Другая жизнь

Павел с трудом открыл глаза. Он вчера пил? У него будто провал в памяти, но голова не болела, его не тошнило, как это обычно бывало с бодуна. Все тело ломило, но Павел сразу же догадался, что это не из-за похмелья, а из-за того, что он спал, неудобно скрючившись на твердом полу, а точнее, на каком-то одеяле, а сверху был накрыт еще двумя. Рядом никого не было. Через щель между покрывалами, которые были вместо входной двери, виднелось темное небо. Была еще глубокая ночь, чего он проснулся-то? И чем он вчера занимался? Ах да, они приехали, как пренебрежительно высказывался нир Тюргве, «к дикарям», а Павел про себя окрестил их индейцами. Хитренький Рион спровадил его к женщинам и детям, так что у него закралось подозрение, что его представили как младшего мужа. Почему он так решил? Да больно вид у Риона был честным, когда он его посылал. Но не выяснять же на глазах у посторонних? Павел не знал, что же ему делать, поговорить он ни с кем не мог, но переживал он зря. Может, его и не понимали, и сам он ничего не понимал, но проблем не возникло. Надо было просто сидеть, позволять себя лапать (особенно всех интересовали его волосы), всматриваться в свое лицо (частенько тыкали в глаза, он даже испугался, что ему их сейчас в порыве любопытства выколют) и выслушивать восхищенные цокания и ахания. Так как народу было много, а пощупать его хотелось практически всем, в том числе самым маленьким, то времени это заняло много. Причем к концу Павел тоже осмелел, трогал и рассматривал поближе то, что привлекало его внимание: кулоны и ожерелья из клыков животных, какие-то камушки и фигурки в косах или странные татуировки на руках. А то чего это его все истыкали, а он как истукан сидит. Причем индейцы реагировали активно и доброжелательно: ожерелья или браслеты даже снимали, а косы перехватывали поудобнее, чтобы он мог поближе рассмотреть, на вышивку тыкали и что-то с гордостью лепетали, типа «я это сама вышила». Кстати, странный цвет волос оказался у всех, даже у женщин и детей — у кого-то потемнее, у кого-то практически белые. Потом, когда волна любопытствующих схлынула, его накормили вкусной похлебкой, и он решил пройтись. Рион и остальные до сих пор заседали. Павел время не терял и внимательно все рассматривал. Первое, чему он поразился это то, как много было женщин. То ли все мужчины были на охоте, то ли (тут его посетила шальная мысль) женщин было больше. А что? Жили племена обособленно от цивилизованного мира, и та эпидемия могла их не затронуть в том объеме, как остальные страны. Большая часть оставшихся в стойбище, конечно, готовили еду, возились с детьми, занимались каким-то рукоделием. Девушки и женщины мило улыбались и предлагали ему попробовать непонятные пирожки, или повышивать, или подержать ребеночка, но Павел вежливо отказывался. Больше его заинтересовали те дамы, которые делали стрелы и какие-то ловушки или силки. Тут уж были не только женщины, но и молоденькие парнишки и даже несколько мужчин постарше. Местные его интерес заметили. Ему даже показали, как правильно держать лук. А в роли учителя выступила суровая статная женщина (прям бой-баба) с огромным пузом, которое ей чуть ли не на нос лезло. Вот ведь, со дня на день родит, а все равно сидела и с деловым видом делала стрелы. Остальные к ней обращались с уважением и каким-то почтением даже. Важная персона в племени, по-видимому. Обучение стрельбе из странного лука затянулось, его учитель была молчалива и, если он делал что-то неправильно, то без лишних слов просто по-другому ставила его руку или разворачивала, а пару раз по этим самым рукам ударила. Довольно больно. Но под конец скупо улыбнулась и потрепала как ребенка, хотя по сравнению с ней он, пожалуй, именно так и выглядел. Так что от индейцев у Павла осталось самое приятное впечатление. Было видно, что и простые обыватели, а не только вождь с верхушкой других племен, были не против дружбы с соседями. Ну, а потом его привели к группке немолодых местных, которые в котелке варили чай. Так как Павел до этого умудрился поесть и похлебку, и какие-то лепешки, то даже не подумал, что тот странный чай окажется таким… странным. И поначалу он даже ничего не заподозрил, только почувствовал, как стало легко и пусто в голове. И весело. Хотелось закинуть голову и смеяться непонятно чему. Вроде он что-то