук, удерживая на грани. Сплинтера снова затопили воспоминания. «Учитель! Он правда там сидит! Я точно видел Его под кроватью! Я не пойду туда один! — Хорошо, сынок, я посижу с тобой. Обещаю, никто не тронет тебя, пока я рядом…» «Вы же знаете, Учитель, у меня нет к этому способностей, мы впустую тратим время! — Сосредоточься, Рафаэль, очисть свой разум. Медитация действительно дается тебе сложнее, чем братьям, но и твой мятежный дух можно упорядочить. Поверь мне, когда-нибудь это тебе пригодится» «Сынок, тебе не нужно стыдиться своего страха. Ты должен уметь управлять им, пока он не начал управлять тобой. Я научу тебя». Сплинтер судорожно, кажется, впервые с момента начала приступа, вдохнул наполненный ароматом благовоний воздух додзё. Боль в груди постепенно начала отступать, сознание прояснялось. Дурак, как есть старый дурак. Какую чудовищную ошибку он только что чуть не совершил… Он все еще отец, он не может позволить себе уйти. Старый крыс прислонился к стене, восстанавливая дыхание. Он принял решение. Пока Сплинтер нужен своим сыновьям, он будет рядом с ними, чего бы это ни стоило.