Другая жизнь

Все оставшееся время каникул Павел посвятил чтению исторических и географических справочников, стараясь вычленить из всего объема полезную информацию. Детали он будет потом уточнять. Офицер запаса оценил преимущества молодого тела, пусть и такого хиленького. С возрастом зрение Павла ухудшилось, и приходилось пользоваться очками. Это очень веселило жену, так как очкариков он всегда недолюбливал и по молодости не упускал случая съязвить в их адрес. Особенно если речь шла о бывших ухажерах жены, которые все как на подбор носили очки. Сейчас же буквы были четко видны. Такие забытые ощущения. То, что читать и писать он не разучился, Павла порадовало. Однако осознал он это только на третий день. И поежился от мысли, что бы пришлось делать, если знание местной письменности в его голове не сохранилось. Узнал он много нового, от информации болела голова, так как даже по ночам Павел не отдыхал, а видел странные сны-воспоминания. Так он понял, что Илге любил с самого детства. И эта любовь только чуть-чуть уступала чувству к матери. Перед отцом робел, но очень им гордился и радовался, когда получал от него редкие скупые улыбки и многочисленные подарки. Брат и сестра были для него словно незнакомцы. Ему казалось, что они его не любят и почему-то презирают. Но у сестры были милые карапузы, которых приятно трепать за щечки. Соседи были шумными и всегда смущали его высказываниями: «Смотрите-ка какой видный жених вырос! Всем нираям нирай!», либо игнорировали. Слуги к нему хорошо относились, заботились и оберегали от любых проблем, особенно когда маленький Наяль остался без мамы. Кот его ненавидел и при любом удобном случае пытался расцарапать ему нос, но Наяль все равно лез к нему. Еще Павел понял, что все воспоминания касались дома, в котором он находился. Про друзей или преподавателей из академии ему так ничего и не приснилось. Но, возможно, потом он и про них что-нибудь увидит. Бывший подполковник был уверен, что это непростые сны. Они были такими яркими и реалистичными, что он их все запоминал в мельчайших деталях. А раньше Павел наутро ничего не помнил и всегда впадал в ступор от вопросов психологов: «Какие сны вам обычно снятся?» Также он ничего не увидел и про «него», человека, из-за которого Наяль наглотался дурман-корня. У Павла насчет таинственного незнакомца были неясные тревожные подозрения, которые он даже озвучить сам себе побоялся, однако которые к концу каникул подтвердились. Но обо всем по порядку. Страна, где он теперь будет жить (в случае, если его все-таки не вылечат), называется Геррия. Климат здесь был, если переводить на понятный Павлу язык, резко континентальным: теплое, даже жаркое, лето и малоснежные морозные зимы. Местное население пользовалось довольно странным календарем: нет ни весны, ни осени. Но было выделено шесть периодов (назвать их временами года язык не поворачивался): начало зимы, середина зимы, конец зимы, начало лета, середина лета, конец лета. Каждый период состоял из трех месяцев. В месяце было двадцать четыре дня, неделя состояла из шести дней. Год длился 432 дня. Не хило. Названий у месяцев не было. Дата, когда отравился Наяль: десятый день первого месяца начала лета 3114 года с Ухода Прародителей. А занятия в академии начинались в первый день второго месяца начала лета. Павел надеялся, что ничего не напутал. Новый год здесь не отмечали. Просто наступал День Ухода Прародителей, а именно, первый день лета, и год сменялся на новый. Зато с размахом отмечали Середину зимы и Середину лета. Такой мудреный календарь был общепринятым, им пользовались и в соседних странах. Своего выхода к морю Геррия не имела, но бесплатно «арендовала» его у более удачливого западного соседа Ивиррии. Это была контрибуция после очередной соседской потасовки, которую даже войной не называли. По крайней мере, Павел для себя это именно так понял из сложных объяснений в книге. С севера страна граничила с Анталейской Империей, самым большим государством