втирал пожилым аборигенам. Хоть убей, он не помнил что именно. Вроде говорил, что завидует тому, что живут они на природе, баб вокруг много и, небось, никакие бывшие генералы тут не достают никого. Кошмар, он что, жаловался всем на Риона? Хорошо, хоть те ничего не понимали. Но, тем не менее, тоже ему что-то втирали, наверное, жаловались на кого-то своего. А потом прибежала пухленькая пожилая женщина и громко принялась всех распекать и цокать языком, почему-то внимательно заглядывая Павлу в лицо. Он ей счастливо улыбался, а она цокать от этого начинала еще горестней. А потом раз — и пришел Рион. И через какое-то время стало грустно, степь перестала казаться таким уж замечательным местом. Ему захотелось домой, в свою кровать. И последнее, что он запомнил, это обеспокоенное лицо Риона. Проклятье, даже шея затекла, как будто он спал, не меняя позы. В шатре, напоминающем, как ни странно, не вигвам, а маленькую юрту, никого больше не было. Где, интересно, Рион? А вдруг он что-нибудь кому-нибудь наговорил в своей излюбленной манере, и его уже зажарили и съели? Или сняли скальп? Или вместо мишени используют? О том, что в темноте навряд ли кто-нибудь тренируется, Павел в тот момент не подумал. Как же так? Что он всем скажет, как будет оправдываться, почему не уберег вверенного ему младшего мужа? Почему-то сразу возникла картина, как он отчитывается перед семьей Риона, а именно — его старшим братом, начальником академии, как так получилось, что он не уследил за его беспутным братом. Он немного повозился и столкнулся с еще одной проблемой, теперь уже совершенно приземленной и даже пошлой. У него стояло, причем с чего — непонятно. Вроде возраст ярких эротических сновидений у него прошел, да и не снилось ему ничего такого. Павел с трудом выбрался из одеял. Да кто ж его укутал, словно младенца, что ни руками, ни ногами не пошевелить? Надо найти Риона, но как сделать это в таком состоянии? Противный голос в голове протянул: «Передерни и беги искать». Отличный план. Какой-то смысл в этом был, не выходить же из юрты в таком состоянии. Павел сел, воровато огляделся и уже собрался запустить руку в штаны, как распахнулись покрывала, которые были вместо дверей, и вошел Рион. Рубаха его была расстегнута, волосы собраны в узелок на макушке, однако по парочке мокрых прядей становилось ясно, что Рион ходил куда-то мыться. Точно, тут, вроде, была небольшая речушка, днем оттуда доносились счастливые визги детворы. — Что случилось? Ты чего не спишь? — Рион обеспокоенно на него взглянул. Павел с запозданием подумал, что, скорее всего, именно Рион его и уложил, и укутал. — Да вот, проснулся чего-то. А ты чего не спишь? Он про себя чертыхнулся: зачем, спрашивается, выбирался из-под одеяла. Павел попытался свести ноги вместе. А потом вообще притянул коленки к груди. Рион недоверчиво оглядел странную позу, в которой застыл Наяль. А весь день до этого сидел как дикарь, а тут как дитенок маленький уселся и смотрит на него испуганно. — Мне стало жарко, вспотел. Решил сходить и искупаться, пока все спят. Наяль, у тебя ничего не болит после отвара? Может нам домой, к лекарям? — Нет-нет, все нормально. А что за отвар? — Павел решил поговорить на отвлеченные темы. Может, у него там все успокоится. — Точно? — недоверчиво посмотрел на него бывший генерал. — Если что — сразу говори. А отвар из степных грибов… И Рион пустился в объяснения, попутно расплел свои волосы и принялся их расчесывать. Где только гребень достал, или он его всегда с собой носит? Волосы у Риона, конечно, были шикарные, он это еще при первой встрече запомнил, однако до этого он всегда видел их только заплетенными в тугую косу и никогда просто так. Так что Рион чесал свои кущи на башке и рассказывал, как прошла беседа. Павел с интересом слушал, ну, пытался, по крайней мере. В паху становилось все тяжелее, и отвлечься так и не получилось. А ведь Рион говорил важные и, несомненно, интересные вещи. Этот вождь Ралва настоящий реформатор. Не только додумался, но и объединил разрозненные племена, установил общие для всех порядки. «Индеец-реформатор», — хмыкнул Павел. — Наяль, — Рион прекратил расчесываться и присел рядышком, — у тебя точно все хорошо? Ты какой-то напряженный. Хочешь выйти на свежий воздух? Тебе помочь? Тебя не тошнит? — Все… нормально… Павел попытался отсесть. Для этого