Как излечить дракона или "Твою мать, горящая принцесса!"

Тиас неотрывно смотрел на выступающую из штанины кость и пытался собрать в кучку все, что он только знал о Бароне Суббота. Первое — он был с каких-то далеких земель. Очень далеких. Там, говорят, все такие же черные и безумные, а кровь у них будто молоко. Вранье, конечно, но соблазн проверить, однако, никуда не пропадал. Впрочем, Тиас был Непутевым, а не Идиотом, а потому, закрыв рот, только пожал плечами, поднимая взгляд на глаза-угольки. Барон все так же немигающе смотрел на него. Второе — он был мертвым. Ну, или хозяином мертвых. А заодно алкоголя и постельных утех. Как это соединили — и черт не скажет, но у черных, видимо, все с ног на голову. Третье — он мог проникать в разум. Захватывать сознание, развращать дух, много есть, пить и прелюбодействовать. У Адемара это была больная тема, выливающаяся в пьяную тираду под названием «Я им щас попутаю, так попутаю», но с Бароном все не было так однозначно. — А я тут просто мимо со своим драконом пролетал, да. Мы услышали, что на Кудыкиной горе вместо помидоров удался урожай черешни и полетели проверять, а тут вы во своим кораблем, — стараясь заикаться как можно меньше, протараторил Тиас, разводя по сторонам ладони. — Может, меня уже кто-нибудь развяжет? Барон добродушно улыбнулся своими пухлыми черными губами. Зубы, казалось, светились в полутьме на фоне его кожи, как светится Луна на чернильном небосклоне. Он щелкнул пальцами, а веревки на запястьях парня расползлись, зазмеились, охваченные огнем изнутри, и рассыпались прахом на колени мага, не оставив ожогов. Тиас не мог скрывать, что ему было жутко. Возможно, сейчас даже Алисе было не по себе, несмотря на невозмутимый вид капитана Одно Веко. — А мне кажется, у вас другие прич-чины, — прошелестел чернокожий, откладывая свой цилиндр в сторону и наклоняясь вперед. «Цок», — цокнула костяная нога о ножку стола. Ступни не было. Только идеально гладкие головки большеберцовой и малоберцовой костей. Будто их натерли до блеска и вытянули так, чтобы такой страшный человек не так страшно хромал. Но чтобы все слышали его шаги. — Нравится? — вдруг поинтересовался он, но Тиас отрицательно замотал головой. После этих слов при утвердительном ответе в любой сказке начинался длинный монолог о несчастной любви, погибших родителях, волках или, что еще хуже, прекрасных принцессах. — Ну, что же, Тиас-с. Давай поговорим иначе. Я расскажу тебе свою историю, а ты скажешь, поможешь мне или нет. Барон Самди снова улыбнулся, а огоньки в его глазах хищно заплясали. Тиас осторожно кивнул, растирая затекшие запястья. Выбор у него, насколько он мог понимать, был небольшой. — Я родом с далеких островов. Там жарко и солнечно, много соленой воды. Такой соленой, что ее невозможно пить, и когда долго не идет дождь, мне приносят горячий ром с перцем. Со мной танцуют звезды и луна, юные девы и их молодые мужья. Их тени пляшут у кладбищенских ворот вокруг большого, высотой с пальму, костра. Они дарят мне жизни своих животных, приводят ко мне своих детей, они любят меня, а я люблю их. И однажды пришла она. Женщина, родившаяся на далеких холодных островах. Кожа ее была как кокосовое молоко, а глаза цвета неба. Умна, хитра и остра на язык, но даже это не скрывало ее доброты и мудрости. Эту женщину привезли с собой бледнолицые, остававшиеся жить с нами и разрушать наш порядок. Я был зол на них, но Папа постоянно повторял мне: «Смирись, Суббота», говорил, что ненависть ни к чему не приведет. Она застала меня в то время, когда я изводил очередного белого еретика. Барон замолчал, а Тиас отчаянно пытался вспомнить хоть кусочек истории божеств. Ничего. В голове не только не каталось перекати-поле, но вообще ничего не было. Что за женщина? Зачем он рассказывает эту историю? — Я разозлился еще больше, но ушел, оставив ее наедине с человеком из далеких земель, и тогда ко мне вновь пришел Папа Легба. Он дал мне один цветок из тех же далеких земель. Красный как кровь, его острые шипы кололи пальцы, но сам он был нежный и прекрасный, не похожий ни на один из наших цветов. И я понял, что люблю эту женщину, так непохожую на нас. Когда я вернулся, она была зла на меня. Ругалась так, что небо возмутилось дерзости ее слов, и началась буря. Затем мы слились воедино, а мир вокруг нас разрывался на части. Бушевало море, рыдало небо, а небесный огонь жрал самые высокие пальмы. Мы пили горящий на языках ром, мы пили друг друга, мы пили этот мир. Она стала моей женой, и имя ей дали Мама Бриджит*. Белокожая дьяволица из далеких земель, в которых она была кроткой и холодной, вкусила настоящей жизни и осталась. Барон договорил и, казалось бы, ждал какого-то вопроса или любой реакции на свой рассказ. Капитан кашлянул. И еще. И еще раз, настойчивее. Тиас вопросительно посмотрел на суровое лицо великана, а после обреченно выдохнул. — И что же было потом? — без особого интереса поинтересовался маг, но Самди это не смутило. — А потом мы долго жили. Очень долго. Бродили по свету, видели многое, как рождались и умирали люди, как они любили и ненавидели, забирали с собой некоторых. Но сейчас она пропала. Исчезла. Ее нет нигде. Где бы я ни искал, а я искал практически везде, — на этих словах в глазах чернокожего мелькнуло что-то такое, отчего у Непутевого по спине пробежал в панике табун мурашек, скрываясь где-то в области ягодиц. — И мне нужна помощь. Мне было видение. Яркое и четкое. В нем были знаки, и знаки указывают на тебя и твое животное. Негр выдержал паузу, сжимая губы в линию и хмыкая. Он достал из кармана жестяную коробочку, а оттуда — толстую сигару. Поджег ее от пальца и затянулся едким густым дымом. — Благодарите небо, что «животное» вас не услышало, Барон, — хрипло расхохотался капитан, ударяя ладонью по столу. — Конечно. Забирайте их. Только выполнят мое дельце — и пусть занимаются, чем хотят. Барон поднял руку, приказывая капитану заткнуться, и выдохнул серый дым по потолок, прикрывая веки. — Чтобы связаться со мной, отдайте жизнь и трижды произнесите мое имя, — веки его светились изнутри, и выглядело это жутко. Черные прожилки вен на рубиновых веках, а воздух вокруг поддернут дымом. — Барон Самди, Барон Самди, Барон Самди. Понял? — П-понял, — кивнул маг, чувствуя, как в горле вмиг пересохло. — И не смей нарушать наш уговор, мальчик, — Самди наклонил голову, улыбаясь ласково и мягко, а потом встал и направился к двери, надевая на голову цилиндр. — И пусть удача не оставляет тебя. Цоканье уже слышалось за дверью, а никто так и не мог проронить ни слова. Капитан молчал, а магу нечего было сказать. Подводить и без того бесполезные итоги? Тиас молча встал и, растрепав волосы, шумно выдохнул. — Так что, говоришь, у тебя за дела к Бессмертному?