на материке. В свое время империя нацелилась и на Геррию, но обломалась. Существенный вклад в победу внес тот самый генерал, именем которого была названа академия, где учился Наяль. Признаться, описанию этой войны была посвящена не одна книга. Павел не удержался и пролистал самую тонкую, хотя время было на вес золота. Он так и не понял, чем именно всех поразил генерал Таллер. Тактики с обеих сторон оказались просто убогими, даже Павел это понимал, хотя не был специалистом в этой области. Пожалуй, только у генерала и была парочка толковых идей. Таллер хотя бы догадался использовать оказавшееся поблизости от границ болото, просто-напросто заманив туда большую часть вражеского войска. Если бы разведка у Империи была на уровне, победить ее, пожалуй, в том сражении не смог бы даже Таллер. В плане развития военной тактики и стратегии мир оказался отсталым. Также на севере существовал еще один сосед — Ледонское княжество, очень маленькая страна. Павел не стал углубляться в причины того, что она не захвачена ни Империей, ни Геррией. Сейчас это было неважно. С востока Геррия граничила с Сатией, довольно безобидной аграрной страной, выращивающей зерновые. У нее даже армия, как таковая, отсутствовала. С юга же соседями Геррии и Сатии были многочисленные кланы южных варваров, этакие племена кочевников. Автор одной из книг предсказывал захват Геррии и Сатии, развал Анталейской Империи в случае, если кланы объединятся. Однако пока этого не произошло. Павлу только подумалось, что небольшим странам было бы неплохо дружить с южными соседями против Империи. Рельеф в Геррии был холмистым. В одной книге говорилось, что раньше на этом месте возвышались горы. Плодородных земель было немного, основная часть их располагалась на границе с Сатией. Зато процветала добыча полезных ископаемых и их обработка. Продавать сырье за границу в чистом виде было запрещено. Особое разрешение мог выдать только Великий Нир (типа - король). Поэтому были развиты различные ремесла и торговля. Также считалось, что в родной стране Наяля, а теперь и Павла, живут самые образованные люди. На территории страны был расположен самый известный университет. Начальное образование получали все. Даже крестьян учили читать и писать. Особенно было выделено, что посещать учебные заведения могли женщины и нираи. Павел только потом понял, почему автор с гордостью написал об этом несколько раз. По размеру Геррия была не самой большой, но одной из наиболее развитых, как технически, так и магически, стран на континенте. Да, в мире была магия. Павел аккуратно уточнил у Илге и немного расстроился, когда узнал, что у него вообще не было дара, даже к бытовой магии. Именно с магией и были связаны все неприятные знания. Начать хотя бы с того, что Павел вообще смутно себе представлял, что это такое. Но наличию водопровода, сохранению еды, защите дома и прочим мелочам, упрощающим жизнь, население было обязано именно бытовой магии. Она каким-то хитрым способом была переплетена с примитивной техникой, домашней утварью и мебелью. В представлении Павла эта странная магия была аналогична электричеству. Это направление было самым распространенным, что и неудивительно. Бытовой магией разной силы владело более половины населения. Существовала еще лечебная и боевая магия. Тут уж фантазия Павлу отказывала, и он не мог себе представить, как она выглядит и ощущается. Да и не вчитывался особо, все равно объяснения были трудны для его восприятия. Тем более наткнулся мужчина действительно на важные факты, которые скрупулезно уточнял несколько вечеров, до конца не веря в написанное. Раньше магией владели практически все люди. Однако традиционно женщин с даром было больше, чем мужчин. Павел решил, что в те времена просто-напросто численность женщин была выше. Вот и весь секрет. Не являлись редкостью боевые магички, которые преимущественно служили в армии. В прошлом встречались женщины-генералы, и была не одна Верховная Главнокомандующая. В