пришлось ноги немного развести, но глазастому Риону и этого хватило. — Ты что? Все это время с ним сидел? — ошарашенно спросил супруг. Павел виновато покачал головой. Потом испуганно вспомнил, что в данный момент находится рядом с извращенцем и переживать надо не о том, что как-то неприлично со стояком при постороннем человеке рассиживать, а совсем о другом. Как будто в подтверждение глаза у Риона масляно заблестели, и он облизал губы. Вот зачем он это сделал, перед глазами сразу возникла та сцена в спальне Риона, а член радостно вспомнил, что языком Рион работал весьма недурственно. Предатель! — Это, наверное, от отвара. От него бывает так иногда, — мягко проворковал Рион. Да что же это такое? Вот вроде только что сидел нормальный серьезный мужик, рассуждал о политике (пусть при этом свою косу до пояса расчесывал), а теперь сидит и пялится на него своими блядскими глазенками. — И что? Долго так будет? Рион фыркнул. — Ну, тут уж по-разному. Кто-то быстрый, а кто-то не очень. Павел покраснел, когда понял, о чем Рион говорит. А тот меж тем продолжал, ничего не замечая, кроме стояка, естественно. — Ты так и собираешься с ним сидеть? Я могу помочь. — Нет, я сам, — поспешно отказался Павел. — Ну, сам, так сам, — покладисто согласился Рион, улегся на одеяла и уставился на него. — А ты… ты не выйдешь? — Нет, а зачем? Этот шатер нам на двоих выдали. На семью, так сказать. Павел немного посидел, хотя на самом деле даже сидеть уже было не то чтобы неудобно, а больно! — Все-таки мне кажется, надо тебе помочь, — притворно вздохнул Рион и сделал вид, что пытается встать со своего места. — Нет, лежи там. И не двигайся. Павел отвернулся и запустил руку в штаны, обхватывая член. Хрен с ним, пусть пялится на его спину, коль ему так хочется. Тем более глупо, после того, как Рион уже и так все рассмотрел, пощупал и даже полизал. Не на улицу же выходить этим заниматься, в конце-то концов? Павел попытался отстраниться от всего и побыстрее закончить. У него получилось, ему даже пришлось сдержаться, чтобы не застонать. А потом с ужасом понять, что член опадать не хотел. Проклятые степные грибы! И обо что руку вытереть? — О, а он все еще стоит, — на плече Павла уместилась чужая голова. А сзади прижались. — Я вижу, — прошипел Павел. — Но ничего, я все-таки помогу. Павел только хотел отказаться: мол, он не гордый, передернет еще раз, но Рион вдруг переместился вбок и слегка толкнул его, отчего он упал на спину, рядом с его головой оказалась задница Риона, а сам он наклонился и повторил то, что делал тогда в спальне. А стоило только начать рыпаться, как он ненавязчиво напоминал, что во рту помимо языка есть и зубы. Ему ничего не осталось, как расслабиться и получать удовольствие. И он со стыдом осознавал, что Рион делал минет так, как в глубине души ему всегда хотелось, чтобы его делали женщины. Но они почему-то к данной части мужского организма относились чересчур трепетно и боялись лишний раз посильнее сжать или обхватить. Хотя Павел ненавязчиво намекал, но обычно все заканчивалось тем, что на него обижались и грозились вообще больше таким не радовать. В борделе тоже как-то все не так было. И не то чтобы ему не нравилось, как минет делали его любовницы, но почему-то всегда хотелось посильнее, поувереннее. Так, как… как сейчас Рион делал. И даже эти зубы, если честно, настрой не сбили. Кончил он бурно, а губу даже до крови закусил, так хотелось застонать. Рион облизывал губы. Он что, все проглотил? Как будто в подтверждение этих подозрений Рион взял его руку, в которую он кончил до этого, и тщательно ее вылизал, не отводя взгляда от Павла. Хорошо, что вылизывать там было немного, а то такое чувство, что степные грибы снова дали бы о себе знать. Павел только хотел с облегчением вздохнуть, что все закончилось, как Рион вдруг запустил руку уже в свои штаны. В ответ на ошарашенный взгляд выдал: — Я же не каменный, в конце концов. Впервые в жизни Павел не только подрочил при мужике, но и сам стал свидетелем безобразия. Надо срочно пройтись. — Ты куда? — Пойду… тоже ополоснусь. *** Они, укутавшись в разные одеяла, пытались уснуть. Думать ни о чем не хотелось, по крайне мере, Павлу и, по крайне мере, сейчас. А лучше, наверное, вообще никогда не задумываться о случившемся сегодня ночью. Рион никуда его одного не отпустил и увязался за