***

Когда все было готово к отбытию, маг стоял на палубе, смотря вниз сквозь рваные седые облака на шпиль самой высокой замковой башни. Капитан договорился, что спустит его и груз на одну из посадочных площадок для грифонов, расположенных по бокам от центральной. Что до дракона, то никто не знал, как с ним поступить. Убийственная доза снотворного пока делала свое дело, но маг и сам понятия не имел, что будет, когда огромная ящерица проснется. Цок-цок-цок. Тиас обернулся и посмотрел на чернокожего бога, стоящего в потрепанном дорогом костюме и сжимающего в руках цилиндр. Горящие зрачки глаз были направлены на него, а выражение лица Барона ни о чем не говорило. Негр молчал, опирался на трость, которую маг видел впервые, а ветер трепал полы черного пиджака. — Я помогу спустить дракона за тобой магией, — его голос не перекрикивал ветер, но звучал сквозь него ясно и четко, будто Самди шептал ему на ухо. Тиас кивнул и, держась руками за огромные металлические звенья, перебрался на якорь, крикнув: — Спускайте! Только не промахнитесь, краб вам в шило! — раздраженно крикнул маг, дрожа на ветру и промокая в сырых облаках, пока якорь, поскрипывая цепью, медленно спускался на одну из площадок. За магом таким же образом спустили несколько странных деревянных ящиков, закрытых на внушительные замки, но ключи ему не выдали, только какие-то бумажки о ценности груза с подписями и согласиями на транспортировку. Маг не стал вникать, лишь обещал передать их кому-нибудь вместе с коробками. С туч сыпались крупные капли, разбиваясь о каменный пол площадки, скользя по волосам и забираясь за шиворот, попадая в глаза и рот, и вообще всюду, но маг терпел. Ему нужно было дождаться дракона, за которого он неожиданно для себя начал переживать. Впрочем, ящерицу спустили едва ли намного позже. Спящее огромное тело безвольно опустилось с корабля на соседнюю башню, а когда шатен поднял глаза вверх, то увидел на самом краю палубы улыбающегося Барона. Его губы шевельнулись, а ветер донес слова: — Помни, мальчик. И корабль медленно поплыл по небу, унося с собой промозглые облака.