то же время мужчина, бытовой маг, мог всю жизнь посвятить изучению влияния магии на злаки и выводить новые сорта. Короче, каждый занимался тем, в чем был хорош, ограничений в Геррии да и в других странах не было. Этакое всеобщее равенство, по крайней мере, в отношении полов. Не преследовались и магически обделенные люди. Несмотря на то, что их было довольно мало, и встречались они, в основном, среди простолюдинов. Но более тысячи лет назад на материке появился культ Единого Бога, члены которого были настоящими фанатиками. По описаниям они напомнили Павлу средневековую инквизицию. Проповедовали служители совершенно непривычные для тогдашнего общества идеи. Призывали отказаться от веры в Прародителей, возвышали роль мужчин в обществе, а женщинам полагалось быть либо при отце, либо при муже. Одиноким надлежало уходить в храмы, чтобы там в молитвах и труде искупать свою бесполезность. Ну и самый главный постулат, оказавшийся трагичным для местного человечества: женщины не имели права владеть магией, это, по мнению служителей культа, было привилегией мужчин. Однако, несмотря на дикие для того времени высказывания, у них нашлись последователи, и довольно много. Фанатики умудрились просочиться в окружение практически ко всем правителям и занять высокие посты. И в один не очень прекрасный день началась самая настоящая «охота на ведьм» с молчаливого одобрения властей. У современников были подозрения, что правителей удалось каким-то образом зачаровать, но прямые доказательства отсутствовали. Первыми пострадали обладательницы дара с силой выше среднего уровня. За слабенькими поначалу не гонялись. Боевые магички отбивались до последнего, но справиться с хорошо обученными отрядами ловчих также оказались не в состоянии. Естественно, народ зароптал. Страна была на пороге гражданской войны. Простое население, да и многие из знати по-прежнему верили в Прародителей и менять их на Единого Бога не собирались. А дело шло именно к этому. Опять же гонимые и убиваемые магички были чьими-то подругами, сестрами, матерями и женами. В какой-то момент казни женщин прекратились. Очевидно, правители, прислушавшись к доводам советников-«староверов», ужаснулись количеству убийств. Население вздохнуло с облегчением. Однако у фанатиков, только почувствовавших вкус власти, было другое мнение. Почти сто лет они вынашивали план по тому, как отобрать магию у женщин без убийств. Павел все недоумевал, чем же им так бабы-то не угодили? Тем более в этом мире изначально мужчины и женщины были равны. Бедняжки спокойно занимались своими делами и не догадывались, что для кого-то они как бельмо на глазу. Не дала, что ли, в свое время какая-нибудь магичка тощему служке? Итогом разрабатываемых планов стало химическое, тьфу ты, магическое оружие. Что-то вроде микроскопической зачарованной пыльцы, от вдыхания которой только у женщин терялась магия. Вот тут уж служители культа возрадовались — и магию отобрали, и женщины живы, чтобы рожать новое потомство. Однако, как это частенько бывает с горе-изобретениями, действие нового средства до конца не исследовали. И у пыльцы оказалось побочное действие — у женщин от нее развивалось бесплодие. Иммунитет к пыльце, конечно, оказался у многих, но их все равно было недостаточно, чтобы сохранить численность населения. Итогом стала огромная демографическая яма, в которую загнали себя сами люди, подгоняемые безумными фанатиками. Следствие ли пыльцы, либо чего-то еще, но даже среди рождаемых стало очень мало девочек и много слабых мальчиков без магического дара. Один из авторов высказал теорию, что, вероятно, слабые мальчики должны были родиться девочками. Будто формирующиеся организмы пытались защититься от действия яда и готовы были для этого отказаться от магии и поменять пол. Таким образом, какое-то время (пару сотен лет) на одну половозрелую женщину, которая могла принести здоровое потомство, приходилось до десяти-пятнадцати половозрелых мужчин. Соответственно, позволить