ним. Но хоть в воду не полез и остался сидеть на берегу, караулить его подштанники. В стойбище было непривычно тихо. Хотя они были не единственными, кто не спал. Все-таки караульных оставили, так что за покоем соплеменников следили. Один даже подошел к Риону, они о чем-то поговорили, индеец пошло похмыкал и ушел. Павел зубами заскрипел. А когда они возвращались, то заметили, как из одного шатра, воровато оглядываясь, выскользнула босоногая девушка и скрылась между юртами. Рион тихонечко засмеялся и признался, что там расположили нира Тюргве с порученцем. Короче, даже в таком месте посреди степи у людей была насыщенная ночная жизнь. — Наяль? — М? — Я могу задать тебе один вопрос? Ага, как за член хватать, так он разрешения особо не спрашивает, а тут интересуется, можно ли вопрос задать. — Задавай. — Скажи… тебя кто-то обидел? — Обидел? — Павел даже голову повернул и непонимающе уставился на Риона. — Ну, как это сказать, принудил… заставил… изнасиловал. Может быть, нир Валлион… Павел поперхнулся. — Нет, не было такого. А нир Валлион был очень хорошим человеком, — ему даже обидно стало за умершего супруга. Что там Рион про него надумал, извращенец проклятый! — Но у тебя же был мужчина? Кто-то в академии? Тут Павла как ледяной водой окатили. А ведь был, пусть и у Наяля. И кто это был-то — племянник Риона, а он только сейчас осознал это. Потом вздохнул с облегчением, раз супруг интересовался, то был не в курсе. Да и с чего Тамею говорить о таком дяде? — Был. — Он тебя обидел? — Нет, он меня не обижал и не принуждал. И не насиловал. Хотя насчет принуждения вопрос был спорным, несмотря на то, что нирай Аллер сам приходил к своему любовнику. Тамей довольно уверенно манипулировал бестолковым Наялем. Это в крови у всех Дайне, что ли, изводить его? — Но тебе не понравилось? — Не понравилось. И я не хочу говорить об этом. Он отвернулся к Риону спиной, намекая, что хочет спать и выслушивать идиотские вопросы больше не намерен. — Ну а сейчас тебе понравилось? — спустя некоторое время спросил Рион. Но Павел сделал вид, что уже уснул, и ничего не ответил. *** Вопреки опасениям Риона, на следующий день удалось договориться с вождем, что они не останутся на положенные три дня и поедут в часть, чтобы передать сообщение Великому Ниру. Ралва проявил удивительное понимание, сказав, что в курсе, какие светлолицые торопливые. Задерживать их никто не стал. Ну, как понял Рион, в данном случае это было вождю даже на руку. Все-таки несколько агрессивно настроенных к Ралве племен объединились. Нир Тюргве заверил, чтобы вождь обращался к ним. Обдумал, наверное, за ночь, что союз с дикарями будет выгодным. Интересно только, когда успел. Или полуночная дикарка приходила к порученцу? То-то парень такой красный ходит. Однако представить, что нир Тюргве в это время деликатно спал, не получалось. Или ушлая девица сразу с двумя умудрилась? Правда Рион был согласен с командующим, что дружить с Ралвой было бы неплохо. Ведь на этих землях были залежи ценных металлов и камней, которые никто не разрабатывал, животные с ценным мехом и редкие травы. Еще ему вспомнилось, как Линнар еще во время войны восхищался шаманами. Точнее, их странной, ни на что непохожей магией. Конечно, Рион не мог ее оценить, но Линнар чуть ли не с придыханием описывал, что она даже ощущается как-то по-другому. И мечтал, как было бы здорово изучить их магию, ну или что у них там, подробнее. Торопливость нира Тюргве понять было можно. Надо скорее отправить подробные доклады в столицу. Все-таки самоуправство никто не одобрит. Так что после обеда они выдвинулись обратно в часть. Причем на прощание вождь Ралва тихонечно высказался, что ему надо своего мужа учить ездить верхом. Рион так разозлился, этот вождь слишком много пялится на его супруга, и даже не сразу понял, что Ралва назвал Наяля именно мужем. В то время как все остальные упрямо называли того женой. Почему-то понятие «младший муж» им не нравилось. А когда Рион удивленно посмотрел на Ралву, то он подмигнул и на чистейшем геррийском выдал: — Ведь «жена» не он, а именно ты. — Говорите по-геррийски, а чего скрывали? Хотя меня больше интересует, зачем вы мне открылись? Рион мысленно перебирал, что они, а точнее несдержанный командующий, позволяли себе в высказываниях, думая, что их никто не понимает. И сколько, интересно, таких, как