себе жену могли лишь немногие. А женщины утратили свой свободный и независимый статус, они перестали быть равными мужчинам и стали, так сказать, слабым полом. Дочери теперь не могли наследовать титул отца, занимать высокие посты, служить в армии, и до недавнего времени получали только начальное образование. Победить систему могли лишь единицы, этакие ярые феминистки. Так что последователи культа Единого Бога могли порадоваться, в чем-то они добились успехов. Если бы было кому. К этому времени культ запретили во всех странах, его последователи подвергались гонениям и предавались жестоким казням. Запрещенным он являлся до сих пор. Тогдашний Великий Нир глубоко призадумался, что же делать с таким неравномерным распределением полов. Понятие брака и семьи оказалось под угрозой. Многих женщин, особенно магичек, сумевших сохранить дар, использовали как инкубаторы, принуждая рожать практически без остановки. Похвастаться спокойной и счастливой жизнью могли лишь единицы. Выход Великий Нир нашел довольно специфический. Ввел такое понятие, как «нирай», которое присваивалось слабым благородным мужчинам без магического дара. Как разделяли «слабых» и «сильных» Павел не очень понял. Что вообще подразумевалось: физическая сила, размер тела, сила духа или еще что-нибудь? Если мужчина был сильным, но без дара, то кем он тогда становился? Или так не могло быть? Аналогичные статусы появились и среди простого населения: ремесленников, торговцев и крестьян. И да, Павел теперь понимал, почему Наяль был нираем. Дара нет, силы нет, ума, по ходу дела, тоже нет. Так вот и это еще не все. Великий Нир разрешил заключать браки между нирами и нираями. Короче, развел гомосятину на федеральном уровне. И даже пара мужчина-женщина могла взять в мужья еще одного или даже нескольких нираев. Все зависело от состоятельности пары. На тройственный и… эм… более союзы были высокие налоги. Так что этакие «гаремы» могли себе позволить единицы. Но вот трио оказались довольно распространенными. Вдохновившись примером Великого Нира, что-то подобное в разных вариациях организовали и в других странах, кроме Анталейской Империи. Детей от этого рождаться больше не стало, но возможность иметь семью и породниться с другим благородным домом, даже если жены тебе не доставалось, снизила уровень недовольства. И всегда оставался шанс, что слабого нирая может заприметить разнополая пара и взять под свою защиту. Такой порядок сохранился до сих пор. Женщин по-прежнему было меньше, и среди них многие страдали бесплодием, но это уже было не так катастрофично, как в первое время. Да и нираев становилось меньше. Что именно было тому причиной, Павел не успел дочитать, так как дошел до этого места уже в последнюю ночь перед отъездом из дома. И костерил себя последними словами. Нахрена он столько дней потратил, читая о соседях, климате и ремеслах, когда надо было изучать семейные кодексы, домострои или как тут это называется? Теперешний статус подполковника совсем не порадовал. Павел взвесил все «за» и «против», решил не нарушать традицию и все-таки отправиться в академию пораньше. Там тоже должна быть библиотека, может, повезет, и он встретит еще какого-нибудь болтуна. А ему надо побывать на местности перед боем. В том, что стычки и проблемы будут, Павел не сомневался, так как теперь понимал про какого-такого «него» говорила Илге. Тьфу, мало того, что оказался в теле сопли недобитой, так еще и пидора. Хотя здесь, как оказалось, это не осуждалось и являлось нормой. Уж лучше бы здесь были говорящие львы! *** Собирать в академию было нечего, кроме двух комплектов формы и обуви. Зимняя одежда находилась там. Не надо было брать с собой канцелярские принадлежности, учебники и тому подобное, все выдавали на месте. Еще бы они этого не делали, образование там недешевое. Павел, немного волнуясь, смотрел, как запрягают карету и пристраивают его скромный багаж. Последние ночи, обуреваемый печальными думами, он практически не спал. Что