Ралва, понимающих по-геррийски? — Я надеюсь, ты поможешь мне, бывший Первый Генерал. На твоего командующего нет надежды, хотя он хороший воин, — и, ухмыляясь, Ралва ушел. Вот тебе и дикарь! К нему тут же подошел Тюргве. — Что он тебе сказал? — Ничего особенного, но вам, нир командующий, надо будет в присутствии вождя воздержаться от слов «дикари» и «глупые варвары». И они выдвинулись под громкие расспросы нира Тюргве, что это Рион имеет в виду. *** Дома их встретили, будто они с войны вернулись. Испереживались бедные, что они вчера с Рионом домой не приехали. Бурт даже ходил в часть их искать, и там узнал, куда подевались его хозяева. Цирма тут же велела накрывать на стол, затеяла стирку и отправила под шумок всех мыться. А еще вчера им привезли просто-таки кучи писем. Причем впервые Павел получил их намного меньше, чем кто-либо в доме. Первое место в этот раз было у Риона. Читать он начал с самого пухлого конверта, как только они поели, кратко ответили на вопросы и помылись в теплой воде с мылом. В речке ночью она все-таки была холодной. — От матери, — пояснил Рион и уселся в кресле. Павел тоже устроился напротив за своим рабочим местом и начал просматривать конверты. Было интересно, что же написали, поэтому Павел даже забыл о том, что, вообще-то, до этого старался избегать Риона. А после этой поездки надо было, наверное, от него переезжать. Кстати, и Рион ведь до этого перестал так беспардонно заваливаться к нему в кабинет. А теперь снова? В основном, конечно, он получил обычные деловые письма и различные отчеты. Два письма — одно от Ирвина, другое от Ромеля — он решил прочитать сразу. Оба писали о какой-то несущественной чепухе и даже словом не обмолвились о политических интригах и о том, что творится в столице. Ну, только какие-то светские новости и отчитывались, что на одном из приемов познакомились с Лаурой Гийом. А нирай Виннер даже не извинился за весь тот цирк тогда во дворце, в результате которого Павел стал «счастливым» старшим мужем. Однако в конце Ромель просил ничего не намечать на его День Рождения через месяц и приглашал их вместе с Рионом на прием. Ну, наверное, это неплохой знак, особенно если вспомнить, чьим племянником он был. — Ромель приглашает нас на свой День Рождения. — Нирай Виннер? — Рион был искренне удивлен. — Вы с ним приятели? — Ну да. А тебе что пишут? Ты что, до сих пор письмо от матери читаешь? — Я читаю его с перерывами. В семье все хорошо. Все живы-здоровы, и даже никто не лишился своих должностей. А вот у Тамея даже повышение, а еще у него родилась дочь! Наконец-таки в семействе Дайне появилась девочка. Хотя тут, скорее, заслуга сильной матери-магички, а не Тамея. — Поздравляю, — Павел упрямо отгонял от себя воспоминания о Тамее. — Погоди, это получается, ты стал двоюродным дедушкой? Рион задумался, а потом сердито уставился на него. — Лучше не думай об этом, — недовольно выдал он. Павлу даже смешно стало, отреагировал как женщина. — А сколько тебе лет? — Павел вдруг подумал, что даже этого не знает. — Тридцать девять. А так бы он дал ему лет тридцать, но то, что ему больше, Павел уже и так догадывался. Сопляка бы на пост Первого Генерала не назначили. Рион печально уткнулся в письмо от матери. Судя по тому, что ценной информации из него было получено немного, а объемы письма поражали, то, скорее всего, недовольная нира Дайне высказывала своему сыну все, что она о нем думала. — Хм, а мама, получается, прабабушка теперь. Надо будет ей обязательно написать об этом, — Рион гаденько ухмыльнулся. Нда, а он-то подумал, что тот только его любит изводить. — А еще что-нибудь пишут? Ну, о том, что при дворе говорят. — Нет. То ли ничего интересного там не говорят, то ли, наоборот, слишком много всего. Но у меня еще не прочитано письмо от Шиара. — Похоже на затишье перед бурей, — проговорил Павел. — Затишье перед бурей? — не понял Рион. Но Павел только махнул рукой, чтобы тот не обращал внимания. Они снова уткнулись в свои письма. Павел увидел конверт от Лауры и решил при Рионе его не читать и, вообще, спрятать от греха подальше, чтобы тот не увидел. А потом вечером прочитать у себя в комнате. И только потом сообразил, а зачем он, собственно, это делает? Но перекладывать письмо поближе не стал. Кстати, а чего Рион-то вечно в его кабинете сидит, места, что ли, в доме больше нет?