его ждет в академии? — Нирай Наяль? — к нему подошел запыхавшийся лекарь. — Доброе утро, нир Вюнс! Что-то случилось? — Хотел успеть пожелать вам счастливого пути. А еще сказать, что я передал лекарю в академии информацию о том, что вы болели, и у вас проблемы с памятью. Я не сказал ниру Столву о причинах, но я думаю, он догадался и сам. С другой стороны, это все равно стало бы очевидно. Вы точно больше так ничего и не вспомнили? Только про ниру Лейту? — лекарь уставился на парня с надеждой. Будто со вчерашнего дня могло что-нибудь измениться. — Нет, к сожалению, ни о чем не вспомнил, — нирай Наяль цепким взглядом следил за слугами, растерявшимися от такого пристального и колючего внимания. Поначалу лекарь думал, что только ему кажется, что характер мальчика изменился. Наяль по-прежнему был замкнут и все свободное время проводил в библиотеке, но в то же время стал каким-то другим. Перестал краснеть и смущаться, не отводил глаз, когда разговаривал. Да и к слугам обращался, как самый настоящий господин, а не тихо что-то мямлил, как раньше. И еще он ни разу не плакал, как очнулся после действия настойки. Пару раз нир Вюнс составил компанию пациенту за обедом и был ошеломлен — нирай Наяль даже есть стал как другой человек. Не так, как раньше, держал приборы, пригублял вино, пользовался салфеткой. Да и предпочтение отдавал мясным блюдам. Нир Вюнс даже незаметно поинтересовался у Илге, а любит ли Наяль по-прежнему торгу? Или даже в этом его предпочтения стали другими. Илге понятливо кивнула, она тоже видела изменения в мальчике, а потом хихикнула: это детское блюдо по-прежнему осталось в числе любимых у молодого нирая. Неужто ледейский корень так действует на людей? Надо бы поискать информацию в старых справочниках. Может, не такой уж это и яд? Раз даже слабенький Наяль остался жив. Нир Вюнс еще раз окинул взглядом тоненькую фигурку. Ну хоть сейчас с него скульптуру лепи, бывают же такие красивые нираи! Полюбовался на маленький, чуть вздернутый носик и еще по-детски пухлые губы, которые хоть и были сейчас сурово поджаты, но менее соблазнительными от этого не стали. Скорее, наоборот, с удивлением отметил лекарь. На самом деле, изменения молодому человеку явно пошли на пользу, выглядел он увереннее и здоровее. Нир Аллер бы точно обрадовался. Он всегда переживал о слабом плаксивом сыне и уже пару лет был озадачен поисками достойного и доброго мужа для Наяля. Может, оно и к лучшему, что все так получилось? Кстати, надо бы сообщить ниру Аллеру о происшествии, а заодно и об изменениях в характере сына. Нир Вюнс протер лысину и приступил к главному. — Если вы не хотите, чтобы все узнали о причинах вашей «болезни», вам надо придумать свою и выдавать ее за единственно верную. — И что бы вы посоветовали? — нирай Наяль, не мигая, уставился на него. «Как змея!» — почему-то пронеслось в голове у нира Вюнса. — Вы любили конные прогулки. Вы, конечно, неплохой наездник, но могли и упасть. Это никого не удивит, один раз вы сломали ключицу. Так что головой удариться тоже могли. Простите, ничего более подходящего я придумать не смог. — Что вы, благодарю вас. Я уже было готовился к косым взглядам, и что все будут знать, что я неудавшийся самоубийца, — парень наконец-таки стал похож на себя прежнего, тепло улыбнувшись. — Вы мне очень помогли, нир Вюнс. И сейчас, и тогда. Хотя нет, глаза все равно выдавали то, что нирай Наяль совсем не тот, что был прежде. Но ведь если побывать на пороге смерти, то и не так можешь измениться? — Да чего уж там, — махнул рукой лекарь. Наяль пожал ему руку, обнял шмыгающую Илге, попрощался с удивленными слугами и легко запрыгнул в карету. — Совсем уже взрослый, солнышко наше, — Илге не выдержала и начала всхлипывать. Она всегда ревела, когда Наяль уезжал, и обычно парень составлял ей в этом деле компанию. Но не сегодня. «Да уж, взрослый, руку мне пожал, словно нир. Был бы сильнее, раздавил», — согласился про себя лекарь, удивленно рассматривая свою кисть.